Габриэль

Глава 13

Габриэль

«Давай, действуй».

«Не будь слабаком».

Она уже миллион раз отказала тебе; один раз больше, один меньше — какая разница?

Да, но раньше тебе не приходилось так усердно работать, чтобы каждый раз получать отказы.

Мой палец завис над кнопкой отправки.

— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я ей в квартиру позвонил и проверил, что она там, Босс? — Грассо запихивает еду из коробки в рот.

— Уверен. — Я нажимаю на кнопку отправки.

Я: Занята?

Я не долго жду, чтобы получить её краткое и отрывистое сообщение.

Беатрис: Да.

Я: О. Хотел узнать, не хочешь ли ты сходить поесть?

Беатрис: У меня гости, и я уже поела.

Я на мгновение задумываюсь над ответом.

Я: Значит, в другой раз.

Она отвечает смайлом с пальцем вверх. Я подумываю отправить такой же смайл, но любопытство берёт верх.

Я: Кто у тебя в гостях?

Беатрис: Не твоё дело.

Я: И что это значит?

Беатрис: Не твоё грёбаное дело.

Я: Да не кипятись ты так со своими вибрирующими трусиками. Это просто вопрос.

Я: Найджел? Клара?

Я не уверен, есть ли ещё кто-то, кого мне стоит знать в её жизни. Поэтому мысленно отмечаю, что надо попросить Микки порыться в её соцсетях, чтобы понять, стоит ли о ком-то беспокоиться. А потом усмехаюсь на её ответ.

Беатрис: Бен и Джерри.

Я подыграю.

Я: Они знают, что у тебя есть парень?

Беатрис: Ты про «ненастоящего парня»? Да, они знают о тебе всё. Я им всё рассказываю.

Я смеюсь вслух. Зная её, не сомневаюсь, что она и с едой разговаривает.

Я: Ага, понятно. Почему раньше не упоминала Бена и Джерри?

Беатрис: Мне не нравится переписываться, когда у меня гости, так что поговорим завтра.

Я: Понял. Только не забудь сказать им, что мой член больше, чем у них, вместе взятых.

Я отправляю ей изображение и самодовольно усмехаюсь.

Я: <–3

Я устраиваюсь на своём сиденье, поднимаю глаза и вижу, что Грассо наблюдает за мной через зеркало заднего вида, прищурив глаза и прикусив губу.

— Что?

— Ничего, Босс.

Мой телефон издаёт звук, снова привлекая моё внимание к Беатрис.

Беатрис: Ах, вот оно что. Я не поняла, почему ты мне написал. Однако, это… это тот Габриэль, которого я знаю и ненавижу. Но будь осторожен, ты можешь показаться ревнивым. И спасибо за фото члена в натуральную величину. Теперь я знаю, что мой мизинец больше твоего члена.

Я смеюсь про себя.

— Чёрт, она беспощадна.

— Это то, что я слышу от парней, — комментирует Грассо, и я смотрю на него.

— Парни обсуждают её?

Грассо переминается с ноги на ногу, вытирает рот и ставит коробку с едой на пассажирское сиденье.

— Ничего плохого, Босс. Просто она настоящая задира. И… она потрясающая.

Я сосредоточиваюсь на том, чтобы отправить ответ Беатрис.

Я: Да, я притворно ревную, принцесса.

Я: Не думай, что я не понимаю, что ты пытаешься спровоцировать меня на отправку настоящего фото моего члена. Мы оба знаем, что ты сексуально меня привлекаешь…

Беатрис: Должно быть, трудно уследить за всеми женщинами в твоей жизни. Ты путаешь меня с одной из своих шлюх. Это Беа, если ты забыл.

С одной из своих шлюх? Я качаю головой. Говорю Грассо, что вернусь, и выхожу из машины. Я стучу в стеклянную дверь, и Джордж, ночной швейцар, поднимает голову от своего стола.

— Грабби! — встречает меня с улыбкой, открывая дверь. Я с трудом сдерживаю улыбку, услышав глупое имя, которое дала мне Беатрис.

— Добрый вечер, Джордж. — Я жму ему руку. — Моё имя Габриэль. Хотя я предпочитаю, чтобы меня звали Габ, а не Грабби.

