Эхо потопа

Глава 18. Проповедь

Следующее утро началось с того, что Тереса разбудил один из его стражей. Он по-быстрому оделся и вышел из шатра, где его ожидала разношерстная толпа южан, которых объединяло лишь одно — обилие украшений и дорогое оружие. Осмотрев их, Терес узнал в собравшихся вождей, которые присягали ему на верность ещё вчера. А у ворот, подобно призраку, стоял в тени и пристально смотрел на него Месалим.

Перед толпой вышел сын Салитиса — Якубхар — молодой воитель и наследник престола одного из величайших городов Нурагии. Вчера он присягал на верность Всеотцу и отрекался от старых богов перед лицом Тереса.

— Что будем делать, северянин?

— Расскажите мне, почему ваш народ служил златоликим?

— Они дали нам всё — когда наши предки прибыли на эти земли, то они были лишь неотёсанными дикарями, почти как безголовые. Но мы встретили древний народ, который научил нас всем ремёслам и наукам.

— Я видел радость, когда вы сбросили их иго — вмешался в разговор подошедший Месалим — Когда вы поняли, что с златоликими дальше не по пути?

— Когда стали появляться культы. В какой-то момент, боги решили, что мы живём неправильно — семьи, царства, города — это ужасно напоминало порядки у северных варваров. Тогда из городов стали уходить наши юноши и девушки. Они стали селится в заброшенных башнях, где предавались порокам.

— Порокам? До меня доходили слухи о том, что вы довольно лояльно относитесь ко всякого рода…

— Пойми, северянин, пусть наши порядки не такие строгие как у вас, но мы имеем понятие о морали! — обиженно ответил Якубхар — думаешь, мы не в состояние понять, что разбойничьи налёты, похищение детей и убийства людей это нормально!? Что самое страшное, северянин, мы не могли им никак помешать — те, кто пытался карать культы, погибал от клинка Тессоба или других богов.

— Слуги Всеотца не будут требовать от вас кровавых жертв — прервал его Терес — тому, кто создал Вселенную, крупицы ваших богатств не нужны. От нас он требует лишь повиновения его воле, которая неизменно несёт благо.

— Всеотец милосерден… — задумавшись, проговорил Якубхар — можешь ли ты рассказать нам о его учении, северянин?

— Я должен посоветоваться.

Терес ненадолго отлучился в свой шатёр, где обсудил эту тему с Месалимом. Конечно, великан был несколько раздосадован, что какому-то одичалому северянину выпала судьба вести к свету истины целый народ, но он не собирался противится воле небес и дал одобрение на проповедь. Терес, хоть и был необразованным варваром, который даже не мог читать, знал заповеди Всеотца и его учение. Что не менее важно, после всего, что ему пришлось пережить за последнее время, он не просто знал, а понимал смысл догм.

Следующие три дня, Терес, не без помощи Месалима, проповедовал нурагийцам волю Всеотца. За долгие века под властью златоликих, все воспоминания о заветах, что даровал Манну Всеотец, стерлись из памяти южан, но несмотря на это, рассказы бледнолицего варвара находили отклик в сердцах мудрейших из них. Он прерывался лишь на недолгий сон и приёмы пищи. Никто не смел прерывать его простых, но столь мудрых изречений. Он охотно отвечал на вопросы жрецов, полководцев и простых солдат…

По прошествии трёх дней, Терес рассказал южанам всё, что знал. Войска стояли перед ним и ждали слов своего нового пророка.

— Выступайте на Басбидир — скомандовал Терес — по тракту, который находится за этой крепостью, вы доберетесь до Баласдавы за десять дней. Дальше, вас будут обучать мои родичи.

— Ты посылаешь нас к крепостям ларанаев? Они же убьют нас только завидев! — возразил один из военачальников — Смилуйся, северянин — мы хоть и были грешны, но не заслужили смерти в бою с ними!

— Покажите им головы убитых одержимых, и они с радостью пропустят вас на перевал — ответил Месалим — Орден Длани, быть может, не любит чужаков, но готов принять ваше посольство.

— Прекрасно — сказал Терес — Якубхар, ты поведёшь народ на север.

— А вы? Что будете делать вы?

