Эскорт для предателя

Глава 35

Мешхед, Иран

Двое иранских ученых вышли за ворота центра «Ардебиль». С полей дул слабый ветерок, неся с собой ароматы шафрана и других пряностей, которыми славилась эта местность. По дороге, идущей от студенческого городка, толпами шли учащиеся. Юноши и девушки держались группами, отдельно друг от друга. Изящество и красоту студенток трудно было скрыть даже традиционной одеждой.

— В Мешхеде классные девчонки, — сказал Реза по-английски.

Оглядевшись по сторонам, Молави заметил едущий в их сторону грязный «мицубиси», на котором виднелись яркие значки маршрутного такси. Машина остановилась метрах в пятидесяти. Карим старался не фиксировать на ней взгляд. Все почти сделано, осталось только идти дальше, в нужную сторону. Он положил руку на плечо Резе, не столько от избытка чувств, сколько чтобы еще немного побыть с другом, прежде чем работа закончится.

Машина Резы была на стоянке рядом с лабораторией. Новенький «пежо», не иранская реплика, а самый настоящий, французский. Должно быть, знак признания со стороны властей. Все эти годы они пытались одаривать и Карима. Машина, дача на каспийском побережье, талоны на покупку импортной электроники. Но он от всего отказывался. Возможно, именно поэтому в «Тохид» так доверяли ему. Власти понимали, что он — истинный ученый, который пришел работать в ядерную программу ради науки, а не привилегий, связанных с ней.

Они поехали на юг города, в «Шелковый путь», где Реза забронировал столик. Ресторан находился в отеле «Хома», почти в центре города. К вечеру движение на улицах стало плотным, но все ехали в основном в противоположном направлении, в пригороды. По дороге Карим почти не разговаривал. Реза ткнул кассету в магнитолу, и машину наполнил грохот ударных R. Kelly.[29] Прибавив басов, Реза принялся качать головой вперед-назад, как рэпер. Каждый раз, как певец произносил «козел», Реза повторял за ним, думая, что это здорово.

Мини-вэн «мицубиси» из Серахса с тремя паломниками внутри тащился следом, то и дело останавливаясь и трогаясь снова. Водитель ругался по-туркменски, проклиная персов и называя их не иначе как «убийцами на четырех колесах». Машина ехала в центр, и вполне можно было подумать, что пилигримы направляются к одной из святых гробниц, Харам-э-Мотахар.

Но неподалеку от центра «Ардебиль» была и третья машина, которая последовала за ними, черный «пайкан», взятый напрокат в отеле «Иран». За рулем сидел человек, которого могли бы с легкостью вспомнить пассажиры экспресса Тегеран — Мешхед. Это был телохранитель, который всю ночь стоял на часах у дверей одного из купе первого класса и ни разу не покинул поста.

На заднем сиденье «пайкана» расположились Аль-Маджнун и Мехди Исфахани, оба с оружием. Следователь не мог долго молчать и время от времени пробовал завести разговор, но Аль-Маджнун игнорировал эти попытки. С мертвенно-спокойным лицом он смотрел на КПП центра «Ардебиль».

Когда наружу вышли двое молодых ученых, Аль-Маджнун приказал водителю завести мотор и следовать за вышедшими на безопасном расстоянии. Прильнув к окну, Мехди тут же отпрянул.

— Этот Молави! Мальчишка! — обвиняюще вскричал он. — Я знал с самого начала. Предатель. Пес. Кундех!

Последнее слово, произнесенное с особым презрением, было иранским сленговым названием для гомосексуалистов.

— А кто с ним? — спросил он Аль-Маджнуна.

Тот не ответил, но достал из портфеля «Туми» один из двух автоматических пистолетов и прикрутил на ствол глушитель. Заткнув оружие за ремень брюк, он снова откинулся в кресло. Машина тронулась и поехала следом за их целью, в сторону бульвара Хайяма и отеля «Хома».

Карим и Реза пообедали в «Шелковом пути» не слишком плотно. Реза хотел бы поесть еще, заказывая блюда одно за другим, чтобы похвастаться, но Молави сказал, что не голоден. Подмигнув, Реза шепнул, что Кариму надо выпить хорошего самогона, чтобы они почувствовали себя молодыми и безрассудными, как в прежние дни. Отказа он не принял бы, и Молави подумал, что он не прочь немного выпить, чтобы унять боль в ногах, прежде чем опять отправиться в дальнюю дорогу к границе с Туркменией. Карим согласился пропустить стаканчик, но потом ему надо будет уйти. Телефон такси у него есть, так что он поедет сам, а Реза может пить сколько хочет.

