Франко. Краткая биография

Введение ФРАНКО — ФАКТЫ И ДОМЫСЛЫ

Генералиссимус Франко был одним из четырех диктаторов, изменивших облик Европы в двадцатом столетии. Ему, казалось, недоставало злого гения Гитлера, комичной харизмы Муссолини и жестокой паранойи Сталина, но он сумел удержать абсолютную власть со времени победы в гражданской войне в 1939 году вплоть до своей смерти в 1975-м. Франсиско Франко гордо выступал на подмостках международной сцены на протяжении значительного отрезка двадцатого столетия: он присутствовал на похоронах Георга V, братался с Гитлером и Муссолини, противостоял Черчиллю, Рузвельту и Трумэну, его обхаживали Эйзенхауэр, Никсон и Киссинджер. Но и поныне из всех европейских диктаторов фигура Франко остается самой неоднозначной и трудной для понимания.

Придирчивого, злобного и властного отца он попросту ненавидел, зато питал самые нежные чувства к набожной любящей матери. В результате он формировался как слабый, незащищенный индивидуум, пытающийся скрыть свою уязвимость и недостатки за суровым и невозмутимым фасадом. В нескладном, худом мальчике с большими ушами и огромными печальными глазами трудно было разглядеть предназначение к великим деяниям. В школе его насмешливо называли cerillito[1], в Военной академии — уменьшительным Франкито и даже иногда — Generalito[2], когда он уже стал бригадным генералом. Франко был невысок ростом — пять футов три дюйма[3], с тучной фигурой, «женскими» руками и неожиданно высоким голосом. Даже в зрелом возрасте, отдавая команду, он иногда срывался на унизительный визг. По сравнению с речами Гитлера и Муссолини его публичные выступления казались бледными и невыразительными.

И тем не менее с момента поступления на военную службу в возрасте пятнадцати лет этот посредственный недомерок с головокружительной скоростью взлетел на вершины военной иерархии. В Африке он проявил себя бравым, инициативным офицером и в 1926 году, в тридцатитрехлетнем возрасте, получил звание генерала. Будучи ключевой фигурой в мятеже против Республики в июле 1936 года, Франко сумел за два с половиной месяца стать единственным командующим и главой государства в зоне, находившейся под контролем националистов. В апреле 1937 года он обошел всех своих военных и политических соперников, организовав принудительное объединение партий в Саламанке. Во время Второй мировой войны его настойчиво обхаживали как союзные державы, так и страны «оси». Накануне крушения фашизма он упрямо игнорирует давление Запада, требовавшего либерализации его авторитарного режима. Уверенный в одобрении католической церковью объявленного им «христианского крестового похода» против коммунизма, Франко с полным на то основанием полагал, что сможет прочно сидеть на своем месте, «пока остальной мир дерется, не трогая нас». Паранойя «холодной войны», охватившая западные державы, оправдала его неуступчивость. К 1953 году бывший поклонник Гитлера благополучно пережил международный остракизм, упрочил свою власть внутри Испании и по праву заявлял о себе как о ценном союзнике Соединенных Штатов. А когда так называемые технократы в его правительстве к концу пятидесятых годов осуществили план экономической стабилизации, что повысило жизненный уровень в Испании, народ стал благодарить Франко.

Так каким же образом этот холодный, зажатый, с не слишком впечатляющей внешностью человек, во многих отношениях противоположный сложившемуся стереотипу испанца, сумел навязывать свою волю традиционно анархичному и горячему народу на протяжении значительного отрезка двадцатого века? Пропагандистская машина, запущенная в годы гражданской войны и господствовавшая в жизни испанцев на протяжении почти четырех десятилетий, сотворила миф о каудильо, или короле-воине. Его изображали как всевидящего, святого отца нации, исполняющего промысел Божий — железной метлой выметающего коммунизм, сепаратизм и франкмасонство. На деле же власть Франко в значительной степени зиждилась на ловкости, с которой он манипулировал соперничающими, алчными и амбициозными группировками, четко сознававшими: поддерживая его, они сохраняли свое собственное политическое господство. Общая боязнь того, что любая попытка лишить Франко власти обернется новой гражданской войной, делала остальное. Людям постоянно и энергично напоминали об этом. Побежденным никогда не позволяли забыть, что они потерпели поражение в войне. У победителей были самые серьезные личные интересы, чтобы сохранять Франко у власти. В случае его падения им, несомненно, пришлось бы противостоять врагу, жаждавшему мести.

Несмотря на одержимость идеей самосохранения, Франко пребывал в глубоком убеждении, что он захватил власть только из бескорыстного тщания о благе народа. В декабре 1966 года, в канун национального референдума, каудильо скажет в обращении к испанскому народу: «У меня никогда не было стремления к власти. С ранней юности на меня был возложен груз ответственности, намного превышавший мой возраст и положение. Я хотел жить, как живут миллионы простых испанцев, но служение Родине отнимало у меня каждый час, каждое мгновение моей жизни».

Эта поразительная способность к самообману пронизывает все стороны жизни Франко. Напыщенный, раздувшийся от собственной убежденности в своем великом предназначении, уверенный, что его судьба и судьба Испании неразрывно переплетены Божьим промыслом, он умел быть робким, сдержанным и смиренным. Умело манипулируя слабостями и алчностью своих сторонников и поддерживая равновесие среди соперничающих фракций внутри режима, он заявлял, что его не интересовала политика. Суровый и беспощадный по отношению к испанскому народу, он был чрезвычайно снисходителен к членам семьи. Пугающе холодный и бесстрастный, он мог вдруг легко растрогаться до слез. С виду суровый и добродетельный моралист, он смотрел сквозь пальцы на коррупцию, пышным цветом распустившуюся при его режиме.