— Ах, да, да, да. Беа, возможно, упоминала это, теперь, когда ты это сказал. Я размышлял, будешь ли ты появляться или продолжишь отправлять анонимные подарки Беатрис. — Я останавливаюсь на пути к лифту, чтобы посмотреть на него, недоумевая, о чём он говорит.

— Подарки?

— Не нужно скромничать. Приятно видеть, с какой серьёзностью ты пытаешься завоевать такую хорошую девушку, как Беа. — Он обходит свой стол. — Хотя это, наверное, тебе в копеечку обходится. Все эти подарки и цветы не из дешёвых.

Он ворчит, наклоняясь, чтобы поднять коробку конфет и букет чёрных роз, и передаёт их мне. Я не романтик, но знаю, что никогда не следует отправлять чёрные розы женщине. Моё короткое пребывание в тюрьме заставило меня делить камеру с самопровозглашённым экспертом по розам, который постоянно твердил о пятидесяти видах роз и их значении. Чёрные розы, хотя и могут символизировать надежду, обычно больше ассоциируются с трагической романтикой.

— Я подумывал, стоит ли дождаться прихода мисс Клары, чтобы передать их ей, или отнести их самому, но раз уж ты здесь, ты меня выручишь и избавишь от необходимости ехать. — Он вздыхает и садится в кресло. — Ты как раз пропустил курьера, который доставил их для тебя. Наверное, сэкономил бы немного денег, если бы сделал это сам.

— Верно… что ж, я прослежу, чтобы она их получила. — Я перекладываю коробку конфет и цветы и нажимаю кнопку вызова лифта. Думаю о том, чтобы прочитать записку, лежащую среди цветов, но было бы очевидно, что я её открыл.

Я смотрю на коробку конфет; она дорогая. Возможно, у Беатрис действительно гости, и теперь я знаю, что она ждёт Клару. Мне лучше воспользоваться временем с пользой.

Я стучу в её дверь, почти ожидая, что за моей спиной появится миссис Джонс, но Беатрис открывает дверь быстрее, чем я предполагал.

— Клара, я думала, ты говорила, что не сможешь прийти…

Ложка выпадает из её открытого рта, когда она видит меня. На её футболке изображён большой тако с надписью «Накорми меня тако, скажи, что я красивая», а пижамные штаны покрыты принтом тако. Её волосы завёрнуты в полотенце, а на лице намазана какая-то кремообразная маска.

— Ого, ты действительно открываешь дверь в таком виде?

Беатрис поднимает руку к лицу, а затем к полотенцу на голове; её глаза расширяются от удивления. Она отворачивается, оставляя меня стоять в дверном проёме.

Я вхожу и закрываю дверь, ставлю конфеты и цветы на стойку, и прохожу дальше, не удивляясь, что комната пуста. Но усмехаюсь, увидев банку мороженого «Бен и Джерри» на её кофейном столике. Мороженое вот-вот растает, я закрываю его крышкой и убираю в морозильник, пока она спешит обратно. Её влажные кудрявые волосы стали темнее, а лицо выглядит свежим без макияжа.

— Не переживай, я убрал мороженое «Бен&Джерри» в морозильник ради тебя. Оно буквально таяло от скуки. — Я улыбаюсь ей.

— Почему ты здесь?

Я пожимаю плечами.

— Чтобы увидеть тебя.

— Я же говорила, что занята.

— Да, у тебя тут настоящая вечеринка. — Я неторопливо подхожу к дивану и сажусь. — Если уж на то пошло, ты только подтвердила, что ты чертовски сумасшедшая, выдумывая всякую хрень.

Она хмурится, но её взгляд скользит по моей одежде: толстовка с капюшоном на молнии и серые спортивные штаны.

— Джордж попросил меня передать подарки от твоего тайного поклонника.

Беатрис выпрямляется и разводит руки в стороны.

— Что?

— Цветы и шоколад. — Я кидаю взгляд на них. — У меня вкус получше, но похоже, у меня есть конкурент…

Я замолкаю, когда она берёт цветы и конфеты, открывает крышку мусорного ведра и выбрасывает их, даже не удосужившись прочитать записку.

— …Или нет.