— А я разберусь с Нерогабалом и остальными старыми богами. Если не вернусь через неделю, то делайте то, что считаете правильным.

— Мы можем помочь вам? — спросил Якубхар — если вы собираетесь сражаться со златоликими, то вам нужна армия.

— Армия нам не нужна — вмешался Месалим — Вы не представляете, на что способен этот чернокнижник. Без обид, но ваша помощь может обернуться для нас проблемами.

— Тогда, мы поможем нашему спасителю, помогая его народу.

— Буду благодарен — ответил Терес.

В скором времени Тересу принесли несколько сумок с едой, тёплые вещи и оружие, снятое с трупов златоликих — рапиру и молот. Терес с благодарностью принял помощь, и передав бразды правления Якубхару, которого, по его воле, накануне короновали как нового царя Нурагии, он ушёл из лагеря. Возможно, навсегда.

Спустившись со склонов горы Когайонон, Терес вновь оказался посреди полей Нурагии. Пожелтевшая трава и серые небеса как никогда раньше наводили на Тереса тоску по дому. Ветер гулял по полю, унося воспоминания прошлого и приближая неотвратимое будущее. Он отверг "Кратчайший путь в Баласдаву" и обрёк себя на многие и многие испытания.

Терес шёл рядом с Месалимом и Сланией. Он почувствовал себя настоящим героем, но гордыня сдерживалась тяжким грузом ответственности за предстоящий бой. Как такое могло случится? Почему он вдруг стал ответственным за судьбы всего известного мира? Почему Всеотец выбрал именно его?

Всю дорогу Слания молчала. За несколько часов она ни разу не попыталась завязать разговор — только тихо шла и несла свою ношу. Тереса тревожило такое её молчание. Он знал, что оно обернется чем-то значимым.

Тучи на горизонте всё сгущались. Месалим велел разбить лагерь, к тому же, Терес сам думал, что пора отдохнуть — от лагеря нурагийцев они шли уже почти половину дня.

Терес очень вовремя успел поставить палатку — как только он закончил с ней, на землю обрушился проливной дождь. Месалим отошел куда-то в сторону, и Терес остался наедине со Сланией. Она сидела в гнетущей тишине, нарушаемой лишь дождём.

— Видишь — успел как раз вовремя. Ещё бы несколько минут промедлили и пришлось бы сушить одежду — глупо усмехнувшись, попытался разрядить атмосферу Терес.

— Да, вовремя — опустив взгляд ответила она.

— Если Месалим говорит, что скоро всё закончится, то очень хочется ему верить…

Слания секунду промолчала, а после многозначительно посмотрела прямо в глаза Тересу.

— Слушай, Терес, ты можешь ответить мне на один вопрос…

— Конечно — без тени сомнения сказал Терес.

— Ты так добр со мной. Почему?

Терес замешкался. Он понял, в какую сторону идёт разговор. Что же делать? Времени на холодный расчёт не было, да и принесёт ли он в таком деле пользу? Так что Терес решил импровизировать и произнёс первую пришедшую ему в голову фразу.

— Тут всё просто, Слания, ты мне нравишься.

— Нравлюсь? А как кто я тебе нравлюсь? Друг, соратник или быть может, кто-то другой?

Опасения Тереса подтвердились — разговор шел серьёзнее чем когда-либо прежде.

— Ты очень хорошая девушка. Ты мне нравишься как девушка.

— Вот в чём дело… — задумалась Слания.

По выражению лица, было видно, что она напряжена ничуть не меньше, чем Терес.

— Мы столько прошли вместе. Я не знаю, что бы делал без тебя.

— Скажем так: какие у тебя планы после победы?

— Вернусь домой и заживу прежней жизнью, наверное.

— Понятно. А что насчёт семьи? У тебя кто-то есть на примете?

Терес подумал: "Скажу всё прямо, а дальше будь что будет!"

— Никого, кроме тебя.

— Я так понимаю, ты не ищешь лёгких путей.

— А какие планы у тебя?

— Я могу попробовать вернуться домой, а могу пойти с тобой. Я не знаю, что из этого хуже.

— Можешь возвращаться домой, я не обижусь — сказал Терес.

