Физрук-4: назад в СССР

Глава 15

Маше фильм очень понравился. А мне понравилось то, как она его смотрела. Вершкова вообще девчонка с головой. К тому же — талантливая и бескорыстная, но именно поэтому для разовых утех она непригодна. Так что нынешний вечер был посвящен роскоши человеческого общения без интима. Я рассказал Машуне свою идею насчет детского клуба, и она ее горячо поддержала. Ну и вызвалась организовать в нем кружок для девочек и не просто — кройки и шитья — а сразу по моделированию одежды. Ну что ж, один сотрудник у меня, считай, есть.

В начале одиннадцатого гостья засобиралась. Я, само собой, вызвался ее проводить. Не забыв сумку моего бывшего будущего тестя, мы торопливо двинулись по темным улицам нашего Приречного района. После нашего оживленного разговора за рюмкой чая, мы молчали. Тем более, что на морозе не очень-то поболтаешь. Романтического провожания с поцелуйчиками — рука в руке — не вышло. Промчавшись чуть ли не галопом, мы расстались у подъезда, и я потопал домой. И проходя мимо аптеки, заметил фигуру, шмыгнувшего из подворотни пацаненка. Я сразу узнал его.

А вот он меня и вовсе не увидел. С уличным освещением в Литейске не ахти, так что я оказался в этот момент в тени. Зато отчетливо видел, как воровато оглянувшись, мой ученик рванул вдоль улицы. Причем — в моем направлении. Так что схватить его за шиворот было делом техники. И тут пацан меня удивил. Он перехватил мое запястье и попытался перебросить меня через бедро. Не вышло. Я для него слишком тяжел, так что он остался трепыхаться в моих руках, как птенчик в пасти кота. Из-под расстегнувшегося пальтишки его на снег брякнулось несколько картонных коробок.

— Тэк-с, Сергей Севастьяныч, — пробормотал я. — Продолжаем аптеки обносить?

Птенчик забился еще отчаянней.

— Пусти, сволочь, — просипел он.

— Ни хрена-се! — выдохнул я и как следует его встряхнул. — Ты с кем разговариваешь, сявка⁈

Воришку мгновенно проняло.

— Я извиняюсь, Сан Сеич! — проныл он.

— Так-то лучше, — смилостивился я. — Ну-ка подбери коробки и пошли.

— В ментовку? — угрюмо осведомился оболтус.

— Торопишься за решетку? — хмыкнул я. — Ты же там, вроде, бывал… Понравилось?

Зимин в ответ лишь угрюмо засопел.

— Успеешь еще, — продолжал я. — Ко мне пойдем. У меня торт остался. Расскажешь, что да как, а там посмотрим… Только не думай обрываться. Куда ты из города денешься?..

Пацан подобрал коробки, сунул их за пазуху. Я положил ему руку на плечо — на всякий случай — и повел. Зимин не вырывался, видать, понял, что деваться ему и впрямь некуда. Хорошо, что Сидорыч уже дрых в своей будке, иначе бы увидев, что я ночью к себе пацана веду, нехорошо обо мне подумал.

В квартире я велел ученику скидывать пальтишко, а коробки с краденным лекарством оставить в прихожке. Потом отправил мыть руки, а сам снова поставил чайник на конфорку. Вымыв руки, оболтус остался торчать в прихожей. Захватив чайник и чистую чашку для него, я повел ночного гостя в большую комнату.

— Пей чай, наводи тело, — сказал я ему. — И на торт налегай. Мне одному его не усвоить.

— А где ваша жена? — спросил Зимин.

— Много будешь знать, не скоро школу закончишь, — ответил я.

Пацан кивнул и принялся доедать остаток торта. Настроение его явно улучшилось. Покуда ученик подчищал крошки, я его ни о чем не спрашивал. И так было понятно, что положение его хреновее некуда. Еще по первой краже дело не закрыто, а он на новую пошел. Завтра обнаружится, что лекарства пропали, первым делом подумают на него. Теперь уж точно одной комиссией по делам несовершеннолетних не обойдется. Посадят идиота. Вот как его теперь вытаскивать? Самое подлое, что и аптека та же, где провизоршей работает эта жирная дура, Марь Ванна.

— Ну а теперь выкладывай все, как есть, — потребовал я, когда подопечный налопался.

Зимин снова засопел.

— Давай-давай! — подбодрил его я. — Я не следователь и протокол не веду. Если хочешь, чтобы я тебе попытался помочь, говори всю правду… Что тебе опять помешало купить эти лекарства?

— Они меня заставили, — пробурчал он.

