Футбол по центру. Круифф, Пушкаш и прочие, изменившие игру

Когда футбол был «кружевным»

Эта картина, написанная австрийским художником Паулем Майсснером, находится сейчас в коллекции Венского музея. Называется она «Das Wunderteam». Именно так, «вундертимом», то есть «чудо-командой» называют до сих пор сборную Австрии начала 30-х годов прошлого века (см. цветную вкладку).

В истории футбола найдется немного сборных, о которых слагают легенды — хронологически первая из них как раз «вундертим». Она играла во времена, когда на футболках у игроков не было не только фамилий и рекламных надписей, но и номеров, когда мяч был на унцию легче, чем сейчас, а перед штрафной площадью еще не было полукруга...

Считается, что на картине изображены игроки «вундертима», выходящие 7 декабря 1932 года на поле лондонского стадиона «Стэмфорд Бридж» на встречу со сборной Англии. Правда, на полотне 16 игроков, а не 11, поскольку художнику захотелось запечатлеть всех футболистов, составлявших ядро команды в течение тех самых знаменитых полутора лет, принесших им незабываемую славу. Фигура на картине справа — немолодой мужчина в черном пальто, с «котелком» и тростью в одной руке и бумагами в другой — тренер сборной Хуго Майзль, создатель «вундертима» и важнейшее действующее лицо всего австрийского футбола первой трети 20-го века.

А началось все за несколько дней до игры против сборной Шотландии 16 мая 1931 года, от которой и ведется отсчет встреч «вундертима». Хуго Майзль, тренер или союзный капитан, как называлась его должность в OFB, Австрийском футбольном союзе, вошел в знаменитое венское «Рингкафе», сел за свой, всегда сохраняемый за ним столик, вынул из кармана лист бумаги и обратился к собравшимся журналистам: «Ладно, господа, читайте. Скоро вы увидите свой «шмирански-тим» (Schmieranski-team). Читайте». В таком составе сборная Австрии еще никогда не выходила на поле.

Если предложить пусть и сведущему любителю игры назвать фамилии известных и влиятельных деятелей мирового футбола межвоенной поры, то чаще всего вспомнят функционеров Жюля Риме и Анри Делоне или великих тренеров Герберта Чепмэна и Витторио Поццо. Хуго Майзля у нас, например, вспоминают гораздо реже, хотя в Европе его считают деятелем уровня Риме и Делоне, отцом Кубка Митропы (что-то вроде Лиги чемпионов конца 20-х — 30-х годов), а также тренером, равным Чепмэну и Поццо, с которыми Майзль дружил и у которых многое перенял.

В Вене, куда родители вместе с 12-летним Хуго переехали в 1893 году и где его позже называли немецко-еврейским богемцем (Майзль родом из Ма-лешова, что в Чехии), он и начал играть в футбол в «Венском клубе крикета и футбола». Параллельно он учился в торговом институте. Студент Майзль особенно отличался незаурядными организаторскими способностями, преуспевал также в изучении иностранных языков. Немецкий и чешский были для него родными с детства, к ним добавилось вскоре безукоризненное владение итальянским, французским, английским и испанским. Позже, уже в далеко не юном возрасте, Майзль изучил шведский, а также вполне сносно изъяснялся на венгерском и голландском.

Карл Зеста, игрок «вундертима», вспоминал о нем: «Куда б мы ни приезжали, он говорил на языке той страны. По-моему, он знал 24 языка. Или 25?».

Хуго Майзль был одним из организаторов OFB (Остеррайх Фусбальбунд, Австрийская федерация футбола), занимался в нем вопросами судейства и сам был хорошим судьей, проводил международные матчи и издал первый в Австрии упорядоченный сборник правил футбола.

Ближе к тренерским делам он оказался в 30-летнем возрасте, когда OFB назначил его ответственным за подготовку сборной Австрии к стокгольмской Олимпиаде 1912-го.

Майзль проверял собранных для подготовки к ОИ игроков в товарищеском матче, конечно же, с Венгрией. Венгры для австрийцев и, соответственно, австрийцы для венгров являются с давних пор «исконными» соперниками. К маю 1912-го года сборная Австрии провела 23 матча, внесенных в официальный послужной список, из них 18 со сборной Венгрии. Пять оставшихся — это две победы над немцами и три оглушительных поражения (1:6, 1:11 и 1:8) от разных вариантов гастролировавшей по Европе сборной Англии. То есть фактической силы своей команды Майзль не знал. Недовольный игрой своих футболистов и результатом майской встречи с венграми (1:1) Хуго, большой поклонник британского футбола, обратился после матча с вопросом-просьбой к судившему игру англичанину Хоукрофту, «не может ли тот порекомендовать кого-либо из известных ему английских специалистов для проведения подготовки сборной в оставшееся до ОИ время». Хоукрофт ответил, что знает об удачном опыте одного молодого англичанина по имени Джимми Хоган, который, работая со сборной Голландии, добился впечатляющих результатов.

Майзлю, человеку красноречивому, удалось убедить правление OFB раскошелиться и пригласить в Вену этого самого Хогана, который и стал первым настоящим тренером сборной Австрии.

На ОИ в Стокгольме австрийцы выступили вполне прилично, выиграв у немцев, норвежцев и итальянцев и проиграв голландцам и венграм. Чего стОит на международной арене австрийский футбол, наконец-то стало понятно.

Реализовать очередные грандиозные планы по выходу Австрии на первые роли в европейском футболе помешала война, на которой Майзль провел четыре года сначала в Сербии, а затем в Итальянских Альпах и был даже награжден за то, что «рискуя жизнью, спас 35 австрийских военнослужащих, выведя их из-под горной лавины».

В конце 1918 года Вена из столицы Австро-Венгерской империи с населением в 53 млн. человек и территорией в 677 тыс. кв. км превратилась в столицу Австрийской республики, в которой (республике) проживало 6,5 млн. человек (1919) на территории около 84 тыс кв. км.

В самой Вене обитало в начале 20-х годов около двух миллионов человек, почти треть населения страны, причем к горожанам, проживавшим в столице до первой мировой войны, добавились и переселенцы из ставших самостоятельными бывших имперских территорий. Сюда и раньше приезжали жить и работать чехи, словаки, венгры, поляки, евреи, хорваты, украинцы. Теперь этот поток увеличивался.

Нельзя утверждать, что в стране, в полной мере ощутившей послевоенный экономический кризис, когда деньги обесценивались не по дням, а по часам, когда происходили частые столкновения между сторонниками различных политических партий, футбол стал объединяющей идеей. Нет, конечно.

Зато можно точно сказать, что интерес к игре возрос во много раз. Это происходило по всей Европе, футбол становился самым массовым народным зрелищем и самой массовой народной игрой. И в футбольных командах Вены играли выходцы из разных стран, воспитанники разных футбольных школ, создавая неповторимый, венский стиль.

