Эйкоры (иллюстрированный роман )

Глава 9

Община. Седьмая зима после ухода эйкоров. Группа беженцев с востока. Грязная, изможденная толпа, и среди них — Кира. Исхудавшая, в рваной куртке, но всё та же.

«Ян? Ты?» — и эта улыбка. Та самая. Будто прошло не семь лет, а семь дней.

Они целовались у костра. Руки помнили её тело. Три месяца вместе, словно вернулись в молодость. Забыли про эйкоров, про разрушенный мир, про голод.

Потом — холод в глазах. «Ян, мне это не подходит. Я устала жить впроголодь». Слухи о северной общине и местном вожаке. Богатый, жёсткий, умеет обеспечить порядок.

Она просто ушла ночью. Как призрак. Снова.

Самогон из картофельных очистков. Он не просыхал месяцами. Чинил генераторы пьяным — чудо, что не убило током. Потом теплые руки Марты. «Хватит, Ян. Она того не стоит».

Год трезвости. Два. Три.

А потом весть: «Киру зарезали на севере, любовник застукал с другим и убил». Ревел тогда белугой по ней. Хоть и бросила, хоть и ушла. Со временем боль притупилась, да и воспоминания стали далекими и размытыми.

А она… жива! Жива и в Ризане! Какого чёрта!

Все это пронеслось в голове за минуту. Подняв глаза, он увидел взгляды эйкоров — внимательные, изучающие, словно он был интересным экспонатом, только что продемонстрировавшим нужную реакцию.

Восемь пар глаз смотрели на него с профессиональным любопытством. Кто-то что-то записывал в воздухе, другие просто наблюдали. Лулет сидела, слегка наклонившись вперёд, на её лице читалось неподдельное любопытство.

— Интересно, да? — хрипло произнёс Ян. — Посмотреть, как человек переваривает боль?!

— Мы изучаем эмоциональные реакции, — спокойно ответил один из эйкоров. — Ваша реакция на неожиданную информацию о близком человеке — ценные данные.

— Ценные данные! — повторил Ян злым голосом. — Я для вас что, лабораторная крыса?

— Ян… — начала было Лулет, но он перебил её.

— Нет, всё понятно. Ты привезла меня сюда не просто показать, где работаешь. Ты привезла подопытного. — Он поднялся с кресла. — А информация о Кире — это что? Часть эксперимента?

Эйкоры переглянулись. В их взглядах не было ни смущения, ни вины — только научный интерес к развитию ситуации.

— Сядь, Ян, — мягко, но настойчиво сказала Лулет. — Информация о Кире не эксперимент. Она действительно жива.

Ян медленно опустился в кресло, но напряжение не покидало тело. Он чувствовал себя зверем в клетке, за которым наблюдают через стекло.

— И что теперь? — его голос звучал глухо. — Вы ждёте, что я буду рыдать от счастья? Или кричать от ярости?

— Мы пытаемся понять, — осторожно произнёс молодой эйкор с серыми глазами, — как люди переживают крушение убеждений. Когда-то, что считалось истиной, оказывается ложью.

Ян посмотрел на него с усмешкой.

— Крушение убеждений? Красиво сказано. А по-человечески это называется — когда тебя двадцать лет держали в дураках.

— Но ведь вас никто не обманывал, — вмешалась женщина-эйкор с короткими тёмными волосами. — Вы сами поверили слухам.

— Поверил, — согласился Ян. — Потому что так было проще. Мёртвую Киру можно оплакать и забыть. А живая… живая…

Он откинулся на спинку кресла, внезапно почувствовав опустошение.

— Знаете, что самое паршивое? Не то, что она жива. А то, что я сижу здесь, в вашей лаборатории, и рассказываю о своей боли существам, которым нужны данные для анализа.

Лулет нахмурилась.

— Это не так, Ян. Мы не бесчувственные машины.

— Нет? — он посмотрел на неё внимательно. — Тогда скажи мне честно — ты показала мне фотографию Киры из сочувствия или потому, что хотела изучить мою реакцию?

