Фастфуд – Это Чудо

Глава 37. «Саня», «Кира», «Спасти»

— А мешок? — спросил я.

Молодые бычки, которые скоро будут в томате, переглянулись между собой. «Чё он несёт?», — задавал каждый каждому вопрос.

— Чё за, блять, мешок? — сказал наисипейшим голосом в мире один из бычков.

— Ебать ты сипишь, дружок! Конфетку мятную сожрал бы какую или горло прополоскал чем-то. Мешок черный на голову, чтобы я не видел, куда вы меня везете. Всегда же в таких моментах злые дяди скрывают обзор человеку, которого везут хуй пойми куда.

— Приказа не было, — сказал второй бычок.

— Да, не было, — подтвердил я тоном человека, который знает больше всех вместе взятых, находящихся в карете. — Ведь если злые дяди не хотят палить местоположение своего подвала или избушки за городом, значит, они считают, что в итоге отпустят человека домой, и хотят, чтобы у него не было даже соблазна проболтаться кому-то, где его держали, не то, что возможности. А меня никто сегодня отпускать домой не собирается. Прав я или нет?

Бычки и Актив с Пассивом молчали.

— Скоро будем, — бросил Актив.

Я выглянул, чтобы посмотреть через передние сидения в лобовое стекло.

— До черты города далеко, значит, всё же не избушка. Подвал?

И снова ответа я не получил.

— Да хорош, братва, — сказал я им. — Работа такая, я всё понимаю. Ничего личного, да? Но вот вы мне чёто понравились. Привык я к вам! Так что давайте, ну-ка каждый сказал, сколько он невинных людей завалил или прижал, чтобы мне не жалко было вас мочить.

Бычки снисходительно и даже с жалостью посмотрели на меня. Вот это вы зря! Смотрите на меня, как угодно, но не с жалостью. В жалости нуждаются только кто? Правильно, только люди, пытающиеся запретить цикл «Дурь как Мана», а в один ряд с этими утырками я вставать не собираюсь.

Актив свернул к коттеджному посёлку «Березовый Лес», и я догадался, куда мы едем.

— Неужто старина Вальтер Родзинский предоставил свою хатку для моей аудиенции с царём?

Моя догадка была верной. Ну там бы только полный ебланоид два и два не сложил. Например, такой, который пытается запретить цикл «Дурь как Мана», но с этими ладно. Таких я не осуждаю за их скудоумие, а жалею.

Карета скорой помощи въехала на территорию особняка Родзинских. Вживую он был почти такой же, как и на фотографиях, подогнанных Олькой, но на фотках он терял свой лоск богатого житья. Трехэтажный особняк во всю свою кирпичную глотку орал, что здесь живут мажоры, которые ещё и гордятся своей родословной. К-к-комбо ebuchei претенциозности.

Меня, однако, повели не в особняк, а к двухэтажному гостевому дому. Мы прошли мимо черных джипов, тонированных бэшек и длинных мерсов. Интересно, бандосы в нашем городе вообще знают о существовании других цветов и других марок машин? Например, моя Корыточка. Сто очков даст любому здешнему ведру с гайками в плане стиля и надежности.

В некотором отдалении от гостевого дома расположились несколько сараев, у входа в которые тусовались два шкафа.

— Мой брат внутри? — поинтересовался я у Актива, когда мы подошли к двери гостевого дома. — Или в сараях?

— Его приведут.

Меня завели внутрь, где уже был включен свет в дорогих безвкусных люстрах. Коридора не было как такового, а пространство от двери сразу разделялось на кухню и просторный зал. В конце зала устроилась лестница, ведущая на второй этаж — к спальням.

В зале, помимо прочей мебели в лице шкафов, диванов и кресел, стояло три прочных на вид стула. На один из них меня усадили люди Валова.

— Жди, — сказал Актив.

Я демонстративно поднёс руку с отсутствующими часами к глазам и сказал:

— Давайте реще, у меня ещё дела.

Пока я хорохорился, в голове стучали молоточками только пять слов: «Саня», «Кира», «Спасти», «Валов», «Убить». И первые три заставляли меня тревожиться. Но последние два заставляли меня дерзить.