О футболе стали много писать, о футболе разговаривала венская интеллигенция в знаменитых венских кафе — «каффехаузах». Ни в одном другом европейском городе (за исключением Лондона) не было тогда такого количества футболистов, такого количества болельщиков и такого количества людей, готовых дискутировать о футболе. Открытый в 1921-м году самый вместительный стадион страны «Хоэ Варте», домашняя арена клуба «Фёрст Виенна», рассчитанная на 55 000 зрителей, на международных матчах была переполнена. До сих пор летописцы недоумевают, глядя на строку «зрители» в технических данных одного из знаковых матчей в истории австрийского футбола, игры Австрия — Италия (0:0), состоявшейся 15 апреля 1923 года и вызвавшей небывалый ажиотаж не только по спортивным, но и по политическим соображениям — 85 000 зрителей[1]. Есть, однако, и официальные данные — 70 400 посчитанных болельщиков, то есть проданных билетов плюс 16 000 (!) бесплатных пропусков. Поскольку все места на этой игре были стоячие, то поверить в такое можно, тем более что данные эти были приведены в «Спортивном листке» на следующий день после матча и там были подробно расписаны статьи доходов и расходов, связанных с первым «матчем столетия». Там же сообщается, что после сведения «дЕбета и крЕдита» прибыль OFB составила 120 миллионов крон.

Дальше, правда, газета сообщает, что в давке на стадионе лишь чудом удалось избежать смертельных случаев, и с гордостью относит это на счет «воспитанности болельщиков и соблюдения ими правил поведения при входе на стадион и выходе с него».

Посещаемость венской лиги была тоже достаточно неплохой — в среднем 15 — 20 тысяч человек на игре, что приносило клубам постоянный и стабильный доход. Хуго Майзль, будучи не только союзным капитаном, но и членом правления венской команды «Аматоры», впоследствии знаменитой «Аустрии», начал пробивать внедрение в австрийский футбол статуса «профессиональных» клубов.

Вообще-то он хотел сделать весь европейский футбол профессиональным по английскому образцу. Поскольку Майзль был представителем OFB в ФИФА еще с 1907 года, то со всеми своими «международными идеями» выходил сразу на высший уровень. Он объяснял необходимость принятия профессионализма тем, что настоящих любителей не осталось, всем игрокам из-под полы доплачивают и переманивают из клуба в клуб деньгами. Такое положение дел он называл «грязным любительством» и неустанно разъяснял, что только узаконив материальные отношения между клубом и игроком, можно навести порядок в уже ставшем де-факто профессиональным по наличию оплаты, но любительским де-юре футболом.

Большинство ФИФА-шных деятелей, соглашаясь с ним в принципе (категорически против выступали только немцы) — «да, конечно, время уже другое», полагали, что «каждая национальная федерация вправе поступать, как считает нужным, только должна учитывать, что футболисты, ставшие профессионалами, не смогут принимать участие в ОИ», а других международных соревнований тогда еще не было.

Дома, в Австрии, авторитет Майзля был настолько высок, что ему удалось пробить идею создания венской профессиональной лиги, которая впервые открыла свой сезон в 1924 году. Для игроков был установлен потолок зарплаты в 300 шиллингов (шиллинги сменили обесценившиеся кроны после денежной реформы 1924 года), разрешались доплаты до 20 шиллингов за победу. Примерно в это же время и стали приходить в клубы, в том числе и в рабочий венский «Рапид», будущие игроки «вундертима». Футбол постепенно становился профессией, которой можно заработать на жизнь. Обосновывал необходимость профессионализма Майзль еще и тем, что «чистый любительский футбол имеет свой потолок результатов и качества, у любителя нет времени и возможностей расти, ведь надо как-то зарабатывать, чтобы кормиться».

Уже в 1925 году австрийская пресса отмечала: «Оказывается, у нас в Вене очень много хороших футболистов, а от желающих играть в профи-клубах просто отбоя нет. Нужно признать, что Майзль в своей настойчивости оказался прав».

...Интересно, что за неуемное желание сделать футбол профессиональным больше всех костерили буржуя Майзля австрийские социал-демократы, а вышедшую из «пролетарского» общества команду «Рапид» называли «сборищем предателей». По иронии судьбы, Майзль проживал в доме, который назывался «Карл-Маркс-хоф». Этот самый длинный в мире жилой дом (длина фасада 1100 м) был расположен в «красном» районе Вены...

Через год профессиональным стал футбол в Венгрии, затем в Чехословакии, Италии, Испании и т. д.

И тогда неугомонный Хуго реализовал свою следующую идею — международные соревнования для лучших клубов континента. Он договорился со своими коллегами из других стран о встрече в Праге в октябре 1926-го. Накануне матча Чехословакия — Италия по инициативе Майзля было принято решение о проведении турнира для лучших клубных команд Европы. Турнир назвали Кубком Митропы (Mitteleuropa — Центральная Европа), а принимали в нем участие клубы ведущих футбольных стран — Венгрии, Австрии, Чехословакии, Югославии, Италии, позже подключились швейцарцы. не было лишь немцев, у которых существовал строжайший запрет на игры с профессиональными командами. Кубок Митропы, как и другие кубки для клубных команд, прекратил свое существование с началом розыгрыша КЕЧ в середине 50-х. (На самом деле он разыгрывался вплоть 1992 года, но, конечно, и близко не имел прежнего, предвоенного значения. Участвовали в нем клубы, которым, что называется, нечем было заняться. — А. Ф.)

Третью свою «глобальную» идею Майзлю удалось воплотить частично. Предложение проводить розыгрыш первенства Европы для сборных натолкнулось на противодействие ФИФА, занятой организацией первенства мира. Сначала в ФИФА согласились с идеей проводить в четные олимпийские годы турнир по образцу чемпионата Южной Америки, однако затем идею отложили в долгий ящик, тем более что ЧМ-34 и ЧМ-38 должны были состояться в Европе.

Майзлю удалось одновременно с Кубком Митропы запустить только Интернациональный Кубок для сборных, в котором играли команды тех же «профессионализировавшихся» стран. Интернациональный Кубок именуют иногда еще Кубком Герё, но это название он получил только в 1954 году в честь внезапно скончавшегося президента OFB. В 1930-е годы этот турнир часто называли Кубком Швеглы по фамилии председателя оргкомитета министра иностранных дел Чехословакии Антонина швеглы. Кубком Майзля его не именовали никогда. А зря[2].

Сборная Австрии, как и команды большинства европейских стран, не участвовала в ЧМ-30. Зато клубы страны и сборная играли в новых международных турнирах, приобретая столь необходимый опыт. В конце 20-х — начале 30-х гг. венские футболисты провели немалое количество международных встреч.

Венские клубы дважды подряд победили в Кубке Митропы («Рапид» в 1930-м, «Виенна» в 1931-м). Сборная же Австрии заняла в первом розыгрыше Интернационального Кубка второе место вслед за итальянцами. Команда начала второй розыгрыш одним из четырех претендентов на победу (швейцарцев в расчет не принимали), а закончила его победителем под названием «вундертим».

В первых трех играх венцы (а в сборной были исключительно игроки венских клубов) набрали половину возможных очков, проиграв на выезде Италии (1:2), победив дома Чехословакию (2:1) и сыграв дома же с венграми вничью (0:0).

Последняя встреча состоялась 3 мая 1931 года. До начала легенды оставалось чуть менее двух недель...

В каждой из немалого количества венских газет обязательно присутствовал спортивный раздел, на 90% посвященный футболу. За десятилетие австрийского футбольного бума появилось немало журналистов, хорошо разбирающихся в игре, знавших клубную жизнь, знакомых с большинством игроков, среди которых у прессы были свои любимцы. Каждый из журналистов имел свое мнение о том, как должна играть сборная страны. Но, прежде всего, КТО должен в ней играть. Поэтому советы «союзному капитану» Хуго Майзлю в той или иной форме печатались регулярно, обсуждались все его ошибки, действительные и мнимые. Майзль, сам человек пишущий, публиковавший свои статьи во многих специализированных европейских изданиях, с журналистами регулярно полемизировал, благо просто поговорить с ним любая «акула пера» могла без особых препятствий.

