Эхо во тьме

11

«Минерва» причалила к пристани Кесарии в начале сезона весеннего потепления. Несмотря на то что город был построен иудейским царем, Марк обнаружил, что и по внешнему облику, и по атмосфере Кесария очень напоминает Рим, вечный город, в котором он вырос. Четыре столетия назад этот город был основан финикийцами, которые построили здесь небольшую якорную стоянку, названную Небесной Башней в честь одного из своих царей. Эта стоянка была расширена и укреплена Иродом Великим, который и назвал новый город в честь императора Кесаря Августа. Кесария стала одним из самых важных морских портов империи и местом пребывания римского наместника Палестины.

Ирод перестраивал и расширял город, подражая при этом Риму. Влияние эллинизма сразу бросалось в глаза, стоило увидеть в городе амфитеатр, ипподром, бани и акведуки. Был здесь храм поклонения Августу, а также статуи различных римских и греческих богов, которые продолжали приводить в неистовство праведных иудеев. Марк знал, что в городе часто вспыхивают конфликты между иудеями и греками. Последние кровопролитные волнения были здесь десять лет назад, но Веспасиан и его сын, Тит, жестоко пресекли их, после чего двинули свои войска в сердце Иудеи, в Иерусалим. Веспасиан был провозглашен тогда императором Кесарии, а сам город стал частью Римской империи.

Несмотря на железную хватку Рима в этом городе, Марк чувствовал, проходя по узким улочкам города, что напряженность в городе не утихла. Сатир предостерегал, чтобы Марк не вздумал соваться в определенные районы, и именно в эти районы Марк сейчас и направлялся. Там жил народ Хадассы. Марк хотел знать, почему эти люди такие упрямые, почему так держатся за свою веру.

Он не стал тратить времени на предположения, какому насилию он может подвергнуться от рук зилотов или сикариев. Он был полон решимости найти Бога Хадассы, но не было смысла искать Его в римских банях и на аренах или в домах знакомых римских торговцев. То, что Марк хотел постичь, крылось в умах этих иудейских патриотов, в которых жило то же упрямство, которое он чувствовал в Хадассе.

За три дня своего пребывания в городе Марк купил здесь крепкого коня, способного переносить жару пустыни; принадлежности для долгого путешествия; планы местности с подробными указаниями расположения дорог, кивитатес, или небольших поселков, статионес, или дорожных постов, и расстояний между ними. Посвятив день изучению планов, он выехал из Кесарии и направился на юго-восток, в Самарию.

До Самарии Марк добрался к середине второго дня пути. Ему уже сказали, что этот древний еврейский город до падения и разрушения не уступал по красоте и величию самому Иерусалиму. Марк увидел город задолго до того, как достиг его: он располагался на вершине высокого холма. Из разговоров с Сатиром на борту «Минервы» по дороге из Ефеса Марк знал, что Себастия — это единственный город, основанный древними евреями. Построенная царем Амврием свыше девятисот лет назад, Самария — так этот город назывался раньше — была столицей царства Израиль, тогда как Иерусалим был столицей царства Иудея.

У этого города была долгая и кровавая история. Именно здесь иудейский пророк по имени Илия предал смерти двести служителей Ваала. Позднее династия царя Ахава и его финикийской жены Иезавели была свергнута человеком по имени Ииуй, который истребил тех, кто поклонялся Ваалу, и превратил храм этого бога в отхожее место. Но кровопролитие на этом не закончилось.

В течение столетий Самария завоевывалась ассирийцами, вавилонянами, персами и македонцами. В конце концов, хасмонейский правитель по имени Иоанн Гиркан I снова сделал этот город частью иудейского царства. Но менее чем через двести лет Помпей захватил Самарию и присоединил ее к Римской империи. Кесарь Август подарил этот город Ироду Великому, и иудейский царь переименовал его в Себастию.

