Если любишь - солги

15.2

Доверие и безопасность.

Вот тебе — доверие и безопасность!

Фалько зажал мне рот, видимо, опасаясь истерики. Заговорил мягко, как с неразумным ребёнком:

— Знаю, я лжец, негодяй и скотина. Но придётся немного потерпеть. Маршрут менять поздно. А следующий дирижабль только через неделю. Между прочим, попасть на борт, точно в отсек сопутствующих грузов, было непросто. Работа виртуозная. Но кто оценит?

Он криво улыбнулся — на пробу. Убедившись, что я лежу смирно, убрал руку.

— Куда ты меня везёшь? — зубы предательски стукнули, голос пропал.

— Об этом — потом.

— Когда потом? Там был грузовик Карассисов, это дирижабль Карассисов. Может, это Карассисы послали тебя за мной?

Лицо Фалько окаменело.

— Нет, — сказал он.

И всё. Ни слова больше.

Я зажмурилась, стиснула руки в замок, пытаясь унять нездоровую дрожь и чувствуя, как тело под платьем, под его проклятым чёрным пальто покрывается липким потом.

Внизу лежала бездна, бездна плыла за окнами. Без-дна. Без дна. И я, скорчившись на ящиках, коробках и прочих "сопутствующих грузах", падала и падала в эту бездну. Объяснять бессмысленно. Никогда этого ужаса не поймёт тот, кто сам его не испытал.

Фалько накрыл мои сцепленные руки своей тёплой сухой ладонью.

— Ты не упадёшь.

— Ну да. Мы упадём все вместе.

— Все — не знаю. Но тебе я упасть не дам.

Он сказал это так просто, что на секунду я поверила. И тут же разозлилась. На себя. На него.

Демагогия. Пошлость. Пустословие. По сути, та же ложь.

Хотела презрительно хмыкнуть — вышел жалкий болезненный всхлип. Но злость придала сил. Я заставила себя открыть глаза и уставилась к кромешную тьму. Фонарь Фалько погасил, экономя заряд батареи.

— Знаешь, почему птицы не падают? — спросил он.

— У них есть крылья, — на этот раз презрительный тон мне почти удался.

— Они умеют чувствовать воздух. Там, в воздухе, как в море, есть течения, приливы и отливы, водовороты и водопады. А птица — это живой корабль, со своим компасом, рулём и парусами, и он плывёт по этом невидимым волнам. Ты когда-нибудь плавала по морю?

— На прогулочном баркасе.

— Тебе было страшно?

— Не очень. Только на трапе. Он качался. И ещё я боялась морской болезни.

— Ты видела под баркасом воду, поэтому не испытывала страха. Хотя прекрасно знала, что в море легко утонуть.

— Я умею плавать.

— Да, это повышает шансы, — в его голосе почудилась тень улыбки. — Воздух — такой же океан, только прозрачный. И можно научиться по нему плавать.

— Человек — не птица.

— Верно, — снова улыбка, на этот раз чуть лукавая. — У человека есть корабли для моря и дирижабли для воздуха. Наш дирижабль полностью исправен, его баллоны наполнены безопасным гелием, экипаж знает своё дело и довезёт нас куда надо.

Странно, но этот нелепый спор меня успокоил. Внутри по-прежнему сжималось, дыхание перехватывало, руки потели. Однако панический ужас ушёл.

Фалько включил фонарик, медленно повёл лучом.

— В дирижабле оборудован технический отдел для баков с топливом, маслом и водой, большой отсек для цветов, отсек поменьше для лекарств и самый маленький — для мелких грузов, которые пересылают частные заказчики. Ну-ка приподнимись. Я подвину эту коробку, она режет тебе бок.

Он наклонился, переместил что-то у меня за спиной. Стало и правда удобнее. Но лежать надоело, и я села, прикрыв колени чёрными полами.

Наш отсек для мелких грузов был не так уж мал, в него, друг за другом, могли легко въехать два "фантома". Вдоль одной стены тянулся стеллаж с небольшими контейнерами, в которых, должно быть, помещались самые ценные и хрупкие вещи. У другой стены громоздились друг на друге контейнеры покрупнее, вперемешку с ящиками, коробами, мешками и тюками. И наверху этой невысокой груды, подхваченной снизу толстой страховочной сеткой, сидели мы.

Фалько лёг на бок, подпёр рукой голову и погасил фонарь.

— Дирижабль грузовой, — сказал он. — Хозяева пожалели магнетических кристаллов. Моторы работают на бензине. Это топливо, которое получают из ископаемой горючей жидкости под названием нефть. Слышала о такой? Её достают из глубин земли на севере, в районе Гивнора, и на островах к юго-востоку от континента. Нефти на континенте мало, поэтому бензин дорог, но кристаллы дороже. Это из-за бензина моторы так ревут.

Непрерывный гул и правда давил на уши.

— А он не взорвётся?

— Нет, если специально не поджечь. Но выхлопы от него портят воздух. Пусть и не так, как угольный дым.

— Жаль, что на дирижаблях нельзя использовать напыление.