Меньшую часть своего рабочего, посвященного футболу времени Майзль проводил на тренировках сборной, стоя у кромки поля в отлично сшитом костюме или в своем знаменитом пальто с тростью в руках, наблюдая за упражнениями с мячом или двусторонкой. Занятия проводили помощники, а он только смотрел и делал выводы.

БОльшую часть времени он проводил за столом. Один из них, письменный, находился в помещении OFB, где Хуго занимался организационными делами команды и откуда поддерживал почтовую и телефонную связь со своими коллегами из федераций других стран; другой — обычный — стоял в «Рингкафе». За ним Майзль попивал кофе, курил, рисовал на листочках какие-то схемы и линии и спорил или соглашался (крайне редко) с журналистами, завсегдатаями этого же заведения.

Той весной пресса регулярно долбила Майзля за то, что он не обращает внимания на ее, прессы, любимца, а также любимца публики центрфорварда венской «Аустрии» Матиаса Синделара по прозвищу Der Papierene — «бумажный». Эту кличку Синделар получил за свою хрупкость и щуплость.

Хуго Майзль был поклонником английского стиля игры, конкретно, команд своего друга Герберта Чепмэна. Элегантная, техничная, но без английской боевитости манера собственной команды ему не очень нравилась. Он хотел, чтоб его сборная доминировала на поле не только технически и комбинационно, но и физически, а голы были бы логическим следствием преимущества, а не результатом технических изысков играющих по настроению футболистов. Да и результаты встреч последних двух лет не радовали. Поэтому он и не видел Синделара на месте центрфорварда. Тут ему был нужен крепко стоящий на ногах «столб», смело идущий на защитников противника. Он привлекал раньше Синделара в сборную, но после разгромного поражения венцев со счетом 0:5 от сборной Южной Германии исключил его и другого ведущего нападающего Гшвайдля из команды. В поезде на обратном пути в Вену он назвал игру обоих технарей «балетной» и применил слово «Eiertanz» — «танец на яйцах», что в немецком языке означает лавирование и осторожничанье. На это Синделар ответил, что, по его мнению, «мы проиграли, шеф, из-за того, что как раз очень мало и неэффективно «кружевничали[3]». Выражение «венские кружева» как обозначение стиля игры австрийцев уже входило в моду.

Предстоял товарищеский матч со сборной Шотландии. Для Майзля это была очень серьезная проверка, ведь «дунайский стиль», демонстрируемый австрийцами, основывался на шотландской манере с преобладанием низовых коротких передач. Дополняли его особенности игры, привнесенные выходцами из чешских («чешская уличка») и венгерских земель (игра через фланги с резкой сменой направления атаки). Так в венском футбольном «плавильном» котле и выработался стиль, названный «венскими кружевами»...

Критика в его адрес со стороны прессы была настолько сильна, что он решил составить сборную с учетом пожеланий журналистов и выпустить в центр нападения Синделара.

Вот тогда, войдя в «Рингкафе», он и произнес свою ставшую легендарной фразу про «Шмирански-тим». Шмирански — это венское прозвище тогдашних журналистов, вечно лезущих не в свое дело, что-то вроде нынешнего слова «папарацци».

16 мая на поле вышли: Руди Хиден (ВАК) — Роман Шрамзайс («Рапид»), Йозеф Блум («Фёрст Виенна[4]») — Георг Браун (ВАК), Йозеф Смистик («Рапид»), Карл Галь («Аустрия») — Карл Цишек («Ваккер»), Фридрих Гшвайдль («Виенна»), Матиас Синделар («Аустрия»), Антон Шаль («Адмира»), Адольф Фогль («Адмира»).

По сравнению с «нулевкой» двухнедельной давности против венгров произошло шесть замен.

Сборная Шотландии была абсолютно неизвестным соперником. В послужном списке «скоттов» набралось к маю 1931-го 153 встречи, из которых 149 были сыграны против соседей с островов — англичан, валлийцев и североирландцев (ирландцев). В четырех матчах на континенте, куда они впервые приехали лишь в 1929 году, шотландцы одержали три победы (Норвегия — 7:3, Голландия — 2:0, Франция — 2:0) и сыграли вничью с Германией — 1:1. Но команда, только-только победившая Англию (2:0), не могла быть слабой по определению. И хотя в составе на венскую встречу было семь дебютантов, в том числе вся линия нападения и вратарь, болельщиков и журналистов поразила прежде всего легкость, с которой венцы победили приезжих, ну и счет 5:0, как говорится, «внушает». Это поражение было самым крупным в истории сборной Шотландии аж до 1954-го, когда скотты на ЧМ попали 0:7 уругвайцам.

Но и у австрийцев были дебютанты: крайние нападающие, правый — Карл Цишек и левый — Адольф Фогль. Дебют был сверхудачным — Цишек забил два мяча, а Фогль — один. По мячу провели Шаль и Синделар.

Газеты на следующий день писали о выдающейся игре линии нападения, не забывая отметить еще с десяток (!) упущенных моментов.

Эту линию нападения и постарается выпускать Майзль в последующих матчах, экспериментируя с атакой только в крайних случаях, зато регулярно проверяя новых защитников и полузащитников.

Слово «вундертим» впервые появилось в немецкой прессе через десять дней, когда австрийцы в Берлине не оставили камня на камне от команды Отто Нерца — 6:0. За реваншем немцы приехали в Вену в сентябре. Матчем Австрия — Германия открывалась футбольная история знаменитого стадиона «Пратер», построенного к летней рабочей Олимпиаде 1931 года. С 1992 года он называется «Эрнст-Хаппель-штадион».

Реванш немцам не удался. Они проиграли 0:5. Восторгу прессы не было предела, причем не только австрийской, но и немецкой. «Берлинер цайтунг» написала: «Ну что, опять будем воспевать блестящую игру венцев и их главные достоинства — технику и игровое мышление? Будем... Австрия и Германия — это два разных футбольных мира. Наши ребята по сравнению с венцами больше легкоатлеты, чем футболисты. Концепция игры у наших, конечно, присутствует, но чего она стоит в сравнении с остроумными, богатыми игровыми идеями и обладающими великолепной техникой воспитанниками венской школы, мы уже успели убедиться в этом году дважды.»

Если в предыдущих трех поединках отличались в основном крайние и инсайды, то в матче открытия «Пратера» три мяча положил Синделар, единственный игрок «вундертима», вошедший в состав символической сборной, составленной к 100-летию OFB.

К его прозвищу «бумажный» (а также «Ноябрьская муха» — в неудачных матчах, складывалось впечатление, Синделар мог завалиться от дуновения ветра. — А. Ф.) футбольные коллеги относились иронически — мол, «не такой уж он был хилый».

Его друг и товарищ по команде Йозеф «Пепи» Штро позже говорил в интервью: «А-а, разговоры всё это. При росте 178 см в нем было 75 килограмм мышц и жил. Тоже мне щуплый! Манера игры — другое дело. Он не любил силовую борьбу, брал головой и техникой, но если нужно, мог очень прилично потолкаться.»

Другая легенда, Йозеф Бицан, объяснял это немного иначе: «При такой технике у Матиаса не было необходимости идти в силовую борьбу. Кроме того, он был достаточно гибок. Со стороны это могло выглядеть уклонением от навязываемой борьбы, но на самом деле было не так. Ну, манера такая. И он был очень щедр...»

