Эльминстер в ярости

ГЛАВА 2. Я ОДИН БУДУ ВЕРШИТЬ ЗАВОЕВАНИЯ

Закончились ловкие ремарки, Мудрец Долины Теней? В рукаве не осталось хитрых заклинаний, Эльминстер? Умри же на сей раз! Умри навечно!

Мэншун знал, что безумно кричит, оказавшись в своей ярости на скользкой грани рыданий, швыряя заклятие за заклятием. Магию, которая раздирала, вспахивала и разбрасывала землю там, куда он вогнал Эльминстера.

Могущественную магию. По его велению во все стороны летели грязь и камни, и его безрассудные взрывные заклятья вырыли глубокую неровную яму у входа в пещеру.

Вниз, вниз, на глубину пятерых человеческих ростов и ещё ниже, и его заклинания продолжали рыть, рыхлить и взрывать. Он должен был убедиться, что Эльминстера больше нет. Что он раздавлён, мёртв — окончательно и бесповоротно мёртв.

— Где его кровь? - визжал Мэншун. - Где?

Мэншуна переполняла ярость, красно-жёлтая пелена заволокла сознание и ослепила его. Сквозь эту пелену он изрыгал и выкрикивал одну за другой магические формулы, пока не закончились все до последнего его боевые заклинания.

Оставив его задыхающимся в теле созерцателя, в дикой местности где-то неподалёку от Долины Теней.

Почти не задумываясь Мэншун сотворил магию, которая вернула его в человеческую форму. Он полетит обратно в Сюзейл облаком тумана — такой способностью он обладал, будучи вампиром. Обратно в город, где в погребе будет высыхать и рассыпаться один из его созерцателей, испорченный и мёртвый.

Но если — если — он действительно наконец уничтожил Эльминстера из Долины Теней, потеря одного из порабощённых глазных тиранов ничего не значит. Совсем ничего. Слишком малая цена, чтобы вообще о ней задумываться.

Щупальца, глазные стебли и левитация исчезли в тошнотворной перемене, которая по-прежнему, даже после сотни подобных превращений, вызывала неудобство. И Мэншун обнаружил, что стоит на краю своей глубокой пропасти, а внутри безмолвно кипит ярость.

Эльминстер должен быть мёртв. Никто не может пережить такого!

Но он не видел тела, не видел ни пятнышка крови…

Ба! Его магия, должно быть, испарила старого дурня, превратила Эльминстера в пыль, затерявшуюся среди песка, комьев грязи и слоёв камня.

На миг, когда что-то сделало его спокойнее, Мэншун испытал слабое чувство дезориентации, как будто погрузившись в воспоминания, которые принадлежали не ему. Затем чувство прошло и Мэншун сразу же забыл о нём, потеряв это ощущение в новой завладевшей им уверенности, которая заставила его безоговорочно поверить, что с Эльминстером покончено. Даже если Мудрец Долины Теней не был уничтожен, Мэншуну следовало двигаться дальше, продолжать жить так, будто его ненавистной немезиды больше не существует.

Эльминстер был уничтожен. Оригинальный Эльминстер, по крайней мере — поскольку старый дурак, разумеется, скопировал блестящий замысел Мэншуна и изготовил клонов самого себя. Любой архимаг поступил бы так.

— Что означает, - произнёс вслух основатель Зентарима, медленно оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что за ним никто не следит и поблизости не уползают прочь раненые Эльминстеры, - что я должен выследить новых, младших Эльминстеров. Чтобы убедиться, что Старый Маг пропал навсегда и никогда уже не вернётся.

Он не видел ни единого убегающего, прячущегося или наблюдающего существа — даже мелкой птички. Позволив себе долгую медленную улыбку, Мэншун превратился в туман. Он обогнул край ямы, в которой погиб его старый враг, затем воспарил в небо, описав широкий круг и всматриваясь вниз на землю в поисках соглядатаев.

Никого. Тогда он позволил себе позлорадствовать.

— Наконец твой рок настиг тебя, старый козёл из Долины Теней — и узрите, этим роком был я!

Ликующим потоком из Мэншуна полились раскаты громкого дикого хохота.