Когда они вышли из ресторана, из переулка в их сторону метнулся человек в черном. Невысокий мускулистый мужчина, одетый подобно множеству гастарбайтеров, нелегально пересекающих границу с Пакистаном, чтобы найти работу в Иране. Подбежав к Резе, он протянул руку и стукнул его в плечо. Реза вскрикнул от боли и сразу же полез в карман, проверяя, на месте ли бумажник, и ругая незнакомца, который скрылся за углом.

— Ох! — сказал Реза. — Больно и колет, будто он меня чем-то ткнул. Урод. В этой стране нормальный перс теперь не может чувствовать себя в безопасности. Что ему было надо?

Он потер плечо.

Молави стоял как вкопанный. Он узнал нападавшего. Это был Хаким, пакистанец-оперативник, один из тех, кто вывозил его из Ирана.

— Может, позвонить в полицию? — спросил Реза, потирая ушибленное плечо. — Как думаешь?

Карим не двинулся с места. Он начал понимать, что произошло, но не позволил себе поверить в увиденное.

— Не надо, — сказал он. — Поехали к тебе. Все будет в порядке.

— Мне надо жахнуть, брат, а может, кого трахнуть, — выпалил Реза по-английски, снова пытаясь подражать рэперам, но теперь его голос был не таким уверенным.

Они сели в «пежо» и снова двинулись в северном направлении, в сторону пригородов. Реза вел машину странно, газуя и тормозя не вовремя, как старушка за рулем гоночного автомобиля. Им вслед сигналили. Минут через двадцать Реза извинился, сказал, что у него кружится голова, и попросил Карима повести машину. Они приехали к дому Резы, стоящему среди холмов, возвышающихся над городом. Коттедж с участком земли, вознаграждение за работу в ядерной программе. Реза указал на полутемную подъездную дорогу. Когда они вышли из «пежо», он привалился к плечу друга. Вдали мерцали огни города, купол мечети поблескивал, словно изумруд.

— Тебе надо прилечь, — сказал Молави.

Он чувствовал, как тело друга становится все мягче, будто парализованное. Карим уложил Резу на кровать со слезами на глазах. Вытер лицо. Дыхание Резы становилось все более слабым и частым, он начал поскуливать, как обиженная собака. Как такое могло случиться?

Карим знал, что надо вызвать врача. Может, еще есть шанс. Реза застонал, изо рта у него потекла слюна. Карим тронул его руку. Она холодела.

— Ничего, ничего… Ты поправишься, — бормотал Карим.

Из глаз снова хлынули слезы. Что же он наделал? Как он мог допустить такое? Молави подумал о мистере Гарри, американце. Кто этот человек, притворяющийся другом? Карим наклонился над Резой, накрыв его собой, как одеялом. Он чувствовал, как дыхание друга становится слабым и хриплым. Вот оно прекратилось. Но Карим все так же прижимался к своему другу, будто пытался не дать его душе покинуть тело и ускользнуть в вечернее небо Мешхеда.

Раздался резкий стук. Молави не ответил, и дверь распахнулась. Внутрь ворвались двое, темные силуэты на фоне дверного проема. Карим лишь сильнее обнял тело Резы.

— Вставай, Карим, пожалуйста, — сказала Джеки. Она пыталась говорить мягко, но в голосе явственно слышалось напряжение. — Нам надо уходить. Немедленно.

Марван замер в дверях, прижав к боку автоматическую винтовку.

— Вы убили его! — завопил Карим. — Я верил вам. Он был моим другом. Что он вам сделал?

— Объясню позже. Сейчас нужно спешить. Машина у дверей.

Джеки попыталась поднять Карима, но он был намного тяжелее ее, и пришлось позвать на помощь Марвана.

— Хватит! Не надо вести меня силой. Просто дайте присесть на минутку, — сказал Карим.

Он опустился на постель и закрыл лицо руками. Марван постучал пальцем по часам, но в ответ Джеки покачала головой. Надо дать возможность иранцу прийти в себя, иначе они окончательно потеряют его.