Я оглядывал присутствующих и подсчитывал соперников. Со мной в гостевой домик зашли молодые бычки и Актив с Пассивом. У ворот сарая стоят ещё двое. Ещё двое-трое минимум должны всегда быть с Валовым, и у Родзинского наверняка есть своя охрана. Мда, многовато человек для меня без моей Дури.

Но что мы говорим богу Смерти? Правильно — отдохни, дружок. Успеешь забрать своё.

Пассив вышел из дома, а вернувшись, приблизился ко мне.

— Встань, — сказал он.

— Нахуя?

— Обыскать тебя нужно. Приказ шефа.

— Бля, священные два слова «Приказ шефа», — ворчал я, поднимаясь и расставляя руки в стороны.

Пассив провел по моим рукам, по бокам, прошелся по поясу, хлопнул по карманам и опустился на корты, чтобы пробежаться ладонями по моим ногам до кроссовок.

— Отсоси заодно, пока ты там, — попросил я его.

Кто-то из молодых бычков не удержался и прыснул. Пассив со злобой посмотрел на него.

— Чисто, — процедил он. — Даже мобилы нет.

— А то я еблан поперся бы к вам в обезьянью клетку со всем своим добром, — фыркнул я.

— Давай-давай, базарь, — закивал Пассив. — Посмотрим на тебя сейчас.

— Оставь, — осадил его Актив и вытащил из сумки пачку пластиковых стяжек. — Садись, руки за спинку.

— Не слишком ли боится меня ваш шеф? — поинтересовался я, пока он стягивал мне хомутом руки за спиной, и сковывал ноги вместе с ножками стула. — Может, на меня лучше работать будете?

— Он не боится тебя, — сказал Актив. — Обычные процедуры, проводимые с каждым.

— Значит, он боится всех.

Актив закончил связывать меня и махнул рукой в мою сторону, подав знак. Пассив вышел во двор позвать кого-то.

Он вернулся и придержал двери, чтобы внутрь запёрлись сначала два охранника, а следом сама звезда вечера — Вагит Валов, тварь, каких мало.

— О, красавец какой! — заорал он. — Ну, здорово, Бостончик! Чё, говорят моим людям грубишь? Нехорошо.

Вагит для своих лет выглядел внушительно, хоть форму уже подрастерял. Квадратные плечи, башка, лежащая прямо на них, без намёка на шею и дорогой костюм, сейчас расстегнутый и выпускающий наружу наметившийся живот. Это побочный эффект бабок — начинаешь вкусно жрать и не можешь остановиться. Ну и плюс естественный жирок в силу возраста.

Он подошёл ко мне и издевательски протянул мне свою лопату.

— Ах да, — со шлепком уебал он себя по лбу и попытался постучать меня по плечу.

Я дернулся, увернувшись от оглобли.

— Твои дружки такими же дерзкими были.

Вагит щелкнул пальцами, и охрана поднесла два больших пакета. Валов за волосы достал отрубленные головы Доцыка и Домысла.

— Во! С ними возиться не стал, всё-таки ты у нас сегодня звезда вечера.

— Ну и лоханули тебя они! Вот этот товарищ твоего брательника стрельнул, — я указал подбородком на Домысла.

Вагит с сожалением закинул обе головы обратно в пакеты. Они рухнули вниз, как арбузы.

— Ну и хуй с ним. С ними я уже не поразвлекаюсь. А ты пока ещё тут.

— Где Кира и мой брат?

— Рыжий, заносите, — Валов обратился к одному из вошедших с ним охранников.

Охранник был лысый, как очко топ-модели, но почему-то нарекался Рыжим. Свой прикол, видимо. В очередной раз очередной хуй покинул дом, чтобы вернуться с оравой. Два человека завели Саню и ещё двое Киру. В зале становилось тесно.

Саня был уставший, слегка напуганный, но вроде бы целый. У Киры были вспухшие глаза, но сейчас она стойко держалась. Их обоих усадили на стулья передо мной и так же связали хомутами.