Триумф и ликование слишком быстро угасли, когда на ум пришли воспоминания о насмешках Эльминстера… смеющееся лицо Старого Мага, Мудрец Долины Теней, бросающий ему вызов, поучающий его, и… и…

Тьфу! Он разорвал их все, все до последнего из этих ненавистных смеющихся лиц. И клоны — только часть предстоящей работы. Поиски и ликвидация всех потомков Эльминстера тоже должны стать частью этого, поскольку оставался шанс — и немалый — что Мудрец Долины Теней спрятал внутри них «эхо» себя. В конце концов, именно так поступил бы сам Мэншун, а Эльминстер был ничем не лучше, поэтому, разумеется…

Так что сегодняшняя победа была лишь началом, а не окончанием. Уйдут годы на то, чтобы обнаружить и уничтожить каждого клона и каждого отпрыска Эльминстера, и поэтому он не мог бросить другие свои планы, чтобы этим заняться. Он не станет их бросать.

Он, Мэншун, будущий император, продолжит завоевание Кормира — просто не будет в открытую покушаться на место правителя, пока не убедится, что Эльминстера больше нет. Вместо этого он станет использовать человеческих марионеток, одну за другой сажая их на трон, чтобы они занимались всей достающейся правителям работой и разбирались с неизбежными попытками покушения, а сам Мэншун сможет свободно охотиться за Эльминстером, угнетать дворян, а также собирать собственный арсенал предметов синего пламени, раз уж они настолько важны.

Пускай Мистра, если Мистра действительно вернулась, хоть раз отнесётся с уважением к нему. Пускай благоволит Мэншуну, ведь Мэншун заслуживает благосклонности.

В конце концов, если она могла положиться на Эльминстера — сойтись с ним в интимной связи, если верить историям! — её вкусы не настолько взыскательны, чтобы обойти вниманием того, кто Эльминстера превосходит.

А если Мистры не было, и безумная бывшая королева Агларонда просто бредила, убедив себя, что Мистра руководит ею, Мэншун видел достаточно примеров того, что может сделать с помощью призраков синего пламени юный идиот благородных кровей, чтобы понимать, что магия синего пламени в любом случае достойное приобретение.

Да. Но он опережает сам себя. Сначала нужно вернуться в Сюзейл, к своим базам в городе, лавке и дому Сронтера-алхимика и полуразрушенному особняку Ларака Дардулкина. Усесться там с бокалом вина и погрузиться в раздумья. Решить, каких его марионеток пробудить, какие именно шаги по завоеванию Кормира предпринять далее, где начать поиски клонов Эльминстера и предметов синего пламени. Не стоит…

Ха! Ну конечно! Он начнёт с охоты на трёх спутников Эльминстера: Шторм Среброрукую, лорда Арклета Делькасла и танцовщицу Амарун Белую Волну. Ни один из них не сможет укрыть себя так, как мог Мудрец Долины Теней со всей его магией — и всё, что осталось от Эльминстера, будь то клон или потомок, будет где-то рядом с ними. Или рядом со Шторм, по крайней мере. Так что она и остальные двое легко приведут его к Эльминстеру. Это было очевидно любому, кто потрудился бы немного задуматься.

Точно. Решено. Но у него были собственные, давно вынашиваемые планы, которые следовало привести в действие в первую очередь. Мэншун коснулся разума последних завербованных лордов — Краунруда, Андольфина, Блэксильвера, Лоруна и остальных — заставляя делать за него его работу. Самое время начать усердно трудиться с целью заполучить власть над подходящими боевыми магами. Использовать дворян и магов Короны, чтобы изолировать королевскую семью и немногочисленных оставшихся царедворцев, достойных доверия и эффективных, до тех пор, пока они не окажутся лицом к лицу с верными ему людьми — и тогда Мэншун с лёгкостью захватит королевство.

Да. Ах, наконец-то это время пришло…

— Я не замечал за тобой стремления искать моего совета прежде, - сухо сказало ей похожее на паука существо. - Равно как и попыток проявлять минимальное уважение, обращаясь непосредственно ко мне, глядя на меня или вообще признавая моё существование — когда поблизости нет короля или королевского мага.