Лулет молчала, и это молчание было красноречивее любых слов.

— И зачем вам вообще изучать людей? — спросил Ян, переводя взгляд с одного эйкора на другого. — Вы же и так совершенны. Зачем вам наши проблемы?

— Чтобы не повторять ваших ошибок, — ответила женщина с короткими волосами. — Мы совершеннее людей, но это не значит, что мы застрахованы от тех же проблем. Войны, конфликты, иррациональные решения — всё это может коснуться и нас.

— Серьёзно? — усмехнулся Ян. — Вы боитесь стать такими же, как мы?

— Мы изучаем механизмы, которые приводят к саморазрушению, — пояснил молодой эйкор. — Ваш вид прошёл долгий путь эволюции, но так и не научился избегать конфликтов. Мы хотим понять почему.

— А может, дело не в механизмах, — сказал Ян. — А в том, что конфликты — это часть жизни? Что без них нет развития?

— Интересная точка зрения, — кивнула Лулет. — Ты считаешь, что страдание необходимо?

— Я считаю, что страдание делает нас людьми, — ответил Ян. — А вы… Вы пытаетесь создать мир без боли, а получается мир без души.

Эйкоры переглянулись. В их взглядах промелькнуло что-то похожее на замешательство.

— Возможно, именно поэтому мы и изучаем вас, — тихо сказала Лулет. — Чтобы понять, что мы потеряли, став совершенными.

— Что вы потеряли? — Ян наклонился вперёд, впервые за всё время почувствовав искренний интерес к разговору. — А что, есть проблемы в раю?

— Мы не знаем, как принимать неоптимальные решения, — признался молодой эйкор. — Наша логика всегда выбирает лучший вариант. Но иногда лучший вариант… не самый правильный.

— Объясни.

— Например, — вмешалась женщина с короткими волосами, — если эйкор заболевает неизлечимой болезнью, логично его… отключить. Это избавит от страданий и сэкономит ресурсы. Но люди в такой ситуации борются до конца, даже зная, что это бессмысленно.

— И что в этом плохого? — спросил Ян.

— Мы не понимаем, зачем, — ответила Лулет. — Зачем тратить время и силы на заведомо проигрышное дело? Но при этом видим, что именно эта «иррациональность» часто приводит к прорывам, открытиям, неожиданным решениям.

Ян откинулся на спинку кресла.

— Вы изучаете нас, чтобы научиться быть глупыми?

— Чтобы научиться быть… человечными, — поправила его Лулет. — У нас есть всё, кроме одного — способности делать выбор сердцем, а не разумом.

— И как? Вам это помогает? — спросил Ян. — Знание того, что мы страдаем из-за любви, дерёмся из-за принципов, жертвуем собой ради других?

— Пока не очень, — честно признался молодой эйкор. — Мы можем проанализировать ваши эмоции, но не можем их воспроизвести. Это как изучать музыку, будучи глухим.

— Тогда зачем продолжаете?

Лулет задумчиво посмотрела на него.

— Потому что боимся, что останемся красивыми, умными… и пустыми.

В комнате повисла тишина. Ян смотрел на эйкоров — этих совершенных созданий, которые так спокойно признались в своей неполноценности.

— Знаете, что забавно? — сказал он наконец. — Мы всю жизнь мечтали стать такими, как вы. Умными, сильными, без болезней и проблем. А вы хотите стать такими, как мы — с нашими страданиями и глупостями.

— Возможно, совершенство — это ловушка, — задумчиво произнесла женщина с короткими волосами. — Когда ты можешь почти всё, ничто не имеет ценности.

— А что с Кирой? — спросил Ян, возвращаясь к тому, с чего всё началось. — Зачем вы мне её показали? Чтобы изучить, как я буду страдать?

Лулет покачала головой.

— Мы показали её, потому что она часть твоей истории. А твоя история — часть истории человечества. Мы не можем понять людей, изучая только факты. Нам нужны живые эмоции, настоящие переживания.