Марк въехал в городские ворота и сразу отметил, как сильно здесь римское и греческое влияние. Жители города представляли причудливую смесь разных народов: римляне, греки, арабы и иудеи. Возле рынка Марк отыскал то, что называлось гостиницей. На самом деле это был огороженный двор с шатрами, расположенными вдоль внутренних стен, и костром посередине. Но все равно, это был хоть какой-то кров.

Посетив бани и вернувшись в гостиницу, Марк стал расспрашивать о том, что его интересовало, хозяина гостиницы, худого грека с пристальным взглядом, которого звали Малх.

— Ты хочешь постичь иудейского Бога? Напрасно только время тратишь. Они сами-то толком не могут разобраться, какая гора у них священная. Те, кто живет здесь, в Себастии, говорят, что Авраам принес своего сына в жертву на горе Гаризим.

— Что значит «принес своего сына в жертву»?

— Иудейский народ берет свое начало от человека по имени Авраам, которому их Бог повелел принести в жертву своего единственного сына, родившегося, когда Авраам был уже старым, и дарованного ему тем же Богом. — Малх замолчал, наливая вино в кубок Марка.

Марк засмеялся.

— Значит, этот Бог убил собственного сына уже в самом начале.

— Нет, они не так об этом говорят. Иудеи утверждают, что их Бог таким образом проверял веру их патриарха. Чтобы увидеть, любит ли Авраам Бога больше, чем собственного сына. Авраам с честью прошел испытание, и Бог пощадил его сына. Это считается одним из самых важных событий в истории их религии. Именно послушание Авраама своему Богу сделало его потомков «избранным народом». Казалось бы, они должны знать, где это произошло, но потом, с течением времени, они стали спорить о месте этого события. Либо это гора Мориа, что на юге, либо гора Гаризим, до которой отсюда пешком можно дойти. И споры продолжаются, хотя иудеи в Иерусалиме считают жителей Самарии испорченным народом.

— И чем же они испорчены?

— Тем, что вступали в брак с язычниками. Мы с тобой язычники, мой господин. Более того, иудеи считают язычником всякого, кто не является прямым потомком Авраама. И в этом они просто непреклонны. Даже те, кто принял их религию и сделал обрезание, не считаются истинными иудеями.

Марк вздрогнул. Он слышал о том, что такое обрезание.

— Какой человек в здравом уме согласится на такой ритуал?

— Всякий, кто хочет приобщиться к иудейскому закону, — ответил Малх. — Но проблема в том, что иудеи между собой не могут прийти к единому мнению. И в каждом из них обиды и ревности больше, чем у любого римлянина. Те евреи, которые живут в Иудее и Галилее, ненавидят тех, кто живет здесь, в Самарии, и все из-за того, что произошло когда-то, столетия назад. Когда-то здесь был храм, но он был разрушен хасмонейским евреем по имени Иоанн Гиркан. Самаряне этого не забыли. У них на такие вещи долгая память. Между ними было пролито много крови, и пропасть между ними со временем становится все глубже и шире.

— Я думал, поклонение одному Богу объединяет людей.

— Ха! Евреи распались на такое множество групп и сект… Тут тебе и зилоты, и ессеи, и фарисеи, и саддукеи. Здесь живут самаряне, которые называют гору Гаризим священной, и евреи из Иудеи, которые до сих пор молятся на то, что осталось от их храма. Не удивляйся, если заметишь, что едва ли не каждый день тут появляются все новые секты. Например, эти христиане. Они продержались дольше остальных, хотя евреи почти полностью выгнали их из Палестины. Однако какая-то часть из них твердо решила остаться здесь, чтобы спасать остальных. Могу тебе с уверенностью сказать, что если где-нибудь в Палестине увидишь христиан, там обязательно будут волнения и кого-нибудь побьют камнями.

— А здесь, в Себастии, есть христиане? — спросил Марк.

— Есть немного. Я с ними не имею никаких дел. Для моей работы это не очень-то выгодно.