— Кто — они?

— Отморозки эти… — буркнул Зимин. — Фомка, Сарай и Борзый…

— Та-ак, знакомые погонялова… И что именно они тебя заставили сделать?

— Ну таблетки эти стырить…

— И в первый раз тоже?

Восьмиклассник кивнул.

— Выходит — вся эта история про больную мать — брехня чистой воды?

Пацан скривился и я понял, что он вот-вот сейчас заплачет.

— Она… больная, — пробормотал он. — Не просыхает неделями… Ее уже сколько раз с работы гнали… Она же раньше главбухом была, а теперь — уборщица… Не пошла сегодня на работу опять…

— Подбери сопли, боец! — сказал я. — Давай по порядку… Прошлый раз ты деньги за лекарства оставил… Почему?

— Я не хотел воровать, а эта крыса в аптеке, мне их не продала, вот и пришлось…

— А сегодня ты их уже взял за так, верно?

Зимин кивнул.

— Дома совсем денег нет, — сказал он. — Я бутылки сдаю, чтобы хлеб купить, пакетики суповые…

— Какого черта ты мне сразу ничего не рассказал?

Пацанчик лишь дернул плечом и захлюпал носом.

— Ладно, не раскисай… — поморщился я. — Давай разберемся с этими охламонами… Зачем им это лекарство?..

— Они не говорят, но я один раз подслушал… Борзый говорил Фомке, что мент за этот марафет на все их делишки глаза закроет…

— Какой мент? — насторожился я. — Как фамилия?

— Не знаю, они не говорили…

— Ладно, не боись, Серега, прорвемся!

— Правда?

— Правда, — твердо ответил я. — Маманю твою в наркологию надо отправить, лечить… А вот насчет всех этих дел расскажешь старшему лейтенанту Красавиной… Помнишь ее?

— Помню…

— Вот и отлично!.. А сейчас, вымой посуду и спать ложись. Вот здесь на диванчике прикорнешь… Маманя не заругает, что дома не ночевал?..

— Да я сто раз не ночевал дома… А у нее компания сейчас…

— Понятно. Тогда действуем по ранее утвержденному плану.

Зимин собрал грязную посуду и унес ее на кухню. Пока он возился с мытьем, я отыскал постельное бельишко и подушку. Насчет мента, о котором упомянул Серега, я не сомневался. Это наверняка либо сам Рогоносец, либо его подручный старший сержант Гришин. Даже скорее — он. Не станет капитан из ОБХСС лично инструктировать мелких хулиганов. Другой вопрос, зачем ему понадобилось, чтобы восьмиклассник тырил в аптеке лекарства? Опять под меня копает? Ведь Серега мой ученик. Хрен его разберет, этого Эдвина… Да и не важно это сейчас. Зимина надо вытаскивать.

С этими мыслями я и уснул, а утром, накормив пацана завтраком, повел его в школу. И во время перемены позвонил Лиле.

— Старший лейтенант Красавина, — откликнулась она.

— Привет! — сказал я. — Это Саша Данилов.

— О, здравствуй, Саша! Как дела?

— Лучше не бывает, — буркнул я. — Я по поводу Зимина… Надо бы встретиться.

— Конечно. У вас когда уроки заканчиваются?

— К шестнадцати часам будем свободны.

— Ну вот к шестнадцати я и подойду.

— Давай! Будем ждать!

На большой перемене в столовке ко мне подсел Витек. Опять морали собрался читать? Чтобы опередить его, я спросил:

— Ну как там гражданка Эглите поживает?

— С нею все в порядке, — ответил он. — У меня к тебе другой разговор.

— Валяй! — разрешил я.

— Во-первых, тебя хочет видеть полковник.

— Когда?

— Завтра в восемь вечера.

— Где?

— У меня.

— Не боитесь засветить конспиративную квартиру?

— Нет.

— Хорошо, я буду там в указанное время, — кивнул я. — А во-вторых?

— Во-вторых, в городе опять объявился твой Илья Ильич.

— Он такой же мой, как и твой…

— Хорошо — наш, — отмахнулся Курбатов. — Не исключено, что скоро свяжется с тобой. Так что — будь готов.

— Всегда готов, — усмехнулся я. — Кстати, мне тут на днях позвонил Эдвин.

— Домой?

— Да, пьяный в сисю… Стал от меня требовать, чтобы я вернул ему Королеву… Угрожал, но как-то не конкретно… Однако самое смешное было после… Я не стал его выслушивать, бросил трубку. И почти сразу же раздался звонок. Незнакомый голос сказал мне, чтобы я не беспокоился насчет угроз предыдущего звонившего.

