Фрося. Часть 7 Вместо эпилога

Глава 30

По стечению обстоятельств Фросе выделили номер, в котором она проживала накануне отъезда в Поставы.

Она нисколько не расстроилась, а более того, это обстоятельство её даже обрадовало, не надо привыкать к новой обстановке.

Только, зайдя в свой номер, поняла, как она страшно устала за последние дни и за всю свою сложную и нервную поездку в Израиль и Москву. Фрося с блаженством погрузилась в джакузи, наполненное горячей водой, куда щедро добавила любимого хвойного экстракта. Пузырьки и струйки воды ласково нежили её кожу, разливаясь истомой по всем органам, а главное, по разгорячённым мыслям и растревоженной душе. Боже мой, как это её сердце выдержало всю ту мерзость, что вылила на её голову Таня. Странно, но не было обиды и злости на бывшую невестку, ставшей ей когда-то, настоящей верной подругой.

Ей самой почему-то до жути было жалко Таню, она не давала себе в этом отчёта, но может быть из бабской не всегда логичной солидарности, сердце заполняла тягучая жалость к невестке.

Да, вся та гадость, пролившаяся на её голову от находившейся в крайне расстроенных чувс твах Тани, жгла ей душу, но почему-то она находила и находила этому гневу оправдания — не сложившаяся семейная жизнь безусловно искалечила Тане, и до того, неустойчивый характер.

Фрося хорошо помнила, прежнюю, такую мягкую, легко ранимую, но нежную и домашнюю девочку, которая в одночасье превратилась в злобную мегеру и в первую очередь, к своим близким.

Она вдруг стала отталкивающим от себя своим поведением и словами монстром, не терпящем по отношению к себе критики, не принимающая возражения и до абсурда уверенная в собственном не погрешимом мнении, не прощающая другим слабостей и непроизвольных ошибок.

Фрося, расслабившаяся в дурманной ванне, почти полностью успокоившись, старательно искала Тане оправдания и какие-то всё же находила.

После страшной вести о смерти Анютки, Фрося словно выключилась на какое-то время из обыденной жизни. Хорошо ещё, что к этому времени все документы на поездку в США, у неё уже были готовы.

Находясь в полной прострации, она и вылетела из Москвы, куда не возвращалась целых десять лет.

Да, этот факт не скроешь, Фрося за несколько лет их общения, приучила Таню, жить под постоянным её присмотром, вела, как незрячую по дорогам жизни, которые становились всё сложней и беспощадней к человеку, в свете тех сложившихся в стране реалий.

Нет, она не оставила её на пустом месте — не многие могли похвастаться в то время шикарной квартирой в центре Москвы, добротной дачей, машиной, а главное, набирающим обороты бизнесом, в котором Фрося сохранила все свои туда вложенные средства. Смешно сказать, она летела в Америку, имея в кармане всего лишь сто долларов.

Остальные, оставшиеся у неё, к этому времени, зелёные бумажки, не считая, бросила на заднем сиденье Таниного автомобиля, перед тем, как двинуться в сторону аэропорта, чтобы покинуть любимую Москву и, кто мог тогда предположить, что, так надолго.

Всё то, что Фрося небрежно оставила Тане в её автомобиле, были далеко не копейки, даже в нынешнее время, не говоря уже, о тех годах — там было больше двадцати тысяч долларов.

Безусловно, она несёт вину перед Таней, за то, что скрыла от неё факт чудесного появления среди живых Семёна, но, как показывает время, это был правильный поступок. Разве смогла бы она жить с мыслью, что где-то тешится в других пылких объятиях её любимый мужчина, поднявший, в своё время, молодую женщину своей любовью на вершины наивысшего обожания.

Непроизвольно вспоминала себя, когда приехала в посёлок Таёжный и обнаружила своего любимого Алеся под бочком у сладострастной вдовушки. Она чудом тогда не сломалась, а не повстречайся на пути непревзойдённый любовник Сёмка, сумевший своей пылкой страстью заставить её забыть обо всех тяготах жизни, чтобы с ней было… трудно представить. Фрося вдруг почувствовала, что начинает замерзать в остывающей воде — да, так размышлять она могла до самого утра, а может быть и на дольше хватило бы ей воспоминаний и разнообразных мыслей.

Разогревшись под душем и растёршись до красна махровым полотенцем, в ночной сорочке упала на кровать. Ах, какое блаженство, не хочется никакого телевизора, книги и постороннего шума, а вот, с Марком необходимо поговорить и, при этом, срочно. Фрося услышала, как на другом конце провода привычно для её слуха прокашлялся любимый мужчина, перед тем, как сказать в трубку обычное:

— Алло.

