Эскорт для предателя

Глава 18

Вашингтон

Гарри Паппас не признавал нарушений лояльности ни в каком виде. Не терпел этого в других и не мог припомнить, чтобы сам хоть когда-то вел себя таким образом. Но из последней поездки в Лондон он вернулся со стойким ощущением того, что объект его лояльности сменился. Ему трудно было объяснить даже самому себе, что произошло. Он никогда не сомневался в вопросах, имевших для него серьезное значение. Ни по отношению к жене, ни по отношению к Управлению. Тем более — по отношению к своей стране. Но теперь у него возникло именно такое чувство. Некая часть его ощущала, что он совершил нечто нехорошее. Но другой, куда более сильный внутренний голос говорил, что его действия были совершенно правильными и необходимыми. Он хотел обсудить это с Андреа, но, когда он приехал домой, она чувствовала себя очень усталой. Он не знал, с чего начать разговор, и просто налил себе большой стакан виски.

На следующее утро он встретился с Марсией Хилл и молодыми сотрудниками отдела. Рутинная оперативная работа продолжалась. Список запланированных и выполненных дел рос. Агент в Ереване попытался завербовать иранского бизнесмена, проживающего в Нахичевани. Тот не сказал «нет», посему оперативник решил, что он скажет «да», если они подсластят сделку пятьюдесятью тысячами долларов. Иранский ученый, приехавший в Вену на конференцию МАГАТЭ, оставил в номере свой ноутбук и ушел ужинать. За время его отсутствия с жесткого диска компьютера скопировали всю информацию, и теперь она подвергалась тщательному анализу. Сотрудники проверяли входящие сообщения. Все выглядело очень серьезно. Утверждались планы операций, агентов опрашивали, доклады информаторов подготавливались для передачи в другие ведомства. Но можно ли было сказать, что это настоящая, приносящая пользу работа?

Когда планерка закончилась, Марсия Хилл осталась в кабинете шефа. Она знала его лучше других. Прикрывала его, когда он отправился в Лондон, не будучи в курсе, куда он поехал. Может, поиграть в Вегасе или порыбачить в Бока-Ратоне.

— Ну, как ты? — спросила она.

Типичный женский вопрос. Если бы такое спросил мужчина, Гарри буркнул бы в ответ, что все нормально, и на этом разговор бы закончился.

— В общем, ничего, — ответил он. — А что? Выгляжу уставшим?

— Да, но так ты выглядишь всегда. Скорее похоже, что ты встревожен. Не хочешь поговорить?

Марсия Хилл умна и обладает интуицией. Благодаря этим качествам она и была одним из лучших сотрудников в прежние времена. Чувствовала в мужчинах слабые места и попадала в них без промаха.

— Нет, по крайней мере, не сейчас, — ответил Паппас. — Слишком много дел.

— Без шуток, Гарри. Эти чертовы кретины из правительства готовы бомбить Тегеран.

Иногда женщины находят особое удовольствие в том, чтобы выругаться.

Гарри покачал головой.

— Они ничего не поняли. Ведь улик нет.

Посмотрев на него глазами заправского любителя выпивки, она прищурилась с артистизмом, который не смогли убить годы тяжелой жизни.

— А ты понимаешь, Гарри? Время на исходе.

— Ага. Начинаю понимать. Я все расскажу тебе, когда можно будет это сделать.

Гарри провел на родине три дня, безуспешно пытаясь добиться личной встречи с директором, и тут появилось новое сообщение из Ирана. Оно не было оставлено в сохраненных файлах на почтовом аккаунте gmail, просто пришло на открытый сайт ЦРУ. Отправлено через сервер в Тебризе. Сначала в Центре информационных операций не поняли, что это доктор Али, но Гарри догадался сразу. Иранец перешел на прежний режим связи. Это был единственный способ, которому он доверял, — однократный выход в Интернет с компьютера, в безопасности которого он уверен. Письмо было коротким и тревожным.

