Фастфуд – Это Чудо

Глава 28. Богиня нескольких свобод

В кромешной тьме сна мне удалось пробыть где-то с час. По крайней мере мне так показалось. Вполне может быть, что я пробыл там всего пять минут или все полночи.

А потом меня начало ломать. Не-не, расслабься, не в том смысле. Начало ломать кости и тянуть мышцы. Я выкручивался по-всякому на постели, то вытягивая конечности, то сворачиваясь в эмбрион. По всему телу выступил холодный пот, а во рту пересохло.

Вероятно, у меня подскочила температура. Организм боролся со всем, что попало в него за день и реагировал на полученные травмы.

Мне не хотелось открывать глаза, и я вслепую шарил рукой, целясь в тумбочку. Пальцы наткнулись на полированное дерево, и я двинулся дальше, пока не нашёл бутылку. Голова не хотела подниматься, поэтому я пил лёжа. Рука дрожала, и я один раз случайно облил себя и подушку. Плевать. Вся постель была мокрой из-за моего пота.

Попавшая в организм жидкость слегка улучшила моё состояние, и я смог приоткрыть один глаз. Сквозь щёлку в своих веках, я осмотрел комнату. Все предметы в ней до этого спали, погруженные в магическое очарование ночи, но проснулись вместе со мной. Льющийся сквозь занавески лунный свет освещал шкафы, кресло и столик, на котором возвышалась тарелка с крылышками.

Соблазн сползти с кровати и вернуть Систему, чтобы избавиться от температуры был велик. Но я знал, что будет только хуже. Да, мне временно полегчает, но потом Дурь выведется, мана кончится, и болезнь вернётся снова, чтобы ударить по уставшему организму ещё раз, да побольней. Лучше позволить телу восстановиться самостоятельно, хоть и с трудом, зато завтра я смогу пользоваться Системой без риска слечь после неё на ещё больший срок.

Я выпил всю воду без остатка и снова провалился в сон. На этот раз не такой пустой и беспросветный. Да вы сами знаете, как это бывает под температурой. Снится какая-то ебанутая муть и всё это под аккомпанемент ломанного тела. В памяти всплывают какие-то неясные узоры, вспоминаются чувства, которых ты никогда не испытывал, и перед глазами проносятся картинки, о содержимом которых тебе остаётся лишь догадываться.

В таком полусне-полуяви с падением во бред я провёл ещё около часа, и вроде как уснул.

Мне снился тронный зал, наполненный тенями. По периметру зала висели факелы в форме стаканов с газировкой. Кончики трубочек пылали, озаряя весь зал. Дымные тени бродили по залу, переговариваясь друг с другом на разных языках, и я был одним из них. Я ни с кем не разговаривал, а просто плыл, как дым, в сторону центра.

— О! Какие люди! — раздался громогласный голос, и все остановились.

Каждая тень повернула свою любопытную рожу без лица на меня.

— Чё пыритесь? — спросил я, хотя у них даже не было пырилок.

— Оставьте нас! — прогремел голос, и тени растворились, как и подобает дыму.

В центре зала стоял гигантский трон, спинка которого была выполнена в форме салатного листа. Ручки были сделаны из десятков наггетсовм, а само сидение было большим и сочным гамбургером.

На троне восседала великанша, облик которой постоянно менялся. То она была загорелой красоткой с длиннющими ногами, то египетской царицей с подведенными черным глазами, то древнеримской богиней в роскошных одеяниях. Иногда она становилась дымом в форме женщины и тогда напоминала всех, кого отослала из зала. В руках она держала посох в форме мороженого, а на руках носила кучу колец и браслетов.

— Ты кто? — спросил я её.

— Как ты смеешь говорить в таком тоне со своей богиней?! — загремела великанша и вскочила.

— У меня нет богов, — ответил я ей без страха.

— На колени! — она указала на меня своим посохом.

Мои ноги против своей воли подкосились. Я изо всех сил сопротивлялся, и мне удалось встать на одну ногу. Теперь со стороны картина выглядела так, будто я собрался делать ей предложение. Не дождётся, сучка.

— Ты кого сучкой назвал?! — заорала она, меняя свой облик с дымной женщины на загорелую красотку.

— Ты чё, мысли мои читаешь?

— Я всё читаю!

Она трясла посохом, заставляя меня склонять голову и вернуться на оба колена. Я упорно смотрел ей в глаза и продолжал сопротивляться, хотя дрожал от натуги, как листья на ветру.

Великанша смотрела на меня дикими глазами и удерживала посох на мне некоторое время, а потом её взгляд смягчился, и она, расхохотавшись, убрала посох. Контроль над телом полностью вернулся ко мне, и я, не ожидав этого, резко вскочил и пошатнулся.

