Филарет Московский

Глава девятая АРХИЕПИСКОП ФИЛАРЕТ 1819–1821

Катехизис (Κατήχησις) в переводе с греческого — поучение, наставление. Человек чаще всего бывает не готов воспринимать христианское учение, если сразу начнет с Евангелия. Для этого необходима подготовка в виде чтения катехизиса, содержащего основные положения христианского вероучения. Часто они бывают изложены в виде вопросов и ответов. Катехизис содержит ответы на наиболее распространенные богословские вопросы и начальное богословское образование перед крещением.

Прежде чем приступить к написанию своего катехизиса, Филарет составил и издал «Таблицы чтений из Священного Писания, церковной и гражданской печати, предназначенные для учебных целей». В них расписывалось, что нужно читать из Священного Писания в каждый день года. Выглядит это так:

В Светлое Христово Воскресение на литургии

Деян. 1, 1–8. Ев. Ин. 1, 1 — 17.

В тот же день на вечерне Ев. Ин. 20, 19–25.

Понедельник Деян. 1, 12–17, 21–26. Ев. Ин. 1, 18–28.

Вторник Деян. 2, 14–21. Ев. Лк. 24, 12–35.

Среда Деян. 2, 22–36. Ев. Ин. 1, 35–51.

Четверг Деян. 2, 38–43. Ев. Ин. 3,1 — 15.

Пятница Деян. 3, 1–8. Флп. 2, 5—11. Ев. Ин. 2, 12–22.

Суббота Деян. 3, 11–16. Ев. Ин. 3, 22–33.

2 неделя, о Фоме

Воскресенье на утрени Ев. Мф. 28, 16–20.

На литургии Деян. 5, 12–20. Ев. Ин. 20, 19–31.

Понедельник Деян. 3, 19–26. Ев. Ин. 2, 1 — 11.

Вторник Деян. 4, 1 — 10. Ев. Ин. 3, 16–21.

Среда Деян. 4, 13–22. Ев. Ин. 5, 17–24.

Четверг Деян. 4, 23–31. Ев. Ин. 5, 24–30.

Пятница Деян. 5, 1 — 11. Ев. Ин. 5, 30 — 6, 2.

Суббота Деян. 5, 21–33. Ев. Ин. 6, 14–27.

3 неделя, о Мироносицах

Воскресенье на утрени Ев. Мк. 16, 9—20.

На литургии Деян. 6, 1–7. Ев. Мк. 15, 43–16, 8.

Понедельник Деян. 6, 8–7, 5, 47–60. Ев. Ин. 4, 46–54.

Вторник Деян. 8, 5—17. Ев. Ин. 6, 27–33.

Среда Деян. 8, 18–25. Ев. Ин. 6, 35–39.

Четверг Деян. 8, 26–39. Ев. Ин. 6, 40–44.

Пятница Деян. 8, 40 — 9, 19. Ев. Ин. 6, 48–54.

Суббота Деян. 9, 20–31. Ев. Ин. 15, 17–16, 2.

И так далее — на каждую неделю годичного круга. Сокращения здесь: «Деян.» — «Деяния апостолов», «Ев. Ин.» — «Евангелие от Иоанна», «Ев. Мф.» — «Евангелие от Матфея», «Ев. Мк.» — «Евангелие от Марка», «Флп.» — «Послание апостола Филиппа» и т. д., как принято сокращенно писать названия евангельских текстов. Ныне эти таблицы прилагаются на каждый день в ежегодно издаваемом православном церковном календаре.

15 марта 1819 года Филарет вступил на вторую сверху ступень церковной иерархической лестницы — он был возведен в сан архиепископа и получил в свое ведение Тверскую епархию, одну из древнейших на Руси — ее учредили вскоре после возведения на великокняжеский престол тверского князя Ярослава Ярославовича в XIII веке. Ярослава в 1271 году хоронил первый тверской епископ преподобный Симеон Полоцкий. Тверские епископы пользовались огромным влиянием не в одной Твери, их призывали в третейские судьи во время княжеских споров. Филарет (Дроздов) оказался сорок девятым по счету тверским архиереем после преподобного Симеона. Среди его предшественников — составитель Печерского патерика святитель Арсений, чудотворец Казанский святитель Варсонофий, борец с расколом и основатель в Твери духовного училища Феофилакт (Лопатинский). За тридцать пять лет до Филарета Тверскую кафедру возглавлял его покровитель и наставник юности митрополит Платон (Левшин). Сменил же Филарет на этом посту архиепископа Серафима (Глаголевского), коему, увы, суждено будет вскоре стать его противником.