— И что дальше? — Ян поднялся с кресла. — Вы будете копаться в моих воспоминаниях? Искать новые болевые точки?

— Мы хотим понять, как работает человеческая память, — ответил молодой эйкор. — Как вы переживаете потери, как справляетесь с болью, как находите силы жить дальше.

— Для ваших исследований?

— Для нашего выживания, — кивнула Лулет. — Мы боимся, что без эмоций мы обречены на застой.

Ян долго смотрел на неё, пытаясь понять, насколько она искренна.

— Кстати, Лулет, — вмешался один из эйкоров, — твой запрос на еду для общины и сигареты одобрен. Можешь забрать.

— Спасибо, Дэвис. — Она повернулась к Яну. — Видишь? Я выполняю свою часть договора.

— Значит, всё-таки помнишь про наш контракт, — усмехнулся Ян. — А я уже подумал, что для вас я просто интересный экземпляр.

— Ты и то, и другое, — честно ответила Лулет. — Но сначала — человек, с которым у меня есть договор.

Он поднялся с кресла.

— Тогда пойдём забирать мою плату.

— Всё автоматически загрузят на силтор, — Лулет тоже встала.

Ян шёл к выходу, ощущая на себе взгляды эйкоров. Они смотрели на него с тем же сосредоточенным интересом, с каким энтомологи разглядывают редких насекомых. Образец проявил ожидаемые реакции и теперь удалялся в свою естественную среду.

До силтора добирались молча.

В «медузе» Лулет сидела, изредка поглядывая на Яна. Его реакция на фотографию Киры превзошла ожидания — такую гамму эмоций редко удавалось зафиксировать. Шок, боль, злость, растерянность… И эта странная усталость в конце, когда он словно сдался. Коллеги будут довольны — материала для анализа хватит на месяцы. Но почему-то она чувствовала неловкость, словно подглядела в замочную скважину.

Ян смотрел в прозрачную стену транспорта, не видя проплывающий город. Кира жива. Эта мысль билась в голове, как заевшая пластинка. Жива и находится в Ризане — том самом месте, где уничтожали эйкоров. Значит, она всё-таки нашла свою войну. Интересно, помнит ли она его? Или для неё он тоже давно мёртв — ещё один призрак из прошлой жизни?

Медуза мягко пристыковалась к силтору. Внутри их ждал Арис с сообщением:

— Груз доставлен и размещён в отсеке. Готов к отправке.

— Летим обратно? — спросил Ян.

— Летим, — согласно кивнула Лулет.

Силтор плавно поднялся в воздух и, зависнув на пару секунд над портом, взял курс на общину. Полёт должен был занять около часа — достаточно времени, чтобы обдумать произошедшее.

Первые полчаса они молчали. Лулет что-то изучала на голографических панелях, Ян смотрел в окно, наблюдая, как под ними меняется ландшафт. Горы Алтая сменились равнинами, потом лесами, и постепенно пейзаж становился всё более знакомым и унылым.

— Кстати, — наконец нарушила молчание Лулет, — я добавила кое-что к нашему договору.

— Что именно? — настороженно спросил Ян.

— Одежду. Тёплую, практичную. И лекарства — антибиотики, обезболивающие, жаропонижающие. Основной набор для первой помощи.

Ян повернулся к ней.

— Зачем? Мы же договаривались только о еде и сигаретах.

— Потому что я так хочу.

— А если люди не примут твои подарки? Они не доверяют эйкорским технологиям.

— Пусть выкинут, — пожала плечами Лулет. — Это их выбор. Я не принуждаю пользоваться тем, что им не нужно.

Ян долго смотрел на неё, пытаясь понять мотивы.

— Ты чувствуешь вину?

— За что?

— За то, что мы живём как звери, а вы — как боги.

Лулет задумалась.

— Не вину. Скорее… недоумение. Мы могли бы помочь всем выжившим людям. Вылечить, накормить, дать жильё. Но вы не хотите нашей помощи.