— Да шучу я! Я не из тех богинь, кто своих верователей ставит на колени. Это я так, забавляюсь. А ты молодец, — она хмыкнула с уважением. — Не все так активно сопротивляются.

Она приняла образ мулатки в темно-зеленом топике и свободных бежевых штанах. На её голове появилась высокая шапка с перьями, из-под которой спускались дреды, в которые были вплетены разноцветные финтифлюшки. Закинув ногу на трон прямо в сандалии, она спросила:

— Как житуха, Бостон?

— Да нормас.

— Ага, нормас, — сказала она недоверчиво. — А твои траблы с Валовым?

— Пока он на меня не вышел, их у меня с ним нет.

Она с неодобрением покачала головой.

— Всегда нужно думать на шаг вперёд, Бос.

— Ты ваще кто? — вспылил я.

Великанша склонила голову в шляпе с перьями и повела по воздуху пальцами в драматическом жесте.

— У меня много имен. По их количеству из всех богов со мной потягается, наверное, только сам Верховный Старикан.

— Так назови хотя бы одно.

— Поэтому ты один из моих любимчиков, — довольно усмехнулась гигантская женщина. — Нетерпеливый, независимый, не признающий авторитеты. Ты можешь звать меня Шабита.

— Шабита? — переспросил я. — А чего не Долбита?

Она качнула посохом, и мои ноги снова подкосились.

— Дерзость твою люблю, но не излишнюю! Тем более не в мой адрес! Я не ставлю верователей на колени, но и дерьма в свой адрес не принимаю. Усёк?

Я аккуратно поднялся на ноги, когда она убрала с меня посох.

— Нет, не усёк, — сказал я.

И снова оказался на земле. В этот раз не на коленях, а на жопе.

— Ладно-ладно, — примирительно сказал я. — Шабита, так Шабита! Не с моим именем мне тут над другими ржать.

Она качнула мороженым-посохом, и с его шарика на рожкеслетела разноцветнаякрошка, которая подлетела ко мне и поставил меня на ноги. Частицы крошки отряхнули мою жопу и поправили галстук. Откуда взялся галстук я в душе не ебу. Видимо, Шабите нравилось, когда к ней приходили в официальном стиле.

— Грядут большие перемены, Бостон, и большие испытания! — торжественно провозгласила Шабита. — До сих пор ты справлялся хорошо, но ещё большее тебя ждёт впереди. Валов — это только начало.

— Может, не надо? — спросил я. — Мне хватает. Мне и Валова-то не надо, забирайте его себе.

Она пожала плечами.

— Я — богиня внутренней свободы и расширенного сознания. Я не Верховный Старикан, чтобы властвовать над событиями. Я лишь могу прийти на помощь своим последователям и одарить их силой. Ты овладел ею лучше остальных, поэтому именно тебя я выбираю для спасения миров.

— Ты меня вообще видела, дамочка, или тебе очки менять пора? Ой, извиняюсь, дама. Какое ещё нахер спасение миров?

— Ты сохранишь жизни невинных, и заберёшь их у виновных, — продолжала она, будто не слышала моих отмазок. — Ты спасёшь Дайкон, Ахуэнхэ, Фесфению, Лос-Анчес и все остальные прекрасные места.

Я упёр руки в бока и набрал полную грудь воздуха. После чего медленно выдохнул, беря тем самым паузу, и спросил:

— Ты, во имя всех Шабит, о чём? И что за мать его Дайкон? В третий раз уже это название снится в чудесах всяких.

— Дайкон — это город.

— Да я понял, что город!!

— Скоро ты сам всё узнаешь, Бостон, — загадочно сказала она. — А сейчас иди! Решай свои вопросы. Я восстановлю твои силы. Если тебе нужна будет помощь — просто попроси, и я приду. Только одно условие — завязывай баловаться с дарами моего брательника — Пластмассового Божка.

— Погоди, чё за…

Я сделал шаг ей навстречу, но она уже махнула рукой, и я рассыпался дымом.

Примчавшийся по приказу Шабиты ветер вынес мои частицы через массивные расписные двери тронного зала и понёс сквозь пространство. Вокруг мерцали огни ламп многоквартирных домов и фонарей с шумных трасс, а я всё летел и летел. Вскоре я услышал звонок телефона, раздающийся где-то вдали. По мере приближения он становился громче, пока все краски вокруг не смешались в одно смутное пятно, и звонок стал звучать отовсюду.

Я резко проснулся и рывком сел на кровати. Сердце стучало в ускоренном темпе, и образ Шабиты не пропал из сознания, как забывшийся сон, а закрепился там, как портрет на вбитом гвозде.

Было уже утро. Мобильный на тумбочке вовсю играл свои мелодии.

Мне кто-то звонил.