— А где я мог бы их разыскать?

— Лучше и близко к ним не подходи. А если уж решишься, то не приводи их в мою гостиницу. Иудеи ненавидят христиан еще сильнее, чем римлян.

— А я думал, между ними много общего. Бог-то один.

— Это уже вопросы не ко мне. Я знаю только одно — христиане верят, что Мессия уже пришел на землю. Его звали Иисус. — Малх презрительно засмеялся. — Этот Иисус, Которого они назвали Помазанником Божьим, произошел из какой-то мелкой навозной кучи в Галилее под названием Назарет. Поверь мне, уж я-то знаю, что из Галилеи никогда не появлялось ничего хорошего. В лучшем случае, никому не известные рыбаки да пастухи, но только не Мессия, Которого ждут все иудеи. По их представлениям, Мессия — это царь-воин, который придет с небес со своим ангельским воинством. А христиане поклоняются Мессии, Который был простым плотником. Более того, Его распяли, а они утверждают, что Он воскрес из мертвых. Еще в этой секте говорят, что Иисус исполнил и, следовательно, упразднил закон. Да одних только этих слов будет достаточно, чтобы война здесь длилась бесконечно. Уж если я что-то и понял за двадцать лет жизни в этой несчастной стране, так это то, что еврей без закона — не еврей. Без закона они как без воздуха.

Малх покачал головой.

— И скажу тебе еще вот что. Законов у них больше, чем в Риме, и они делают все новые добавления чуть ли не каждый день. Они взяли свою Тору, написанную Моисеем. Они добавили к ней свои гражданские и нравственные законы. И еще они добавили туда даже законы, касающиеся ограничения в пище. Потом смешали все это со своими традициями. Могу поклясться, что у евреев законы предусматривают все, вплоть до того, когда и где им по нужде ходить!

Марк нахмурился. Что-то мелькнуло в его сознании, подобно слабому огоньку, — что-то когда-то давно говорила ему о законе Хадасса. В разговоре с Клавдием, первым мужем Юлии, Хадасса свела весь этот закон к нескольким словам. Клавдий записал их на своем свитке и прочитал потом Марку. Что же это были за слова?

— Мне нужно выяснить… — пробормотал про себя Марк.

— Что выяснить? — спросил его Малх.

— Что есть истина.

Малх нахмурился, не поняв его.

— Как мне найти гору Гаризим? — спросил Марк.

— Как выйдешь из гостиницы, увидишь две горы. Гора Гевал на севере, гора Гаризим на юге. А между ними проход к долине Наблус. Этим путем Авраам шел в их «обетованную землю».

Марк дал ему золотую монету.

Малх слегка приподнял брови от удивления и повертел монету в руке. Этот римлянин, должно быть, очень богат.

— По этой дороге ты пройдешь через городок Сихарь, но хочу тебя предупредить. Римлян ненавидят во всей Палестине, поэтому римскому путнику опасно отправляться в путь одному. Особенно с деньгами.

— Мне говорили, что римские легионы охраняют здесь дороги.

Малх засмеялся, впрочем, совсем невесело.

— Ни одна дорога не гарантирует безопасности от сикариев. А они перережут тебе глотку, прежде чем ты успеешь попросить о пощаде.

— Значит, буду беречься зилотов.

— Эти люди не зилоты. Зилоты — это те, что несколько лет назад покончили с собой на Масаде. Они предпочли смерть рабству. Такие люди достойны уважения. Сикарии совсем не такие. Они считают себя патриотами, а на самом деле — обыкновенные бандиты и убийцы. — Малх сунул монету в складки своего грязного пояса. — Неудачную ты страну для путешествия выбрал, мой господин. Римлянину тут и посоветовать-то нечего посмотреть.

— Я приехал сюда, чтобы узнать об их Боге.

Малх удивленно рассмеялся.