— Нет, не в этом дело. Просто, за последнее время, ты стал единственным близким мне человеком. Да, ты сломал мою жизнь, иногда бываешь жестоким и глупым. Но я чувствую, что не смогу без тебя.

Терес внезапно осознал, что он окончательно и бесповоротно влюблен в эту девушку. Он влюбился в неё ещё тогда, когда они проводили дни в её родной деревне. Как бы он себя от этого не заклинал не попадать в такие ситуации, он влюбился. Ну, что тут поделаешь.

— Если ты не против, я хотел бы жениться на тебе — сказал наконец Терес и выдохнул.

— Хорошо. Только обещай, что ты вернёшься живым и невредимым.

Терес подошёл к ней и осторожно обнял её, легонько поглаживая по спине. "Я постараюсь" — сказал он и прижал её чуть сильнее.

На душе сделалось легче. Терес понял, чего ему так не хватало всё это время. Теперь он ещё сильнее почувствовал, что ему есть ради чего сражаться. Теперь он знал, что ему не только есть за что умереть и за кого убивать. Теперь у него была то, ради чего стоило вернуться из любой передряги живым.

Но было в этом чувстве что-то странное — если речи Нерогабала убеждали его вернуться домой живым взывая к трусости, то чувство долга перед Сланией наоборот укрепляло его решимость.

Дождь кончился. Терес сложил палатку и выступил дальше в путь. Месалим осмотрел его — у северного варвара с лица не сходила улыбка, а у Слании на щеках был румянец.

"На этих людей можно положиться. Их лучшие дни ещё впереди" — подумал Месалим, глядя на счастливых Тереса и Сланию. Сейчас самый подходящий момент, чтобы раскрыть перед ними все карты.

— Терес, что ты видел на вершине горы?

— Я видел… Я видел странную картину будущего, в котором… — начал неуверенно Терес.

— …В котором Нерогабал победил.

— Откуда вы знаете?

— Я десятки если не сотни раз вглядывался в этот омут. Перворожденный видел в нем и гибель мира и расцвет человечества. Я же видел в нём Нерогабала и всё, что он сотворил.

— Ты не встречал в видениях огромного медного человека? — спросил Терес.

— Ты имеешь ввиду Талоса? Огромная статуя с посохом в руках, не так ли?

— Видимо, это и был Талос — смущенно подтвердил Терес.

— Это проект, над которым Нерогабал и Джехут работали последнюю сотню лет. Он начался с того, что оба осознали очевидное — все их прихоти их народа невозможно удовлетворить в этом мире. Да, они вовсе не глупцы, но решение они нашли очень странное: Нерогабал объявил, что вся проблема не внутри, а снаружи.

— Снаружи? Как это понимать?

— Если мир не способен удовлетворить их прихоти, то в этом исключительно вина этого мира. Собрав допотопные манускрипты, Джехут разработал Талоса — антитезу Всеотца. Если Всеотец создал этот мир, то Талоса создадут смертные. Если Всеотец требовал от людей соблюдать его законы, то Талос будет потакать всем прихотям своих создателей. Если Всеотец несёт порядок, то Талос несёт лишь хаос.

— Это же богохульство! — возмутился Терес — как такое безумие могло прийти к кому-то в голову?

— Поверь, в безумии Нерогабала, это лишь вершина айсберга.

— Что такое айсберг? — переспросила Слания.

— Простите, заговорился — нервно просмеявшись, произнёс Месалим — порой забываю, что вы не странствовали по этой земле столетиями как я.

— Сколько тебе лет, Месалим? — спросила Слания.

— Ровно восемьсот.

— Погоди-ка — остановил его Терес — получается, ты пережил потоп?

— Да, было дело — ответил Месалим — Когда на землю обрушился нескончаемый ливень, я был самым обычным юношей из города Уркалаг. Наш город был единственным уцелевшим из всех допотопных городов. Когда большая вода ушла, он вернулся к прошлому образу жизни — в городе вновь расцвели культы удовольствий. Я ушёл оттуда и с тех пор скитаюсь по миру.

— Надо же — да ты человек из седой древности — проговорил удивленный Терес.

— Я видел Манна, первых царей ларанаев и твоих пращуров, Терес. Я видел, как из достойного народа златоликие превратились в толпу психопатов. Я видел, как из их числа возвысился Нерогабал.

