Эта песня мне знакома

50

Сиделка, встретившая Николаса Греко на пороге спальни Глэдис Олторп, предупредила его, чтобы не засиживался слишком долго.

— Она совсем слаба, — сказала ему женщина. — Ей тяжело говорить.

Его бывшая клиентка лежала на больничной кровати, которую установили рядом с ее обычной широкой постелью. Руки ее покоились поверх одеяла, и Греко отметил, что на пальце у нее нет обручального кольца, которое она всегда носила не снимая.

«Она слишком похудела и кольцо перестало держаться на пальце или это последний протест против мужа?» — подумал Греко.

Глаза пожилой женщины были закрыты, но она открыла их, едва Греко приблизился к постели. Губы шевельнулись, но ее голос, когда она поздоровалась с ним, был еле слышен.

Греко перешел прямо к делу.

— Миссис Олторп, я не хотел вас беспокоить, но есть один момент, который мне нужно прояснить. Не исключено, что это даже имеет отношение к человеку, который, возможно, помогал Питеру Кэррингтону прятать тело Сьюзен.

— Я слышала полицейские сирены той ночью, когда его задержали здесь. Я заставила сиделку подвести меня к окну и видела, как его затолкали в машину… и… и…

Грудь Глэдис Олторп судорожно заколыхалась: ей не хватало воздуха.

К ним немедленно подскочила сиделка.

— Миссис Олторп, пожалуйста, не пытайтесь разговаривать. Просто дышите медленно.

«Не надо мне было сюда приезжать», — подумал Греко.

Он накрыл исхудавшую руку умирающей своей ладонью.

— Простите меня, пожалуйста. Я был не прав, что потревожил вас, миссис Олторп.

— Не уходите. Вы пришли по делу. Расскажите мне.

Греко понимал, что лучше всего говорить начистоту.

— Я очень хотел бы узнать имена лучших подруг вашей дочери, с которыми она вместе ездила на вечеринки, когда посол Олторп отправлял их с шофером.

Если эта просьба и удивила Глэдис Олторп, она не подала виду.

— У нее были три подруги. Они со Сьюзен вместе ходили в школу имени Элизабет Морроу.

Теперь женщина говорила совсем медленно, после каждого слова надолго умолкая, чтобы отдышаться.

— Самой близкой подругой Сьюзен была Сара Кеннеди. Она вышла замуж за Стюарта Норта. Двух других звали Верни Бауэр и Линор Салем. Боюсь, я не смогу…

Она вздохнула и прикрыла глаза.

— Мистер Греко, боюсь, я не могу разрешить вам задавать ваши вопросы дальше, — твердо произнесла сиделка.

Сьюзен сейчас было бы всего сорок, подумал Греко. Значит, ее подругам должно быть примерно столько же, плюс-минус год-два, а их родителям — от шестидесяти до семидесяти с чем-то. Он хотел узнать у матери Сьюзен, не переехали ли они куда-нибудь, но вместо этого коротко кивнул сиделке и двинулся к выходу. И тут Сьюзен Олторп снова открыла глаза.

— Все девочки были на похоронах Сьюзен, — произнесла она. Губы ее дрогнули в слабом подобии улыбки. — Когда-то они называли себя четырьмя мушкетершами…

— Значит, они до сих пор живут где-то поблизости? — быстро спросил Греко.

— Только Сара. Когда она вышла замуж за Стюарта, они купили соседний дом. Они до сих пор там живут.

Выходя из дома Олторпов, Греко подумал, что, скорее всего, никогда больше не увидит Глэдис. С одной стороны, он корил себя за то, что отнял у нее эти пусть всего несколько, но последних минут. С другой стороны, чем дальше, тем сильнее грыз его червячок беспокойства, слишком уж аккуратно все укладывалось в общую картинку, и это наводило его на мысль, что самым важным частям головоломки еще только предстоит встать на свои места.

Ему не давали покоя некоторые обстоятельства, не вязавшиеся друг с другом. Он пришел к заключению, что кто-то должен был помочь Питеру Кэррингтону спрятать где-то тело Сьюзен до тех пор, пока полицейские не обыскали поместье с собаками.

А если Питер и в самом деле убил Джонатана Лэнсинга, кто-то должен был приехать вместе с ним на берег Гудзона, где он оставил машину Лэнсинга.