Что-то упирается мне в бедро, и я ерзаю на диване, вытаскивая из-под себя книгу. Я застигнут врасплох, когда Беатрис внезапно наклоняется надо мной и тянется за книгой, но я удерживаю её.

— «Огонь внутри меня», — читаю я название вслух. Женщина на обложке одета в легкое нижнее платье и находится в объятиях накачанного мужчины в распахнутой рубашке. — Не думал, что ты читаешь похабные романы.

Я пролистываю книгу, нахожу страницу, которую она отметила, и Беатрис снова пытается её забрать, но я поднимаю книгу выше, отталкивая её обратно на диван. Она приземляется рядом со мной с раздражённым вздохом.

Её смущённое и взволнованное состояние выглядит забавно. Я снова сосредоточиваюсь на книге и начинаю читать:

— «Они больше не могли бороться с этим. В тот момент он знал, что нуждается в ней так же сильно, как она в нем. Их страстные взгляды задержались друг на друге, пока он тянулся к верхней части лёгкого хлопкового ночной сорочки, которое она носила. Её дыхание перехватило, когда его грубые, мозолистые пальцы скользнули по её плечам, стягивая тонкую ткань. Платье упало на пол с тихим вздохом.»

Я ерзаю на диване, продолжая читать, не ожидая, что наткнусь на что-то настолько чувственное:

— «Её тело стало горячим и словно шипело под его тёмным взглядом, когда он впервые увидел её обнажённое тело. Она потянулась к его рубашке и начала поднимать её, но он стянул её до конца, зная, что она не сможет дотянуться. Его взгляд остановился на её сочных и манящих губах. Он быстро вошёл в неё и притянул к себе. Его пальцы вцепились в её нежную плоть, когда его рот приник к её губам. Его возбуждённый член прижался к нижней части её живота, и она потянулась к его брюкам, чтобы снять их, пока он укладывал её на землю, покрытую сеном. Его руки блуждали по её телу, наслаждаясь тем, что он открывает неизведанную территорию; никто другой не видел её и не прикасался к ней так, как сейчас. Он поцеловал её шею, наслаждаясь, смакуя и пробуя на вкус, а затем его рот скользнул по её молочно-белым, мягким округлостям. Наконец, его рот накрыл её затвердевшие розовые соски, и она ахнула, а затем простонала его имя.»

Я замолкаю; встревоженный взгляд Беатрис встречается с моим, пока она прикусывает нижнюю губу.

— Ладно, я достаточно уверена в себе, чтобы признать, что меня это немного возбуждает.

Алый румянец заливает щеки девушки, но я продолжаю с того места, на котором остановился:

— «Он наклонился, его пальцы нащупали её тёплый горшочек с мёдом, из которого сочилась влага. Она была готова, более чем готова; он со стоном слизал её сладость со своих пальцев. Затем снова наклонился и поцеловал её, желая, чтобы она ощутила свой вкус на его губах. Он занял место между её ногами и медленно погрузился в неё.»

Беатрис резко отворачивается, и я замечаю, как смущение накрывает её. Кажется, я только усугубляю ситуацию.

«Она вскрикнула, но вцепилась в него, как будто от этого зависела её жизнь, пока он снова и снова врывался в неё. Он посмотрел на неё с любовью.

— Ты моя, Марсай. Теперь никто другой не сможет тебя получить.»

Я замечаю, как напряжение нарастает в воздухе, но Беатрис всё же не отрывает взгляда от книги, пока я читаю дальше.

«— Я твоя, Дрейк, — прошептала она сквозь тяжелое дыхание. Он начал двигаться сильнее, и она сжалась вокруг него почти болезненно, когда волны наслаждения прокатывались по её телу. Он тяжело дышал, ритмично погружаясь в неё, пока не выплеснул в неё своё семя, навсегда запечатлев их первую ночь вместе.»

Я чувствую, как напряжение достигает своего пика, но в комнате стоит тишина, только слышно, как я переворачиваю страницу, а Беатрис, несмотря на всё смущение, продолжает следить за происходящим в книге.

Я закрываю книгу и кладу её на столик.

— Ну, это жутко банально, но не так уж плохо. Однако совсем не романтично. Ты вообще представляешь, как ужасно воняет в амбаре? Не говоря уже о том, что они лежали на сене. — Я качаю головой, едва сдерживая смех.

