Габриэль

Глава 2

Габриэль

«Никто не безгрешен».

Эти слова, вбитые мне в голову с шести лет, стали для меня ритуалом. Дорога, которая привела меня к этому моменту, была нелегкой. Я совершал ошибки, позволял гневу управлять мной. Я терял контроль и позволял ему одерживать верх. Но со временем я научился направлять его в нужное русло.

«В основном».

Однако в такие дни, как сегодня, я наслаждаюсь возможностью выплеснуть часть кипящего гнева, который я ежедневно сдерживаю. На тех, кто этого заслуживает.

— Мы на месте, босс, — тихо сказал Грассо, паркуя машину у обветшалого многоквартирного дома.

Этот район, затерянный на окраинах города, был полон заброшенных зданий и забытых жизней. Тени бездомных мелькали в отблесках костров, горящих в железных бочках вдоль тротуаров. Казалось, что здесь не существовало света, кроме тусклого оранжевого сияния, которое мерцало и играло тенями на стенах зданий, придавая им ещё более зловещий вид.

Я медленно вышел из машины и вошел в ветхое и запущенное здание. Вонь от застоявшегося сигаретного дыма в сочетании с гнилостным запахом мочи, насыщенным остатками человеческих испражнений на грязном ковре в вестибюле создает отвратительное впечатление, от которого переворачивается желудок.

Я надел кожаные перчатки и нацепил очки Ray-Ban в черной оправе, скрывая лицо настолько, насколько это возможно. Но в действительности это не имело значения — моя репутация говорила за меня. Люди знали меня по действиям, а не по внешности. Жизни, которые я оборвал, говорили громче любых слухов. Это были те, кто решился встать на моем пути, или те, чье время просто истекло.

Мы поднимались по лестнице с грязным ковровым покрытием. Звуки споров, ругани и пронзительного смеха соседей сливались с шумом работающего телевизора. Внезапно перед нами началась потасовка. Грассо шел впереди, его рука привычно опустилась к пистолету, готовая к худшему. Но когда мужчины увидели нас, их лица сразу изменились. Но когда мужчины увидели нас, они остановились и смотрели, как мы, словно в замедленной съемке, движемся мимо них.

Мы подошли к двери с цифрой «13», только половина тройки была сбита. Грассо постучал один раз. Слева от нас приоткрылась дверь, и на пороге показалась пожилая женщина. Ее седые волосы были закручены в бигуди, а на ней был старый рваный халат. Взгляд женщины был колючим, но в нем читался привычный страх.

— Что? — фыркает она на нас, хмуря брови. Сигарета, свисавшая с ее губ, вот-вот должна была упасть, как будто она совсем забыла о ней. Ее глаза сузились, когда она заметила Грассо, который снова постучал в дверь напротив.

— Мы постучали в эту дверь, мэм, — сказал он спокойно, не обращая внимания на ее пристальный взгляд.

— Тогда какого черта ты пялишься на меня? — резко отозвалась она, переводя взгляд с Грассо на меня. Ее подозрительность только усилилась, когда она заметила мои темные очки и спокойное, но непроницаемое выражение лица. — Вы что, из ФБР?

— Нет, мадам, — отвечает Грассо.

— Глория! С кем ты разговариваешь? — донёсся из квартиры хриплый голос.

— С твоей матерью! — кричит она в ответ. Пока я недоумеваю, как черт возьми сигарета все еще держится на её губах, Грассо продолжает стучать в дверь.

— Это ни хрена не смешно, Глория!

— Сколько раз мне повторять, Уолли, чтобы ты не лез в мои дела? Смотри дальше свое дерьмовое шоу! — она хватает сигарету и делает глубокую затяжку, затем машет пальцем с сигаретой в нашу сторону. — Я вас видела раньше. Не часто, но помню. — Она постукивает себя по голове, и пепел осыпается на её халат.