— Расскажи мне о том, кто это такой.

— Хорошо, Терес. Я помню этого тирана ещё мальчишкой. Тогда он стремился сделать свой народ великим. А чтобы вести народ к величию, нужен идеал. Этим идеалом стало для них искусство. "Искусство, которое не служит ни земле, ни небу, а только самому себе".

— Как искусство может служить самому себе? Что за псих сочинял всё это? — обращаясь к небесам, проговорил Терес.

— Я попытаюсь это объяснить тебе, Терес: ваш народ сотворил множество эпосов о героях — Нерогабал считает это пошлым, приземленным искусством, созданным глупыми дикарями, не более. Святые книги, храмы и всё что создано для восхваления Всеотца, он считает ничем иным, как оковами для рабов.

— Этого мне достаточно, чтобы перегрызть ему глотку, но скажи, мне просто интересно, что же предлагает взамен Нерогабал?

— Он хотел создать абсолютно свободного человека. Готов сказать, своей цели ему почти удалось достичь. Первым делом, златоликие избавились от главного тирана — Всеотца. "Настоящая нравственность не требует никаких богов" — произнёс он на трибуне пять столетий назад. Следом в жертву свободе принесли семью. Да, Терес, у них нет семей — практикуют свободные отношения, причем ни пол, ни возраст никакого значения не имеют.

— А как же дети?

— Детей заводят очень немногие энтузиасты, которые отдают их на воспитание специально обученным соплеменникам. Как, по-твоему, они до сих пор не заселили весь мир? Конечно, Джехут одно время хотел искусственно выращивать новых членов общества, но эксперимент вышел неудачным. Человек без бога и без семьи, как водится, не перед кем не ответствен — ему не надо хранить себя ради идеалов или хотя бы ради своих детей. Поэтому, бурным цветом расцвели наркомания и алкоголизм. Кто-то травит себя ради вдохновения, кто-то ради новых ощущений, но чаще всего просто из-за того, что они уже не могут без этого жить. "Раз жизнь не имеет смысла, то кто может указывать нам, как ей распоряжаться?" — сказал Нерогабал четыре столетия назад.

— Печально. И ради чего всё это?

— Как ради чего? Ради искусства, ради красоты. А что такое красота, Терес? — сказал Месалим и посмотрел ему в глаза — ответь мне, варвар.

Терес ненадолго задумался, возможно впервые в жизни. Такие вещи как любовь, красота, жизнь кажутся такими понятными до тех пор, пока не попытаешься обличить их в слова.

— Ну, красиво то, что естественно для человека — сказал Терес.

— А что естественно для человека, Терес? Когда Тессоб устраивал резню в горах он тоже был убеждён, что удовлетворяет естественную для любого человека жажду крови.

— Это может быть естественно для дикого животного, но не для человека — вмешалась Слания.

— А что же естественно для человека? Кто есть человек, ответь мне, Терес?

— Жрецы говорят, что человек создан по образу и подобию Всеотца. Значит, естественно стремиться быть ближе к своему прообразу.

— Верно подмечено, Терес. Для меня Всеотец в первую очередь — творец и повелитель. Поэтому и человек, на мой скромный взгляд, должен творить и повелевать.

— Получается, даже самый последний раб должен повелевать?

Месалим вздохнул.

— Типичная варварская непосредственность — ты немного не так всё понял. Раб творит и повелевает даже, выполняя свою работу. Любой человек может и даже обязан творить себя и повелевать над собой. Человек, который ничего не творит — мёртвый человек, а человек, который не повелевает даже собой — всего лишь животное.

— Терес, как тебе такая мысль? — вмешалась Слания.

— Звучит разумно.

— А как в это укладываются ваши грабежи ларанаев, Терес? — усмехнулась Слания.

— Хорошее замечание — сказал Месалим — Именно это по началу и отпугивало меня от северян. Но потом я понял это лишь начало — честолюбивых дикарей перековать в праведных завоевателей так же легко, как перековать копья на серпы.

— И кто же это нас будет нас перековывать?