— Что ж ты сразу не доложил?

— Не придал этому значения.

Трудовик помрачнел. Его можно понять. Ведь позвонить после Киреева мне мог только тот, кто занимается прослушкой моего телефона. Следовательно — из КГБ. Странно это. Не, ну я понимаю — конкуренция между управлениями, но ведь и сам полковник Михайлов остерегается лишних ушей. Кто там у них кем командует, не пойму? Вслух я этого не сказал, но, похоже, Витек по выражению моего лица понял, о чем я думаю. Потому что нахмурился еще сильнее и пробормотал:

— Ты сообщай, пожалуйста, о таких странностях сразу, как только они случаются. Для пользы дела.

На том мы и разошлись. На следующей перемене я поговорил с Рунге, рассказал ему о своем замысле детского клуба. На счет финансирования, я в подробности не вдавался. Сказал, что, мол, найду деньги.

— Детский клуб! В Литейске! Это отличная идея! — воодушевился он. — Нам нужна база. Место для интерьерных съемок. Опять же надо будет где-то костюмы держать, декорации.

— Я вот еще что думаю, Карл, — сказал я. — Студию надо совместить с кружком юных кинолюбителей. И уже фильмы снимать, как учебные.

— Мысль отличная. Я знаю людей, которые не прочь поделиться своим опытом и знаниями с ребятами… Вот только где взять на оборудование средства?.. Дом Пионеров нам фактически отказал. А если клуб будет при ЖЭКе, с него мы и тем паче ни копейки не получим.

— Я же говорю, о деньгах не беспокойся. Нам лишь нужно найти подходящее помещение подыскать.

— Да, с этим придется повозиться.

— Поговорю сегодня с Красавиной — инспектором по делам несовершеннолетних, — сказал я. — Может, доблестная милиция подсобит?

— Хорошо бы, — кивнул Карл. — У них все-таки власть.

Прозвенел звонок, и мы разошлись по рабочим местам. До конца учебного дня состоялась еще одна незапланированная встреча. У меня было «окно». Я засел в тренерской, чтобы поработать над планом учебных занятий. Вдруг раздался стук. Я привычно буркнул: «Войдите!» Дверь открылась и в моем закутке появилась Екатерина Семеновна Киреева. Вот уж не ожидал. Мы с ней, конечно, виделись в учительской, но после той нашей дурацкой эпопеи со слежкой с помощью радиоактивных изотопов, не общались. Да вроде как и не зачем стало. С детективной самодеятельностью я завязал.

— Привет! — сказала Катя.

— Да вроде виделись, — ответил я.

— Что ты такой неприветливый? — поинтересовалась она. — Отвлекаю?

— Муж твой звонил на днях, — сказал я. — Угрожал.

— А ты испугался?

— А я похож на бояку? Не будь у него погон, я бы давно научил его Родину любить. Не знаешь, он из милиции увольняться случайно не собирается? Сколько ему до выслуги?

— А мне он и не муж теперь.

— Неужто развелась?

— Ушла. У сестренки теперь живу.

— И правильно сделала. Совсем он гнилой, этот твой Сильва.

— От тебя, говорят, тоже жена ушла.

— Я не собираюсь это ни с кем обсуждать.

— Да я и не собираюсь встревать в твои личные дела, — смиренно, как пай-девочка, откликнулась химичка. — Я лишь хотела узнать — насколько тверды теперь твои принципы…

Он шагнула вперед и принялась расстегивать блузку. Сразу стало ясно, что она решила проверить твердость чего угодно, но только не моих принципов. Да и когда я увидел то, что с трудом умещалось в чашечках ее бюстгальтера, то утвердился отнюдь не в морально-волевых качествах. Жаль, урок оказался слишком короток, а на перемене нам пришлось расстаться. Взять классные журналы и вообще.

Не, что ни говори, а свобода кое-чего стоит в мужской жизни. Боюсь, что проводя следующий урок, я был слишком благодушен и даже на откровенных лентяев смотрел сквозь пальцы.

А по окончанию занятий пошел встречать Красавину, а заодно тормознул в раздевалке Зимина, который намылился смыться. Старший лейтенант появилась в точно назначенное время. Хорошо хоть — не в милицейской форме, а то переполошила бы еще не разбежавшийся по домам педсостав. Я не повел ее в свою каморку, где всего-то час назад кувыркался с женой Рогоносца. Взял первые попавшиеся ключи, открыл ими кабинет русского языка и литературы. Под глубокомысленными взглядами с портретов Пушкина, Гоголя и Некрасова в нем и состоялась наша беседа с Серегой Зиминым. Старлею в юбке, пацан поведал о своей преступной деятельности куда более подробно, чем мне.