— Значит, ты признаёшь, что больше не являешься королевским магом Кормира? - огрызнулась Глатра.

Вангердагаст вздохнул.

— Нападки, одни лишь нападки… юная леди, вы вообще умеете что-нибудь кроме этого?

Глатра Баркантл ответила мелкому чудовищу кислым взглядом. На самом деле она боялась обладающего сомнительной славой Вангердагаста. Не говоря уже о том, что существо, в которое он превратился, инстинктивно вызывало отторжение. Почерневшая человеческая голова, за которой волочились волосы и борода, балансировала на неприятном сморщенном чёрном мешке, как на грязном ошейнике, из которого подобно паучьим лапам росли чёрно-серые пальцы. Существо ползало на этих лапах, как самоуверенный краб. Она глядела на нечто, напоминавшее груду человеческих останков, собранных жрецом или магом после смерти в огне с целью опознания. Это был уже не человек, не «он»… это было «оно».

И Глатра всё так же сильно его ненавидела.

— Я знаю, как сделать всё необходимое для охраны Кормира, - зарычала она, - и делаю это прямо сейчас. Довольно успешно, что бы ты там ни думал. Будь любезен, прекрати уходить от ответа на мой вопрос. Спрошу ещё раз, существо: ты признаёшь, что больше не являешься королевским магом Кормира?

— Я всегда буду королевским магом, пока остаюсь Вангердагастом, - немедленно прозвучал ответ. - Но я признаю, что Ганрахаст тоже королевский маг Кормира. Кажется, ты неспособна смириться с таким положением дел. Скажи мне, сейчас все боевые маги настолько лишены гибкости?

— А если и так? - сплюнула Глатра.

— Тогда, возможно, мне придётся испытать каждого из вас, большинство распустить, и начать тренировать и возрождать магов Короны до тех пор, пока они снова не станут достойны служить королевству. Я уже делал это прежде.

— О? И ты, наверное, думаешь, что мы просто выслушаем тебя и подчинимся? Примем твоё решение, решение чудовища, а не человека, чудовища, которое может быть дьяволом или нежитью, что завладела воспоминаниями Вангердагаста? В прошлом ты демонстрировал очень уж гибкое понимание кормирских законов, обычаев и иерархии! Я так не думаю!

Выхватив два жезла из-за пояса, Глатра направила их на существо на полке.

— Вот сила! Эти жезлы могут отправить тебя обратно в тот Ад, откуда ты вылез, если я того пожелаю! И дюжины — сотни — таких же носят преданные боевые маги по всему королевству! Уклонись от моих, и тебя разорвут жезлы, нацеленные другим верным Короне магом! Они делают меня такой же полезной Драконьему Трону, как какое-то ползающее чёрное существо из прошлого, которое…

— …создало все эти жезлы и может ими управлять, - мягко сказал Вангердагаст, и прыгнул со своей полки прямо ей в лицо.

С воплем ярости и ужаса Глатра активировала оба жезла, бешено пытаясь испепелить чудовище прежде, чем оно коснётся волшебницы. Отшатнувшись назад, она споткнулась и упала на спину, охваченная страхом.

Жезлы не подействовали. Она хваталась за две палки из обструганного дерева, в которых не было ни капли магии.

Кто-то коснулся её груди, пальцами голой плоти. Паучье существо взобралось по её телу на кончиках своих пальцев…

Над ней нависло чёрное бородатое лицо, глядя на неё нос к носу. Глаза существа пылали.

— Госпожа, - грозно сказало оно. - Я не требую, чтобы ты меня любила или была моим другом — хотя так было бы проще. Я требую, чтобы ты служила Кормиру вместе со мной — или убралась с пути. Не заставляй меня отбрасывать тебя с дороги. Никогда.

Пальцы прошли по её ключице, подбираясь к горлу. Их носы практически соприкоснулись.

Вангердагаст улыбнулся ей широкой тёплой улыбкой.

— Я могу быть весьма обаятелен, знаешь ли.

Глатра потеряла сознание.

