Еврейские литературные сказки

Зубок

В некотором царстве, в некотором государстве, ни близко, ни далеко, жили муж с женой. Перебивались они кое-как: она торговала бубликами, он разводил табак. И была у них дюжина сыновей: один другого краше.

А двенадцатый, самый маленький, был совсем чудной: худой, длинный, в три месяца уже не хотел лежать в колыбели, а в год мог теленку кости переломать. Родителям за него стыдно, а что поделаешь? Думали они, думали, ничего особенного не надумали и решили отдать Зубка в школу учиться. Дети увидели такого длинного и перепугались. Кто чернила разлил, кто книжки уронил: никто в школе не остался, все Разбежались.

Увидела учительница, что творится, и заплакала:

— Миленький, хорошенький, не обижайтесь, но из-за вас я всех учеников растеряю.

Взяла его тихонько за руку (а он был в одной рубашке) и отвела домой. Видят родители: плохо дело, дали ему еще год подрасти, сшили ему штаны и отвели к сапожнику.

— А ну, — говорит сапожник, — посмотрим, что ты умеешь, вбей-ка гвоздь в сапог.

Взял Зубок молоток, не спеша размахнулся и ударил по печной трубе: разлетелась труба на кусочки.

— Э-э-э, братец, ты мне не пара, — говорит сапожник и дверь перед ним открывает, — ступай себе с миром на все четыре стороны.

Мать плачет, отец тревожится. Отправляют его в поле гусей пасти — стар и млад его боятся, все бегом бегут. Коровы бегут, овцы скачут, пастухи плачут. Говорят родителям, чтобы они своего красавца дома держали, а нет — подпустят им красного петуха, и дело с концом.

Стали держать его дома, на белый свет не выпускают. Ест Зубок не за троих, а за десятерых. Две буханки хлеба на завтрак мало, а на обед — мешок картошки, только подавай. Остальных своих детей родители Зубка отправили в люди, сами работают от темна до темна, а прокормить Зубка не могут.

Приходит сосед-кузнец. Не может он видеть родительского горя. Говорит кузнец:

— Отдайте мне парня, я его поставлю на работу, выйдет из него добрый кузнец.

А Зубку в то время было уже девять лет да десять месяцев: совсем большой стал. В кузнице головой до потолка достает. Бьет он молотом и бьет, так что наковальня раскалывается, земля под ней дрожит, звон слышен по всему городу. Отовсюду несут кузнецу работу, а кузнец радуется. Если прорвется мех, встает парень на колени, дунет изо всех сил, будто десять мехов. Предлагает кузнец отцу Зубка: один дает пять хлебов и другой — пять, еще кузнечиха даст что-нибудь к хлебу. А еще растет у кузнеца дочь, потом можно будет ее за Зубка просватать.

Однажды привел сосед доброго коня — подковать.

Конь боится, храпит, бьет копытом. Никак с ним не справиться. Вышел Зубок, налег на коня, кажется, слегка, и сломал ему спину.

— Э-э-э, братец, — говорит кузнец, — если ты мне будешь такое вытворять, ни дома моего, ни кузницы не хватит, чтобы расплатиться. Ступай лучше домой к отцу. Он вырастил такого сына — пусть сам с ним и возится.

Ну, Зубок уже умный стал. Не хочет идти домой: мать будет охать, отец ворчать. А кости у него крепкие, им что снег, что холод, что ветер, что град — все нипочем. Постучал он только в окошко кузнецовой дочери, наказал ей расти сильной да его дожидаться, и пошел один через леса.

Деревья растут высокие, а Зубок — выше, деревья растут сильные, а Зубок — сильнее, ломает он ветки, высекает из камня огонь и жарит грибы, сколько захочет, яблоки ест кучами, на зиму не запасает.

Вечером лазает Зубок по деревьям, с одного на другое, ищет мед, загребает целыми пригоршнями и ест, ест, ест, пока не надоест. Принимается кричать, орать, что есть силы: го-го-го! Слышат деревья — отвечают, слышат звери — ревут, слышат птицы в гнездах — перекликаются. Гудит лес: телеги, какая куда, разъезжаются, лошади пугаются, а чужие в этот лес вообще ни ногой. Так оно зимой, так оно и летом.

Зимой трещат деревья от сильного мороза, а Зубок не боится. Бродит по лесу, ищет, в снегу копается: найдет, где медведь залег, где он лапу сосет, и вынимает ему лапу из пасти.

— Хватит, — говорит, — тебе сосать. Лапа не конфета.

А медведь помалкивает — Зубок ему нравится.

Тем временем забыл Зубок, как его зовут, только рос и рос. Ему пятнадцать — он все растет. Ему шестнадцать — он все растет. Ему семнадцать…

Слышит он: деревья переговариваются, слышит: звери никак не угомонятся, смотрит: небо красное, что-то предвещает. Померился ростом Зубок с самым высоким деревом в лесу и сам себе говорит: «Хватит! Надоело!». С лесом он даже не прощается, из леса — прочь, и бежать туда, где люди живут.