— Могу поспорить, ты сейчас скажешь, что ты король романтики, да? Тот самый парень, у которого подруги для секса на быстром наборе? — Беатрис бросает взгляд на мою вторую руку, которая всё ещё лежит на её бедре после того, как я удерживал её на месте.

— Я могу быть кем угодно, если тебе это нужно, — ухмыляюсь я, замечая её внимание к моей руке, но не убираю её. — Но романтика на сене? Я бы нашёл что-то получше.

По какой-то причине в комнате стало жарко, и теперь здесь слышится странное жужжание. Моя рука плавно соскальзывает с её ноги, когда она встаёт и уходит на кухню. Она наливает стакан воды, отворачивается и делает глоток, но я замечаю, как она прижимает стакан ко лбу. Я улыбаюсь, зная, что она взволнована. А может, возбуждена, как и я.

Я направляюсь на кухню.

— Значит, когда ты не развлекаешься с Кларой, ты сидишь дома и читаешь подобные романы?

— Ты меня раскусил, — говорит она, ставя стакан в раковину. — Теперь уходи.

— Я только пришёл, — говорю я, прислоняясь к стене и сдерживая смех, кусая внутреннюю сторону щеки, пока её взгляд скользит по передней части моих брюк.

О, да. Без сомнений, она возбуждена. Моя улыбка расширяется, когда она качает головой и возвращается в гостиную. Только теперь она садится в кресло вместо дивана.

— Ладно, а как ты еще развлекаешься?

— Мне нравится проводить выходные, подрабатывая эскортом для высокопоставленных политиков и известных бизнесменов в районе Манхэттена, — сказала она, подняв на меня глаза.

Я пользуюсь моментом, чтобы оценить серьёзность её тона и выражения лица.

— Ты что, издеваешься надо мной? — спрашиваю я.

Беатрис закатила глаза, сменив позу на стуле и поджав ноги под собой.

— Очевидно, — говорит она, рассматривая свои ногти. — Я возвращаюсь к своей прежней рутине, к себе прежней, до появления Лео… — Она поджимает губы, останавливаясь от продолжения. — Так что поздравляю, ты был прав. Я чертовски скучна.

Я снова сажусь на диван.

— Что вообще случилось между вами двумя? — спрашиваю я.

— Зачем тебе это знать? — спрашивает она.

Я пожимаю плечами, устраиваясь на диване и положив ноги на кофейный столик.

— Просто любопытно, — говорю я.

— Он ушёл, — отвечает она.

— Почему? — спрашиваю я.

— Почему бы тебе его не спросить? — отвечает она.

Вытащить от неё хоть что-то — это как вырывать зубы. Я занимался этим с некоторыми своими врагами, и это чертовски непросто. С другой стороны, если бы кто-то пытался влезть в мою жизнь, я бы, наверное, реагировал так же.

— Ладно, значит, ты не хочешь говорить о нём. А как насчёт твоего таинственного поцелуя? Ты его уже нашла?

— Нет. Я уже убеждена, что это было просто выдумкой в моей голове.

Я смеюсь.

— Что заставило тебя так думать?

— Потому что такие вещи не происходят в реальной жизни. И даже если он и был реальным, у него была возможность сказать или сделать что-то после этого, но он не сделал. Он получил то, что хотел, и исчез. — Она берёт пульт от телевизора и включает его. — «История моей жизни», — бормочет она, сосредоточившись на экране, пролистывая меню Нетфликс.

— Что ты имеешь в виду?

Её губы плотно сжимаются в тонкую линию.

— Забудь, — говорит она.

— Так что с твоим дедом?

Её глаза закрываются на мгновение, а затем она сверлит меня взглядом.

— Почему столько вопросов?

— Думаю, нам стоит немного лучше узнать друг друга. Не хочу быть застигнутым врасплох, если какой-то скрытый семейный секрет вдруг появится в прессе. — Мой телефон завибрировал, и я быстро проверяю электронное письмо от делового партнёра с обновлением по предстоящей поставке.

— Так почему он тебя ненавидит? — продолжаю я допрашивать её, прежде чем убрать телефон.

Она натягивает фальшивую улыбку.

