Эта песня мне знакома

21

Когда я выезжала из поместья, то впервые за много дней не обнаружила у главных ворот толпы журналистов. Наверное, они увидели, что Питер с Винсентом уехали, и увязались за ними. Я позвонила Мэгги и предупредила, что еду к ней в гости. Голос у бабушки был смирный; поняла, наверное, что ляпнула на камеру лишнего и что я буду вне себя.

Но мы с ней не виделись уже больше трех недель, и когда я вошла в дом, то поняла, как мне ее не хватало. В гостиной царил еще больший кавардак, чем обычно, зато Мэгги выглядела отлично. Она сидела в своем любимом кресле и смотрела «Час суда с Джуди Шейндлин», одобрительно кивая в знак согласия с только что вынесенным вердиктом. Она обожала манеру Джуди распекать подсудимого. Телевизор был включен на полную громкость, потому что Мэгги никогда не носит свой слуховой аппарат, однако же она услышала, как хлопнула входная дверь, и выскочила мне навстречу.

И разумеется, бабушка не могла не начать разговор первой.

— Ну как он? — спросила она.

— «Он» — это, надо полагать, мой муж Питер? Ему сейчас очень тяжело, но он переносит все тяготы с большим достоинством.

— Кей, я беспокоюсь за тебя. Он ведь убий…

Я не дала ей договорить.

— Мэгги, если ты хоть раз назовешь Питера тем словом, которое ты, как я понимаю, собиралась употребить, ноги моей больше в этом доме не будет. Никогда.

Бабушка знала, что я слов на ветер не бросаю.

— Пойдем выпьем чаю, — предложила она.

Несколько минут спустя я сидела на диване, а она в своем кресле. В руке у каждой из нас была чашка с чаем, и все было как обычно, знакомо и уютно. Я расспросила ее, как поживают ее подруги, и рассказала о нашем свадебном путешествии.

Мы не упомянули ни обвинения Глэдис Олторп, ни то, что бывшая горничная Кэррингтонов изменила показания. Я не сомневалась, что Мэгги в курсе как первого, так и второго. Однако я все-таки подвела разговор к теме, которую хотела обсудить.

— Мэгги, как ни ужасно все это для Олторпов, я рада, что тело Сьюзен наконец нашли. Теперь ее мать, по крайней мере, может обрести хоть какой-то покой.

— Его нашли на земле Кэррингтона, — не удержалась от замечания Мэгги.

— Формально это действительно его земля, но труп лежал за оградой. Его мог закопать там кто угодно. Кстати, ты знала, что это папа придумал перенести изгородь подальше от дороги, чтобы потом не повредить насаждения, если понадобится ремонтировать подземные коммуникации? — добавила я поспешно, пока она не успела ничего возразить.

— Да. Твой папа говорил. Он собирался придумать что-нибудь на том участке, который остался за оградой, но до этого так дело и не дошло.

— Мэгги, ты кое в чем заблуждалась. Папу уволили не потому, что он злоупотреблял спиртным. Его уволили, потому что Элейн Кэррингтон принялась с ним заигрывать, а когда он не ответил ей взаимностью, она его выставила. С чего ты взяла, что всему виной было его пристрастие к выпивке?

— Меня не интересует, что тебе наговорил твой муж. У твоего отца были проблемы с алкоголем, Кей.

— Ну, если верить Питеру, на работе он точно не пил.

— Кей, когда твой отец рассказывал мне, что его уволили, он был расстроен, жутко расстроен.

— Это случилось всего через несколько недель после того, как исчезла Сьюзен Олторп, так ведь?

— Да, насколько я помню, это было ровно пятнадцать дней спустя.

— Значит, папу тоже должны были допрашивать. Он ведь тогда еще работал в поместье.

— Допрашивали всех, не только тех, кто там работал, но и тех, кто там бывал. В ту ночь, когда исчезла Сьюзен, ты ночевала у меня. Твой отец пригласил своих друзей в гости, поиграть в покер. Игра затянулась до полуночи, и, думаю, расходились они уже порядком тепленькие. Этот детектив, Греко, был сильно не прав, когда намекнул, что самоубийство твоего отца связано с гибелью Сьюзен Олторп.

— Я в этом убеждена, и все же в его словах было рациональное зерно. Папиного тела так и не нашли. Почему ты так уверена, что он совершил самоубийство?

— Кей, на шестую годовщину смерти твоей матери мы с ним вместе были у нее на могиле. Это было всего за месяц до того, как он покончил с собой. Шесть лет прошло, а он все равно не выдержал и расплакался, как ребенок. Сказал, что тоскует по ней и не может забыть. И еще кое-что. Он любил работу у Кэррингтонов. Конечно, он работал и на другие семьи, но только Кэррингтоны полностью отдали благоустройство поместья ему на откуп. Когда его вышвырнули, это стало для него огромным ударом.

Мэгги поднялась, подошла ко мне и обняла.

— Кей, твой папа безумно любил тебя, но он был очень подавлен, а когда ты в подавленном состоянии да еще и пьешь, происходят ужасные вещи.