Бицан имел в виду игровую щедрость Синделара. С его передач забивали и крайние нападающие, и инсайды. Как центрфорвард Синделар забил меньше, чем мог бы. Именно об этом и говорил в своих объяснениях с журналистами Хуго Майзль. Когда же с появлением слева «адмировской» связки Шаль — Фогль, а справа Цишека и Гшвайдля (кстати, конкурента Синделара на место центрфорварда) команда стала забивать гораздо больше, чем раньше, а соответственно, и побеждать, Майзль решил в передней линии ничего по возможности не менять.

Тут надо еще отметить одно человеческое качество Хуго, о котором упоминают его биографы: он был настойчивым, но не упрямым, то есть не был самодуром. И хотя всё время его пребывания у руля сборной отношения тренера Майзля и игрока Синделара были не самыми лучшими, но они уважали друг друга.

Другие футболисты, калибром таланта помельче, смотрели на Майзля вообще снизу вверх, уважая его не только за футбольные знания, но и за отсутствие мелочной придирчивости. Хоть и был тренер вспыльчив, но «втыкал» игроку обычно по делу. Один из дублеров Гшвайдля, Генрих Мюллер, вспоминал: «Я однажды на глазах Майзля заигрался на краю, начал рисковый дриблинг и, конечно, мяч потерял. По моей вине сорвалась красивейшая комбинация. И тут я вижу, что тренер в своем пальто и котелке, потрясая тростью, бежит ко мне и кричит: «Вы преступник!». Он ко всем игрокам всегда обращался на Вы. Я был готов сквозь землю провалиться...»

Схематично «вундертим» играл по стандартной системе «пять в линию» с некоторыми особенностями — центральный полузащитник еще окончательно не превратился в стоппера, но инсайды — правый и левый — уже играли в оттяжке, создавая в центре поля ту самую карусель и вязали свои «венские кружева».

«Вундертим» ограничивают временнЫми рамками. Обычно это звучит так: «В период с 16 мая 1931 года по 23 октября 1932-го сборная Австрии провела 12 игр, в которых одержала 10 побед, в том числе над Шотландией — 5:0 (д), Германией — 6:0 (г) и 5:0 (д), Венгрией — 8:2 (д) и 3:2 (г), Швейцарией — 2:0 (д), 8:1 (г, ИК) и 3:1 (д, ИК), Швецией - 4:3, Италией - 2:1 (д, ИК) и дважды сыграла вничью с Венгрией 2:2 (г, ИК) и Чехословакией 1:1 (г, ИК), забив 49 мячей и пропустив 13. Последний матч со сборной Швейцарии принес австрийцам Интернациональный Кубок (ИК)».

Но некоторые историки продлевают жизнь «вундертиму» до полуфинала ЧМ-1934, а главной игрой этой команды считают упомянутый в начале текста матч со сборной Англии в Лондоне в декабре 1932-го.

В австрийской прессе эту встречу задолго до ее начала именовали игрой «духа против силы», подразумевая различные стили игры команд. Пресса вовсю подогревала болельщицкие ожидания и отмечала массовый футбольный «психоз»: «Если вы увидите на улице двух оживленно разговаривающих мужчин, громко произносящих вслух цифры - это не биржевики, считающие деньги, нет, это люди, отсчитывающие время до начала матча с Англией. Если вы обратите внимание, какие страницы газет читают пассажиры в электричках, то заметите, что это не статьи о сенсационных преступлениях, а материалы к игре с Англией. Если вам в парикмахерской покажется, что цирюльник как-то резко приставляет к вашему горлу бритву, просто спросите: «Кто победит?», и угроза для вашей жизни сразу испарится, а после ответа «Мы, со счетом 3:1» вас аккуратно и качественно побреют».

Майзль готовился к этой встрече тщательно. Проверка Англией была для него очень важна. Он пригласил, как и много лет назад, старого друга, теперь уже уважаемого и известного тренера Джимми Хогана, помочь в подготовке команды к матчу с его земляками. Хоган согласился и провел со сборной несколько занятий.

Состав «вундертима» за полтора года претерпел изменения. Сменилась линия защиты. Справа в матче с англичанами играл Карл Райнер («Виенна»), а слева — Карл Зеста (ВАК). Слева в полузащите — Вальтер Науш («Аустрия»). Все трое — люди неоднократно проверенные.

То, что англичане к 30-й минуте вели 2:0 после ударов Сэма Крукса («Дерби») и Джимми Хэмпсона («Блэкпул»), историки объясняют неожиданными и нелепыми ошибками вратаря руди Хидена, оговариваясь, правда, что годом ранее в Лондоне на «Хайбери» великий Рикардо Самора в схожем стиле скушал семь штук и испанцы проиграли хозяевам 1:7.

Те же историки приводят и слова Майзля, сказанные им в перерыве встречи: «Хватит их бояться, ребята, играйте в свою игру». И вот игру сборной Австрии во втором тайме восторженно описывают уже английские газеты (австрийские — само собой), применяя множество хвалебных эпитетов и называя Смистика, Науша, Фогля и, конечно же, Синделара игроками мирового класса, такими, «которых нет и не было в Англии», игру «вундертима» — «гениальной и восхитительной», отмечают уникальный, ранее невиданный «комбинационный и скоростной» стиль.

Три мяча забили австрийцы во второй половине встречи, даже в ее конце (два — Цишек и Синделар), англичане — еще два (Уильям Хафтон из «Астон Виллы» и Хэмпсон — ох и левоватый же был состав для эпохи доминирования «Арсенала»...). Встреча закончилась победой хозяев 4:3, но как заметил журналист «Таймс», «хорошо, что отцы-основатели игры назначили длительность тайма в 45 минут, если бы было хотя бы 50, я не уверен, что встреча закончилась бы для нас даже ничьей.»

Игра «вундертима» произвела такое впечатление, что вскоре на стадионе была установлена мемориальная доска в память об этом матче.

Венцы слушали у себя радиорепортаж. Ажиотаж и нетерпение были таковы, что многие предприятия закрылись раньше, чтобы работники могли успеть к радиоточкам. Финансовая комиссия парламента отложила представление срочнейших поправок к бюджету и в полном составе отправилась в ближайшее кафе к радиоприемнику. По подсчетам «Нойе фрайе прессе» трансляцию матча слушало три четверти населения Вены.

И встречали своих любимцев на Западном вокзале через несколько дней более 200 000 болельщиков. Встречали как героев. Герои на обратном пути успели еще заехать в Брюссель и обыграть сборную Бельгии со счетом 6:1 (четыре мяча забил Шаль).

Фаны имели теперь все основания считать свою команду фаворитом приближающегося чемпионата мира. Во-первых, англичан там быть не должно, «а если даже и будут!», во-вторых, всех остальных «мы уже неоднократно били». Сомнений в том, что «будем бить и дальше», у болельщиков не было... (Синделара английская пресса назвала «игроком на 20 000 фунтов», но «Арсенал» пошел дальше и якобы предложил за него сорок кусков. Чуть позже станет ясно, почему эта сделка была из разряда фантастических. — А. Ф.)

Но на ЧМ-34 попали далеко не все «вундертимцы». Из 16 человек, составлявших ядро той команды, в Италию поехали и сыграли хотя бы один матч только шесть человек — Смистик, Цишек (провели 4 игры на ЧМ), Синделар, Зеста (по 3), Шалль (2) и Браун (1).

