Эхо во тьме

9

Последующие несколько недель Рашид в основном только спал. Его постель находилась у задней стены медицинской лавки, в сторонке, чтобы никому не мешать. Просыпаясь, он наблюдал за тем, как Александр и Хадасса принимают больных. Он слушал все, что ему говорили, и выполнял все указания.

Два раза в день Хадасса приносила ему рыбу, овощи и хлеб с вином. Хотя у него не было аппетита, она настаивала на том, чтобы он ел.

— Так ты быстрее восстановишь силы, — говорила она с такой твердостью, что Рашид невольно слушался ее.

Когда длинный день подходил к концу, Рашид смотрел, как Хадасса готовит ужин. Она всегда кормила в первую очередь его, и только потом — врача, что немало удивляло араба. Он видел, что сама она ела, только после того как наедались он и врач.

Каждый вечер Рашид невольно слушал, как Александр и Хадасса вели бесконечные разговоры о каждом из больных. Рашид быстро понял, что эта женщина с закрытым лицом знала обо всех мужчинах, женщинах и детях, которые обращались к ним за помощью, гораздо больше, чем сам врач. Врач слышал слова больных; женщина же слышала их боль, страдания и страх. Врач видел в каждом посетителе только его болезнь. Женщина же знала их души… Как и его, Рашида, собственную, стоило ей только посмотреть ему в глаза. Он чувствовал это всякий раз, когда она прикасалась к нему.

Люди чаще приходили сюда, для того чтобы повидать ее, но она тактично направляла их к врачу. И все же Рашиду не раз приходила мысль о том, смог ли бы этот врач быть таким же полезным своим пациентам, если бы ее здесь не было.

Он наблюдал, как Александр сидел за своим рабочим столом и изучал записи, сделанные в свитках Хадассой, добавляя сведения о том, что он смог сделать для каждого из больных. Закончив с записями, врач приступал к вечерней инвентаризации лекарств, время от времени записывая, какие запасы необходимо пополнить и что необходимо сделать.

Все то время, пока он занимался этой работой, Хадасса сидела, укрывшись своим покрывалом, на маленьком стуле возле жаровни и молилась.

Рашиду казалось, что она молится постоянно. Иногда до него доносились слова, которые она тихо произносила в молитве. Иногда она разжимала руки и поднимала их вверх. Даже в дневное время, когда она общалась с больными, вокруг нее создавалась какая-то особая атмосфера, которая наводила Рашида на мысль, что Хадасса прислушивалась к чему-то, что нельзя услышать обычным ухом.

Наблюдая за ней, Рашид испытывал необъяснимое чувство покоя, потому что видел: в течение последних недель в этой лавке происходят удивительные вещи. Он все больше убеждался, что Бог Авраама наделил Хадассу Своей силой.

По мере того как ему становилось лучше, он уже мог сидеть на своей постели за пределами лавки и наблюдать за другими интересными особенностями. «Ее прикосновение исцеляет». Он слышал такие слова от многих из тех, кто приходил сюда. Слухи об Александре и Хадассе стали распространяться не только по окрестным кварталам, примыкающим к баням, но и по всему городу.

Каждое утро возле дома собиралась небольшая толпа. Можно было слышать, как люди почтительно перешептывались, ожидая открытия лавки. Некоторые приходили сюда, потому что были больны или получили травмы и им нужна была медицинская помощь. Другие хотели услышать то, что рассказывала Хадасса, чтобы больше узнать о ее Боге.

Часто приходила сюда женщина по имени Ефихара со своей дочкой Еленой. Часто приходил сюда и мужчина по имени Боэт. Иногда он приводил с собой жену и четверых детей. Он никогда не уходил, не оставив Хадассе монету «для нуждающихся». И прежде чем солнце начинало клониться к закату, Хадасса успевала эту монету кому-нибудь отдать.

Однажды к медицинской лавке пришла какая-то молодая женщина. Рашид сразу обратил на нее внимание, потому что она была подобна прекрасному зяблику среди скопища невзрачных воробьев. И хотя она была одета в простую коричневую тунику, препоясанную белым поясом, а ее темные волосы покрывала шаль, ее красоту скрыть было невозможно. Такой женщине больше к лицу были шелк и бриллианты.

Хадасса встретила ее с радостью.

— Северина! Проходи. Садись. Расскажи, как у тебя дела.

Рашид смотрел, как Северина грациозно вошла в лавку. От нее исходило сияние звезды, одиноко светящей в ночном небе. Тем временем она присела к столу Хадассы и сказала:

— Я уже и не надеялась, что ты меня помнишь. Меня ведь здесь так давно не было.

Хадасса нежно прикоснулась своей ладонью к ее руке.

— Выглядишь ты великолепно.

— Да, это так, — сказала Северина. — Больше я не хожу в храм Артемиды.

Хадасса ничего не ответила, предоставив собеседнице возможность высказаться, если она сочтет нужным. Северина снова подняла голову.

— Я пошла в служанки. Мой хозяин — добрый человек, как и его жена. Она научила меня ткать. Мне нравится работать.