— Вы сами. Терес, неужели ты не понимаешь, что ваш народ принадлежит к числу тех, что создаёт империи? Соседние народы смотрят на вас со смесью страха и уважения. Ваши правители честолюбивы, ваши воины бесстрашны, а крестьяне трудолюбивы. В вас таится огромная сила, которой осталось только научится пользоваться. Вы поймёте, что с вашей силой выгоднее нести врагам мир и процветание, чем хаос и разрушение.

— Да чтобы я нёс мир и процветание врагам!? Что ты несёшь, Месалим.

— Вам ещё предстоит научится быть милосердными, варвары. Когда-нибудь, вы будете идти в бой, чтобы сделать жизнь врага лучше, а не хуже.

— Раз ты такой просвещенный, то получается, златоликих ты тоже хочешь уничтожить чтобы сделать жизнь врага лучше?

— Их уже никто не спасёт. Единственное, что мы можем сделать — прервать их страдания и вырвать гниль с корнем.

— Значит, мы это сделаем — сказала Слания — если это нужно, для того чтобы мир смог жить спокойно.

— Рад что вы всё понимаете. А теперь перейдём к более насущным проблемам — Терес, что это ты с собой таскаешь?

— Молот златоликих — подарок от вождей Нурагии.

— Выкинь этот мусор, у меня есть оружие получше — сказал Месалим — мы уже на полпути к моему убежищу.

Скоро стал слышен шум прибоя. Тот самый звук, в котором каждый слышит что-то своё — песню свободы, гимн величию моря или ненавязчивое напоминание о его силе. Выжженная солнцем Нурагия у берегов южного моря уже более походила на райское место, чем на пустошь — здесь взвивались ввысь кипарисы, распускали свои ветви оливы и фисташковые деревья. Солёный морской воздух приносил желанную прохладу и навевал мысли о беззаботном и лёгком существовании.

Уже вечером, на закате, Терес увидел на горизонте огромную башню, которая возвышалась ввысь на несколько сотен метров. На стенах этой башне были нанесены символы златоликих, а у её подножья расстелились трущобы и убогие строения нынешних обитателей башни. Огни этого города сияли в закатных сумерках так ярко, что не оставалось сомнений — это Рекснура — столица Нурагии. Город, в котором Терес хотел найти ответы на все вопросы. Белые кирпичи, из которых была сложена башня потускнели от времени, в некоторых местах через дыры в темноту прорывался свет. Немое свидетельство величия допотопной цивилизации, узурпированное потомками Манна.

Месалим привёл их на самый берег моря, к обрыву над отвесной скалой. Вниз, насколько мог судить Терес, лететь было примерно секунд десять.

— Итак, мы на месте — сказал Месалим — если хочешь что-то надёжно спрятать, спрячь это на самом видном месте.

— Кто построил эту башню? — спросила Слания, глядя на Рекснуру.

— Эту башню построили потомки Ашура — одного из ныне забытых сыновей Перворожденного, потомки которого погибли в водах Потопа. Когда-то этот нураг служил свидетельством гениальности её строителей, который должен был восхищать проходящих мимо путников. Эти строения стали одними из немногих, уцелевших после потопа. Ну хватит глазеть на этот клоповник — мне надо вам кое-что показать.

Месалим забил в землю колышек, привязал к нему канат и стал спускаться вниз. Когда Терес услышал, что он приземлился, то стал спускаться вслед за ним. Спустившись на несколько метров вниз, он увидел пещеру, которую скрывали от наблюдателей с моря плотные заросли кустарника. Терес запрыгнул в неё, и, дождавшись Слании, пошёл внутрь. Они шли за Месалимом, который ввёл их вглубь пещеры и нёс с собой факел. Пройдя в глубину пещеры, они уперлись в ворота, обитые медью. Рядом с воротами были лежанки и место для очага. Месалим разжёг его. «В этой пещере нас ни за что не найдет ни один из прихвостней Нерогабала. Уже несколько сотен лет они не могут найти это убежище» — сказал он и рассмеялся.

Дым от очага поднимался вверх и проходил через хитро устроенные вентиляционные отверстия в потолке пещеры. Терес заметно устал за этот день и лёг спать.

— Что за этими воротами? — спросил он Месалима, перед тем как окончательно провалиться в сон.

— То, что поможет тебе выполнить своё предназначение. Но сначала хорошо отдохните.

Терес закрыл глаза и погрузился в мир грёз…