Глава 21

Мы направились к подъезду. Возле него, несмотря на морозный вечер, торчали соседки Зиминых, которые тут же принялись шептаться, говоря, наверное: «никак, милиция изловила сыночка этой алкашки…». На всякий случай, я на них посмотрел, грозно насупив брови. Хотя, что они могли разглядеть в такую темень? Серега повел нас на третий этаж, причем — с каждой ступенькой ноги его шевелились все медленнее, словно ему лет семьдесят, а не тринадцать. У двери, с номером двадцать восемь, вернее — со следами от номера, он остановился и понуро кивнул.

Общий вид двери свидетельствовал о том, что за люди живут внутри, красноречивее слов. Филенка ее была украшена отпечатками подошв солидного размера, изрезана, словно кто-то в ярости полосовал ее ножом, а в паре мест — проломлена. Кнопка звонка оказалась вырвана с «мясом». Вместо нее торчали проводка с оголенными жилами. Из-за двери доносились громкие и явно бухие голоса, а также — музычка. Что-то вроде: «Все, все, что в жизни есть у меня, все, все в чем радость каждого дня…».

Похоже, что в этой квартирке радость была каждодневной. Я бухнул по многострадальной филенке кулаком, хотя очень хотелось — ногой.

И дверь отворилась. Сама. Не факт, что у нее вообще был замок. Я показал Рунге на восьмиклассника — придержи, дескать, а сам вошел в дверь. И едва не навернулся, потому что в темной прихожей кто-то валялся. Рука моя машинально потянулась к стене в поисках выключателя, но я вспомнил об оголенных проводах, торчащих из стены вместо звонка и поостерегся. Переступил через тело и шагнул в кухню, откуда доносился гвалт. Там мало, что можно было разглядеть из-за табачного дыма, кроме голой лампочки под потолком. Да, права была тетя Глаша, шалман!

— Гражданка Зимина! — перекрикивая гвалт, позвал я. — Вы здесь?

Голоса смолкли и только один, похоже, женский, хихикнув, сообщил:

— В комнате она, еб…

И тут же из дыма высунулась какая-то сизая харя, которая пробубнила:

— А ты хто тахой?.. А-а?

— Сгинь, образина! — оттолкнул я непонятного вида субъекта.

Тот брякнулся и сел на пол.

Я вернулся в прихожую и сунулся в комнатешку, которая, видимо, была единственной в квартире. Здесь тоже было темно, но судя по хрюкающим звукам, что доносились из этой темноты, баба на кухне не преувеличила сути происходящего. Что делать? Взять за шкирку каждого из «гостей» и повыбрасывать на улицу? А толку? Здесь такая грязища, что свинье станет тошно. А пацан только-только выздоровел. Ему завтра идти в школу. Как его оставить в этом бедламе? Я повернулся к развлекающимся «голубкам» спиной и тут же разглядел в полумраке коренастый силуэт, преградившего мне путь мужика.

— Ты, бля… кого образ-и-ной назвал?

Он замахнулся, но я не стал о него руки марать. Со всей дури засветил ему туда, откуда теоретически у него могли взяться дети, ногой. Образина ухнул, согнулся пополам и повалился в короткий коридорчик, куда выходили двери ванной и сортира. Я опять переступил тело, лежащее в прихожей, вышел на лестничную площадку. Зимин посмотрел на меня с тоскливой надеждой. А дружок мой — с пониманием. Он уже обо всем догадался и тоже был согласен с тем, что оставлять здесь мальчишку нельзя. Положив руку на Серегино плечо, Карл повернул его лицом к лестнице, и они начали спускаться. А я слегка подзадержался, на случай, если появятся «народные мстители».

Однако шли минуты, а из шалмана никто не появлялся. Видать, получившему по яйцам было достаточно, а остальные по ним получить не возжелали. Пожав плечами, я последовал за своими друзьями. Проходя мимо бдительных бабулек у подъезда, я им сказал:

— Вызовите, гражданки, милицейский наряд в двадцать восьмую.

Они что-то залопотали, но я не стал дослушивать, а подошел к машине Рунге и залез в салон. Движок ее уже урчал и потому мы сразу тронулись с места. Минут через десять бумер уже припарковался во дворе дома, населенном этническими немцами. Вылезли из машины, Карл сразу нас повел к себе в квартиру. Когда мы вошли, он велел Сереге снимать пальтишко, а когда из кухни выглянула его супруга, сказал ей:

— Дорогая, у нас гости. Молодого человека прими, а мы с Сашей навестим Иоганныча и вернемся.