Причины отсутствия были разные — возраст, травмы, спад уровня игры. в конце концов, количество достойных конкурентов на место в основе было достаточно велико. На место правого инсайда, 33-летнего Гшвайдля, пришел, например, реактивный технарь и бомбардир, 20-летний Йозеф Бицан, будущая легенда австрийского и чехословацкого футбола, место справа в защите получил молодой Франц Цизар, на том же фланге полузащиты заиграл Франц Вагнер. Были и другие перемены — Майзль хотел прибавить команде скорости, и после ЧМ особой критики в его адрес по причине «взял не тех», не было.

Единственной серьезной потерей был вратарь Руди Хиден, которого в австрийской прессе вспоминают часто и так же часто называют лучшим голкипером в истории национального футбола. И это при наличии в гораздо уже более близкие к нашим времена такого вратаря, как Фридль Консилиа.

Руди Хиден не вошел в австрийский футбол высшего уровня, он в него ворвался. Когда его, 18-летнего, приглашал «Винер АК» (ВАК), вратарский стаж Хидена исчислялся уже двумя годами игры в основе команды из Граца. В истории австрийского футбола Хиден закрепился с первой игры за столичный клуб — он пропустил нелепый мяч. Левый защитник команды Карл

Зеста, острослов и «доставальщик», отреагировал тут же: «Такую плюху может получить только штириец» (Грац находится в Штирии, одной из австрийских земель). Словосочетание Steirertor («Штирийский гол») прижилось и до сих пор обозначает глупый, состоявшийся по вине вратаря гол.

А затем Хиден заиграл, да так, что Майзль уже через год пригласил его в сборную. Современники отмечали, что вратарь он был крепкий, очень жесткий, хорошо играл на выходах и, вылетая на мяч, бесстрашно врезался в самую гущу игроков по принципу «свой, не свой — на дороге не стой».

Но коньком Хидена были броски в нижние углы ворот. Реакция у него была отменная, и зрители с замиранием сердца наблюдали, как Руди в отчаянном прыжке вытягивает из угла, казалось бы, неберущийся мяч.

Он очень скоро стал любимцем публики, в особенности женской ее части, потому что Руди был красивым парнем и большим модником. В Австрии считают, что именно он ввел моду на черные вратарские свитеры. Он играл в черном свитере с большим белым воротником, а на голове у него всегда была белая кепка, изготовленная по самому последнему фасону. В цивильной жизни он одевался у лучших портных, любил походить по ресторанам с друзьями и девицами.

Играл он эффектно. Журналист Герберт Бергер писал: «Когда высокий (1,82 м) Руди, вытягиваясь в струнку, нырял в углы за безнадежными мячами, то делал это всегда очень красиво. Он никогда не забывал о том, как выглядит со стороны. Хиден был типичным вратарем «для трибун», при этом Steirertor в его исполнении были скорее связаны с некоторым недостатком техники, чем следствием пижонства, тем более что по мере взросления такие голы стали очень редкими. Хиден был эффектен и в то же время надежен».

Последнюю игру за сборную Австрии Руди провел в феврале 1933-го против сборной Франции в Париже. «Вундертим» победил 4:0. 24-летний Хиден отстоял безупречно. Присутствовавший на игре президент парижского «Расинга» Жан-Бернар Леви тут же пригласил его в свою команду.

Тремя годами ранее Хиден отстоял «на ноль» в матче со сборной Англии в Вене и получил приглашение в лондонский «Арсенал» от самого Герберта Чепмэна. Шум поднялся невероятный — во-первых, «он будет занимать рабочее место для англичанина», во-вторых, «что ж у нас в колыбели футбола уже и вратарей нет?». Разрешение Хидену пробить не смогли, а спор между клубом и ассоциацией вылился в фактический запрет для иностранных профессионалов играть в Англии, то есть для любителей или проживших в стране не менее двух лет — пожалуйста. Решение это продержалось до 1978 года.

Во Франции таких законов не было, и Хиден за 80 000 франков отступных для клуба переехал в Париж. От местных любительниц футбола он тут же получил прозвище Beau — «красивый, красавчик». В сборную Австрии вызовов от Майзля больше не поступало, Хуго предпочитал опираться на футболистов, играющих в национальном первенстве, ведь они постоянно были на глазах.

Футбольная судьба Хидена сложилась счастливо — во Франции он был из лучших и даже сыграл за галльскую сборную в 1940 году (принял французское гражданство в 1938-м). В историю вошла встреча «Расинга» с лондонским «Арсеналом», когда даже самому Теду Дрейку не удалось пробить Хидена.

...Зато после карьеры всё пошло плохо. Хиден привык к роскошной жизни, а вот умом для ее обеспечения обзавестись ему было негде и некогда. Шикарный бар, открытый Хиденом, быстро прогорел. После войны, которую Хиден провел в французских колониальных частях, он работал тренером в Италии. На одной из тренировок Руди вдруг упал от сильнейшей боли в ноге. Больница, операция, во время которой задели нерв. А тут еще домик возле Траппани, купленный Хиденом, был разрушен землетрясением. Компенсация иностранному гражданину не полагалась, и больной Руди остался без дома. В конце концов, уже в 1967-м он вернулся в Австрию, подергался в плане отельного бизнеса, но снова потерял все деньги Он жил в предоставленной ему бесплатно старым другом и тренером Карлом гейером квартире и медленно умирал. Сначала ему ампутировали ногу, а пенсия по инвалидности ему не полагалась из-за сложностей с восстановлением австрийского гражданства.

Хиден умер совершено забытым в 1973-м и по распоряжению канцлера Австрии Бруно Крайски был похоронен за счет государства. Спустя много лет в его честь назвали улицу в Вене.

ЧМ-1934 иногда называют «первенством вратарей». Такого количества знаменитых вратарских фамилий не дал впоследствии ни один чемпионат. Что ни голкипер, то легенда: испанец Рикардо Самора, чех Франтишек Планичка, итальянец Джампьеро Комби, француз Алексис Тьепо. В этой компании вполне мог оказаться и Руди Хиден...

После отъезда Хидена в «Расинг» в ворота сборной встал Петер Платцер по кличке «Улыбнитесь, красавчик Петер!», вратарь спокойный и надежный. Претензий к Платцеру после ЧМ предъявлять было не за что.

О ЧМ-34 пишут, что он был самым политизированным чемпионатом мира, что итальянские власти и прежде всего Муссолини пытались обеспечить победу своей очень сильной сборной любыми средствами. Они старались ее, победу, гарантировать. Суть рассказов о судействе матчей с участием сборной Италии сводится к хлесткой фразе: «Некоторые судьи получали деньги от Муссолини». В истории чемпионатов мира в «черном списке» рефери фигурируют в числе прочих швейцарец Рене Мерсе и швед Иван Эклинд. Швейцарец судил переигровку четвертьфинала между Италией и Испанией (первый матч 1:1). Испанцы выступали в ослабленном составе — в первой встрече при попустительстве бельгийского судьи Барта было травмировано семеро игроков. на переигровку был назначен Мерсе. Его судейство было настолько односторонним в пользу итальянцев (снова было травмировано несколько испанцев, санкции в адрес хозяев-грубиянов не следовали, единственный мяч был забит с грубейшим нападением на вратаря и т. д.), что Швейцарская федерация дисквалифицировала Мерсе пожизненно.

Швед Иван Эклинд обслуживал полуфинал Италия — Австрия. Австрийцы в двух ранее проведенных на ЧМ матчах, показав вполне приличную и содержательную игру, победили французов (3:2) и венгров (2:1).