— Да зачем тебе понадобился их Бог? Ты не можешь Его увидеть. Услышать тоже не можешь. И полюбуйся, что теперь стало с иудеями. Если хочешь прислушаться к моему совету, то держись подальше от их Бога.

— Я к твоему совету не прислушаюсь.

— Тебе жить, — вздыхая, произнес Малх, после чего, встав, пошел к другим своим постояльцам.

Жена Малха поставила перед Марком глиняный сосуд с тушеным мясом. Проголодавшись, он с аппетитом поел и обнаружил, что гарнир из чечевицы, бобов и зерен, приправленных маслом и медом, — очень вкусное блюдо. Поев, Марк отправился к своему шатру возле стены открытого двора. Его коню было дано достаточно сена. Марк расстелил постель и лег спать.

Ночью он часто просыпался от громкого смеха или другого резкого шума. Два путника из Иерихона пили вино, шутили, смеялись, и их веселье затянулось далеко за полночь. Другие же, как один отставной воин и его молодая жена с ребенком, легли рано.

Проснувшись на рассвете, Марк отправился к горе Гаризим. В Сихарь он въехал только во второй половине дня. Исполненный желания достичь своей цели, он не стал останавливаться, а продолжил свой путь к горе. Остановился он только у какой-то иудейской им святыни, чтобы расспросить людей, но стоило тем услышать его акцент и посмотреть, как он одет, как его тут же начинали сторониться. Он проехал еще немного, стреножил коня, после чего пошел к вершине пешком.

Единственное, что он обнаружил на горе, — это удивительно красивый вид обетованной земли Иудейской.

Но никакого Бога он там не почувствовал. И не увидел ничего необычного. Разочарованный, он закричал что есть сил, сотрясая окружавшую его тишину:

— Где Ты? Почему Ты прячешься от меня?

Он провел на горе всю ночь, глядя на звездное небо и слушая уханье филина, доносившееся откуда-то снизу. Хадасса говорила, что ее Бог говорит с ней в веянии ветра, поэтому Марк напрягался, стараясь услышать, что ему скажет ветер.

Но он ничего не слышал.

Весь следующий день он тоже провел в ожидании, ко всему прислушиваясь.

По-прежнему ничего.

Только на третий день он спустился с горы, изголодавшийся и страдающий от жажды.

Подходя к коню, он увидел, что там стоит мальчик-пастух, который кормил его коня с руки зелеными побегами пальмы. Неподалеку, возле склона горы, паслись овцы.

Марк поспешно подошел к коню. Взглянув на мальчика холодным взглядом, он снял с седла кожаные меха с водой и стал с жадностью пить. Мальчик не отошел в сторону, а с интересом смотрел на него. Потом он что-то сказал Марку.

— Я не говорю по-арамейски, — перебил его Марк, раздраженный тем, что мальчик не отошел от него к своим овцам.

Тогда пастушок заговорил с ним по-гречески:

— Тебе повезло, что твой конь до сих пор еще здесь. Тут многие могли бы его запросто украсть.

Марк скривил губы в ироничной улыбке.

— А я думал, что иудеи следуют заповеди, которая запрещает воровать.

Мальчик улыбнулся.

— Не у римлян…

— Ну, тогда я рад, что он до сих пор здесь.

Мальчик потер свой гладкий нос.

— Хороший у тебя конь.

— Да. На нем я хочу доехать туда, куда собираюсь.

— А куда ты собираешься?

— К горе Мориа, — ответил Марк и после некоторого раздумья добавил: — чтобы найти Бога.

Мальчик удивился и посмотрел на Марка пристальным взглядом.

— Мой отец говорил мне, что у римлян много богов. Зачем тебе еще один?

— Чтобы задать Ему вопросы.

— Какие вопросы?

Марк отвернулся. Ему хотелось прямо спросить Бога, почему Он позволил Хадассе погибнуть. Он хотел спросить Его, почему, если Он такой Всемогущий Творец, Он создал мир, полный жестокости. Но больше всего он хотел знать, существует ли Бог вообще.