— Здравствуйте! — поздоровалась Эмма Францевна. — Хорошо. Буду ждать. А вы юноша, проходите. Поможете мне накрыть на стол. Вас как зовут?..

Дальше я уже не слышал. Мы вышли в подъезд.

— Не возражаешь, если Сережа пока у нас останется? — спросил Рунге.

— Нет, — ответил я. — Уж домой ему точно нельзя… Там такое… На юридическом языке это называется — притоносодержание.

— Я догадался.

Мы спустились на первый этаж, и Карл позвонил в дверь одной из квартир. Открыл старичок небольшого роста в пижаме.

— Извини, Иоганныч, — сказал Рунге. — Мы хотели бы на подвал взглянуть.

— Я понял, — откликнулся тот. — Вот, ключи возьмите.

Он протянул связку.

— Там, справа от входа, выключатель поверните.

— Спасибо, Иоганныч! Я занесу.

Карл взял ключи, и мы вышли на улицу. Вход в подвал оказался с торцевой стены дома. К нему вело несколько ступенек. Первым спустился Рунге, отпер ключом массивную железную дверь, отворил ее и вскоре темный проем озарился. Я спустился следом и тоже вошел в подвал. Судя по длине и ширине, он проходил под всем домом, так что площадь его была вполне подходящей. Пол был, конечно, цементным, вдоль стен тянулись толстые трубы с задвижками. Окна отсутствовали, зато было тепло. В одном месте и впрямь были аккуратно сложены уголки, швеллеры и прочие железки.

Мы обошли подвал, осмотрели голые стены, и пришли к выводу, что помещение вполне пригодно, но без ремонта не обойтись. Требовалось застелить пол как минимум линолеумом, устроить вентиляцию, зашить трубы во что-нибудь декоративное и приятное для глаз, оставив свободный доступ к вентилям. В общем, здесь бы не помешал хороший архитектор. Когда я сказал об этом своему другу, он усмехнулся, но промолчал. Выключив свет и затворив дверь, мы вышли на свежий воздух и вернулись в подъезд. Карл велел мне подниматься в квартиру, а сам опять позвонил в дверь председателя ЖЭКа.

В квартиру Рунге я вошел без звонка — хозяйка просто не стала ее запирать. Разувшись и раздевшись, заглянул на кухню. Картинка, которую я увидел, у более мягкого человека могла вызвать слезу умиления. Мой ученик сидел за столом и старательно чистил вареные яйца. Надо думать — для какого-нибудь салата. Эмма Францевна стояла у плиты и перемешивала лопаточкой в сковородке что-то мясное и одуряюще ароматное. Услышав мои шаги, хозяйка обернулась и сказала:

— Вы уже закончили?.. Ну тогда проходите, Саша, в гостиную. Скоро будем накрывать на стол.

— Может чем-то помочь? — спросил я.

— У меня уже есть помощник, — откликнулась она. — Так что отдыхайте!

Кивнув, я отправился туда, куда меня отправили. В коридоре столкнулся с хозяином квартиры.

— Все в порядке! — сказал он. — Иоганныч не возражает против организации при нашем домоуправлении детского клуба, при двух условиях — если наши домовые детишки тоже будут иметь туда доступ и если ремонт и переоборудование мы возьмем на себя.

— Оба условия принимаются, — сказал я.

— Я так ему и ответил, — кивнул Рунге. — Только ты же понимаешь, что это будет нелегко. Я имею в виду — условие второе.

— Ерунда! — отмахнулся я. — Нам бы толкового архитектора.

И снова по губам моего друга скользнула загадочная улыбка.

— Архитектор у нас есть. И на мой взгляд — неплохой.

— Кто же это, если не секрет? — спросил я.

Вместо ответа, он взял с полки толстый альбом, положил передо мною и раскрыл. Я решил было, что он хочет показать мне семейные фотографии, но в альбоме оказались рисунки. Причем — все на одну тему. Какие-то красивые здания в разных ракурсах. Внутренние интерьеры. Отдельные архитектурные детали. Все было очень современное, но в то же время отличалось изяществом, свойственным скорее сооружениям прошлого, а то и — позапрошлого века.