— Простите меня, ребят, — сказал я. — Кира. Санёк. Всё будет хорошо. Вы скоро поедете домой.

— А ты? — спросил Саня.

— Думаешь, он отпустит нас? — язвительно добавила Кира, скосив красные глаза на Валова.

— Если пропиздаболиться не хочет перед своими шестерками, то отпустит.

Вагит расхохотался, а потом метнулся ко мне и въебал мне в лицо. Его огромный кулак зацепил и губы, и нос, и часть обеих щек. Моя голова откинулась назад, а нос со ртом сразу наполнились кровью.

Кира с Саней хором вскрикнули и пытались подняться с мест, но хомуты и подбежавшие быки удержали их на стульях.

Дождавшись, пока перед моими глазами перестанут летать желтые птички на черном фоне, я онемевшими губами сплюнул кровь и повернулся обратно к безумному лицу Валова.

— Ты чё, сучонок?! — шипел он мне в лицо, и сквозь его зубы мне в лицо летели вонючие слюни. — Тварь, завалившая моего брата! Ты думаешь, я перед тобой по понятиям расшаркиваться буду? Неет, мразь! Сегодня мы играем по-моему!

Он успокоился, взял себя в руки и выпрямился.

— Ладно, — сказал он. — Много о тебе историй и легенд ходит по Скауту и за его окрестностями, товарищ Бостон. Судя по всему, орать на тебя не имеет смысла. Ты у нас привыкший к такому, да ещё и с вызовом в душе. Вот в корни этого вызова мы и прицелимся.

— Давай уже закончим это, — выговорил я, выдувая воздух, чтобы не дать крови, текущей из носа, попасть в рот. — Я и не рассчитывал, что ты так просто их отпустишь, хоть и надеялся, что капелька чести в тебе осталась.

— Чести? — снова зашипел Валов и склонился надо мной. — Мой брат получил дробь в голову, пока его руки были связаны за спиной. И ты мне будешь говорить о чести, сучонок?

Вагит махнул рукой и один из бычков вышел из дома. Бедные петли на двери скрипнули, жалуясь на то, что ими часто пользуются.

— Бостон, Бостон, Бостон, — приговаривал Валов, вышагивая по комнате. — Не просто кликуха, да? Ты же теперь официально так зовёшься! Ольга Грунь все это провернула? Помогал потом её друзьям из паспортного стола, или она сама их отблагодарила?

Я молчал и со свистом выдыхал воздух через ставший сливой нос и начавшую засыхать в нём кровь.

— Помимо твоей семьи, лишь бывшие одноклассники, да горстка кентов детства знают твоё настоящее имя. Вот к парочке из них мы и заглянули с вежливым визитом. Они и рассказали нам историю происхождения твоего нынешнего имени.

— Хватит! — крикнул Санёк.

— Пусть, — сказал я, хоть и весь напрягся и пытался разорвать хомуты на запястьях. — Пусть напомнит.

Пластик стяжек врезался мне в плоть, и судя по ощущениям, на запястьях под ними уже выступила кровь. Мне было плевать, я наслаждался болью. Я привыкал к ней, как не мог привыкнуть к боли душевной. К той, которую пытался всколыхнуть Вагит.

— Твоего отца порезали, когда ты был ещё шкетом, — жестко сказал Валов. — Твой старший брат уже был достаточно взрослым, чтобы относительно легко пройти через это, а младший мало что понимал. Но ты оказался особым случаем. Достаточно подросший, чтобы чувствовать всю боль из-за потери отца, но недостаточно зрелый, чтобы справиться с ней.

По моим пальцам текла кровь, вытекшая из ран на запястье. Я закусывал израненную губу, чтобы вспышки боли происходили вновь и вновь. Они заглушали крики моей нервной системы.

— Милого мальца, веселого хорошиста, пацана, который носил портфели за всеми девочками, даже за теми, кто ему не нравился, как не стало. Да, у будущего Бостона конкретно протекла фляжка. Настолько, что, будучи тезкой соседа по улице, который и завалил его батька, Бостон отказался откликаться на свое имя и выдумал, собственно, Бостона. Откуда взял-то его? В журнале каком высмотрел или по телеку услышал?

