Эссе 1994-2008

В

Зимнем дворце происходит что-то странное. В большие растреллиевские окна первого этажа, забранные частыми переплетами, заглядывают огромные пауки, неизвестно как появившиеся во внутреннем дворе. В светлом вестибюле перед выходом на Адмиралтейство, в пространстве, хранящем воспоминания о елизаветинском времени, несмотря на загромождающие его витрины с археологическими экспонатами, уселся безголовый сфинкс из светящегося изнутри розового мрамора. В залах, где обычно чинно висят картины, старыми ободранными дверьми выгорожены пространства, где внутри заманчиво горит свет и происходит тайная, непонятная жизнь, за которой можно подглядеть в щели и просветы. С потолка свисают странные предметы, пол пузырится, а на третьем этаже целые ворохи рисунков, покрытые шифровкой изысканного бреда, больше напоминающие о сеансе психотерапии, чем о музейных выставках. Все это - выставка «Луиз Буржуа в Эрмитаже».

Луиз Буржуа сегодня признана одним из десяти лучших живых художников. Не художниц, а именно художников. Раздвинув мужскую компанию, плотно забившую историю искусств, она признана не как представитель искусства женского, феминистического, и, следовательно, отличающегося от искусства вообще, но как вполне самостоятельная индивидуальность в современном художественном мире. Ее женская сущность неотделима от ее творчества, может быть, она даже является определяющей, однако одной женственностью, или женскостью, оно не исчерпывается.

Мировая известность и необычайная популярность имени Луиз Буржуа среди современных арт-критиков основана на том, что эта художница добилась полного равноправия с мужским миром, оставаясь вполне независимой от него. Она не стала частью какого-либо изобретенного мужчинами художественного направления, играя роль соратницы, как это случилось с большинством авангардисток ХХ века. Она не стала концентрироваться на женской тематике, подчеркивая свой воинственный феминизм, как это делают большинство современных радикалок. Она не стала превращать искусство в поле битвы полов, но самим фактом своего существования утвердила право на независимость системы ценностей женского мира, не противопоставленного мужскому, а сосуществующего с ним.

Луиз Буржуа родилась в 1911 году в квартале Сен-Жермен, то есть в самом парижском месте Парижа, недалеко от кафе «Флора», затем прославленного Жаном-Полем Сартром и Симоной де Бовуар. Вскоре семья переехала в пригород, но внутренняя связь с Парижем - с великой интернациональной метрополией - останется на всю жизнь и, несмотря на то, что Луиз Буржуа с 1938 года живет в Нью-Йорке, ей удается оставаться парижанкой до кончиков ногтей. Семья Буржуа была занята весьма необычным бизнесом: разыскивая в провинции старинные шпалеры в домах и усадьбах, она занималась их восстановлением и затем перепродажей. Изобилие полуистлевших, выцветших тяжелых тканей с вышитыми старинными изображениями турниров, галантных сцен и мифологических персонажей, устанавливало связь с прошлым Франции и с душами тысяч мастериц, создававших эти произведения искусства, безымянных, забытых, затерявшихся во времени. Рассказ о юности Луиз Буржуа как будто бы придуман писательницей Колетт, с ее завораживающим умением создать особую атмосферу значимости мелочей и оттенков. Загородный дом, французская belle e'poque, старинные ковры, обожающий и обожаемый отец, назвавший дочь Луиз в честь себя, Луи, странные отношения в семье, членами которой являются и любовницы отца, зимние сезоны на вилле под Ниццей, манящая близость Парижа - во всем этом чувствуется прямо какая-то выдуманная квинтэссенция французскости.

Луиз Буржуа считает, что первые художественные впечатления она получила от знаменитой Международной выставки декоративного искусства 1925 года, где произошла ее первая встреча с арт деко. Уехав в Париж, сначала в Сорбонну на философский факультет, она затем решает бросить философию и математику и занимается в различных студиях Монмартра и Монпарнаса. Работая в ателье Громера, Лота и Леже, она знакомится с богемной жизнью, со всей напряженной атмосферой так называемой «Парижской школы» 30?х годов, с жизнью, описанной в романах Генри Миллера, с красотой отчаяния, что была свойственна предвоенному Парижу. Это время последнего цветения столицы мирового авангарда - в 40?е годы пальма первенства перейдет к Нью-Йорку.

