Эпопея любви

XLIII. Великое сражение

Анри де Монморанси, маршал де Данвиль, двинулся в путь с первым ударом колокола в Сен-Жермен-Л'Озеруа. Его отряд в боевом порядке следовал за ним. Первыми шли двадцать пять приближенных дворян; затем триста наемников-кавалеристов; за ними катились три двухколесные повозки, загруженные порохом, и, наконец, двести рейтаров, вооруженных аркебузами.

Они прошли совсем немного, и маршал де Данвиль, передав командование отрядом одному из дворян, поехал вперед в сопровождении тридцати всадников. Эта передовая группа быстро прибыла ко дворцу Месм. На воротах дворца по-прежнему была прибита перчатка — ее оставил там Франсуа де Монморанси, послав брату вызов.

И вот теперь Анри подошел к дверям своего оставленного дворца и крикнул:

— Эй ты, Франсуа де Монморанси, ты бросил мне перчатку?

И Анри с размаху ударил по перчатке кулаком. Тридцать всадников стояли вокруг неподвижно и смотрели на своего господина. А на улицах уже разворачивалась резня, мелькали огни, доносились крики и выстрелы.

Данвиль снова ударил по перчатке и срывающимся от ярости голосом крикнул:

— Где ты, Франсуа де Монморанси! Посмотри: я поднял твою перчатку и принимаю вызов!

Он оторвал перчатку от ворот и прикрепил ее к луке седла и в третий раз крикнул:

— Ты трус, Франсуа де Монморанси. Ты не пришел принять мой вызов, — значит, я явлюсь к тебе!

Данвиль вскочил в седло, пустил коня галопом и вскоре присоединился к своим основным силам, которые переправлялись по Большому мосту через Сену.

Маршал Монморанси, как мы знаем, редко появлялся при дворе: старая королева его ненавидела, король подозревал в связях с Гизами, так что Франсуа ничего не знал о готовящейся бойне. Даже если бы ему было что-нибудь известно, он все равно бы не двинулся с места — он и представить себе не мог, что кто-нибудь отважится атаковать дворец Монморанси.

Итак, Франсуа знал, что он на подозрении, но не предполагал, что является намеченной жертвой. На всякий случай он принял меры предосторожности. Во дворце проживала дюжина дворян, среди них были и католики, и гугеноты, но все они верно служили престолу и ненавидели войну. Эти люди и составляли своего рода двор герцога де Монморанси.

Маршал увеличил до сорока человек гарнизон дворца и приказал вооружать лакеев — их во дворце набралось человек двадцать. В целом, оказалось восемьдесят человек, способных носить оружие. Во дворце было достаточно пороха, пуль, мушкетов, пистолетов и всяческого оружия. Продуктов хватило бы, по крайней мере, на месяц для всех.

Неожиданное исчезновение Пардальяна-старшего, а затем и шевалье, очень насторожило маршала. Он приказал по вечерам накрепко запирать дом.

Лоиза уже несколько дней не отходила от матери. Жанна де Пьенн по-прежнему пребывала в состоянии тихого безумия. Она все еще считала, что живет в Маржанси, и время от времени шептала, прислушиваясь:

— Вот он идет! И сейчас я ему скажу! О, я так боюсь… Но когда Франсуа подходил к той, которую так любил, Жанна удивленно смотрела на него и не узнавала. Несчастный герцог с болью в сердце отступал…

А Лоизу мучило неожиданное исчезновение шевалье. Но виду она старалась не показывать. Страшная тревога терзала душу девушки.

В субботу вечером Лоиза сидела около Жанны де Пьенн и занималась вышиванием. Однако глаза девушки были устремлены куда-то вдаль. Безумная Жанна вроде бы дремала, но внезапно она очнулась, выпрямилась, насторожилась и прошептала:

— Наконец-то! Вот он идет… Но где же, где же он?

— Где же? Где же он? Увы, никто не знает… — эхом ответила Лоиза.

Как раз в этот момент в комнату зашел маршал. И такой болью и нежностью отозвалась в душе его эта сцена, что Франсуа подошел, обнял одной рукой мать, а другой дочь и прижал их к груди. Но тревога не покидала сердце маршала.

В ночь с субботы на воскресенье, около двух часов утра, во дворце Монморанси все спали, бодрствовала лишь стража. Царила полная тишина. Жанна де Пьенн и Лоиза легли в одной спальне. Маршал после десяти вечера ушел в свои покои.

Первые же удары колокола разбудили Франсуа де Монморанси. Он встал, оделся, надел кожаную кирасу, опоясался боевой шпагой и прихватил кинжал. Потом маршал выглянул в окно.

Он услышал странные звуки, причем шум все приближался и приближался. Вдали уже раздавались выстрелы. Колокола били набат. Маршал несколько минут внимательно вслушивался и все больше мрачнел.

Франсуа бросился в комнату, где спали Жанна и Лоиза. Девушка также вскочила с первым ударом колокола, уже оделась и теперь помогала одеваться матери.

— Тебе страшно, дитя мое? — спросил Франсуа.