— Маричек, миленький, завтра я уже вылетаю к тебе, как я соскучилась, ты даже представить не можешь. Никогда больше я не отдалюсь от тебя дальше расстояния нашего двора.

— Фросик, как я рад, что твой вояж не оказался сильно растянутым по времени хотя, как знать.

— Маричек, он мне кажется бесконечным, я очень устала и истосковалась по тебе.

— А я Фросик, тоже очень скучаю по тебе, но не буду тебя обманывать, что мне тут нечем заниматься, сама отлично знаешь, что остался в доме далеко не один. Ах, да, в постельке мне без тебя бывает ужасно одиноко и холодно, перекину руку на твою сторону, а там пусто, а так хочется привычно запустить пальцы под твою ночную сорочку.

Фрося блаженно улыбнулась.

— Маричек, хоть ты и врёшь складно, но чертовски приятно это слышать. Кстати, я сейчас лежу на широчайшей гостиничной кровати в одной ночной сорочке после умопомрачительного джакузи.

Пожилые люди счастливо рассмеялись своим непосредственным шуткам.

— Фросик, скажи честно, у тебя смех оттого, что смешно или сквозь слёзы?

— Сквозь слёзы Маричек, и ещё какие…

И она описала мужу все перипетия последних дней, вплоть до сегодняшнего званного обеда у Тани.

С душевной мукой передала всю безобразную сцену её разговора на высоких тонах с бывшей невесткой и чем он завершился.

— Фросенька, а чего ты приняла так в штыки того мужика с его предложением, тебя, что шокировало, что он занял место твоего сына?

— Марик, ты отдаёшь себе отчёт, о чём ты спрашиваешь, выдумал тоже, чтобы я хоть краем мысли зацепилась за это твоё несуразное предположение.

— Тогда объясни доходчиво, в чём причина твоего враждебного восприятия любовника Тани?

— Ну, не понравился он мне и всё, явно из бывших бандитов или коммунистов, да и женатый он.

Давно Фрося не слышала, чтобы так смеялся её муж, он буквально задыхался от хохота.

— Фросик, ей богу, я сейчас умру от смеха — ну, скажи мне на милость, а кто нынче управляет той страной, может быть ты думаешь, что Путин не был коммунистом, служа в органах КГБ? Может быть ты считаешь, что наши все деловые партнёры с Леоном в Оксфорде или Гарварде учились? Поверь, моя миленькая, большая часть из них в обкомах заседала или не один раз парашу нюхала.

И Марк снова от души рассмеялся.

— Марк, ты что, меня осуждаешь за неправильное поведение с этим мужиком?

— Нет, не осуждаю, ты вправе сама решать такие вопросы, но ради Тани могла бы быть более гибкой и напустить немного тумана, и смотришь, все были бы довольными.

— Ага, понятно, какой из меня бизнесмен, торговка с базара, правильно Танюха сказала.

— Нет, не правильно, она не имела никакого права разговаривать с тобой в таком тоне из ряда многих обстоятельств.

Ты абсолютно права, что резко её отбрила, а, вот, с сыном твоим, а точней с вестью о нём, произошла явная промашка, но слово не воробей, уже не поймаешь.

— Ну и пусть она знает, всё равно, их пути-дороги больше не пересекутся.

— А пацана твоего сына я очень хочу увидеть, по твоему рассказу, он очень занятный парень, кто знает, может и в отца, а то ещё и покруче будет.

— Маричек, ты меня совсем расстроил, думала похвалишь, а тут так осадил, что впору звонить тому Нику и предложить наше сотрудничество.

— Фросик, это не к чему, хватает у нас партнёров нынче в России и без него, это можно было сделать только ради Тани и то, тысячу раз проверить, а ты ведь знаешь Леона, не в одну авантюру он сломя голову не помчится, даже ради нас.

Марк снова рассмеялся и в этот момент Фрося услышала тихий стук в дверь её номера.

— Маричек, кто-то ко мне пожаловал, стучится в дверь, а я, правда, в одной ночной сорочке. До свиданья, мой милый, до скорой встречи.

Фрося накинула халат и приблизилась к двери.

— Кто там?

После некоторой паузы раздался приглушённый голос Тани:

— Мама Фрося, открой мне, пожалуйста, я тебя умоляю, открой…