Последним словом, произнесенным Парижем в художественной жизни, стал сюрреализм, сублимировавший смутное предчувствие грядущей мировой катастрофы, - искусство, настаивающее на приоритете подсознательного над сознанием, отрицающего разумность и объяснимость мира. Луиз Буржуа была знакома с сюрреалистами и испытала сильное воздействие их идей. В предвоенной Европе, в ужасе застывшей перед угрозой гибели, женственная мягкость воспринималась как бесформенность, и сюрреализм был декларативно антифеминистичным, как и вся атмосфера 30?40?х годов.

В 1938 году Луиз Буржуа выходит замуж за искусствоведа Роберта Голдватера и уезжает в Нью-Йорк прямо накануне Второй мировой войны. Брак не был связан с желанием бежать из Франции, но так получилось, что Буржуа уехала из Парижа в нужный момент. Несколько провинциальный довоенный Нью-Йорк превращается в мировую столицу авангарда и, соединив американское благополучие с европейским блеском, сверху вниз смотрит на обнищавшую Европу. Абстрактный экспрессионизм и поп-арт, главные течения современного искусства 50?60?х годов, исходят именно из Нью-Йорка, обрекая Европу на подражательность.

Голдватер занимал важное положение в художественном мире Нью-Йорка благодаря своей известности как арт-критика, так и музейного деятеля, связанного с современным искусством. Подчеркнуто мужественный Джексон Поллок и бесполый Энди Уорхол - эти два идола послевоенного Нью-Йорка не испытывали интереса к женскому началу. Луиз Буржуа, хоть и знакомая со всей богемой, известна была больше как миссис Голдватер, несмотря на несколько персональных выставок. Перелом наступает в 70?е годы. В 1974 году, после смерти мужа, Буржуа показывает монументальное «Разрушение отца», свою знаменитую инсталляцию, объявляющую конец приоритетов мужского мира, столь сильно определявших ее жизнь и творчество в предыдущие годы.

«Разрушение отца», выпад против буржуазной патриархальности, по своему пафосу чем-то напоминает столь популярный сегодня фильм «Крысятник» Франсуа Озона. Желание избавиться от централизованности, от образца, подавляющего свободу чувств, желаний и волеизъявлений культур, трактуемых как маргинальные, будет вообще характерно для 70?х, жестко ведущих к торжеству интеллектуальной политкорректности в конце ХХ века. Один из главных образов творчества Буржуа - это паук, ставший для нее воплощением Матери, женского начала. Античная Арахна, плетущая нити ковров, как безымянные ткачихи прошлого, материализовалась в Луиз Буржуа, опутавшей сегодняшнюю интеллектуальную элиту паутиной своих образов, никак не соотнесенных с тем, что обычно принято называть искусством. «Инсомниа», серия из двухсот сорока рисунков, созданных художницей во время бессонных ночей, идеально выражает эту ориентацию художницы на аморфность внутреннего женского в противовес оформленности мужского внешнего. Эта серия, выставленная на персональной выставке Буржуа в Эрмитаже, первой крупной выставке женщины-художницы в этом музее, стала своего рода декларацией женского начала, принципиально отказывающегося что-либо декларировать.

В результате получилось странное и увлекательное зрелище, отлично вписавшееся в растреллиевскую архитектуру и напоминающее о старых французских сказках, спящей красавице, ослиной шкуре, пронырливой золушке, обиженной фаллократическим миром, но тем не менее добившейся своего, ставшей принцессой и теперь въехавшей на своей карете-тыкве в роскошный дворец, где ей уже не нужен никакой принц.

Аркадий И«Эксперт Северо-Запад» №29 (58)/3 декабря 2001

XX век России в лицах

Аркадий Ипполитов, автор «Эксперт Северо-Запад»

Выставка в Русском музее доказывает, что искусство лживо и безжалостно