Да и номер журнала «Пипл», который лежал на столике в ночь гибели Грейс Кэррингтон, пропал не просто так. Греко подумал, что знает, как все могло быть. Нэнси Хаммонд видела, как Грейс вырывала из журнала страницу. Ее муж Джеффри утверждал, что ничего такого не заметил. Нэнси Хаммонд заявила, что внимание всех остальных гостей было занято Питером, который неожиданно вернулся домой. Она считает, что единственная видела, как Грейс вырвала из журнала страницу и сунула ее в карман.

Может, тот, кто потом забрал этот журнал, полагал, что та страница до сих пор на месте?

Если так, это многое объясняло.

Впрочем, тогда возникал еще один вопрос. Питер Кэррингтон ничего не знал о журнале. Все они: Элейн, ее сын Ричард, Винсент Слейтер и Хаммонды — в один голос утверждали, что, забрав у Грейс стакан со спиртным и отругав ее, Питер направился прямиком наверх.

Греко взглянул на часы; было уже пять вечера. Он вытащил сотовый телефон и набрал номер справочной службы. К счастью, вопреки его опасениям, номер телефона Стюарта и Сары Норт оказался указан в базе. В трубке послышался механический голос: «Производится набор номера 201-555-1570. Если вы хотите оставить сообщение…»

Трубку в доме Нортов сняли со второго гудка. Ответил приветливый женский голос. Греко торопливо представился и пояснил, что только что от Глэдис Олторп.

— Меня наняли повторно расследовать обстоятельства гибели Сьюзен. Вы Сара Кеннеди Норт? — спросил он.

— Да, это я. А вы, должно быть, тот самый детектив, который разыскал горничную. Посол рассказывал нам о вас.

— Возможно, моя просьба покажется вам неуместной, но я сейчас в машине перед домом Олторпов. Я знаю, что вы живете по соседству. Вы разрешите мне зайти к вам на несколько минут? Миссис Олторп сказала, что вы были лучшей подругой Сьюзен. Я очень хотел бы задать вам несколько вопросов о ней.

— Я действительно была ее лучшей подругой. Конечно заходите. Наш дом справа от дома Олторпов.

Три минуты спустя Николас Греко шагал по дорожке, ведущей к дому Нортов. Сара Норт уже ждала его, приоткрыв дверь.

Она оказалась похожей на спортсменку высокой женщиной с широко расставленными глазами и темно-рыжими волосами. На ней были простой свитер и джинсы. Ее приветливая улыбка, когда она пригласила его в небольшой кабинет, примыкавший к прихожей, казалась искренней. Дом, насколько Греко успел составить о нем впечатление, был обставлен дорого и со вкусом.

— Муж приезжает с работы не раньше половины седьмого, — пояснила Норт, усаживаясь на диван и указывая Греко на ближнее к нему кресло. — Он работает на Манхэттене и упорно желает ездить отсюда туда. В час пик, сами понимаете, на дорогу может уйти сколько угодно.

— Насколько мне известно, в начале двадцатого столетия Энглвуд считался спальней Уолл-стрит.

— Так оно и было и в некоторой степени остается до сих пор. Как дела у миссис Олторп?

— Боюсь, неважно. Миссис Норт, я отыскал горничную, показания которой могут помочь отправить Питера Кэррингтона за решетку, но я не удовлетворен. Некоторые факты не вяжутся друг с другом, и я пришел к выводу, что у него должен был быть сообщник. Меня интересует последний год перед смертью Сьюзен. Насколько мне известно, ее отец нанял шофера, в чьи обязанности входило возить ее и ее друзей. Но разве вы все не были достаточно взрослыми, чтобы самостоятельно водить машину?

— Конечно были, но если мы собирались на вечеринку куда-то далеко, посол настаивал, чтобы Сьюзен вез шофер. Мои родители, разумеется, были только «за». Они не хотели, чтобы мы ездили в компании с юнцами, с которых вполне сталось бы пропустить стаканчик-другой, а потом по пути домой устроить гонки. Разумеется, большую часть времени мы все находились в колледже и посол не мог контролировать, чем мы там занимаемся. Но дома все обстояло именно так.

— И все же в тот вечер, когда Кэррингтоны давали ужин, он позволил, чтобы Сьюзен отвез домой Питер Кэррингтон.

— Он любил Питера. И доверял ему. Питер был не такой, как все. Летом, когда мы все торчали в клубе, играли в теннис или в гольф, Питер в костюме с галстуком находился в офисе вместе со своим отцом.

— Значит, когда вас возил шофер, в машине помимо вас со Сьюзен были еще две девушки?