Мрелдрейк окинул взглядом голые жёлтые стены, которые стали уже слишком скучно-знакомыми, и не смог сдержать тяжёлого вздоха. Это была тюрьма, клетка такая же прочная, как камера в любом глубоком подземелье — и он сам вошёл внутрь. По собственной воле.

Да, Мрелдрейк лишился любых сомнений касательно собственной глупости. Но это была первая ловушка, попадание в которую его обрадовало.

Да, обрадовало. Его отчаяние угасло, как и большая часть горечи от того, в какую тесную тюрьму превратилась его жизнь.

От магии, над которой он работал, его поглотило нарастающее возбуждение. В кои-то веки идеи по усовершенствованию и управлению Искусством переполняли его разум, а мысли зачастую опережали скрипящее по бумаге перо. Эксперимент за экспериментом оказывались успешными или, по крайней мере, в достаточно обрисовывали открывающиеся чары, чтобы показать, в каком направлении двигаться.

Впервые в жизни он был по-настоящему вдохновлён своим собственным магическим умением.

В ворохе записей, рун и начертанных формул, с этими порошками, горшками и жаровнями он создавал магию — настоящую магию, намного превосходящую странные фокусы «заставь сиять свой ночной горшок» из его юности.

Магию, что могла менять королевства, менять всё. Магию, что могла сделать своего обладателя величайшим серийным убийцей…

Глараг торопился. Эльминстер струился следом, его прах вздымался и клубился в собственной спешке, пытаясь не терять червя из виду. Впереди проход поднимался, его хорошо освещали частые заросли грибов в верхней части тоннеля, на которые червь не обращал внимания.

Что искало это чудовище? Или червь бывал здесь раньше и знал, куда направляется?

Эл попытался печально покачать головой, хотя головы у него не было. Прожил намного больше тысячи лет и по-прежнему так мало знаю о Фаэруне. Всё своё время я проводил в битвах, в тревоге или в интригах, чтобы ещё несколько человек могли выжить вместо того, чтобы погибнуть… и терпел неудачу, слишком часто терпел неудачу…

Проход делал резкий поворот, и он неожиданно услышал крики. Певучие, мелодичные голоса — дроу.

К тому времени, как Эл добрался туда, откуда смог их увидеть, все тёмные эльфы были мертвы, раздавлены. На камнях остались кровавые пятна, копья и арбалеты были сломаны и разбросаны вокруг.

Глараг прорвался прямо через сторожевой пост в расположенную за ним большую пещеру. Чудовище направлялось прямо к тёмному выступу камня, торчавшему на открытом пространстве, как нос некого исполинского корабля богов, погребённого здесь — каменная стена, усеянная многочисленными балконами и башенками, в сотнях окон которой виднелось мерцание червячных ламп и грибов.

Цитадель дроу, арраугры которой — более быстрый и элегантный эквивалент орудия, которое большинство людей называли баллистой — обрушили дождь копий на надвигающегося гларага.

Эл инстинктивно уклонился от одного свистнувшего копья, хотя полосе пыли на самом деле не требовалось ни от чего уклоняться, и посмотрел на несущегося червя, чтобы проследить за его реакцией.

Копьё за копьём попадали в цель — шкура чудовища в конце концов оказалась не такой уж и прочной — но глараг, похоже, даже не замечал этого.

Барраж прекратился, когда у защитников-дроу закончились заряженные и готовые к ведению стрельбы арраугры. Эл видел, как на балконах мечутся стройные тёмные тела, пытаясь перезарядить, но глараг не стал ждать. Он протаранил самый центр торопливо выстроенной стены воинов перед ближайшими воротами цитадели и не стал останавливаться.

Он ворвался внутрь крепости, где сразу же застрял в узких проходах и крошечных комнатах, хоть стены и были очень гладкими. Тёмноэльфийская архитектура могла предпочитать плавные изгибы и гладкую поверхность, но тесные помещения оставались тесными…

Глараг толкнул себя в очень узкий проход, вытянувшись, как лента, затем резко напрягся. Камень вокруг него застонал и в бесчисленных местах раскололся, рухнув дождём обломков, из которых глараг освободился с помощью пары взмахов своего хвоста, после чего пополз вперёд.

