Эллада

Рабство

Плаванье закончилось. День галера провела на якорной стоянке. Солнце в неподвижном воздухе накалило палубу, и пленники маялись в парной духоте. Окна в грузовом трюме отсутствовали, день путался с ночью. Мученья, казалось, длились бесконечно, но однажды, это было раннее утро, трюм открыли, и велели выходить на палубу. От свежего воздуха закружилась голова, взгляд жадно рыскал окрест. Галера стояла у равнинного, плоского берега, вдали синё горбилась гряда скал ли, утёсов, гор. Расстояние скрадывало очертания. По толпе невольников судорогой прошла страшная догадка: «Лаврион!» Хуже был только тартар. С Анаксимандра сняли цепи, предупредив, что при попытке к бегству его просто-напросто проткнут копьём. Злоба, проступавшая на лицах сторожей, подтверждала угрозу. Партиями, на лодках, невольников переправили на берег. Здесь их ждали вооружённые охранники с собаками, особо выделялся будущий хозяин, покупатель, ощупывавший взглядом каждого человека, ступившего на землю. Атаман пиратской шайки, не тот, что захватил галеру, другой, вместе с покупателем пересчитывал живой товар. Покупатель морщился, качал головой: после голодухи, пребывания в тёмном, душном помещении, пленники имели неказистый вид. Стоявший рядом помощник, делал пометки в диптихе[27]. По одному пленники переходили с места высадки к стражникам, давая оглядеть себя, словно скотину, даже раздевались по требованию донага. Подходил приказчик, ловко щупал мускулы, мял живот, натасканным движением принуждал раскрыть рот, оглядывал зубы. Покупка рабов являла знакомую картину, но ранее Анаксимандр смотрел на эту знакомую картину глазами покупателя, а не товара. Мысль о том, что его заставят догола раздеться, станут щупать, осматривать, словно скотину, сводила с ума, требовала каких-то решительных действий. Но вокруг стояли люди, которые силой оружия вынудят его подчиниться, и выйдет ещё хуже. Его не заставили раздеться, велели подойти. Покупатель брезгливо оглядел новое приобретение, спросил, поджав губы:

— Грамотный?

Анаксимандр ответил утвердительно. Покупатель взял у помощника чистый диптих, протянул Анаксимандру.

— Напиши своё полное имя, кто, откуда, чем занимаешься.

Надеясь, что теперь, когда разъяснится его положение в обществе, афинянин примет какое-то участие в его судьбе, Анаксимандр, присев на корточки и положив диптих на колено, с готовностью исполнил приказ. Афинянин прочитал написанное, удовлетворённо кивнул, дал новое задание:

— Пересчитай всех рабов, это первое, второе, допустим, допустим… — повторил, покосившись на торговца живым товаром, — двенадцать человеконогих я беру по три мины, остальных — по две. Сочти, сколько денег я должен уплатить? Всё запиши.

Анаксимандр усмехнулся, исполнил и этот приказ. Умение грязного, дурно пахнущего невольника писать числа подтвердило полученную покупателем характеристику приобретаемого товара. Ожидания Анаксимандра не оправдались. Надменного афинянина нисколько не интересовала его личность, ему лишь требовалось удостовериться в его грамотности. Тычками Анаксимандра препроводили к невольникам, прошедшим осмотр.

Подлый лиходей пересчитал вырученные неправедным путём деньги, ссыпал тетрадрахмы в объёмистый кошель. Пираты сели в лодки, вернулись на галеру, тут же снявшуюся с якоря. Рабам раздали лепёшки, дали вволю напиться. Новый хозяин взошёл на колесницу, и в сопровождении двух слуг и обоих приказчиков, укатил. Начальствовал охранник, одетый в эксомиду[28], с мечом на поясе и бичом в руках. От прочих стражников отличался властным голосом и повелительным взглядом.

— Сейчас отправимся на рудник, — объявил начальник, со злобной настороженностью оглядывая стоявших перед ним людей, словно те в чём-то успели провиниться перед ним. — Имейте в виду, собаки натасканы на беглецов, не вздумайте бежать. Следующий раз будете есть на месте, так что, поторапливайтесь.

Невольников гнали весь день, лишь один раз позволив немного передохнуть. К концу дня вошли в межгорье. Под ногами появились две колеи, выбитые колёсами, дорога, очевидно, вела в Афины. Миновали одну гору, другую, свернули влево, подъём становился всё круче и круче. Лес закончился, склоны покрывала каменистая почва, поросшая жёсткой травой, красноватыми оспинами проглядывали обнажения. Быстро темнело, и уже в лунном сиянии вышли на обширную каменистую площадку. При свете факелов невольников провели мимо куч породы, усадили на землю у длинного дощатого барака и раздали по фиале ячменной каши, сдобренной горьковатым маслом. Есть пришлось руками, черпать воду из стоявшего на площадке пифоса этими же чашами. Впервые за несколько дней невольники почувствовали подобие сытости. Спали тут же, на земле. Охраны поблизости не поставили. Да она была и ни к чему. От усталости люди едва волочили ноги.