Если бы не ты

Глава 20. Данил?

В печи тихонько трещат поленья, свет от керосиновой лампы бросает причудливые тени на стены. Я лежу щекой на груди Добрыни, слушаю, как гулко и мощно бьётся его сердце и размеренно поднимается грудь. Мы не спим. Молчим, наслаждаемся тишиной и отдыхом.

Неожиданное сближение превратило нас в одержимых. Я раньше только в романах о таком читала. Помню, муж ещё убеждал, что мужчина пять раз не может кончить, и это всё сказки для дурочек. А вот Добрыня смог. В голове снова мелькают картинки нашего дикого секса. Мы словно не могли насытиться друг другом. Снова и снова целовались, он обнимал меня. Кончал и не выпускал из своих рук. Безумно, дико, но я ещё никогда не была такой счастливой.

— Леся? — тихо зовёт меня Добрыня. — Спишь?

— Нет, — приподнимаюсь на локте и смотрю ему в глаза.

— Почему ты замуж вышла? — спрашивает серьёзно, без тени улыбки.

Вопрос Добрыни застаёт меня врасплох.

Почему я вышла замуж? Сейчас я знаю ответ на этот вопрос. Но тогда… тогда всё было иначе. Тогда я думала, что так надо. Что это правильно.

Я вспоминаю холодную руку матери, сжимающую мою, когда она вела меня под венец. Вспоминаю пустые глаза отца, наполнившиеся какой-то непонятной облегчённой грустью. Вспоминаю наставления подруг: «Главное, чтобы человек был хороший. Он надёжный, работящий, руки золотые, не курит и не пьёт». Это были основные мерки, по которым оценивали мужчину в моём кругу. И я вышла. Вышла за человека, которого уважала и казалось, что любила. Вышла за человека, который казался мне надёжным, как каменная стена.

Но каменная стена оказалась тюрьмой. Тесной, душной, без окон и дверей. Любовь, какой я себе представляла, не пришла. А точнее, она была, но не ко мне. Муж любил порядок, стабильность, предсказуемость. Любил тихие вечера у телевизора, запланированные отпуска, размеренную жизнь. И любил ходить налево, только я, к сожалению, узнала об этом слишком поздно.

— Потому что была дурой, — отвечаю я, глядя в глаза Добрыне. — Потому что слушала других, а не себя. Потому что боялась остаться одна.

— Значит, ты его не любишь?

— Нет, — отвечаю уверенно. Теперь я точно знаю, что и не любила никогда. — А ты?

— Что я? — прищуривает глаза, вокруг глаз мелкие морщинки собираются.

— А ты женат?

— Нет. Я вроде говорил.

— А девушка есть?

Его взгляд становится серьёзным.

— Если бы была, я бы с тобой сейчас голым не лежал. Я отношусь не к очень популярной категории мужчин однолюбов, — отвечает он, его рука ложится мне на поясницу.

— Почему непопулярных? — сдвигаю брови.

— Потому что слишком положительный. Женщины же плохих парней любят. Опасных плохишей и бандитов. А я не такой.

— А какой?

— Хочешь, чтобы рассказал? — усмехается.

— Хочу. Мне интересно.

Наклоняюсь и целую его в грудь. Не знаю, откуда из меня эта нежность лезет. Хочется его трогать, гладить, чувствовать. Будто он какой-то нереальный и может исчезнуть.

— Хорошо. Расскажу. Только сначала дров подкину, а то ты уже мурашками покрылась.

Смотрю на свои руки, и правда всё предплечье в мурашках и соски стоят, как наконечники копий. Я даже не заметила, что в избушке похолодало. Наверно на улице температура опять ниже минус десяти градусов упала.

Добрыня, как есть, не стесняясь, идёт к печке, присаживается на маленькую табуретку и закидывает приготовленные поленья. Я же любуюсь его движениями. На голого мужа мне было не особо приятно смотреть, хоть у него и была спортивная фигура. У Добрыни же движения все размеренные, уверенные, он не суетится. И разговаривает он также не торопясь.

— Я сам из деревни. Меня воспитала бабушка. Она человеком набожным была. Всегда мне говорила: «Данечка, ты главное не ври никогда. Боженька всё видит»...

— Данечка? — перебиваю Добрыню и удивлённо таращу на него глаза.

— Ну да, — кивает он. — Меня Данилом зовут, забыл сказать.

— А почему тогда Добрыня? — никак не могу понять я. К чему два имени? Скрывается, что ли?

— Потому что Данил Добрынин. Можно сказать, Добрыня моё второе имя, друзья с детства так зовут. Я привык.

— Так и я тоже привыкла. А как тебя теперь Данилом называть? Непривычно. Как будто чужое имя.

— Так и называй дальше Добрыней, я не против.

— Данил… — шепчу его настоящее имя, пробуя на вкус. И правда, звучит как-то чуждо. Добрыня — это сила, мощь, что-то былинное. Данил — простое, земное. Хотя, может быть, в этом и есть его суть? Сочетание несочетаемого.

Добрыня возвращается ко мне, ложится рядом, притягивает к себе. Его тепло разливается по моему телу, прогоняя остатки холода. Я прижимаюсь к нему ещё сильнее.

— Извини, я перебила тебя. Продолжай, — прошу его и целую в губы. Задуманный лёгкий поцелуй затягивается и перерастает в страстный. Я уже забываю и про рассказ и про всё на свете. Смелею и сажусь на Добрыню сверху, судя по довольной улыбке, он не против, чтобы я была сверху. И да, он уже готов.

— Значит, пять раз за сутки для тебя не предел? — поднимаю шутливо брови. Приподнимаюсь над ним и, придерживая член, сажусь сверху. Медленно принимаю его в себя, слышу, как он едва слышно стонет.

— Когда рядом ты, думаю, и десять не предел, — шепчет он.

Наклоняюсь вперёд, начинаю раскачиваться, приноравливаюсь, будто жеребца объезжаю. Данил держит меня за бёдра, помогает, направляет, придерживает. А когда я выдыхаюсь, приподнимает меня и мощными движениями продолжает наш сумасшедший марафон.