Раймундо Орси, игрок сборной Италии, в своей книге, вышедшей в 1978 году, вспоминал: «... Говорят, что судьи на этом ЧМ находились под сильнейшим давлением. А каково было слышать от функционеров, что если мы не станем чемпионами, то к нам применят санкции вплоть до ареста, а то и расстрела?! Никто не хотел на своей шкуре проверять, пугают просто или это правда (...)После игр с испанцами мы вздохнули с облегчением, но перед Австрией страх вернулся. Я не знаю, чем бы всё закончилось, если б судья Эклинд не оказался на нашей стороне». Итальянцы выиграли полуфинал со счетом 1:0 (Гуаита).

Йозеф Бицан, участник того матча, рассказывал: «Когда мы выходили на поле, я внимательно посмотрел на некоторых из их игроков. Выражение лиц, глаза... Они выходили как на последний бой или на казнь... Потом мы кое-что узнали, а тогда. Судейство? Майзль говорил, что шведский судья. забыл фамилию, ходил на прием к Муссолини и его вместе с другими там очень хорошо угощали. Наверное. Во всяком случае, когда трое итальянцев затолкали Платцера вместе с мячом в ворота, рефери не свистнул, да и в других случаях вел себя странно. например, в одном из моментов судья головой отбил мяч после навеса на Цишека. Тот оставался один на один с Комби. Судья, а не защитник! И что тут будешь делать?»

Эклинд судил потом финал Италия — Чехословакия. У чехословацких футбольных историков к нему свой список претензий.

В матче с итальянцами был травмирован Синделар. Без него австрийцы, и так огорченные непопаданием в финал, проиграли встречу за третье место сборной Германии (2:3), но в этом поражении никто судей не обвинял.

Отношение Майзля к Витторио Поццо, тренеру сборной Италии, не изменилось. Хуго отлично разбирался в политической ситуации середины 30-х, и прекрасно понимал, что не Поццо руководил закулисной частью чемпионата. Майзль по-прежнему считал Витторио своим другом, относился к нему с большим уважением и старался перенимать из итальянской «методо», созданной Поццо, элементы игры, подходящие по стилю и менталитету футболистам сборной Австрии. Собственно, и Витторио отзывался о Майзле всегда подчеркнуто уважительно.

За прошедшие после ЧМ-34 полтора года сборная Австрии больше проигрывала, чем выигрывала, не в последнюю очередь потому, что Майзль пытался хотя бы немного изменить стиль игры, сделать его более жестким, но постараться в то же время не потерять традиционные австрийские качества.

Как писал биограф Майзля Вольфганг Вайсграм, «Хуго Майзль, выражаясь военным языком, стремился победить не в сражении, но в войне», поэтому рассматривал неудачи 1935 года как необходимый промежуточный этап.

Больше других на ЧМ понравилась Майзлю сборная Испании. Она играла в футбол, похожий на австрийский, с акцентом на атаку, подбор исполнителей в команде был очень хорошим. Поэтому подготовку к следующему чемпионату мира Майзль решил начать с товарищеского матча в Испании, дабы заранее выявить слабые и сильные стороны своей команды.

И он снова позвал Джимми Хогана, чьи идеи разделял и поддерживал. Он следил также за работой своего старого знакомого Карла Раппана в Швейцарии. Хоган пророчил раппановской игре большое будущее, но перенимать этот способ действий не хотел, так же, как и W-M Чепмэна. Хоган настаивал на совершенствовании присущего австрийцам игрового стиля, с чем Майзль был полностью согласен.

Хоган появился в Вене в январе 1936-го и вместе с Майзлем снова приступил к работе со сборной. Такое раннее по меркам тех времен начало подготовки объяснялось еще и тем, что постоянно циркулировали какие-то слухи и предложения о переносе ЧМ на 1937 год, а Майзль как представитель Австрии в ФИФА лучше других знал ситуацию и решил подстраховаться.

Когда выяснилось, что вариант переноса даже не будет рассматриваться, он повез команду на Пиренеи, а Хогана попросил пока заняться олимпийской командой, любителями. Майзль знал, что олимпийцев Италии готовит Поццо, и решил сравнить резервы в боевой обстановке.

В Мадриде состоялось просто-таки голевое пиршество. Две команды, исповедующие атакующую игру, сотворили на двоих девять забитых мячей. Хозяева трижды вели по ходу встречи, гости — дважды. Однако победа осталась за австрийцами, которых местная пресса по привычке величала «вундертимом», хотя из той команды на поле вышло всего четверо — Зеста, Смистик, Цишек и Фогль. Фогля потеряли из-за травмы на 30-й минуте первого тайма при счете 2:1 в пользу испанцев. Вместо него вышел Франц Ханрайтер и забил в конце второй половины два решающих мяча. Австрия выиграла 5:4. Победили и в следующем матче турне — в Лиссабоне (3:2). В отсутствие Синделара впервые за два года вместе сыграли Йозеф Бицан и Франц Биндер — Бицан в качестве центрфорварда (при Синделаре он играл инсайда); Биндер, еще одна легенда европейского футбола, великолепный бомбардир «Рапида», выступил как левый инсайд. Майзля результат и качество игры ободрили, он решил, что сборная на правильном пути.

Олимпийская команда, составленная из классических любителей, дошла до финала ОИ-1936. Во время ее продвижения случился редкий казус. В четвертьфинале австрийцы играли со сборной Перу, они вели в счете 2:0 уже после первого тайма и тихонько докатывали встречу до победы, когда за 15 минут до конца встречи забили мяч в свои ворота. Тут же получил тяжелую травму защитник Адольф Лаудон, команда доигрывала вдесятером и пропустила еще один мяч. В дополнительное время перуанцы забили дважды и выиграли 4:2. Однако австрийская делегация подала протест, поскольку во время овертайма на поле «регулярно выбегали перуанские фаны, мешали проведению игры, а один из них даже напал на австрийского нападающего» (Какие перуанские фаны в 1936-м году в Берлине? И в каком количестве? Но факт, было...) Оргкомитет постановил матч переиграть, перуанцы отказались, им было засчитано поражение, и австрийцы вышли в полуфинал, где выиграли у Польши 3:1. В финале их уже ждали итальянцы, сыгравшие свой полуфинал днем ранее.

И австрийские любители проиграли 1:2 во вполне достойной игре. Проиграли ближайшему резерву национальной сборной Италии. Дело в том, что все игроки итальянской «олимпийки» уже числились в различных профессиональных клубах. Подписание официальных контрактов с ними было отложено на послеолимпийский месяц, поэтому они проходили как любители, не нарушая никаких правил. Через два года трое из них, «ювентини» Фони и Рава, а также «интеристи» Локателли играли в финальном матче ЧМ-38, того самого, к которому так старательно готовился Майзль. Его команда даже обыграла в матче за Интернациональный кубок в марте 1937-го команду Поццо, обыграла убедительно (2:0). Битва была нешуточная, уже в начале второго тайма был удален автор первого мяча в ворота итальянцев Камилло «Карл» Йерусалем. Сама игра была прервана на 75-й минуте из-за вспыхнувшей на поле свары, в которую тут же поспешили вмешаться венские фаны.

Но обыгрывали сборную Италии уже без Хуго.