Мы немного поплакали на пару.

— Мэгги, мне так страшно, — призналась я. — Я очень боюсь за Питера.

Бабушка ничего не ответила, но все ее мысли были так явственно написаны у нее на лице, что она с таким же успехом могла бы прокричать их во весь голос: «А я, Кей, боюсь за тебя».

Я позвонила Питеру на сотовый. Он все еще был в городе и собирался возвращаться не раньше десяти.

— Свози Мэгги куда-нибудь поужинать, — посоветовал он, а потом со смешком добавил: — Скажешь ей, что это за мой счет.

Мы с Мэгги отправились съесть «по тарелочке пасты», как она это называет. Слово за слово она пустилась в воспоминания о моей матери и в очередной раз рассказала историю о том, как мама застопорила школьный концерт своим пением.

— Она так трогательно пела, особенно последнюю строчку, «Эта песня мне знакома», — сказала Мэгги.

В глазах у нее блеснули слезы, и она принялась фальшиво мурлыкать мелодию. Меня так и подмывало рассказать ей о том, как я побывала в часовне у Кэррингтонов двадцать два года назад, но я сдержалась. Не хотела, чтобы меня отчитали за неразумное поведение.

После ресторана я довезла ее до дома, убедилась, что она вошла внутрь, и поехала к себе. В сторожке горел свет, и я решила, что Барры дома. А вот дома ли Элейн, я не могла определить никогда. Ее домик отстоит слишком далеко как от главных ворот, так и от особняка, чтобы можно было разглядеть, горит ли в окнах свет.

Было всего девять часов вечера. Безлюдный особняк наводил на меня страх. Мне так и чудилось, что кто-то прячется в рыцарских латах, украшавших вестибюль. Свет фонарей просачивался сквозь витражные окна, и пол расчерчивали мутные тени. Я на миг задумалась, не те ли это самые фонари, которые устанавливал мой отец — именно ради них он явился в поместье в свой выходной, прихватив с собой меня.

Я переоделась в удобный халат и шлепанцы и стала ждать Питера. Включать телевизор не хотелось: я боялась наткнуться на очередной репортаж о деле Олторп и последней новости, горничной, которая изменила свои показания. В самолете по пути из свадебного путешествия домой я начала читать какую-то книгу и взялась за нее снова. Но все было бесполезно: я не понимала смысла прочитанного.

Я думала об отце. В голове у меня теснились светлые воспоминания детства. Мне до сих пор его не хватало.

Питер пришел в начале двенадцатого. Вид у него был измочаленный.

— С сегодняшнего дня я больше не вхожу в совет директоров, — сообщил он. — Но должность в компании за мной сохранится.

Он сказал, что Винсент заказал ему ужин в офис, но признался, что не притронулся к нему. Мы пошли на кухню, я вытащила из холодильника приготовленный Джейн Барр куриный суп и разогрела его. Питер, похоже, слегка воспрянул духом, поднялся и достал из бара бутылку красного вина и два бокала. Он разлил вино и поднял свой бокал.

— Давай каждый вечер будем пить за одно и то же, — предложил он. — Мы с тобой все преодолеем. Правда восторжествует.

— Аминь, — горячо подхватила я.

Питер взглянул на меня в упор; взгляд у него был печальный и задумчивый.

— Мы с тобой тут одни, Кей, — сказал он. — Если с тобой сегодня ночью вдруг что-нибудь случится, в этом обвинят меня, так ведь?

— Со мной ничего не случится, — заверила я его. — С чего ты вдруг завел этот разговор?

— Кей, ты знаешь, что с тех пор, как мы вернулись, я по ночам хожу во сне?

Его вопрос застал меня врасплох.

— Да, я видела, в самую первую ночь. Ты никогда не говорил мне, что страдаешь лунатизмом, Питер.

— Это у меня с детства. Началось после смерти матери. Врач выписал мне какое-то лекарство, и на некоторое время все почти прошло. Но мне приснился кошмар, как будто я сунул руку в бассейн и пытаюсь выловить что-то из воды, и это не дает мне покоя. Если бы это было на самом деле, я бы знал об этом, да?

— Но это было на самом деле, Питер. Я проснулась около пяти утра и увидела, что тебя нет. Я пошла искать тебя в другую комнату и случайно выглянула в окно. Ты был у бассейна, стоял перед ним на коленях, опустив руку в воду. Потом ты вернулся обратно в дом и лег в постель. У меня хватило соображения не будить тебя.

— Кей, — начал он нерешительно.

Потом произнес что-то так тихо, что я не разобрала слов. Голос у него дрогнул, и он закусил губу. Я видела, что он чуть не плачет.

Я поднялась, обошла вокруг стола и обняла его.

— Что такое, Питер? О чем ты хочешь мне рассказать?

— Так… пустяки.

Но я видела, что это не пустяк, а что-то очень важное. И я могла бы поклясться, что Питер прошептал:

— У меня были и другие кошмары, и, может быть, это происходило на самом деле…