Отныне его жизнь растянулась между Петербургом и Тверью. Большую часть времени он проводил все же в северной столице, но и в подвластную Тверь нужно было постоянно надолго выезжать. Большой объезд своей епархии он смог осуществить только в мае — августе 1820 года. До этого много времени отнимали завершение дел в академии и работа в Синоде. Освящая соборный храм Рождества Христова в тверском Рождественском монастыре, он произносил проповедь о необходимости понимания прихожанами смысла их присутствия в храмах:

— Дело состоит в том, чтобы каждый тщательно и беспристрастно испытал самого себя, видит ли он духом и ощущает ли, как должно, во храме Божием присутствие славы Божией.

Эпиграфом к проповеди он взял слова из книги пророка Иезекииля: «Слава же Господня вниде в храм, по пути врат зрящих на восток. И взя мя дух, и введе мя во двор внутренний: и се исполнь славы дом Господень. И страх, и се глас от храма глаголющего ко мне: сыне человечь, видел ли еси место престола Моего, и место стопы ног Моих, идеже вселится имя Мое среде дому Израилева в век?» (Иез. XLI11. 4–7).

— Но что скажем для тех, которых душевные очи или совсем слепотствуют неверием, или повреждены и омрачены рассеянием и нерадением?

Случайно ли проповедник затронул такую тему? Вероятно, он уже наблюдал, как после всплеска веры, вызванного бедствием 1812 года, сейчас, восемь лет спустя, вновь стали пустеть храмы. Пройдет еще десять лет, и иные храмы, особенно в столицах, даже в великие праздники будут пустовать. Вспомним повесть Гоголя «Нос». Не случайно Николай Васильевич сразу обозначил, что действие разворачивается 25 марта, то есть в один из двунадесятых праздников православной церкви — в Благовещение. Майор Ковалев попадает в один из главных петербургских храмов — в Казанский собор. Дело происходит утром, а значит, в храме идет праздничное богослужение. Народу должно быть столько, что не протолкнуться. Здесь еще вовсю исповедуются. Здесь уже исповедались и готовы вкусить святое причастие. Но: «Молельщиков внутри церкви было немного; они все стояли только при входе в двери», — пишет Гоголь. А при входе в церковь, когда в храме немного народу, обычно стоят те, кто только зашел поставить свечку, ненадолго задержаться, да и побежать далее по своим делам.

Вот почему проповедник взывает к собравшимся:

— Взирая на священное благолепие храма видимого, будем помышлять о несравненной славе внутренней, таинственно в ней обитающей; и если дух наш не просвещается Божественным видением, если сердце не оживляется небесным ощущением, то, дабы исцелить душу нашу, употребим все тщание сохранить себя от грехов, которые омрачают ее и повергают в духовное нечувствие.

Примерно в то же лето Филарет произнес весьма примечательную проповедь об одежде, а точнее, о том, как много внимания в последнее время уделяется людьми тому, кто во что одет.

— Излишество в пище и питии в самом начале своем есть источник немощей и болезней; а в своем продолжении может превратиться в медленное самоубийство. Так и вред суетных попечений об одежде простирается от тела до души: это уже не малость! Есть люди, у которых сии попечения составляют не малую долю ежедневных упражнений и похищают великую часть времени, которое все без остатка нужно для приобретения вечности, это никак не малость!