Иранец присоединил к письму картинку в формате jpeg. Молодая женщина в хиджабе нянчит на руках улыбающуюся девочку лет трех-четырех. Настоящая иранская красавица: темные густые брови над огромными, широко открытыми глазами, изящное лицо, будто изваянное скульптором. Идеальный подбор светотени. Но взгляд был тревожным, будто она хотела попросить фотографа, чтобы он не делал снимка и ушел. На заднем плане виднелись покрытые лесом холмы. Аналитики определили, что это, скорее всего, парк Меллат в северной части Тегерана.

Конечно, первой догадкой стало то, что на фотографии его жена и дочь. Должно быть, Молави пошел в парк с семьей в пятницу, чтобы поесть сластей и отдохнуть на природе. Гарри первым предположил это. Иранский ученый не хотел, чтобы в семье узнали о его проблемах, но решил показать тем, кто с ним работает, что ставкой в этой игре стали прекрасная женщина и беззащитное дитя. Он отправился с ними на пикник в тегеранский парк. Скрылся посреди города, где на каждой улице есть свои темные углы и подворотни, где все боятся всего, и сделал снимок цифровым фотоаппаратом. Подпись подходящая. «Этой осенью в Тегеране холодно. Думаю, нам надо отправиться в отпуск».

Что-то случилось. Иранец испуган, это Паппас понял. Он будто чувствовал прикосновение вспотевшей от страха ладони Молави при встрече на конспиративной квартире.

Видимо, проблемы на службе. Может, он заметил слежку по дороге домой или нашел скрытую программу у себя в компьютере. За прошедшие двадцать пять лет Паппасу пришлось работать со множеством агентов, и он мог почуять их страх даже в электронном письме. Люди вступали на путь измены уверенно, думая, что четко знают, что делают, а потом в один прекрасный день слышали шаги за дверью и видели зловещие тени. И тогда им становилось ясно, во что они ввязались. Так сейчас и с доктором Али. Руки дрожат, колени подгибаются. Он хочет, чтобы все это кончилось.

Паппас осознал все это с болезненной отчетливостью. Все, за исключением одного. Он до сих пор так и не понял, кто же такой этот Карим Молави. У них нет ничего, кроме имени и адреса, которые выяснили британцы. И Паппас решил пока придержать эту информацию. Он знает слишком мало, но благодаря Эдриану и слишком много одновременно.

Гарри собрал людей, имеющих допуск к данной операции. Фокс прислал заместителя. Для себя лично он перелистнул эту страницу.

— Наш человек напуган, — сказал Паппас коллегам. — Думаю, он хочет выйти из дела.

Все загомонили, замотали головами. Они знали, насколько ценен доктор Али, пусть Фокс и не понимает этого, и как важно, чтобы он продолжал работу. И теперь он присылает закодированное письмо, показывая, что собирается отступить? Этого никому не хотелось, особенно сейчас, когда отсчет пошел и сам президент в Оперативном центре говорит о «нашем человеке в Тегеране».

— Что вы будете делать? — спросил заместитель Фокса.

Он забеспокоился, что Паппас в спешке совершит что-нибудь такое, что пустит под откос разогнавшийся локомотив политики.

— Ничего, — сказал Гарри. — Просто ответим ему, что получили его письмо и скоро свяжемся с ним.

Все вздохнули с облегчением. В нынешнем ЦРУ бездействовать означало придерживаться привычного порядка вещей. Если ты что-то сделал, то можешь кого-нибудь разозлить. Тебе начнут задавать вопросы, требовать ответов. Но значение слов Паппаса было несколько иным. Он не станет ничего делать по каналам ЦРУ, но начнет действовать в параллельном пространстве, там, куда вывел его Эдриан. Он добился своего: открыл для Гарри дверь в другую комнату.