— Те две аварии — из-за перегрева и из-за молнии в грозу... Думаю, мажи найдут способ всё исправить. Они мастера изобретать разные способы, — он неприязненно усмехнулся.

— Не любишь мажисьеров?

— А ты?

Прозвучало, как намёк. Обидный намёк. Я отвернулась. Мучительная темень, гул, от которого сводит скулы, а главное, пытка неизвестностью. Сколько можно сдерживать себя? Ответ просился с губ, а вместе с ним — вопросы:

— Не люблю. Больше нет. Почему ты говоришь, о чём угодно, только не о том, что я действительно хочу знать. Куда мы летим? Зачем? Что тебе от меня нужно? Кто ты вообще такой?

Вспыхнул фонарик. Луч глядел в сторону, жёлтый отсвет делил лицо Фалько на две части — светлую и тёмную.

— Скоро мы будем на месте. Это не конец пути, просто остановка для отдыха. Там поговорим. Обещаю, я отвечу на все твои вопросы — если смогу.

Он вздохнул.

— Это будет трудный разговор.

Время тянулось медленно, как дурной сон. Молчание. Кромешный мрак. Несвежий воздух. Холодный металл контейнеров и занозистые доски деревянных ящиков. Казалось, ничего другого на свете не существует, и так будет вечно. Отступивший было страх потихоньку опять заполз под кожу и шевелился там холодной змеёй.

Я съёжилась на боку, закрыла глаза. Что-то давило на бедро. Не угол коробки и не ручка контейнера. Пошарила под собой, угодила в карман и вытащила на свет плоскую металлическую фляжку, обтянутую кожей. Внутри булькнуло. Фалько снова зажёг фонарик и наблюдал за мной из-под полуопущенных век.

Стало неловко.

— Прости. Мне мешало.

Веки поднялись, в янтарных переливах его глаз взблеснула улыбка.

— Хорошо, что нашла. Я про неё забыл. Глотни, станет легче.

Значит, спиртное — я и не сомневалась. Наверняка крепкое, такое, от которого вышибает дух. Хотела отказаться. Но мелькнула отчаянная мысль: опрокину в себя всю флягу, с непривычки и на голодный желудок пронять должно сильно. Потеряю соображение, забудусь, может быть усну.

— В другом кармане шоколадка. Ты, наверно, голодная.

В животе и правда давно посасывало. Но мысль о еде — в душной мышеловке, над убийственной бездной — вызывала отвращение. Я отыскала шоколадку, протянула ему вместе с фляжкой.

— Возьми, я не хочу.

На обёртке фирмы "Эрши" румяная малышка с наслаждением вгрызалась в огромную плитку шоколада. Губы и щёки её были измазаны коричневым. От одного взгляда на эти щёки меня замутило.

Фалько чуть нахмурился, потом кивнул.

— Может, и к лучшему.

C шуршанием вскрыл обёртку, отломил пару долек, бросил в рот, сделал глоток из фляжки. Сказал с оттенком шального веселья:

— Пожалуй, здесь спёртый воздух. Не хочешь полетать?

Стало жутко. Язык прилип к гортани.

— Что... что ты собираешься делать?

— Прыгну вниз, само собой. Сейчас проделаю дыру в обшивке...

— Не шути так!

— Прости, — весёлость ушла из его голоса. — Но нам действительно пора.

Он заставил меня сесть, рассовал по карманам шоколад, фляжку, погасил фонарик. Будто коршун закрыл глаза чёрным крылом. Хотелось закричать, содрать с век пелену мрака, выбраться из этой гудящей душегубки.

— Сейчас тебе надо очень хорошо приготовиться...

— Но мы же в воздухе!

Истерические нотки — как ногтем по стеклу. И пускай. Я устала быть сдержанной, рассудительной и хладнокровной. Все страхи и потрясения последних двух дней свились в тугой клубок тьмы. Эта тьма распирала грудь и рвалась наружу, желая, нет, жаждя соединиться с тьмой вокруг.

— Мы разобьёмся!

— Верити...

Его руки на плечах, как оковы. Плен. Пытка. Тюрьма.

— Пусти! Оставь меня в покое! Я больше не могу!

Руки разжались, но облегчения это не принесло: теперь кроме мрака и пустоты вокруг не было ничего. Потом мрак заговорил — низким, сипловатым голосом, похожим и не похожим на голос Фалько. От его слов, стылых и тяжких, по телу побежали мурашки.

— Хорошо, — сказал мрак. — Оставайся. Долетишь до грузового терминала Карассисов. Дальше — твоё дело. А я схожу.

Это Фалько, напомнила я себе. Человек, а не воплощённая тьма.

— Не притворяйся. Ты всё равно меня заберёшь.

— Верно, — согласился он, — заберу. Но на этот раз полёт будет долгим. Если не подготовишься, можешь задохнуться. Я, конечно, тебя откачаю, но организм пострадает от гипоксии. Так что выбирай. Три секунды! Или пропустим место.

Он вдруг подхватил меня на руки — я только ахнуть успела.

— Вдохни глубоко, так глубоко, как сможешь. И помни: я не дам тебе упасть.