Приходит в большой город. Гудят люди на улицах, как пчелы в улье. Видят люди, какой парень в город идет, с какой силушкой, обступили его, и стал он им показывать, что умеет. Перегнется назад — может пройти по нему рота солдат, как по Красной площади. Перегнется вперед — можно на него три кузницы поставить, с кузнецами и наковальнями, и ковать, ковать, а ему — хоть бы хны.

Говорят люди:

— В старые времена такого парня давно бы уже нарядили в синие штаны, шелковую рубаху с красной подпояской и объявили бы великим силачом. А теперь нет времени им заниматься. Надо идти друг с другом воевать.

Затрубили трубы, застрочили пулеметы, все похватали пики в руки — и в строй.

— Раз все воюют, — сказал Зубок самому себе, — мне ли быть последним? Дорогу!

И побежал по дороге.

Бежит он, бежит, одну дорогу пробежал, другую. Едет поезд. Впереди паровоз свистит, за ним — вагоны.

— Что поезд везет? — спрашивает Зубок.

— Войско! — отвечают ему.

— Куда едет войско?

— На войну!

— Возьмите меня тоже, — просит Зубок.

— Залезай! А кого ты хочешь бить?

Подумал Зубок, подумал и отвечает:

— Был я кузнецом, а теперь я богатырь. Хочу бить толстопузов и белоручек.

— Что? Кого? Нет! — говорит старший. — Такой, как ты, мне не нужен! Такого, как ты, мы должны четыре года расстреливать и три года вешать.

— Стой! Вот мы тебя расстреляем! Ура!!!

Вылезли из вагонов толстопузы в отутюженных манишках, стали показывать на Зубка пальцами, кашлять, смехом заливаться. Зубок тоже рассмеялся.

— Ты еще смеешься? — кричат они ему. — Вот мы тебя расстреляем!

И ну давай сморкаться толстыми носами в отутюженные платочки.

Говорит Зубок:

— Жаль мне на вас время тратить.

Взял и перевернул поезд. Вагоны попадали. Паровоз свистит, вагоны с рельсов падают, толстопузы валяются и ножками дрыгают.

А Зубок пошел своей дорогой, даже не оглянулся — нет времени.

Идет он, идет, одну дорогу прошел, другую. Снова едет поезд. Впереди паровоз свистит, за ним — вагоны.

— Что поезд везет? — спрашивает Зубок.

— Войско! — отвечают ему.

— Куда едет войско?

— На войну!

Видит Зубок: руки у всех сажей перемазаны, рубашки промаслены, брови суровые, мускулы здоровые. Очень они ему понравились. Говорит он:

— Товарищи, возьмите меня с собой!

— Кого будешь бить? — спрашивают они его.

Говорит Зубок:

— Был я кузнецом, а теперь я богатырь. Хочу бить толстопузов и белоручек!

Открывают ему один вагон, ноги у Зубка слишком длинные, не влезть ему. Открывают другой вагон, голова у Зубка слишком высоко торчит.

Говорит Зубок:

— Что вы будете мучаться? Я могу наверх залезть.

Залезает он на крышу. Поезд едет, а Зубок кричит, так что весь мир слышит:

— Долой толстопузов и белоручек!!!

Весь мир дрожит, а Зубок воюет, где поле отвоюет, где лес, где село, а где и город. Тем временем стукнуло ему восемнадцать, девятнадцать, двадцать и даже двадцать один.

И вот однажды приходит старший в войске и подзывает Зубка к себе:

— Хватит, Зубок! Кажись, мы их уже проучили. Теперь поехали в город, мы тебе праздник устроим.

Приезжают в город. Гудят там люди, как пчелы в улье. Шум, гам, праздничные флаги по всем улицам развешены. Пришли девочки в ярких платьицах, пришли мальчики с расчесанными кудрями. Вышел Зубок к своим родителям, узнал их и с ними помирился. Говорят ему его братья:

— Не сердись на нас, Зубок, мы не сидели дома сложа руки. Мы все были в полях, на войне. Тех, с кем ты сражался, мы из города прогнали и в их красивых домах бездомных поселили. Пусть сапожник сапоги тачает, пусть портной шьет, пусть на фабриках звучат веселые песни.

Услышал Зубок, что братья говорят, покатились у него от радости слезы из глаз, обнял он братьев и говорит:

— Братья! Вот мои объятья!

Замахали все девочки и мальчики флажками, закричали, загалдели:

— Да здравствует Зубок! Да здравствует наш богатырь!

Прокатился крик по всему городу. Прибежали из предместья кузнец с дочкой. Девушка выросла сильной, как ей Зубок наказывал.

Стали свадьбу справлять. Барабаны забили, заводские трубы затрубили, провода загудели, все стали танцевать и кричать:

— Труженикам всего мира — ура!