— Он не ненавидит меня. Он меня любит. Все знают, что я его любимица, — отвечает она.

Я прищуриваю глаза от её ехидного ответа.

— Раз уж мы играем в «двадцать вопросов», где твои родители? Их не было на ужине… я думаю? — Она отворачивается, будто пытаясь вспомнить, встречала ли она их или нет.

— Они мёртвы. Погибли, когда мне было шесть. Я провёл большую часть своего детства в Италии, воспитанный моей тетёй.

Выражение её лица меняется, и я ненавижу видеть чертову жалость в её глазах.

— Как они погибли? — спрашивает она.

— Разве это имеет значение?

Она опускает взгляд на свои руки, затем поднимает глаза, встречаясь с моими.

— Мне жаль, — говорит она.

— Почему? Ты же не убивала их.

Я мельком смотрю на свой телефон, и мне не нравится неприятное ощущение внизу живота из-за столь холодного ответа. Беатрис продолжает наблюдать за мной краем глаза, прежде чем наконец отвести взгляд.

— Я не понимаю, почему мой дед меня ненавидит. Он всегда был ко мне холоден, и всё плохое, что случается со мной или с моей семьёй, по его мнению, всегда моя вина. Я — плохая примета, — она тянет за невидимую ниточку на своих брюках. — Я привыкла к этому, но он — одна из главных причин, почему я переехала.

Её голос звучит тихо. Я не ожидал, что буду испытывать к ней сочувствие. Или какие-либо чувства вообще.

Она пожимает плечами, а затем переводит внимание на меня и меняет тему.

— С какой Zia ты жил?

— C Розеттой. Поскольку ты был пьяна, напомню, что она с длинными волосами, на случай если ты забыла.

Она игнорирует моё оскорбление.

— Хм, я думала, это другая Zia, раз ты, похоже, близок с Домани.

Я напрягаюсь при упоминании Домани. Она, видимо, действительно в нём заинтересована.

Я решаю сменить тактику.

— Так, какой у тебя номер?

— У тебя уже есть, idiota.

— Я имею в виду, сколько мужчин у тебя было, stupida?

Её рот слегка приоткрывается, и она поднимает брови.

— Прости, что?

Я издаю стон, закрыв лицо руками.

— Как я должен был ещё объяснить?

Она всё ещё смотрит на меня в полном недоумении.

— Секс, Беатрис. Секс. Сколько мужчин у тебя было?

Беатрис выпрямляется.

— Ни с кем.

Она кладёт пульт на стол и снова направляется на кухню, занимаясь тем, что достаёт вещи из холодильника.

— Хватит валять дурака, Беа.

Я стою за ней, но она продолжает меня игнорировать.

— Я знаю, что ты, блядь, не девственница.

Я следую за ней к раковине, где она начинает мыть овощи.

— Конечно, в тебе есть определённая… добродетель, но я вижу, что ты не девственница.

Она наливает воду в кастрюлю и ставит её на плиту, устанавливая большой огонь. Затем достаёт курицу и приправляет её.

Я понимаю, что она готовит еду.

— Я думал, ты уже поела.

— Я всё ещё голодна.

Она начинает нарезать перцы, а затем быстро нарезает лук, и я удивлён, что она делает это, не заплакав.

— Это первый раз, когда я вижу, чтобы кто-то резал лук и не плакал.

Я опираюсь на столешницу, наблюдая, как её руки действуют слаженно и быстро.

— Есть небольшой секрет, — отвечает она, наливая немного масла в сковороду, а затем добавляя перцы и лук.

— Могу я помочь?

Мышцы её челюсти напрягаются, затем она вздыхает.

— Возьми пасту из кладовой… Пожалуйста.

Я открываю дверь, которую она мне указывает, но это не кладовая, а скорее шкаф. Не удивительно, учитывая, что в Нью-Йорке не так много просторных квартир.

— Что мне взять: спагетти, пенне, ригатони или зити?

— Пенне.

Я беру коробку и направляюсь к плите. Думаю, она даст мне указания, но она всё ещё занимается нарезкой чеснока. Поэтому я рву упаковку, и пока она выкладывает кусочки курицы в сковороду, я высыпаю пасту в воду.

— Нет, подожди! — Беатрис хватает меня за руку.