Я не ответил ему. В возникшей тишине было слышно, как вздыхает Санёк, качающий головой. Он помнил, как тяжело мне далась гибель отца и все выходки, которые я совершал с тех пор, обозленный на всех — на убийцу бати, на сдавшуюся мать, на весь мир.

Я чувствовал на себе взгляд Киры, которая впервые слышала эту историю, но решил не смотреть на неё в ответ. Только встретиться с ней глазами, полными боли, мне сейчас не хватало.

— Батин убийца, тёзка Бостона, уехал на зону и там подох от чего-то. Так нам пересказали историю твои кенты детства. Чего же ты соврал им? Или ты сам не знаешь правды?

— Заткнись! — крикнул Саня.

Валов нетерпеливо махнул рукой и Актив ударил моего брата в живот. Санек согнулся и хватал ртом воздух.

— РУКИ, СУКА! — заорал я и попытался встать.

Стул с моими привязанными к нему лодыжками покачнулся, и я чуть не упал вместе с ним. Стоявшие сзади бычки помогли стулу устоять, схватив меня за плечи.

Меня снова ударил сам Валов.

— Тихо сидеть, нахуй! — сказал он. — Ну, судя по поведению твоего братца, ты и не знаешь, что они с твоей матушкой тебя обманывали.

Саня выпрямился и смотрел на меня извиняющимся взглядом.

— Прости, Бос. Это было ради твоего же блага. Ты хоть был ещё ребенком, но всё равно себе места не находил, зная, что папин убийца жив, а ты не можешь до него добраться.

— Ты о чём, Саня?

— Сюрприз! — дико выкрикнул Валов. — В студию.

Дверь дома открылась и внутрь вошли вышедший до этого бычок, с мотком клеенки подмышкой и с ним батин убийца собственной персоной.

В этот момент что-то внутри меня оборвалось, и хоть Дури не было в моём организме, время остановилось. Мне не предлагались никакие варианты от Системы, но я сам придумал несколько. Почти все они были на тему, как бы освободиться и грохнуть эту падлу.

Лысый пожилой человек прятал глаза и старался не смотреть на меня. Помявшись в неловкости, он заговорил:

— Здорово…

— А! — остановил его Валов. — Имечко не произноси! Он теперь Бостон! И раз вы тезки, ты тоже Бостон!

Вагит похлопал его по животу. Только сейчас я увидел, что на чмыре надета футболка с надписью «БОСТОН».

Бычок начал расстилать клеенку вокруг наших стульев. Кира начала вырываться.

— Ты чё задумал, психопат? — тихо спросил я Валова.

— Месть, тварина, — свирепо ответил Вагит. — Думал, что я быстро тебя завалю и всё? Нет, падла, ты у меня помучаешься. Соврали тебе твои родные! Вот он, человек, заваливший твоего отца! Отмотал срок и теперь ходит довольный на воле! И сегодня он вновь ебанёт твою кукушку.

Кто-то из бычков протянул чмырю в футболке «БОСТОН» нож.

— Мне жаль, — сказал он со слезами на глазах. — Я не хотел батю твоего на тот свет отправлять! И вот этого сейчас не хочу, но Валов пригрозил моим детям.

— Хватит ныть! — Вагит толкнул его в сторону стульев. — Пошёл!

Чмырь приближался с ножом к Саньку, и я вновь сорвался с места. Сильные руки удержали меня.

— Ты! — носился вокруг чмыря Вагит. — Не закрывай обзор Бостону! Вы! — заорал он на державших меня быков. — Держите его голову, следите, чтобы он не отворачивался и глаза не закрывал.

Саня задергался на стуле, но и его удерживали люди Валова. Кира завизжала, когда чмырь неловко воткнул нож в шею Сани и рывками начал вести лезвие поперек гортани.