— Спасибо, Сережа, что все рассказал, — произнесла Красавина. — Жаль только, что ты не сделал это на допросах у следователя. Да еще пошел на повторную кражу.

— Собственно все, что он взял, находится у меня дома, — встрял я. — Уж наверняка это можно оформить, как явку с повинной и добровольную сдачу украденного.

— Да, конечно, — кивнула Лиля. — Я поговорю со следователем, думаю, он возражать не станет… Важнее, получить подтверждение твоих слов, Сережа.

— Я сказал все, как есть, — пробурчал тот.

— Никто и не сомневается в твоих словах, но следствию нужны не слова, а — доказательства!

— Ну так и доказательства, насколько я знаю, — снова вмешался я, — должно собирать следствие, а не подозреваемый.

— Это верно, — сказала старший лейтенант. — И все же без твоей помощи, Сережа, следствие, я думаю, не обойдется… Ты когда должен будешь отдать этим парням краденные лекарства?

— Сегодня у нас стрелка в восемь, — буркнул он. — На стройке…

— Так, понятно, — кивнула Красавина. — А если не принесешь?

Зимин уткнулся в пол.

— Ну что ты молчишь? Побить, что ли грозятся?

— Нет, — почти шепотом ответил пацаненок. — Они мамку грозятся снасиловать…

— Вот подонки! — ахнула Лиля. — Нет, это надо остановить!

— Ну так в чем же дело? — спросил я. — У тебя удостоверение с собой?

— Да!

— Задерживать хулиганов имеешь право?

— Как и всякий сотрудник.

— Ну и вот! А я уже имел дело с этими подонками… Возьмем с поличным в момент передачи краденного! Как тебе такая идея?

Красивые глаза Красавиной выдали ее внутреннюю борьбу. И хочется и колется и кодекс не велит.

— Позвонить откуда можно у вас? — спросила она.

— Из учительской.

— Тогда проводите меня.

И мы пошли ее провожать. О чем и с кем говорила, мы с Серегой не слышали. Она оставила нас в коридоре. А когда вышла из учительской, ни тени сомнения в ее взгляде не осталось.

— Так, Сережа, — обратилась старлей к Зимину. — Ты можешь нам очень помочь.

— Ради мамки я их порву… — откликнулся пацан.

— Рвать их не надо. Наоборот, нужно сделать так, чтобы они ни о чем не подозревали. Передашь им лекарство… А остальное — наше дело.

— Я понял, — кивнул он. — Это как Штирлиц… Пусть эти фашисты думают, что я на их стороне!

— Точно! — улыбнулась инспектор по делам несовершеннолетних, — и нельзя выдать себя ни словом, ни жестом.

Когда мы вышли из школы, у ворот стоял «Жигуль». Красавина открыла заднюю дверцу и знаком велела нам с Серегой садиться. Мы забрались в салон, а сама старший лейтенант села рядом с водителем.

— Здравствуйте, Александр Сергеевич! — сказал тот, оборачиваясь.

Это оказался Сидоров-старший.

— Здравствуйте, товарищ старшина!

— Товарищ физрук! — улыбнулся Кирилл Арсентьевич и протянул мне руку через сиденье. — День добрый. Куда едем?

— Сначала к Данилову на квартиру, — распорядилась инспектор по делам несовершеннолетних. — У него там вещдоки лежат, а потом — куда скажет вот этот молодой человек.

— А-а, это ты, Серега! — узнал Сидоров-старший одноклассника своего сына. — И ты с нами?

— Здравствуйте, дядя Кира…

— Это меня так Сенькины дружки величают, — пояснил старшина.

Балагуря, Сидоров-старший не забывал рулить по быстро темнеющим улицам. Мы действительно заскочили ко мне, я быстренько схватил злополучные лекарства. Когда я сел в машину, Лиля спросила у Зимина:

— А теперь куда, Сережа?

— Ну туда, где мясокомбинат строят, — ответил тот.

Младший сержант присвистнул:

— Ближний свет!

— Это что, так далеко? — спросил я.

— Не очень, — сказал Сидоров-старший. — Конечная остановка семнадцатого автобуса.

— Сережа, ты извини, но тебя придется высадить заранее, — сказала старлей. — Не надо, чтобы эти типы видели, что ты приехал на машине.

— Я понимаю, — кивнул пацан. — Я через поле пройду, так короче.