На подъездную дорожку въехала другая машина, с выключенными фарами. Последние пятьдесят метров она катилась по инерции, с заглушенным мотором. Стоящий на часах рядом с «мицубиси» Хаким заметил ее слишком поздно. Из открытого окна черного «пайкана» высунулся человек в черной матерчатой кепке и выстрелил, попав Хакиму в плечо. Удар пули развернул пакистанца, но прежде чем он успел выстрелить в ответ, вторая пуля пробила ему голову. Раздался мерзкий булькающий звук, как если бы раскололась тыква. Второй пассажир «пайкана», иранский разведчик с аккуратно подстриженной бородкой, ахнул. Несмотря на свою профессию, он еще ни разу в жизни не видел воочию, как один человек убивает другого.

Аль-Маджнун быстро подошел к «мицубиси». Два выстрела, и задние колеса машины засвистели, выпуская воздух. Водитель-туркмен попытался спрятаться, съехав вниз, под рулевое колесо, но Аль-Маджнун приставил пистолет к его голове, спустил курок и вернулся к «пайкану». Мехди Исфахани сидел внутри, прижав к груди оружие, будто не понимая, что с ним делать.

— Выходи, — резко бросил Безумец. — Идем!

Он достал из портфеля второй пистолет и сунул его в карман пиджака.

Двое мужчин поспешили к дому Резы. Аль-Маджнун шел, наклонившись вперед, в сторону черного хода. Он двигался уверенно, так, будто четко знал план дома. Дойдя до задней двери, он аккуратно открыл ее и на ходу надел противогаз, окончательно перестав походить на человека.

Ворвавшись в дом, Аль-Маджнун кинул газовую гранату в гостиную, где Карим по-прежнему сидел на кровати, закрыв лицо руками. Джеки и Марван наугад выпустили несколько очередей, поскольку не видели, куда стрелять. При всем их опыте, их застигли врасплох. Они начали кашлять и задыхаться и спустя пару секунд не могли ни стрелять, ни целиться.

Дождавшись, пока они окончательно выйдут из строя, Аль-Маджнун шагнул в комнату. Обессиленная Джеки распласталась на полу, безуспешно пытаясь поднять оружие. Марван лежал неподвижно, но, когда Безумец подошел к нему, из последних сил нажал на спусковой крючок, выпустив очередь. Одна из пуль ранила Аль-Маджнуна в ногу, и он тут же выстрелил в упор из автоматического пистолета. Звук был такой, будто разорвали кусок плотного пластика. Первая пуля попала Марвану в грудь, следующая — в голову. Аль-Маджнун двинулся дальше, к застывшему на постели Кариму Молави, который вцепился в одежду своего умирающего друга, пытаясь расслышать угасающее биение его сердца.

Мехди затаился у входа в комнату, но Аль-Маджнун позвал его. Следователь пытался соблюсти достоинство, войдя в комнату с пистолетом на изготовку, так, будто он действительно умел им пользоваться. Газ от взорвавшейся гранаты рассеялся. Аль-Маджнун вынул винтовку из рук Джеки и дал ей пощечину.

— Просыпайтесь, британская леди, — сказал он по-английски и снова ударил ее.

Перед глазами Карима плыл туман. Ученый попытался заставить себя встать и помочь женщине, которую все еще считал своим главным защитником, но Аль-Маджнун толкнул его обратно на диван.

— Ни с места. Ты мой пленник, — сказал ливанец.

Он снова позвал следователя. Исфахани медленно пошел через комнату, оглядывая результаты произошедшей тут бойни. Двое мертвых, два беспомощных пленника.

Аль-Маджнун достал из кармана второй пистолет. Лицо ливанца тряслось и кривилось, будто все шрамы на нем ожили и начали извиваться. По его взгляду было понятно, что его не зря прозвали Безумцем. И ему надо было совершить еще одно убийство, прежде чем его задача будет выполнена. Глядя на него, Мехди понял, что этот человек не то что не в своем уме, он вообще вне какого-либо ума.

— Не убивай мальчишку. Нам нужны его показания. Надо будет допросить его, — сказал следователь.

Аль-Маджнун обернулся. На его лице играла улыбка, как на тыкве с американского Хеллоуина, подсвеченной изнутри горящей свечой. Он поднял пистолет и наставил на Мехди Исфахани. Иранский офицер посмотрел на него с нескрываемым ужасом, слишком поздно поняв, что нынешняя игра имеет совсем другие цели.

— Что ты делаешь, Аль-Маджнун?! — завопил он. — Аль-Маджнун, умоляю!

Прежде чем он успел сказать что-то еще, убийца спустил курок.

— Ты заблуждался, — произнес эпитафию Безумец.

Тело следователя рухнуло на пол, как свалившееся с вешалки пальто.