Я орал, пока не кончилось дыхание. Быки держали меня, но могли бы этого и не делать. Я не мог отвести взгляд от появляющейся вдоль хода лезвия раны. Кровь брызгала на чмыря, заливая собой слово «БОСТОН» на футболке. Мужик, убивающий уже второго близкого мне человека, трясся, дрожал и упрямо вел нож дальше.

Саня успел вскрикнуть, потом захрипел, захлёбываясь кровью, и его испуганные глаза едва не вылезли из орбит.

Все продолжалось секунд пятнадцать, показавшиеся мне вечностью, а потом трясущийся чмырь отвел нож, а голова Сани упала на залитую кровью грудь.

— Закройте ей пасть! — поморщился Валов, и один из бычков залепил кричащей Кире пощечину.

Кира всхлипнула и замолчала. Она отвернулась от трупа моего брата, а я, сидевший напротив, так и не смог этого сделать.

— Отпустите, — приказал Валов и руки, меня державшие, выполнили поручение.

Лишенный поддержки, я дернулся и завалился набок вместе со стулом. Кровь текла в мою сторону по клеенке, и я разглядывал эти красные ручьи, отражающие в себе свет лампочек из люстры.

— Вот так вот, Бостон, — жестко сказал Валов. — Можешь подыскать себе новое имя на жалкий остаток своей жизни. Я оставлю тебя на ночь напротив тела твоего брата. Потерзай себя, подумай о том, что ты натворил, ощути мою боль. А утром я вернусь с твоим младшим братом, и наше веселье продолжится. Потом я всё же проявлю милосердие, которое ты не проявил к моему брату. Я заберу твою жизнь. Нет, это не будет так быстро, но я всё же лишу тебя мучений. За мной!

Он направился к выходу, и большая часть охраны двинулась вслед за ним.

— С этими что? — спросил Актив, указав на чмыря и Киру.

— Девку в дом — к Родзинскому, а этот пусть катится на все четыре стороны. Ты! — Вагит прикрикнул на мужика. — Слово кому-нибудь пикнешь — вот так же с тобой и твоими спиногрызами поступлю, понял?

— Понял-понял, — закивал чмырь.

Заплаканную Киру подняли и увели. Она успела бросить на лежащего меня сочувствующий взгляд, пока ещё была внутри.

Гостевой дом Родзинских опустел. В нём остались только я, тело моего брата и три бычка, двое из которых вышли во двор перекурить, а один остался сторожить меня. Он прошёл на кухню и налил себе воды из-под крана.

Во дворе слышались довольные голоса, хохот и хлопанье дверей с последующим звуком заведенных двигателей. Валов покидал территорию.

Веревка, державшая на себе Кристалл Мастера Пещер, подарок ученика лекаря Шурика, выскочила из-под моей кофты, когда я упал. Я в очередной раз убедился, какой я распиздяй и еблан. Да, не факт, что я смог бы забросить себе в рот такой отнюдь не мелкий кулон и вести диалог, не спалившись. Не факт, что я смог бы незаметно расколоть его по дороге под неусыпными взглядами людей Валова. Но, ёб твою мать, я даже не воспринимал кулон, как своего помощника. Я воспринимал его как стекляшку, украшение, а вспомни я о нём чуть раньше, я бы смог попытаться спасти брату жизнь. Но последние часы были бурными, и я с затуманенным сознанием от влитого в меня докторенком препарата, в принципе никогда не думавший о том, что украшение можно использовать как-то иначе, забыл о его существовании совсем. Пока веревка не показалась в поле моего зрения.

Кусочек пожухлой бечевки был прямо у моего рта, и я, не отводя взгляд с убитого брата, окровавленными губами, а потом и зубами, подтягивал кулон к себе. Устроив его у себя во рту, я с силой раскусил его, пожертвовав несколькими зубами.

— Ты чем там хрустишь, эу? — крикнул с кухни бычок. — Клеенку жуешь что ли?

Довольный собой, он рассмеялся.

— Так же ты типа шутишь, да? — хохотал он.

Разжевав осколки кристалла вместе с отколотыми кусочками моих зубов, я проглотил получившуюся смесь.

Осталось лишь дождаться прихода.

------------------------------------