— Да. Сьюзен садилась на переднее сиденье рядом с Гэри, а мы с Верни и Линор ехали сзади.

— Гэри? — переспросил Греко.

Он не хотел, чтобы Сара Норт заподозрила, будто за сведениями именно об этом человеке он и пришел.

— Гэри Барр. Олторпы приглашали их с женой, когда звали кого-нибудь к обеду или к ужину. Он и вел машину, когда мы куда-нибудь ехали.

— Как он себя вел? По-дружески?

— Ну да. Сьюзен называла его приятелем.

— А вы не допускаете, что между ними могли сложиться… — Греко поколебался, — романтические отношения? Не могла Сьюзен, как это называли в мои времена, запасть на него?

— На Гэри?! Нет, это совершенно исключено. Она говорила, что ей с ним хорошо, но имела в виду безопасность, надежность.

— Миссис Норт, надеюсь, вы понимаете, что я задаю вам все эти вопросы, на которые вы, как подруга Сьюзен, вполне можете не захотеть отвечать, не из праздного любопытства. Но я просто-напросто не удовлетворен. Я полагаю, что Питер Кэррингтон не мог избавиться от тела Сьюзен без посторонней помощи. Вы можете рассказать мне о Сьюзен что-нибудь такое, что помогло бы мне понять, почему она той ночью ушла из дома после того, как сказала родителям, что вернулась?

— Я двадцать два года ломаю себе голову, пытаясь найти ответ на этот вопрос, — честно призналась Сара Норт. — Мне не верится, что Питер мог подбить ее на обман родителей. Вообще говоря, до той ночи, когда полиция задержала его во дворе у Олторпов, я сомневалась в его виновности. Но в ту ночь мы накинули халаты и выскочили на улицу, чтобы посмотреть, что происходит. Я видела полицейского, которого он избил. Бедняге досталось не на шутку. Возможно, примерно то же самое произошло, если он что-то сделал со Сьюзен во сне.

— Вы были на той вечеринке в доме Кэррингтонов?

— Мы все там были.

— И долго вы там оставались?

— До двенадцати тридцати или без четверти часа. Мне велели быть дома не позже часа.

— Но Сьюзен в тот вечер была Золушкой. Ей было сказано вернуться к полуночи.

— За ужином я заметила, что отец страшно зол на нее. Думаю, у него просто было дурное настроение.

— Почему?

— Не знаю.

— Сьюзен такое отношение отца расстроило?

— Да. Она вообще весь вечер была сама не своя. Хотя, конечно, чтобы заметить это, следовало хорошо ее знать.

— Посол — человек очень вспыльчивый, да, миссис Норт?

— В детстве мы называли его крикломатом. Он вечно кричал на Сьюзен и ее братьев. Неприятный тип.

— Вы никогда не задавались вопросом, как бы он поступил, если бы увидел, что Сьюзен тайком уходит из дома?

— Наверное, он бы ее убил. Нет, — спохватилась Сара Норт, — я, конечно, не в буквальном смысле.

— Ну разумеется, — кивнул Греко и поднялся, собираясь уходить. — Вы были очень добры. Можно позвонить вам, если у меня возникнут еще какие-нибудь вопросы?

— Конечно. Думаю, нам всем не будет покоя, пока мы не узнаем правду о смерти Сьюзен и ее отца.

— Ее отца?! Вы хотите сказать, отца миссис Кэррингтон?

— Ну да. — На лице Сары Норт отразилось смятение. — Мистер Греко, Кей Кэррингтон приходила ко мне. И задавала примерно те же вопросы, какие задавали вы. Я обещала ей никому не говорить, что она была здесь.

— Даю вам слово, что об этом никто не узнает, миссис Норт.

По пути обратно к машине Николас Греко поймал себя на том, что ему очень не по себе. Ему не давали покоя два вопроса, которые он всегда задавал себе в процессе расследования дела: «А если?» и «А вдруг?».

А если Питер Кэррингтон абсолютно не причастен ни к одной из этих трех смертей?

А вдруг это кто-то другой, кто-то близкий к семье Кэррингтонов, настоящий убийца? Что предпримет этот кто-то, если узнает, что молодая жена Питера Кэррингтона задает вопросы, благодаря которым правда может всплыть наружу?

«Может, Кей Кэррингтон и откажется со мной разговаривать, но я с ней увижусь, — решил Греко, усаживаясь в машину. — Ее необходимо предупредить».