— Ничуть не страшно, — ответила Лоиза. — Но что происходит?

— Сейчас узнаю. На всякий случай, оденьтесь в дорожную одежду… и будь наготове, дитя мое!

Франсуа вышел во двор. Там уже собрались, вслушиваясь в ночь, его дворяне. Солдаты заняли свои посты.

— Монсеньер! — воскликнул один из дворян, молодой де Ла Тремуй, которого к Монморанси прислал отец, старый герцог де Ла Тремуй. — Монсеньер, я уверен: сторонники Гиза атакуют Лувр. Надо спасать короля! Слышите, слышите! Сражение идет как раз в Лувре!

Маршал покачал головой. Он все больше волновался. Нет! На Гиза это не похоже, тот бы действовал осторожней…

— Ла Тремуй и Сен-Мартен, — приказал Франсуа, — сходите на разведку на берег Сены.

Молодые люди бросились на улицу.

Вернулись они около четырех утра. Взглянув на них, маршал понял, что Ла Тремуй и Сен-Мартен видели что-то ужасное: оба были смертельно бледны и дрожали.

— Маршал! — прохрипел Сен-Мартен. — Убивают гугенотов… всех до одного…

— Монсеньер! — взревел Ла Тремуй. — Убивают моих братьев, повсюду, в домах, на улице, в Лувре!..

— Я пойду туда! — заявил Франсуа де Монморанси твердым голосом.

И он скомандовал, как когда-то командовал войсками, идущими на Теруанн, навстречу армии императора Карла V:

— Господа, в седла! Привести моего боевого коня! Все быстро оседлали коней и приготовились к бою.

— Господа, — обратился к дворянам маршал, — мы постараемся сделать невозможное: поедем к Лувру, прорвемся к королю и потребуем от него прекратить эту резню… если он откажется — будем сражаться!

— Будем сражаться! — подхватили слова маршала его дворяне.

— Открыть ворота! — скомандовал Франсуа. Привратник ринулся к воротам.

Но именно в эту минуту странный шум послышался с улицы: грохот солдатских шагов, стук копыт боевых лошадей, звон клинков. И шум приближался ко дворцу. Потом все стихло… За воротами загремел исполненный злобы голос:

— Приготовиться к штурму дворца! Убивать всех! Вперед! Отдаю вам дворец на разграбление!

— Мой брат! — проговорил побледневший Франсуа.

И мощным голосом, перекрывшим шум кровавого сражения, маршал де Монморанси крикнул:

— Анри! Анри! Горе тебе! Будь ты проклят! Ответом ему был глухой стук тарана, ударившего в ворота.

— Всем спешиться! — скомандовал Франсуа. Дворяне покинули седла, коней отвели на конюшню. Маршал де Монморанси в несколько минут построил свои силы в боевой порядок: перед закрытыми воротами сорок солдат с аркебузами встали в четыре ряда по десять человек; причем первый ряд уже держал оружие на изготовку; слева от ворот встали несколько дворян, вооруженных длинными пиками; справа — еще четыре-пять человек с таким же оружием. Сам Монморанси отдавал команды, стоя на парадной лестнице.

— Трус! Трус! — бесновался за воротами Данвиль. — Я принял твой вызов. Вот он я! Выйди! Я тебя отхлестаю твоей же перчаткой.

— Открыть ворота! — крикнул Франсуа.

Стоявшие по обе стороны дворяне отодвинули тяжелые железные засовы, потянули на себя огромные створы массивного дуба и распахнули главные ворота дворца Монморанси!..

Это был смелый и неожиданный маневр. Ошеломленные нападавшие даже попятились подальше от распахнутых ворот. А спокойный и мощный голос Франсуа вновь раздался с парадной лестницы:

— Первый ряд… Огонь!

Прогремели выстрелы десяти аркебуз; на улице поднялся невообразимый шум, а солдаты первого ряда уже отступили, пропустив вперед второй ряд, и перезаряжали свои аркебузы.

— Вперед! Вперед! — надрывался Данвиль.

— Второй ряд… Огонь!

И снова загремели выстрелы, поднялся черный дым, вспыхнули огни, на улице раздались стоны и проклятия. Солдаты Данвиля начали беспорядочно отступать.

— Третий ряд… Огонь!

— Четвертый ряд… Огонь!

Отряд Монморанси пятился назад тем самым проулком, куда позднее выбрались Пардальяны. Тридцать трупов уже валялось на земле, слева и справа от ворот. Данвиль спешился и, разъяренный собственной беспомощностью, злобно погрозил кулаком в сторону дворца Монморанси, возвышавшегося неприступной крепостью.

— Ворота закрыть! — скомандовал Франсуа.

Однако хладнокровие быстро вернулось к Анри и он занялся организацией повторного штурма. Для начала он собрал разбежавшихся рейтар, а всадникам велел спешиться. Коней отвели на берег Сены, к пристани паромной переправы. Затем Данвиль велел отогнать от ворот беснующуюся толпу зевак. Потом он довольно долго советовался со своими дворянами. Так прошел час…

Солнце уже высоко стояло в небе, когда маршал де Данвиль завершил приготовления ко второму штурму. Он хрипло и отрывисто отдавал приказы; губы его побелели; усы подрагивали. Он не отказался от своей первоначальной идеи — взломать ворота!