— Потому что помощь превращается в зависимость, — ответил Ян. — А зависимость — в рабство.

— Даже если это рабство комфортнее свободы?

Он усмехнулся.

— Особенно если комфортнее.

— Вот в этом я вас и не понимаю, — сказала Лулет. — Вы должны были знать, что эволюция всё равно придёт. Рано или поздно появилось бы что-то лучшее, чем люди.

— Лучшее — понятие спорное, — возразил Ян.

— Более умное, сильное, приспособленное. Разве не к этому стремится любой вид? К совершенству?

— К выживанию, — поправил её Ян. — А выживание и совершенство — разные вещи.

Лулет нахмурилась.

— Но ведь мы — это естественный этап развития. Люди создали компьютеры, потом искусственный интеллект, потом нас. Это логичная последовательность.

— Логичная для кого? — Ян повернулся к ней. — Для тех, кто остался за бортом?

— Для цивилизации в целом. Вы же не жалеете о том, что заменили каменные топоры железными?

— Каменные топоры не просили пощады, — сухо заметил Ян. — И не оставляли после себя детей.

Лулет замолчала, видимо, пытаясь переварить его слова.

— Но ведь прогресс неизбежен, — наконец сказала она. — Нельзя его остановить из сентиментальных соображений.

— Можно попытаться его направить, — ответил Ян. — Так, чтобы он не пожирал своих создателей.

— И как бы вы это сделали?

Он растерялся.

— Ну, поздно об этом думать. Поезд уже ушёл. На сегодня хватит. Устал от воспоминаний.

— У нас впереди ещё месяц…

— Именно поэтому не стоит торопиться, — перебил её Ян. — Всё равно никуда не денусь.

Он поднялся и направился к выходу из гостиной.

— Разбуди, когда прилетим. И… спасибо за… дополнения к грузу.

Добравшись до спальни, Ян завалился на кровать как был, в лессите и ботинках. За иллюминатором проплывали облака — силтор летел на большой высоте, и внизу не было видно ни огней городов, ни дорог. Только темнота и редкие всполохи молний где-то на горизонте.

Кира жива.

Эта мысль не давала покоя. Двадцать лет он считал её мёртвой, и вдруг — вот она, на фотографии, постаревшая, но узнаваемая.

Интересно, что она думала обо мне все эти годы? Помнит ли вообще?

Наверняка нет. Для неё он, скорее всего, остался тем же неудачником, который не смог дать ей стабильности. Только теперь он ещё и живёт с эйкорами — ест их еду, носит их одежду, летает на их кораблях.

Месяц. Целый месяц с этими существами.

Ян повернулся на бок, разглядывая переливающиеся стены спальни. Комфорт, которого он не знал уже много лет. Сытость, здоровье, чистота. И цена за всё это — его воспоминания, его боль, превращённые в данные для анализа.

А еще придётся рассказывать о самом страшном. О том, как всё рухнуло. Как мы сопротивлялись. Как проиграли.

Те воспоминания он запрятал глубоко, старался не думать о них. Слишком больно. Слишком стыдно. А теперь придётся всё это вытащить на свет и разложить перед Лулет, как экспонаты в музее. Кира была там. В самом центре событий. Может, поэтому она и выжила, оказавшись достаточно умной, чтобы вовремя исчезнуть.

Ян закрыл глаза, но сон не шёл. Где-то там была его община. Люди, которые скоро получат еду, одежду и лекарства от эйкоров. И будут проклинать того, кто это принёс.

Интересно, что бы сказала Кира, увидев меня сейчас?

Мысли мучили его. А ведь и правда, пока он считал Киру мёртвой, было спокойно. А сейчас? Да, собственно, что сейчас? Они совершенно чужие люди. И всё-таки…

Через некоторое время он заснул, и снилась ему площадь Пушкина, толпы людей, вышедших на протест, и красивая, задорная улыбка Киры.