17 февраля 1937 года к 11.30 для разговора с Майзлем был приглашен очередной юный талант австрийского футбола Рихард Фишер из «Виенны». Майзль спросил у него: «Герр Фишер, скажите, сколько вам лет? Мы уже третий год обращаемся в клуб, и нам отвечают — 17. Сколько же вам лет на самом деле?». Фишер: «Я засмеялся и собирался уже ответить, но герр Майзль вдруг пробормотал: «Извините» — и, схватившись за сердце, опустился на стул. Я выскочил из кабинета с криком: «Помогите кто-нибудь, герру Майзлю плохо!» В комнату вбежал секретарь, еще какие-то люди, мы уложили шефа на диван и вызвали врачей». Оказавшийся в помещении федерации президент «Аустрии» друг Майзля Эммануэль Шварц подошел к дивану: «Боюсь, что поздно, сердечный приступ».

В 15.20 в Цюрих, в ФИФА, ушла телеграмма: «Сегодня от паралича сердца скончался Хуго Майзль. Австрийский футбольный союз». Майзль страдал гипертонией, а тренерские и организационные дела вкупе с непомерным потреблением кофе и курением уменьшению кровяного давления и улучшению работы сердца не способствовали. Майзлю, как и Герберту Чепмену, скончавшемуся в 1934-м от пневмонии, было 55 лет.

Оставшиеся матчи 1937 года сборная Австрии проводила под руководством Генриха Речуры. Среди этих игр была и победа в отборе на ЧМ-38 над сборной Латвии (2:1). Матч против команды Чехословакии в зачет Интернационального Кубка в конце октябре стал 192-м в списке. В нем на месте Синделара в центре нападения дебютировал 20-летний рихард Фишер. Он принял участие и в следующей, 193-й игре против сборной Венгрии. Через восемь лет, в августе 1945-го...

На 3 апреля 1938 года была запланирована товарищеская встреча между сборными Австрии и Германии в Вене. Игра состоялась. Только строки «03.04.1938. Австрия — Германия — 2:0» вы не найдете ни в одном списке встреч между этими командами, потому что с 12 марта Австрии как самостоятельного государства уже не существовало. Теперь эта территория называлась Остмарк и входила в состав германского рейха. 28 марта OFB телеграммой уведомил ФИФА, что австрийский футбольный союз отныне ликвидирован как самостоятельная единица и является региональным членом немецкого футбольного союза — DFB.

60 000 зрителей собрались на «объединительную», как ее назвали, встречу.

Сборная Австрии вышла на игру в следующем составе: Платцер («Адмира») — Шмаус («Виенна»), Зеста («Аустрия») — Вагнер («Рапид»), Мокк («Аустрия»), Скоумал («Рапид») — Ханеманн («Адмира»), Штро («Аустрия»), Синделар («Аустрия»), Биндер («Рапид»), Пессер («Рапид»).

Присутствовавшие на матче начальники разного калибра, как приехавшие из Берлина, так и местные, были уверены, что встреча будет носить мирный, «братский» характер и завершится вничью.

После нее австрийские игроки по замыслу DFB должны были влиться в сборную Германии. на этом настаивали рейхсминистр по делам спорта Ганс Чаммер унд Остен и ответственный за спорт в Остмарке штандартенфюрер СС Райнер, также находящиеся на трибуне. Первый тайм завершился со счетом 0:0, всё шло вроде бы по плану, но австрийцы имели огромное преимущество и, как казалось многим зрителям, Синделар демонстративно не забивал, неоднократно промахиваясь с позиций, откуда ранее он попадал в ворота «с закрытыми глазами».

В концов концов Матиас «не выдержал», на 62-й минуте замкнув прострел Пессера, переправил мяч в ворота и, празднуя забитый мяч, побежал к трибуне с начальством. Его верный товарищ Карл Зеста воспринял это как руководство к действию и вколотил через десять минут метров с сорока мяч со штрафного в девятку ворот соперника. 2:0. Публика ревела от восторга, а австрийцы, как по команде, стали докатывать игру до победы.

Приезжие руководители после игры кисло улыбались, но окончательно утвердились во мнении, что венцы в сборной Германии, готовящейся к ЧМ-38, лишними не будут.

Единственным, кто отказался от предложенной чести, был Матиас Синделар...

Есть в немецком языке слово Ziegelboemen. Так называли во времена Австро-Венгерской империи переселенцев из Богемии и Моравии (Чехии). В большинстве своем это были каменщики, работавшие на венских стройках. Так назывался и профсоюз строительных рабочих, организованный в 1896 году. Селились чешские переселенцы компактно в районе Винерберг, который в свою очередь был частью бОльшего района — Фаворитен.

Там, в Фаворитен, на Квеллерштрассе, 101, и проживала семья каменщика Синделара — отец, мать, сын Матиас и три дочери. Матиас Синделар родился в Моравии, в Козлове, откуда семейство Синделаров-Шинделаржей и переехало в Вену. Без отца Матиас остался в 14-летнем возрасте — Ян погиб на итальянском фронте под Изонцо, и первые послевоенные месяцы семья перебивалась с хлеба на воду, заработков матери-прачки явно не хватало. Матиас пошел работать учеником слесаря, но продолжал каждую свободную минуту гонять мяч.

Футболиста Синделара открыл учитель физкультуры Карл Вайман. Он ходил по дворам, собирал пацанов и устраивал тренировки, Матиаса он сразу же пристроил в юношескую команду венской «Герты», располагавшейся в том же районе Фаворитен.

Тяжелую травму колена 19-летний талант, игравший уже в основе «Герты», получил в плавательном бассейне. Операцию ему делали доктор Эммануэль Шварц и знаменитый ортопед Ганс Шпитци, собравшие по кусочкам мениск правого колена. После этой операции Матиас сумел вернуться в футбол, его «фирменным» знаком стала повязка на колене и выработанная из-за опасения нового, уже возможно непоправимого повреждения, манера игры, в которой он с удивительной ловкостью избегал всяческих столкновений. Вот тогда его и прозвали «бумажным». Было еще прозвище, которым его наградили попозже — «Моцарт футбола».

«Герта», испытывавшая финансовые трудности, в 1924-м начала разваливаться, большинство футболистов перешло в команду Триеста, а Синделар, не желавший уезжать из Вены, перебрался в команду «Аматоры», ставшую вскоре знаменитой венской «Аустрией»...

Вернемся в 1938-й.

Новая власть сразу же принялась наводить свои порядки, в том числе и в футбольном хозяйстве. Профессиональный статус клубов был отменен, всех неарийцев вычищали из руководящего и играющего состава австрийских клубов. Самой «засоренной еврейскими элементами» оказалась венская «Аустрия». Клуб был переименован в «Остмарк», игрокам было запрещено общаться с неарийскими работниками и футболистами, помещение на время закрыли, а для тренировок выделили запасное поле. Командование в клубе принял на себя оказавшийся ярым нацистом СА-штурмбаннфюрер Герман Ханзельванг, бывший игрок команды любителей «Аустрии». Именно по его приказу и был переименован клуб. Правда, уже в июне, когда Ханзельванг отбыл на повышение в Берлин, команде вернули ее название «Аустрия», и как горько шутил историк «вундертима» Йохан Скочек, это было «единственное официально разрешенное в нацистские времена упоминание об Австрии».

Большинство игроков австрийской сборной было приглашено в сборную Германии. Синделар в личном разговоре с Зеппом Гербергером отказался даже приехать на сборы в Дуйсбург, ссылался на здоровье и возраст. Не помогли даже просьбы и уговоры разного ранга начальников. Синделар отказался наотрез. Гербергер в своих воспоминаниях не приводил подробностей их беседы с Матиасом, а только сожалел об отказе.