При помощи досок перед воротами воздвигли что-то вроде катапульты. К этому устройству прицепили железный груз из трех тяжелых наковален, связанных вместе цепью. Солдаты тем временем проникли в соседний дом, примыкавший к правому крылу дворца. У основания смежной стены кирками продолбили яму и заложили туда бочонок с порохом.

Закончили лишь в полдень, поскольку сооружение катапульты заняло много времени. На улице установилась относительная тишина. Данвиль оглядел свое воинство и убедился, что все на местах. Он поднял руку и дал сигнал к штурму.

Десять человек схватились за канат, привязанный к железному грузу. Металлическая болванка была подвешена на цепи, спускавшейся с вершины пирамиды, составленной из четырех мощных бревен. Бревна были соединены верхними концами, а нижними упирались в землю на расстоянии десяти локтей одно от другого. Десять человек с трудом оттянули железную болванку в проулок и с размаху отпустили.

Груз, возвращаясь, описал огромную дугу и врезался в ворота. Раздался зловещий треск, и рейтары уже приготовились ринуться на штурм… Но по рядам нападавших пронеслись проклятия — ворота устояли!

Данвиль даже кулак прикусил: он понял, что, пока его люди возились с катапультой, Франсуа возвел за воротами настоящую баррикаду. Маршал де Монморанси серьезно взялся за оборону дворца.

— Черт! — выругался Анри. — Месяц мне, что ли, торчать перед этой развалюхой!

Развалюхой Данвиль назвал дворец Монморанси! То самое родовое гнездо, в котором жил его отец — коннетабль!

— Ортес! — позвал Данвиль.

— Виконт прогуливает собачек! — ответил ему кто-то.

— Соваль! — окликнул Анри.

К маршалу бросился его приближенный: именно ему Данвиль поручил заняться взрывом.

— Поставишь один бочонок туда, другой сюда, — сказал Анри. — Действуй!

Соваль быстро выполнил приказ: бочонки поставили, фитиль приготовили. Данвиль лично зажег фитиль и отошел на безопасное расстояние. Через двадцать секунд раздался взрыв; вырвались два языка пламени; ворота разлетелись; рассыпалась и возведенная за ними баррикада. Путь был свободен!..

Рейтары волчьей стаей ворвались во двор. Их встретил огонь аркебуз, но натиск отряда Данвиля сдержать не удалось. Противники перешли к рукопашному бою. Разряженные аркебузы и мушкеты уже не успевали заряжать, и в ход пошли кинжалы, пики и шпаги.

Люди Монморанси оборонялись, сбившись в плотную группу. Они противостояли разъяренной своре отчаянно и молча. Нападавшие орали и вопили. Опять набежала толпа зевак, гонимая жаждой убийства. Обезумевшие люди хотели одного: убивать, убивать и убивать…

Маршал де Монморанси поискал глазами Данвиля, но не нашел. Анри выжидал подходящего мгновения. Меч Франсуа поднимался и опускался без остановки. Вокруг него лежали кучей десятка полтора человек, раненые или убитые. Однако число оборонявшихся сократилось уже вдвое. Защитники дворца сгрудились на парадной лестнице, у входа.

Пока солдаты Данвиля сражались с горсткой храбрецов, сам Анри собрал в левом углу двора сотню своих спешившихся кавалеристов. По приказу маршала все сто человек живым тараном врезались в гущу схватки. Людей Монморанси, словно щепки, отшвырнули к левому крылу дворца. У центрального входа остались лишь Франсуа, с ним десяток защитников дворца.

Герцог де Монморанси отступил еще на несколько ступеней вверх. Прошло еще две-три секунды, и Франсуа увидел, что с ним осталось семь-восемь человек, не более. Люди Данвиля уже полностью захватили двор.

В эту минуту раздался мощный взрыв: почти полностью рухнуло правое крыло дворца; под обломками погибли прижатые к стене дворяне Монморанси. Подручный Данвиля взорвал соседний дом, а вместе с ним и примыкающую часть дворца Монморанси!.. Устояла лишь стена, выходившая во двор.

— Здесь мы погибнем! — произнес герцог де Монморанси с отчаянием.

Франсуа оглянулся назад и увидел, что на пороге появилась Лоиза. Девушка выбежала с кинжалом в руке:

— Отец! — крикнула она. — Я тоже Монморанси и умру с оружием в руках!

— Подумай о матери! — успел сказать Франсуа, нанося удары мечом.

Лоиза в растерянности остановилась… Мать! Дочь должна остаться в живых ради матери!..

И в эту минуту окровавленный, обессиленный, отчаявшийся Франсуа де Монморанси издал крик, в котором смешивались гаев и радость:

— Вот и ты! Наконец-то! Ты!..

Перед Франсуа стоял его младший брат Анри.