Паппасу все-таки хотелось понять, в чем смысл фотографии. Это улика, но что она означает? Он послал копию фотографии аналитику отдела, иранке по происхождению, той, которая несколько недель назад перевела для него стихи Фирдоуси. Нельзя ли идентифицировать эту женщину, поискав ее в базах данных, и найти информацию о том, где и когда был сделан этот снимок?

Женщина-аналитик отнеслась к фотографии с подозрением. Слишком хорошее качество для любительской съемки, да и, возможно, где-то она видела ее. На следующий день, поработав немного, она нашла ответ. Это кадр из нового иранского фильма, на нем известная киноактриса с ребенком на руках. Фильм вышел недавно, а кадр публиковали в газете «Кайхан» пару месяцев назад. После дальнейшего расследования выяснилось, что эта женщина замужем за известным иранским кинорежиссером, так что она не может быть женой доктора Али. Да уж, запоминающийся кадр. Но зачем ему понадобилось отправлять такое странное послание?

Паппас попросил аналитика копнуть глубже. Что на заднем плане? Нет ли в кадре каких-либо надписей на фарси, которые могли бы оказаться дополнительной уликой? Что за человек этот режиссер, какие фильмы он снял? Сотрудница прислала Гарри список кинолент. Самый известный назывался «Бумажный самолетик». Главный смысл фильма — иллюзорность происходящего. Не является ли это частью послания доктора Али? Иллюстрацией к фразе, что «проблема, насчет которой Вы беспокоились, будет решена»? Или это довесок к его мольбе о помощи, просьбе вытащить его?

И тут Гарри понял, что все гораздо проще. Доктор Али отправил кадр из фильма вместо подлинного снимка, чтобы не выдать себя. Он послал фотографию, широко известную в Иране, которую сразу узнают, если вдруг перехватят его письмо. Начнут задавать вопросы о режиссере, о его жене.

Потом выяснят, что режиссер ни в чем не виновен. Подумают, что у автора письма есть жена и ребенок, в этом смысл фотографии, и пойдут по неверному следу. Вуаль поверх маски. Ложь поверх лжи.

— Мы оставим его в стране, говорю тебе, — сказал Фокс. — Еще пару месяцев, пока все это не завершится. Там он сможет принести пользу. Если нет — он нам не нужен.

Он глянул на Гарри, выдвинув челюсть, словно чтобы показать, кто здесь командует.

Они сидели в кабинете директора Управления, на диване у окна. Адмирал перебирал в ладони игральные кости, инкрустированные перламутром, которые ему подарил во время его недавней поездки в Оман глава тамошней разведки. Директор тряс их в руке, но не кидал на стол. Стук костяшек друг о друга на мгновение стал единственным звуком в комнате.

— Что думаешь, Гарри? — спросил директор, бросая кубики.

Две шестерки. «Вагон».

— Это наш агент, — ответил Паппас. — Он испугался и просит о помощи. Он доверяет нам. Если мы бросим его и он попадется, возможно, пройдут годы, прежде чем кто-нибудь еще решится на такое. Кроме того, нам надо поговорить с ним. Мы не узнаем истинного значения его разведданных, если не расспросим его как следует.

— Сможем ли мы вывезти его, если допустить, что мы пойдем на это?

— Скорее всего, — ответил Гарри. — У нас есть разработанные планы по эксфильтрации из Тегерана, как и из любой другой точки мира. Но это сложно, поскольку там нет резидентуры.

Он задумался, следует ли сейчас рассказывать директору и Фоксу о том, что говорил Уинклер об «Инкременте», специальном подразделении британцев, используемом в особых случаях. Нет, это не его тайна, так что делиться ею он не станет.

— При помощи других спецслужб мы будем в состоянии кое-кого туда забросить. Нам помогут вывезти человека из страны или, по крайней мере, в безопасное место, где мы сможем провести процедуру опроса. На то, чтобы организовать это, потребуется некоторое время, но я считаю это наилучшим вариантом. А самое худшее — это обнародовать то, что у нас есть, прямо сейчас. Тогда его точно убьют.