Карла Зесту (его настоящая фамилия Шестак, и он так же, как и «вундертимовцы» Синделар, Смистик, Цишек, а также молодая «звезда сборной и «Рапида» Йозеф Бицан, был выходцем из семьи австрийских чехов) Гербергер был готов взять в команду только вместе с Синделаром.

Дело в том, что Карл Зеста, левый защитник, вторая после Синделара звезда «Аустрии» и «вундертима», по кличке «Толстый» (при росте 1,65 м он весил 84 кг), был из тех, кого нельзя поставить по стойке «смирно». За словом он в карман не лез, имел обо всем и всех свое личное мнение и не забывал его высказывать, даже если не спрашивали. Он получил две гражданские специальности: выучился на кузнеца и окончил торговые курсы. Кроме того, Зеста прекрасно пел, имел музыкальное образование. Он выступал даже на различных венских подмостках, в том числе и в знаменитом варьете «Ляйхт» в Пратере. Его «Венские песни» транслировались по радио, а в Лондоне в 1932 году его пластинка стала «золотой». А еще он был борцом-любителем, и про его борцовские победы ходили всевозможные байки. Понятно, что популярность Зесты среди венской публики была очень велика.

Уважал он из футбольного руководства исключительно Хуго Майзля и Эммануэля Шварца, ставшего в 1932-м президентом «Аустрии».

Одни рассказывают, что когда Зесту вызвали на первый сбор в немецкую команду, он в ответ на показавшееся ему обидным замечание Г ербергера, ответил тому «Гётцевской» фразой (Гётц фон Берлихинген, персонаж из Гёте, посылает другого... ну, понятно, в общем, какому нашему выражению соответствует). Другие пишут, что не только Гербергера послал, но и рейхсминистра Чаммера, приехавшего поглядеть на смешанную команду. Так или иначе, Зесту со сборов отправили, а после отослали играть в одну из команд «люфтваффе» под Вену, где он и кантовался. Через три года он все-таки Г ербергеру понадобился и отыграл три матча за сборную Германии.

Из «коренных вундертимовцев» в сборной Германии играл только Ганс Мокк. Других игроков, членов австрийской сборной последующих призывов, в команде Гербергера на ЧМ-38 и позже было немало, только удачи такое комплектование команды немцам не принесло.

Матиас Синделар переживал в 1938-м нелегкое время. Он ходил на тренировки «Аустрии», но будущего для себя не видел. Вокруг исчезали старые знакомые — кто-то покидал страну, а кто-то пропадал неизвестно куда. Однажды он увидел на улице Шварца, и тот, чтоб не доставлять неприятностей Синделару, быстро постарался перейти на другую сторону улицы. Матиас бросился к нему через дорогу с возгласом: «Доктор, куда же вы, я хочу вас поприветствовать!»

Шварцу, отстраненному от руководства клубом во время «ариизации», удалось вскоре бежать из Остмарка.

Другу Синделара, «вундертимовцу» Вальтеру Наушу, предложили тренировать «Аустрию». Условием назначения был развод с неарийской женой. Науш подумал, собрал вещички и вместе семейством уехал в швейцарию.

Не нравилось Синделару, да и не только ему, что футболом теперь нельзя зарабатывать на жизнь. Многие ожидали, что и он уедет, тем более связей в Англии было предостаточно, но Матиас сумел удивить всех. Он на свои сбережения купил ободранное кафе в родном Фаворитене, дав за него настоящую цену — 20 000 рейхсмарок, хотя мог бы заплатить чисто символически, поскольку принадлежавшее его знакомому еврею Леопольду Симону Дриллу кафе тоже подлежало «ариизации». Заведение после ремонта стало приносить бОльший доход, чем при прежнем хозяине, поскольку «к Синделару» народ шел с удовольствием. Гестапо рапортовало, что среди посетителей кафе чуть не половина евреев, и ко всем хозяин относится одинаково вежливо.

К полудню 23 января 1939 года по городу молниеносно распространилась весть, что в доме № 3 на Аннагассе найден мертвым 36-летний Матиас Синделар. Там же в бессознательном состоянии находилась его недавняя знакомая Камилла Кастаньоли. Она умерла в больнице на следующий день, так и не придя в сознание.

Полиция сообщила, что произошло отравление угарным газом из-за неправильной эксплуатации дымохода. Однако определить, было это убийство, самоубийство или двойное самоубийство, полиция так и не смогла. Это так и осталось загадкой, хотя...

Из интервью Бицана (2001 год):

Вопрос: «Он ведь совершил самоубийство вместе со своей подругой?»

Ответ: «Не он. Она».

Тут можно только добавить, что «друг не прокурор, друг адвокат».

(Венцы до сих пор пересказывают самые дикие версии того, что тогда произошло: 1) Синделара убили уголовники за большие долги; 2) его смерть подстроило гестапо, потому что Синделар а) собирался бежать из страны; б) евреи уговаривали его помочь им с выездом; 3) и вообще Синделар был еврей (особо выдающаяся чушь, потому что Синделары были не просто чехи, но еще и католики); в всяком случае, официальное заключение не устраивало никого. Достаточно много сплетен и о том, что никаких 20 тысяч за кафе Матиас не давал — может, он и дал Дриллу больше положенной тому государственной компенсации, но в любом случае это было намного меньше реальной стоимости. Вот это проверить нереально, хотя многие всё же склоняются к версии, что Синделар воспользовался ситуацией.

Вообще, а чего всех так смущает окончание им карьеры? 35 лет, после тяжелой травмы и других повреждений. Смерть это, конечно, другое дело, принято считать, что большие люди не гибнут просто так, по бытовухе! — А. Ф.)

На похороны Синделара пришло 15 000 человек, и это опять-таки с горечью впоследствии назвали единственным антигерманским выступлением за всю историю аншлюса.

Со дня смерти Майзля до дня смерти Синделара прошло менее двух лет. Сколько же всего произошло за эти два года, а сколько еще произойдет... С игроками «вундертима» в частности.

Карл Галь, уехавший играть во французский «Мюлуз», вернется в 1939-м в «Аустрию», в конце 1942-го будет призван в вермахт и подорвется на мине на Восточном фронте.

Вальтер Науш возвратится в Австрию после войны, станет тренером. Под его руководством сборная Австрии, в которой будут играть легенды 50-х Ханаппи, Штояспаль, Хаппель, Земан, Оцвирк, займет третье место на ЧМ-54, самое высокое за всю историю австрийского футбола. Через три года, в 1957-м, он умрет от инфаркта, случившегося с ним в кафе сразу после поражения любимой «Аустрии» от «Кремсера». В 2001 году его назовут почетным капитаном сборной «Аустрии» всех времен.

Фридрих Гшвайдль закончит свою почти 30-летнюю футбольную карьеру в 47-летнем возрасте, поработает тренером в Швейцарии, а затем вернется к гражданской профессии бухгалтера. В честь Гшвайдля названа улица в его родном районе Вены Флоридсдорф.

Другие бывшие «вундертимовцы» после войны поработают разное время тренерами, но выдающихся успехов, за исключением Науша, никто из них не добьётся.

Последний из «вундертим», Адольф Фогль, умер в 1993 году в Швеции.

Да! В первой послевоенной игре против сборной Венгрии в Будапеште приняли участие 39-летний Карл Зеста и 35-летний Карл Цишек. Но это начало истории уже другой сборной Австрии.