В истории моды на Руси 1820 год можно считать особенным. После войн с Наполеоном надолго установилось модным носить платья, напоминающие старинные русские образцы. Талия исчезла, женщины носили одежды свободного покроя. И вот в 1820 году талия явилась и вступила в бой за свои права. Все словно с ума посходили — жены требовали от мужей все новых и новых платьев, которые выписывались из-за границы, а если не хватало денег, то покупали выкройки, по которым крепостные девки без устали строчили новомодные платья. Между теми, кто отстаивал в одежде русскость, и теми, кто поддался искушениям моды, происходили настоящие битвы. Вот почему Филарет уделил особое внимание теме одежды. Непревзойденный мастер слова, он превосходно справляется с этой темой, поражая слушателей неожиданными сравнениями. Стремление щеголять в новых и новых одеждах он сравнивает с болезнью и рабством:

— Что значит сия гордость, с которою имеющий на себе дорогую одежду едва удостаивает взора покрытую вретищем или полураздетую нищету, — сия ненасытимость, с какою некоторые со дня на день умножают сие непостоянство, с которым так часто переменяют уборы? — Не есть ли сие нечто подобное тому, как если бы больной вздумал тщеславиться множеством своих струпов и красотою обязаний; или если бы раб, принужденный носить оковы, желал иметь их в великом числе и выработанные с разнообразным искусством?.. Для чего нам неприятно, если не на нас прядет шелковый червь, не для нас земля рождает злато, и море — перла? К чему столь детские прихоти?.. Для чего же еще мы не редко желаем, чтобы одежда наша превышала не только требование необходимости, но и приличие нашего состояния? Для чего иногда мы не довольны своими украшениями потому только, что оные не похищены у отдаленнейших братий наших?

От одежды проповедник переходит к украшениям:

— Не знаю, что может давать золоту на весах разумного человека такую же тяжесть, как и на весах торжника, если это не тяжесть бед, которыми обременяет оно род человеческий. То, что называют лучшею водою в камнях, не суть ли слезы несчастных жертв, которые вживе глубже мертвых погребаются во мрачном чреве гор для извлечения оттуда сих драгоценных безделиц?

При этом он не провозглашает, что «все должны отвергнуть всякое благолепие и облечься в рубища»:

— Есть род и степень благолепия и даже великолепия в одеянии, который назначает не пристрастие, но благоприличие, не суетность, но состояние, не тщеславие, но долг и обязанность. Но попечения без конца, пышность без меры, расточение без цели, ежедневные перемены уборов только потому, что есть люди, которые имеют низость заниматься изобретениями сего рода, и что слишком много таких, которые имеют рабскую низость подражать сим детским изобретениям — невероятная безрассудность!.. Лучше лишиться тысячи украшений, нежели представить Всевышнему малейшее пятно в душе и совести.

И заканчивает он свое слово дивным напоминанием о той главной одежде, облекаться в которую должен каждый истинный христианин:

— Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся.

Еще более яркую проповедь архиепископ Филарет произнес в том же году на праздник Преображения Господня:

— Высокое зрелище на горе Фаворской. Зрелище, подлинно, достойное того, чтобы и видеть оное с восхищением, как видели апостолы, и воспоминать с торжеством, как мы ныне воспоминаем. Не напрасно и те, которые были свидетелями великих явлений на Синае и Хориве, — не напрасно Моисей и Илия являются на Фаворе. Они увидят здесь более, нежели там. На Синае и Хориве сила и слава Божия открылась человекам сквозь силы видимого естества: на Фаворе не только Божество является человекам, но и человечество является в Божественной славе. Моисей трепетал на Синае, Илия жаловался на Хориве: в апостолах на Фаворе сквозь ужас сияет радость: добро есть нам зде быти.

Преображенский собор в Твери являлся главным храмом города, в нем располагалась усыпальница всех Тверских князей. Соответственно, Преображение было здесь храмовым праздником. Вот почему, предвидя свой скорый переход в другую епархию, архиепископ Филарет хотел особенно запомниться тверичам своей проповедью. Он, следуя учению святителя Григория Паламы, говорил о вере в силу молитвы, о том, что и само Преображение Христа на горе Фавор произошло во время сильной молитвы апостолов. Он пытался доказать, что сильная и действенная молитва не есть, как полагают некоторые, лишь дар избранных:

— Нет человека, которого молитва не могла бы соделаться сильною, если он того твердо и чистосердечно, с верою и упованием на Бога, возжелает; и нет вещи, в которой бы молитва не могла соделаться действительною, если только предмет молитвы не противен премудрости и благости Божией и благу молящегося… Молись, христианин, молитвою крепкою, от всея силы души твоей, молитвою прилежною и неотступною, молитвою благою и чистою, и если сего не обретешь в себе, молись о самой молитве, и ты молитвою сперва приобретешь молитву истинную и действительную, потом сия все победит с тобою, и все тебе приобрящет, возведет тебя на Фавор, или в тебе откроет Фавор; низведет небо в душу твою, и душу твою вознесет на небо. Аминь.

В той же проповеди Филарет мог бы напомнить слушателям и о том, что случилось 12 мая 1820 года в Царском Селе, когда там запылал Знаменский дворец, огонь вот-вот готов был перекинуться на соседние здания. Вынесли чудотворную икону Божьей Матери «Знамение», и, стоя перед нею, император Александр Павлович громко воскликнул:

— Матерь Божия! Спаси мой дом!

Молитва искренняя, вылетевшая из уст государя, возымела чудесное действие. Пламенем той молитвы было погашено пламя пожара — ветер, словно укрощенный конь, повернул в противоположном направлении, и пожарные получили возможность быстро потушить огонь.

24 августа 1820 года Филарет возвращался из Твери в Петербург и в дороге написал стихотворение «Вечерняя песнь путешественника». В нем он выразил те же преображенские чувства — мечту о полете души к Фаворскому свету:

26 сентября 1820 года архиепископа Филарета перевели с Тверской кафедры на Ярославскую. А его место в Твери занял не кто иной, как Симеон (Крылов-Платонов), тот самый, что двенадцать лет назад постригал Филарета в монашество. Перед этим он был епископом Тульским и Белевским, а затем архиепископом Черниговским и Нежинским.

Ярославско-Ростовская епархия — самая древняя на русских землях. В 991 году, за год до учреждения архиерейской кафедры в Великом Новгороде, проповедники православной веры достигли Ростовской земли, населенной язычниками, и учредили здесь епископскую кафедру. В Ярославской и Ростовской епархии подвизались святитель Леонтий Ростовский, святой благоверный князь Александр Невский, преподобный Сергий Радонежский, святитель Димитрий Ростовский, святой праведный воин Феодор Ушаков. В 1314 году здесь была явлена чудотворная икона Толгской Божьей Матери, а на месте явления основан монастырь. В 1437 году на Ростовской земле был чудесно обретен Годеновский крест, прославившийся впоследствии множеством чудотворений. По благословению преподобного Иринарха Затворника и под водительством Минина и Пожарского здесь собиралось ополчение, работало правительство, чеканилась монета.

В 1788 году кафедра правящего архиерея была переведена из Ростова Великого в Ярославль, где уже с 1747 года действовала духовная семинария.

Архиепископ Филарет стал шестьдесят восьмым архиереем Ярославской и Ростовской епархии. Его предшественник Антоний (Знаменский) тяжело заболел и летом подал прошение об увольнении на покой. Примечательно, что Дроздов на здешней кафедре должен был именоваться Филаретом вторым, поскольку первым Филаретом архиепископом Ростовским и Ярославским был не кто иной, как отец первого царя из рода Романовых, Михаила.

— Христиане! Тщитесь быти воистину Христовы, прилепляйтесь ко Христу всем сердцем чрез последование учению и житию, открытому в Евангелии, и чрез усердное приобщение Божественных таинств, которые он оставил Церкви своей, — взывал Филарет в приветственном послании к ярославской пастве.

Состояние дел в епархии было плачевным. Об этом красноречиво свидетельствуют слова Филарета из его письма к настоятелю Толгского монастыря Гавриилу (Розанову) от 22 апреля 1821 года: «Если Вы, брате, больны от одного монастыря и семинарии, то мне от всей Ярославской епархии давно бы умереть надобно».

Но недолго ему суждено было пробыть ярославским владыкой, еще меньше, чем тверским, чуть более девяти месяцев.

А впереди его ждала Москва.