— Что случилось?

Она качает головой и шепчет:

— Вода ещё не закипела.

— О. — Я читаю инструкции на коробке, где чётко указано, что пасту нужно добавлять в кипящую воду.

— Я просто вылью это и начну сначала.

Я беру кастрюлю за ручки и тут же роняю её; Беатрис отскакивает, когда вода и макароны разлетаются во все стороны.

— Merda!

Я сжимаю свои пульсирующие от боли руки.

— Я знаю, что ты не самый внимательный человек, но здравый смысл подсказывает, что не стоит хвататься за горячую кастрюлю с металлическими ручками.

Беатрис тянет меня к раковине и ставит руки под холодную воду.

— Оставайся здесь, — приказывает она, как будто я какая-то собака. Затем она быстро уходит в коридор и возвращается с полными руками разных предметов, которые ставит на кофейный столик.

— Сколько еще я буду стоять здесь как идиот?

— Пока я не скажу, — заявляет она, вытирая пол. Затем она берет чайник, наполняет его водой и ставит обратно на плиту.

Она велит мне следовать за ней, а потом усаживает на диван. Она берет меня за руки: кожа розовая и местами ярко-красная, но пузырей нет. Затем открывает маленькую баночку с какой-то мазью и начинает втирать ее в мою руку. Я шиплю от боли, и она уменьшает силу давления; моя рука больше не горит.

— Холодит.

— Так и должно быть. — Она работает молча, переходя от одной руки к другой, а затем заворачивает их в марлю. — Вот. — Она убирает со стола, собирая все необходимые вещи. Я смотрю, как она встает. — Стой, не двигайся.

Я хмурюсь, когда она проходит мимо меня, чтобы убрать все вещи. Затем она возвращается на кухню и продолжает готовить, пока я сижу здесь, как чертов ребенок в уголке.

Как только прозвенел таймер, мой живот начинает урчать от аппетитных запахов, доносящихся из кухни. Она ставит еду на стол и начинает есть.

Беатрис бросает на меня взгляд, всё ещё сидящего на её чертовом диване. Я сердито смотрю на неё, когда её губы дергаются от сдерживаемой улыбки.

— Ты можешь уйти или поесть… если голоден.

Я сажусь напротив неё и начинаю есть. Ужин простой: обжаренные овощи с курицей и пастой. Я наливаю себе немного вина.

— Вкусно. Твоя мама научила тебя готовить?

Она качает головой, поднося бокал вина к губам.

— Нет. Моя nonna.

— Где она?

— Она умерла четыре года назад… подхватила пневмонию. Произошло осложнение, и её не стало. Она была единственной, кто мог противостоять моему деду. — Её голос дрожит, и я замечаю, как у неё краснеют глаза, но она продолжает есть.

Для меня это становится слишком серьёзно. После нескольких минут молчания, проведённых за едой, я откашливаюсь.

— Так… вы с Лео никогда…?

Она громко кладет вилку на стол.

— Серьёзно? Почему тебя так это беспокоит? — говорит она, забирает свою тарелку и уходит на другую сторону кухонного острова, продолжая есть вдали от меня.

— А как насчет тебя? Какой у тебя номер телефона, Габриэль? Вообще-то, я должна спросить, сколько женщин ты перетрахал за последнюю неделю, чтобы узнать более точную цифру. Или я могла бы посмотреть данные переписи населения Нью-Йорка — наверняка ты переспал со всеми женщинами в городе, включая их матерей и бабушек.

— Нет, у меня есть твердое правило — не спать с теми, кто старше двадцати пяти, так что считай себя счастливчиком. Ты прошла отбор. — Я доедаю свою еду и улыбаюсь ей.

Она накалывает вилкой еду и говорит, не переставая жевать:

— Я солгала. Мне тоже двадцать восемь. Ты думал, что я старше, помнишь? — Затем она удивляет меня, забирая мою тарелку и ставя её в раковину. — Ну что ж, мы попробовали. Мой отец, конечно, всё поймёт. Давай, шевелись. Вон отсюда. — Она тянет меня за рукав толстовки, но я даже не двигаюсь.

— Хорошая попытка, но я проверил твоё удостоверение, когда тебя почти похитили. Тебе точно двадцать три. — Я улыбаюсь ей, убираю её руку с моей толстовки и сажусь в гостиной.