— Если я вообще найду Его, я спрошу Его о многом, — с трудом выговорил он и снова взглянул на мальчика. Тот продолжал смотреть на него пристальным взглядом своих темных задумчивых глаз.

— На горе Мориа ты Бога не найдешь, — сказал он наконец.

— Я уже искал Его на горе Гаризим.

— Он не обитает на вершине горы, как ваш Юпитер.

— Тогда где мне Его искать?

Мальчик пожал плечами.

— Не знаю, сможешь ли ты вообще найти Его, если будешь искать так, как ты сейчас Его ищешь.

— Ты хочешь сказать, что этот Бог не является людям? А как же ваш Моисей? Разве ваш Бог не явился перед ним?

— Иногда Он является людям, — сказал мальчик.

— А как Он выглядит?

— Он все время разный. Авраму Он явился в виде обычного путника. Когда сыны Израиля вышли из Египта, Бог шел перед ними в виде облака днем и в виде огненного столпа ночью. Один из наших пророков видел Бога и написал, что Он подобен колесу в колесе, У него были головы животных и Он горел, как огонь.

— Значит, Он меняет облик, как Зевс.

Мальчик покачал головой.

— Наш Бог не такой, как боги римлян.

— Что ты говоришь? — Марк цинично усмехнулся. — Да Он ближе к ним, чем ты думаешь. — Ему становилось все больнее. Бог, который любит Свой народ, непременно сошел бы с небес, чтобы спасти Хадассу. Наблюдать с небес, как она умирает, мог только жестокий Бог.

Так какой же Ты?

Мальчик смотрел на него серьезно, но без страха.

— Ты гневаешься.

— Да, — равнодушно сказал Марк. — Я гневаюсь. И еще я зря теряю время. — Он отвязал коня и сел верхом.

Когда конь загарцевал, мальчик отступил назад.

— Чего же ты хочешь, римлянин?

Вопрос прозвучал слишком назидательно для такого маленького мальчика, и в тоне пастушка была смесь смирения и требовательности.

— Я узнаю, когда встречусь с Ним.

— Наверное, те ответы, которые ты ищешь, нельзя найти в том, что можно увидеть и до чего можно дотронуться.

Марка явно забавлял этот пастушок, и он невольно улыбнулся.

— Ты такой маленький, а уже такой умный.

Мальчик улыбнулся в ответ.

— У пастуха много времени, для того чтобы думать.

— Тогда что ты мне посоветуешь, маленький философ?

Лицо мальчика стало серьезным.

— Когда встретишься с Богом, помни о том, что Он Бог.

— Я буду помнить о том, что Он сделал, — холодно произнес Марк.

— И об этом тоже, — многозначительно сказал мальчик.

Марк слегка нахмурился, пристально вглядываясь в мальчика.

Его губы вновь скривились в легкой улыбке.

— Ты первый иудей, который заговорил со мной по-человечески. Жаль.

Повернув коня, он поехал в обратный путь. За своей спиной он услышал звон колокольчиков и оглянулся. Мальчик шел по травянистому полю вдоль склона, постукивая по земле своим посохом с колокольчиками. Овцы быстро откликались на этот звук, собирались вместе и шли за ним к западному склону.

Наблюдая за мальчиком и его овцами, Марк испытал какое-то странное чувство. Мучительный голод. Жажду. И вдруг он ощутил какое-то невидимое присутствие… Едва уловимый намек на что-то, как будто какой-то сладкий, дразнящий аромат пищи, который он никак не мог уловить.

Остановив коня, он озадаченно смотрел вслед пастушку. Что-то внезапно изменилось в нем самом, или это ему кажется? Тряхнув головой, Марк засмеялся над своими мыслями и продолжил свой путь. Он столько времени провел на горе без еды и питья. От этого все фантазии.

Спустившись с горы, он отправился на юг, в Иерусалим.