Раздался треск, грохот, затем шум повторился. Великая цитадель, которой пробурили сердце, начала рушиться.

Глараг выпотрошил большую часть сердцевины крепости быстрее, чем Эльминстер смог бы выхватить волшебный жезл, и теперь червь ударял головой в открывшиеся комнаты, кусая и всасывая. Дроу напрасно сражались с преследующими их щупальцами, торчащими с боков чудовища — и все погибли.

Тогда глараг затих неподвижно.

Затем, когда эхо устроенного им разрушения наконец стихло и воцарилась неподвижность, существо внезапно взметнулось в едином великом взмахе. За этой могучей конвульсией последовал ментальный натиск, ударивший Эльминстера приливной волной, грохочущая безмолвная тьма, которая разбила его мысли и почти смела его прочь, утащив его ближе к гларагу, чем он собирался когда-либо оказаться.

Когда это случилось, Эльминстер следил, как какие-то маги-дроу торопливо вытаскивают зачарованные скипетры, чтобы разделаться с противником, и очень хорошо разглядел эффекты ментальной атаки гларага. В одно мгновение тёмные эльфы воплощали собой бешеную ловкость, отпирая запоры и доставая завёрнутые жезлы — а в следующее они безвольными кусками мяса рухнули наземь, как марионетки с обрезанными ниточками, лишившиеся воли и мозгов. Один даже ухитрился нанизать себя на собственный скипетр.

Каким-то образом — он так никогда и не узнал, как это вышло — Эльминстер вырвался из хватки гларага, хватки тёмного и голодного разума, который хотел поглотить его сознание, и смог хорошо разглядеть лицо одного из павших магов дроу. Пустые глаза, из открытого рта течёт слюна, обвисшее тело. Безвольное мясо, никаких сомнений.

Глараг позади снова взметнулся, и ментальную тягу будто ножом отрезало. Затем великий червь развернулся. Взмах его хвоста обрушил ещё несколько комнат и освободил достаточно места, чтобы чудовище могло развернуться и покинуть крепость.

Оно скользнуло обратно в пещеру уже не так быстро, как атаковало цитадель, и замерло. Казалось, оно обнюхивает доступные пути, прежде чем выбрать один из них — снова направившись к источнику дуновения. Червь отправился дальше в Подземье. Энергичное подёргивание его хвоста, когда он покидал пещеру, казалось почти… удовлетворённым.

Эльминстер наблюдал за его уходом. Он уже решил остаться в цитадели. Среди стольких безмозглых тел дроу он мог выбрать подходящее тело для себя. Тёмные эльфы были сама гибкость, и… Мистра!

Что это, именем Девяти Пылающих Адов, такое?

Он много лет не испытывал этого неожиданного зуда, и даже не надеялся почувствовать его снова. Холодная прохлада, почти чувственный прилив внутри, который заставил его непроизвольно замурлыкать вслух, мягкое рычание, что разбросало короткие серебряные вспышки у него прямо под носом.

Серебряный огонь.

Божественный огонь Мистры тёк в него из какого-то источника поблизости, где-то в разрушенной цитадели!

Взволнованный, Эльминстер забыл о глараге и обратил своё внимание на окружающие руины. Великая цитадель была расколота, её центр разрушен. Позади зиял заполненный обломками провал. Каменный выступ превратился в две расколотые, отдельные стены из камня, между которыми были лишь обломки и несколько шатких стен и колонн, которые долго не простоят и вскоре присоединятся к грудам камня.

Он чувствовал себя взбодрившимся, как никогда сильным. С этим новым огнём внутри иначе и быть не могло — но он должен был узнать, кто умирал поблизости, какой Избранный Мистры покидал этот мир и отдавал свой божественный огонь, сочившийся в окружавшие Королевства. Он должен был узнать!

И кто осмелился убить Избранного Мистры?

Сияя серебряным огнём, обезумев от возбуждения, которое всегда рождала в нём такая энергия, и жаждая большего, быстрый поток мерцающей пыли, который был Эльминстером, скользнул в руины.

Кто или что ожидавшее там могло убить хранителей божественного огня, принадлежавшего владычице всей магии?