Неисправимый говорун, он в то же время был великим мастером нервирующего безмолвия. Хотя он похвалялся своей скромностью и требовал от принца Хуана Карлоса, которому покровительствовал, вести скромный образ жизни, на деле же сам держался наподобие короля и чрезвычайно любил восседать в креслах, в прежние времена предназначавшихся лишь для коронованных особ.

Будучи диктатором по натуре, он зачастую вел себя как обиженный ребенок. Уже являясь главой государства, мог пожаловаться, что ему недодают картошки и вообще недостаточно хорошо кормят.

Авторитарный и нетерпимый к оппозиции, Франко с возмущением отрицал все обвинения в диктаторстве. В 1947 году он негодовал: «Я отнюдь не свободен в своих действиях, как считают за границей». В июне 1958 года Франко говорил одному французскому журналисту, что «писать обо мне как о диктаторе просто глупо». Тем не менее из опасения, что его сместят, он почти до самой кончины упорно отказывается назначить своего преемника. Его свояк Серрано Суньер, автор книги о политике каудильо, писал: «Никогда, ни на единое мгновение, Франко не допускал и мысли, чтобы какой-либо институт власти с носителями истинно королевской крови мог затмить его собственный статус, в котором он сконцентрировал все рычаги государственной власти».

Раздираемый противоречиями, Франко с момента захвата власти сам занимался тем, что сеял семена раздора. Победоносный каудильо, который описывал гражданскую войну как «борьбу Родины против анти-Родины, единения против раскола, нравственности против преступности, духовности против материализма», сам будет править Испанией, раздираемой сектантством, захлестнутой материализмом и погрязшей в коррупции.

Объединитель, ратовавший за унитарную Испанию, Франко раскалывал страну и разжигал сепаратизм. Человек, который в автобиографическом сценарии фильма «Мы» («Raza») прочувствованно заявлял: «Как прекрасно быть испанцем… Испания — самая любимая Господом страна», тем не менее публично объявлял о своем намерении «скорее уничтожить Мадрид, чем оставить его марксистам». И хотя в 1946 году он утверждал, что «наше правосудие не может не быть взвешенным и благородным, его великодушие и бескорыстие основаны исключительно на высших интересах Родины», диктаторство Франко было жестоким, фанатичным и пронизанным коррупцией.

Ключом к противоречиям, присущим личности Франсиско Франко, может служить тот факт, что у него, как и у других европейских диктаторов, с раннего возраста проявлялись идеи и предрассудки, служившие ему своего рода шорами, которые Эрих Фромм считает свойственными садомазохистам, а также авторитарным личностям. Обширные исследования доказывают, что такие люди, как Франко, происходят из семей, где родители, стремясь поддержать свой статус в обществе, руководствуются жесткими и навязчивыми идеями и твердой рукой вколачивают эти «ценности» в собственных детей. У их невротического потомства зачастую проявляются симптомы нарциссизма и в качестве компенсаторной реакции на нанесенные в детстве сильные душевные раны развиваются преувеличенные представления о собственной персоне. Эти люди гневно реагируют на любые нападки на их гипертрофированный образ собственного Я. Они могут отождествлять себя с какой-то идеологизированной группой людей и осуждать, отвергать и карать любого, кто посягнет на жизненные ценности этой группы. По словам Нормана Диксона, «такие люди находят и преследуют в других то, чего они стали бояться в самих себе». Лишенные человеческого тепла и сочувствия, они озабочены только собственной персоной, своими мыслями, идеями и желаниями. Абсолютно не осознавая присущие им недостатки, они проявляют замкнутое, жесткое отношение к жизни одновременно с повышенной восприимчивостью к любой форме критики. Они верят в сверхъестественные силы, в Судьбу, Природу и Всевышнего как главные составные успеха. Пронизанные всеобъемлющим чувством собственной уникальности и одаренные поразительной способностью цинично лгать без зазрения совести, они освобождают своих последователей от всех запретов и табу на ранее недопустимое поведение. Ведомые эгоистическими и корыстными нуждами и желаниями, а не заботой об обществе, они руководят, не задумываясь о последствиях своих действий и жестко оберегая собственную власть. Они могут быть в высшей степени обходительными и любезными и внушать доверие самым социально задавленным представителям общества. Выказывая восхищение перед сильными и презрение к слабым, они добиваются власти над другими. Несомненно, все четыре европейских диктатора «чувствовали себя неловко в присутствии равных — или превосходящих их — в каком-либо отношении людей, как это зачастую бывает с самовлюбленными и авторитарными личностями» (Эрих Фромм).

По мнению Нормана Диксона, подобные люди часто делают успешную политическую карьеру и, при соответствующих обстоятельствах, становятся диктаторами. Но одно дело — иметь диктаторские наклонности, другое — стать диктатором и совсем иное — на протяжении долгого времени оставаться им. Эта книга и является исследованием политических, личных, психологических и социальных причин и обстоятельств, давших возможность Франко, человеку глубоко ущербному и испорченному, скрывать собственную сущность от самого себя и множества других людей на протяжении нескольких десятков лет.