— Ну как тебе? — спросил Карл.

— Здорово! — признал я.

— Рассматриваете кладбище похороненных идей? — спросила Гретхен, входя в гостиную с большим подносом, уставленном тарелками.

— Почему — кладбище? — удивился я.

— Да потому что — это мои студенческие работы, — ответила она.

— Так вы — архитектор!

— Я — сотрудница архитектурного надзора, — скромно произнесла супруга Рунге.

— Вы тот человек, который нам нужен!

— Мы с Сашей сейчас посмотрели подвал под нашим домом, — заговорил ее муж, — с нашей точки зрения он годится для детского клуба, но его необходимо отремонтировать и соответствующим образом оборудовать, так что советы архитектора нам не повредят.

— Да я с удовольствием! — воскликнула Эмма Францевна. — Соскучилась по настоящему делу.

— Тогда приступайте, когда сможете, — сказал я. — О затратах не беспокойтесь.

— Вы хотите сказать, Саша, что я могу проявить фантазию?

— Вы просто обязаны это сделать!

— С тех пор, как Карл сделал мне предложение, не слыхала ничего приятнее.

— Ах, вот как! — воскликнул тот. — Тогда я вызову этого искусителя на дуэль!

Мы посмеялись. Нигде мне было так хорошо, как в этой семье. Настоящие советские интеллигенты, хоть и этнические немцы — остроумные, бескорыстные, готовые в любой момент прийти на помощь. Такие не бросят на полдороги и не предадут. Гретхен и ее юный помощник накрыли на стол и мы стали ужинать. Рунге достал коньячок и взрослые опрокинули по рюмашечке. Попутно мы обсудили наши планы по превращению подвала в клуб для детей и подростков.

Хозяйка дома не удержалась и принялась тут же на альбомном листке набрасывать эскизы будущего интерьера. Получалось у нее красиво. Она даже придумала, что помещение можно будет трансформировать, в зависимости от цели, превращая то зрительский зал со сценой, то в спортзал, то в мастерскую. Кроме того, предусмотрено было помещение для библиотеки, уютный закуток для чаепитий и неторопливых бесед. Осталось только все это привязать к конкретному подвалу.

Доев вкуснятину, приготовленную совместными усилиями Эммы Францевны и Сереги Зимина, я стал собираться домой. Своему ученику я сказал:

— Поживешь пока у Карла Фридриховича.

Пацан кивнул, хотя и не слишком радостно. Ну, конечно. У меня ему было интереснее. Видик, опять же Наташа приходит. Потерпит. Не все коту масленица. Я учитель, а не нянька. Карл порывался меня подбросить до дому, но я отказался. Он хоть и немного, но выпил. Да и идти было недалеко. После сытного ужина и коньячку, прогуляться мне не мешало. Завтра суббота — в школе у меня не рабочий день, если не считать собрания актива, а вот в спортобществе — первые в этом году занятия в секции.

Дома оказалось непривычно тихо и пусто. Жаль, Наташа не догадалась прийти. Не вызывать же ее по телефону? В принципе можно было бы, но я решил, что лучше высплюсь. Своеинамерение я блестяще исполнил.

К одиннадцати утра я был в «Литейщике». Увидев Нину — секретаршу товарища Дольского, обрадовался. Значит, ее не уволили, не взирая на угрозы Киреева. Впрочем, вполне возможно, что это была импровизация Эсмирки, которая теперь уже никому не сможет угрожать — несчастная дура.

— Ой, Саша! — воскликнула секретарша. — Как здорово, что ты пришел! Тебя так долго не было.

— Я был в отпуске. В Москву ездил.

— И как она, столица-то?

— Шумно и народу много. Буквально — не продохнуть от толчеи. А тут — красотища.

— Тут без вас такое было! К Владилену Панкратовичу прибегал капитан Киреев. Орал. Требовал вас уволить.

— И что? Меня уволили?

— Нет. Владилен Панкратович поманил капитана к себе, и когда тот наклонился, прошептал ему что-то на ухо. Киреев побледнел и ретировался.

— Понятно, — кивнул я. — Следовательно, я могу идти, проводить тренировку?

— Да, конечно!

— Спасибо!