— Господь благословил тебя.

Глаза Северины наполнились слезами. Дрожащей рукой она сжала ладонь Хадассы.

— Ты была так добра ко мне, когда я пришла в первый раз. Ты тогда спросила, как меня зовут. Запомнила меня. Казалось бы, все просто, но в то же время это было так важно для меня, что ты и представить себе не можешь. — Северина покраснела. Отпустив руку Хадассы, она встала. — Я просто хотела, чтобы ты знала об этом, — добавила она и быстро отвернулась.

Хадасса тяжело поднялась.

— Северина, подожди пожалуйста, — хромая, она дошла до своей гостьи, стоявшей возле очереди ожидавших приема посетителей. Они о чем-то поговорили несколько минут. Потом Хадасса обняла Северину, та прильнула к ней, затем отвернулась и быстро вышла.

Рашид смотрел, как Хадасса своей болезненной походкой возвращается на свое место. Ему было интересно, замечает ли она, что некоторые больные из тех, что ожидали своей очереди возле лавки, специально старались дотронуться до подола ее одежды.

Арабу теперь с каждым днем становилось все лучше. Александр каждый день осматривал его и вел записи о том, какие дозы шандры и подорожника ему нужны и какие припарки из шамбалы Хадасса прикладывала к его груди. Вероятно, эти средства плюс надлежащий уход — нормальная еда, теплое одеяло и крыша над головой — сделали свое дело и спасли ему жизнь. Но Рашид чувствовал, что жизнь ему спасло не только это. Зная это, он относился к Хадассе с уважением, граничащим с почтением.

Лишь одно обстоятельство не давало ему покоя. Однажды вечером он набрался смелости и спросил:

— Моя госпожа, ты его рабыня?

— Не совсем, — ответила Хадасса.

Александр тем временем делал записи, склонившись над свитками. Подняв голову, он пояснил ее ответ:

— Она свободна, Рашид. Как и ты.

Хадасса повернулась к Александру.

— Я рабыня, мой господин, и останусь ею, пока не обрету вполне законную свободу.

Рашид заметил, что ее ответ не понравился врачу, потому что тот отложил свой резец и, повернувшись к ней, сказал:

— Твои хозяева лишились всех прав на тебя, когда отправили тебя на арену. Твой Бог защитил тебя, а я тебя свободы лишать не собираюсь.

— Но если до моих хозяев дойдет весть о том, что я жива, мой господин, моя госпожа будет иметь полное право требовать, чтобы я возвратилась к ней.

— Тогда она ничего не узнает, — тут же парировал врач. — Назови ее имя, и я сделаю все, чтобы ты никогда с ней не увиделась.

Хадасса в ответ не сказала ничего.

— Почему ты ничего ему не скажешь? — удивленно спросил Рашид.

Александр усмехнулся.

— Потому что она очень упрямая, Рашид. Ты и сам это каждый день видишь.

— Если бы не она, ты бы прошел мимо меня, когда я лежал на ступенях храма, — мрачно произнес Рашид.

Александр слегка приподнял брови.

— Да, действительно. Я думал, что ты вот-вот умрешь.

— Так и было.

— Все было не так страшно, как могло показаться. Ты ведь сейчас с каждым днем набираешься сил.

— Наоборот, я был ближе к смерти, чем ты можешь себе представить. Но она прикоснулась ко мне.

Рашид вполне ясно изложил свою мысль, и Александр, глядя на Хадассу, усмехнулся.

— Он явно думает, что улучшение его состояния никак не связано с моими действиями. — Сказав это, он снова погрузился в записи.

— Не считай свое исцеление моей заслугой, Рашид, — смущенно произнесла Хадасса. — Это сделала не я, а Христос Иисус.

— Я слышал, как ты говорила другим, что Христос живет в тебе, — сказал Рашид.

— Он живет во всех, кто верит в Него. Он мог бы вселиться и в тебя, если бы ты открыл Ему свое сердце.

— Я принадлежу Шиве.

— Мы все дети Авраама, Рашид. И есть только один Бог, истинный Бог, Иисус, Сын Божий.

— Я часто слышал, как ты говоришь о Нем, моя госпожа, но это не путь Шивы, который я выбрал. Ты прощаешь своего врага. Я своего врага убиваю. — Его взгляд помрачнел. — Я уже поклялся Шиве, что твоих врагов я тоже убью, если только они придут за тобой. Хадасса молчала и сквозь свое покрывало смотрела на мрачное, гордое и упрямое лицо человека, сидящего перед ней.

Александр снова оторвался от своих записей, явно удивленный такой яростью. Повернувшись к арабу, он с интересом посмотрел на него.

— А кем ты был в доме своего хозяина, Рашид?

— Охранником его сына, пока меня не свалила болезнь.

— Так ты воин.

— Да, я потомственный воин, — сказал Рашид, гордо подняв голову.

Александр широко улыбнулся.

— Хадасса, похоже, Бог послал нам вовсе не моего ученика. Он послал тебе защитника.