Тщательно вытерев первый пистолет, из которого он застрелил Хакима, водителя-туркмена на улице и Марвана в доме, Аль-Маджнун вложил его в ладонь Исфахани и просунул еще мягкий палец в спусковую скобу. Второй, из которого он убил Мехди, он вложил в руку Марвану. Подобрал с пола газовую гранату, убрал ее в карман и огляделся, чтобы убедиться в том, что картина происшедшего будет истолкована иранскими следователями нужным образом.

Джеки зашевелилась, ища что-нибудь острое, чтобы проткнуть себе сердце или взрезать вену. Это стало единственной мыслью. «Нельзя попасть в плен». Приказ на этот счет был недвусмысленным, и она намеревалась выполнить его. Но Аль-Маджнун заметил это, снова дал ей пощечину, одним быстрым движением завел ей руки за спину и связал запястья куском провода. Затем снова принялся осматривать комнату. Карим все так же сидел на диване, безмолвно глядя на тело своего друга Резы.

— Что ты сделаешь с нами? — тихо спросила Джеки.

Ей было больше нечего сказать. Поторговаться, спровоцировать убийцу или хотя бы понять, что происходит.

— Отпущу, — ответил Аль-Маджнун.

— Не понимаю.

— Еще бы. Тебе и не положено.

Джеки поглядела на ливанца. Его лицо походило на склеенные клочки фотографий или куски из набора для составления фоторобота, не подходящие один к другому. Ее учили всему, только не такому. И она пыталась понять, в чем же дело, куда ведет эта хаотичная и непредсказуемая последовательность событий.

— И как мы уйдем? — спросила она.

— Рядом с домом черная машина. Мой шофер ждет вас. Он довезет вас до границы, но не в Серахс, где вы проникли в страну. Там засада. Поедете на север, в Калат. Всего сотня километров отсюда. У тебя есть передатчик?

— Да, — ответила Джеки.

— Тогда воспользуйся им в машине. Свяжись со своими людьми, скажи, где вы будете пересекать границу. Пусть ждут вас на той стороне. Там нет официального пропускного пункта, но контрабандисты знают, где это. Мой водитель перевезет вас. Он при оружии. Если при переходе вас попытаются остановить, он будет отстреливаться. Если удача вас не покинет, вы останетесь в живых.

— Кто ты? — спросила Джеки. — Этот человек называл тебя Аль-Маджнуном.

Убийца вздрогнул. Человек без лица не желал, чтобы кто-то знал, кто он.

— Он солгал. У меня нет имени, поскольку я не существую. Мне следовало бы убить и тебя, и этого мальчишку, но я дарую вам жизнь. А теперь вам пора.

Разрезав провод на руках Джеки, он вытолкал ее и Карима Молави наружу, к поджидающей машине. У них не было другого выхода, кроме как подчиниться. Если они останутся здесь, то наверняка погибнут. Сев в машину по приказу этого безумца, они, возможно, сохранят жизнь.

Они прошли мимо «мицубиси». От вида убитого Хакима Джеки стало дурно. Лужа вокруг его головы начала застывать, а насекомые слетались к зияющей ране и поедали кровь и мозг.

Внутри «мицубиси», истекая кровью, лежал на килиме, небольшой подушке поверх сиденья, бедный водитель-туркмен. Джеки принялась собирать предметы, по которым можно было бы идентифицировать убитых как агентов британской разведки, но Аль-Маджнун толкнул ее в сторону «пайкана». Когда она не подчинилась, он навел пистолет, причем не на нее, а на Карима, и Джеки повиновалась.

— Я вас спасаю, — сказал ливанец. — Хочу, чтобы вам удалось бежать.

— Зачем? — спросила Джеки.

Безумец не ответил.

Они разместились на заднем сиденье «пайкана». Аль-Маджнун сказал пару слов водителю, подтверждая, что его единственная задача — перевезти этих двоих через границу. Хлопнул дверью. Машина резко развернулась и выехала на дорогу с потушенными фарами.

Аль-Маджнун еще раз оглядел картину кровавого побоища, достал из кармана телефон и позвонил. Спустя десять минут за ним прибыла машина. Из кармана на спинке переднего сиденья он достал трубку. Вставив в нее комочек опиума, он разогрел его газовой зажигалкой и глубоко затянулся. Машина умчалась в ночь, а Аль-Маджнун ускользнул в мир грез, где у него не было ни имени, ни каких-либо заданий.