И я отправился в спортзал. Как я и ожидал, после двухнедельного перерыва, сыновья «лучших людей» совсем потеряли форму и теперь еле двигались. Придется несколько занятий подряд сгонять с них жирок, прежде чем удастся добиться хоть каких-то результатов. Наблюдающие за тем, как ползают по площадке их отпрыски, родичи просто раздувались от гордости. Лучше бы заставляли их зарядку по утрам делать, а не пичкали конфетами и пирожными. И я решил провести после занятия профилактическую беседу со взрослыми. Хотя вряд ли это поможет. Тем не менее — я попытался.

— Дорогие товарищи родители! — обратился я к ним. — Я все понимаю. Новый год. Каникулы. Хочется порадовать детишек. Однако занятие таким серьезным видом спорта, каким является каратэ, требует ежедневных самостоятельных тренировок. Я же вижу, что никто из ребят за прошедшие две недели не делал даже элементарную физзарядку по утрам. Если вы привели сюда своих детей только потому, что каратэ — это престижно, то совершили серьезную ошибку…

— Слушай ты, тренер, — лениво пробормотал здоровенный амбал, который вряд ли был родителем кого-либо из моих тутошних подопечных, скорее всего — сопровождающим, — кончай свое партсобрание. По ящику щас хоккей будет…

— А я тебя и не держу, — ответил я. — А будешь хамить, больше на порог не пущу.

— Чё ты сказал! — спросил громила и раздвинув плечом остальных сопровождающих, двинулся ко мне.

— Так, уважаемые родственники и другие лица, — проговорил я, отступая на середину, — сейчас вы увидите, на наглядном примере, к чему следует стремиться вашим отпрыскам.

— Щас вы увидите, что этот тренер просто вас дурит! — пообещал амбал.

И он принялся вскидывать ноги и размахивать руками. Я спокойно ждал, когда он приблизится на опасное для него расстояние. И улучив момент, провел классический уширо маваши гери — удар ногой с разворота. Громила покатился, как кегля, хотя я постарался не сделать ему, ну, очень больно. Ударил в плечо, а не в морду.

Взрослые зааплодировали. Видать, решили, что это была постановочная и заранее оговоренная сцена, а пацаны заорали «Ура» и тоже принялись размахивать ногами. Ну что ж, по крайней мере, они увидели высоты, к которым следует стремиться.

Амбал поднялся, помотал башкой, как сонная лошадь, и ни на кого ни глядя, побрел к выходу. Один из пацанчиков растерянно оглянулся и засеменил за ним.

— Вот, чему могут научиться ваши мальчики, если будут усердно тренироваться, — сообщил я оставшимся и отпустил их.

— Как ты его срубил! — с восхищением сказала Ниночка, которая, оказывается, все видела. — Он словно на столб налетел!

— Он налетел на собственную глупость и хамство, — скромно уточнил я. — К сожалению, мне нужно сейчас ехать на собрание в школе, но завтра, после тренировки, я бы с удовольствием пригласил тебя на обед в ресторан.

— Я бы не возражала, — не стала ломаться она.

Тормознув частника, я доехал до школы. Учебный день был короткий, так что я поспел как раз к началу собрания. На трибуну в актовом зале уже взгромоздилась завучиха, хотя это сборище было инициативой Симочки. Сразу видно, решила перехватить власть. Шапокляк вещала о том, что партия ждет от нашего коллектива стремления к новым вершинам в подготовке учащихся к поступлению в профессионально-технические и высшие учебные заведения, а также — способствования их культурному и физическому развитию.

Дальше она процитировала классиков марксизма-ленинизма и лично дорогого товарища Леонида Ильича Брежнева. Я успел поручкаться с коллегами, сел рядом с военруком, тот достал из кармана миниатюрные шахматы и мы с ним немного поиграли. Ну как — немного. Партии четыре успели рубануть. Потому что после Царевой, на трибуну вылезла Симочка и тоже начала про решения партии и ЦК ВЛКСМ, и не удержалась, чтобы не процитировать основоположников и современных руководителей советского государства. Я уже подвел было своего партнера по игре к очередному шаху, как с трибуны прозвучало:

— А сейчас слово предоставляется преподавателю физической культуры, товарищу Данилову!

— Шах, — прошептал я военруку и встал.

Загрузка...