— Не надо сантиментов, — сказал Фокс. — Думаю, нам нужно перестать беспокоиться и оставить его в стране. Тем более что этого хотят и в Белом доме. Как только пришло его послание, я сразу же спросил об этом. Дословно: «Мы не можем принести в жертву национальную безопасность США ради спасения одного человека». Увы. По словам Эпплмена, наверху думают именно так.

Гарри посмотрел на Фокса, открыто хвастающегося своими связями в Белом доме, потом — на директора, который снова принялся бросать игральные кости. Паппасу не хотелось прыгать в пропасть, но он знал, что если промолчит сейчас, то потом будет поздно.

— Не Стюарт Эпплмен ведет эту операцию, Артур. Ее возглавляю я. А пока это так, я буду защищать жизнь моего осведомителя всеми доступными мне средствами. У нас нет никакой новой информации об иранской военной ядерной программе, кроме той, которую он предоставил нам. Вы бы не узнали о создании генератора нейтронов, если бы этот человек не рискнул своей жизнью ради того, чтобы рассказать вам об этом. Неизвестно, готов ли детонатор к испытаниям, или до них еще пять месяцев. Или пять лет. Или их вообще никогда не случится. Мы не выясним больше ничего, если не получим от него новые данные.

Затем Гарри посмотрел на директора.

— Вот мое мнение. Если вы не согласны с ним, то вам придется подыскать другого человека, который возглавит отдел по операциям в Иране.

— Ты угрожаешь мне? — презрительно спросил Фокс. — Это возмутительно.

Директор не любил конфликтов и всегда хотел, чтобы у него в организации царило согласие. Но Фокс и его высокие покровители заставляли его нервничать. К Паппасу и всей этой неистребимой бюрократии спецслужб он относился настороженно, тем более что в этой среде Гарри был человеком весьма уважаемым.

— Ради бога, оба, сделайте глубокий вдох и выдох, — сказал адмирал. — Нам это не нужно. Вспомните, кто наш истинный враг.

Он посмотрел на Паппаса. Как хорошо было на флоте. Просто отдаешь приказ, подчиненные берут под козырек и бегут выполнять его.

— Я не хочу, Гарри, чтобы ты уходил. Клянусь Богом. Но могу лишь сказать тебе, что Артур в точности передал то, как все это воспринимают в Белом доме. Они рвутся вперед, даже если мы не согласны с этим. Поэтому поступим так. Дадим Гарри еще немного времени, чтобы выяснить, чем мы можем помочь этому человеку из Тегерана. Но не слишком, чтобы президент не подумал, что мы тянем волынку. Потому что мы этого не делаем.

Гарри посмотрел на своего начальника. Лучшего решения в данной ситуации нельзя было и придумать.

— Хорошо.

— Смирись, Гарри, — сказал Фокс. — Вообще, почему бы тебе, вместо того чтобы выдергивать твоего парня из этой передряги, не попытаться найти способ выжать из него больше? Если он такой хороший осведомитель, как ты рассказываешь, то почему вы до сих пор не вышли с ним на прямой контакт? Почему не нашли способ работать с ним? Почему не получили от него такой информации, которая действительно помогла бы нам разобраться в происходящем? Если вы этого не сделаете, то мы просто потеряли время.

— Да пошел ты… — вполголоса пробормотал Гарри.

Ему хотелось сказать куда больше, но он сдержался. Сейчас надо вести себя осторожно, начинать заметать следы и создавать себе оперативный простор. Эти люди просто не в состоянии выслушать его. Однажды он побывал в подобной ситуации и хорошо запомнил, чем все это кончилось.

Гарри авторизовался на сервере gmail в почтовом аккаунте iranmetalworks, набрал текст письма и сохранил его.