Я начинаю просматривать меню Нетфликс.

— Говорят, по тому, что человек смотрит, можно многое узнать о нём.

— Ну, раз ты уже всё обо мне знаешь, зачем тогда утруждаться?

Я читаю названия последних сериалов, которые она смотрела.

— Что за «Чужестранка»? — спрашиваю я, нажимая «Воспроизвести».

Начинается последняя просмотренная серия, и из динамиков доносятся громкие стоны и пыхтения персонажей, занимающихся сексом.

— Кажется, я начинаю замечать закономерность в твоем поведении, — ухмыляюсь я, перекладывая пульт в другую руку, когда Беатрис тянется за ним.

— Отдай пульт, — с лёгкой улыбкой отвечает она, продолжая попытки его забрать.

Её свежий аромат окутывает меня, и, не думая, я обхватываю её за талию, притягивая к себе.

— Я пытаюсь смотреть это.

Я снова уклоняюсь, и мы начинаем бороться за пульт, скатываясь с дивана. Её голова ударяется о кофейный столик. Беатрис стонет:

— Чёрт возьми.

— Ты в порядке?

— Слезь с меня.

Я отстраняюсь, пока она садится, касаясь головы. Она морщится, проводя рукой по голове, затем осматривает руку, проверяя, нет ли крови.

Но у неё начинает идти кровь из носа.

— Чёрт!

— Что?

Я спешу на кухню и хватаю первое попавшееся под руку. Вернувшись, я протягиваю ей кухонное полотенце. Она смотрит на него, пока я прикладываю его к её лицу.

— У тебя кровь из носа.

— Правда? — удивляется Беатрис, отрывая полотенце и замечая красные пятна.

Она направляется на кухню, оставляя меня стоять в полном замешательстве, и мочит полотенце под водой, чтобы вытереть нос. Но кровь идёт слишком сильно.

— Чем я могу помочь?

— Уйди, — говорит она, проходя мимо меня в ванную и захлопывая дверь.

Я раздумываю, стоит ли мне последовать её совету и уйти. Всё пошло наперекосяк. Но затем дверь открывается, и Беатрис выходит из ванной, как ни в чём не бывало. Я пытаюсь понять, что она вставила себе в нос. Вместо полотенца у неё теперь какой-то ватный тампон со свисающей на конце веревочкой.

— Чёрт возьми, что это такое?

— Тампон, — отвечает она, садясь обратно на диван и продолжая смотреть сериал, как будто ничего и не произошло. — У меня часто бывают носовые кровотечения. Они очень хорошо впитывают.

— То есть, ты вставляешь его в нос и на людях тоже? — спрашиваю я, садясь рядом и бросая на неё подозрительный взгляд.

Она поворачивается ко мне и говорит:

— Я же не полная идиотка.

— Хорошо, потому что ты выглядишь чертовски нелепо.

Она машет рукой по направлению к своей одежде.

— Ну, я ведь не пытаюсь произвести на тебя впечатление, верно?

Мы сидим в тишине, и эпизод переходит ко второй сцене любви. На этот раз всё происходит не так поспешно, и герои наслаждаются моментом. Я остро ощущаю, как наши бедра и руки соприкасаются, и как Беатрис постоянно меняет позу рядом со мной.

Когда эпизод заканчивается, она выключает телевизор и снова направляется в ванную, не сказав ни слова. Я отправляю сообщению Грассо, что собираюсь вернуться вниз, когда слышу, как Беатрис стонет; я поднимаю взгляд и вижу, как она проводит рукой по лицу.

— Хоть этот вечер и не был самым веселым, мне нужно идти спать. Завтра у меня много дел. — Она открывает дверь, ожидая, что я уйду.

Я медленно подхожу ближе.

— Я не хотел тебя ранить.

— Не переживай. После недолгого общения с тобой я понимаю, что это не последний раз.

Она чертовски невыносима.

Но я сжимаю челюсти — я не из тех, кто легко сдается. Беатрис вздыхает, когда я обнимаю её. Её руки остаются напряжённо висящими по бокам, пока я мягко целую её в лоб.

— Я позвоню тебе завтра.