— Кто, черт возьми, вы такие? — Мужчина выглядывает из-за двери. Его неопрятная борода в каком-то жире. — У нас ни хрена нет! Мы ни хрена не видели и ни хрена не знаем! — Он кивает, как бы подтверждая свои слова. Затем он почесал свой растущий живот под когда-то белой майкой и обратил внимание на свою вторую половину. — Глория, ради всего святого, сколько раз я должен тебе говорить, чтобы ты не открывала эту чертову дверь, а?

Она игнорирует его и сосредоточивается на мне.

— Что случилось, красавчик, язык проглотил? Хочешь, я его поищу? — Она усмехается, показывая почти беззубую улыбку.

— Я, блядь, стою сейчас здесь. Подожди хотя бы, пока я не окажусь в могиле, черт возьми! — взрывается Уолли.

— Почему? Ты уж точно этого не сделал.

— Это был один гребаный раз! — крикнул мужчина. — Если бы я знал, что ты собираешься припоминать мне это более пятидесяти лет, я бы никогда не попросил тебя забрать меня обратно!

— Да, но ты же просил!

Устав от их споров, я выхватил пистолет и приставил его к голове Уолли. От резкого действия они оба замерли. Сигарета упала на пол.

— Мэм, только скажите, и я с радостью избавлю вас от него, — я улыбаюсь Глории. — Похоже, вы явно не переносите его присутствие.

Глория трясет головой.

— Нет, нет, нет. Я — я — я… это — это просто что-то, мы просто так дурачимся, да Уолли?

— Д-да, — Уолли крепко зажмуривает глаза.

— Хм, ты уверена? — Я слегка сдвигаю пистолет, и оба ахают.

— Д-да, п-пожалуйста, сэр, — умоляет меня Глория.

Я склоняю голову набок, внимательно наблюдая за ними.

— Я не верю, но вы уже потратили слишком много моего времени. Так что на этот раз я оставлю вас в покое… пока.

— В будущем, Глория, не стоит интересоваться тем, что происходит в этой квартире, — я кидаю взгляд в сторону квартиры напротив. — И Уолли прав: никогда не открывай дверь незнакомцам. Никогда не знаешь, кто окажется по ту сторону — воры, преступники, убийцы, психопаты…

Я прячу оружие за спину.

— Итак… — Я делаю шаг вперёд, и они отстраняются, держась друг за друга. Я смотрю вниз и давлю на сигарету Глории носком ботинка, прежде чем снова поднять взгляд. — Вам не стоит больше видеть моё лицо. Мне нравится заявление Уолли: вы ничего не видели и ничего не знаете.

Они кивают, и Уолли дрожащей рукой тянется к дверной ручке, закрывая дверь.

— Они, наверное, умрут от страха во сне после того, что ты им только что устроил, босс, — говорит Грассо, усмехаясь, и начинает колотить по двери своей мощной рукой.

Дверь распахивается, и Чиччо облокачивается на неё, тяжело дыша, с красным лицом. Пот сверкает на его лице, а пряди волос прилипли к лбу.

— Извини, босс, — его глаза избегают моего строгого взгляда. — Поел тайской еды, и плохо стало, — он пару раз ударяет себя кулаком по груди и отрыгивает.

— Отвратительно, братан, — бурчит Грассо, проходя мимо него.

— Чёрт возьми, ты ж нахрен взорвал здесь туалет на прошлой неделе после того, как поел это карри, — Чиччо сердито сверлит его взглядом.

— Хватит, — я потер виски, уже выслушав препирательства двух идиотов и теперь ещё и этих двоих. — Где они?

— В спальне, босс, — Чиччо показал подбородком.

Я иду в заднюю спальню и открываю дверь. Воздух здесь затхлый, влажный и жаркий, а работающий кондиционер едва освежал душную комнату. Я включаю свет, и передо мной открывается сцена: мужчина и женщина сидят в центре комнаты на стульях. Их спины прижаты друг к другу, руки связаны за спиной. Когда я подошёл, женщина застонала и потянулась, чтобы снять повязку с глаз.

Её лицо было испачкано потеками туши от слёз и пота. Прежде чем начать, я вытащил кляп из её рта.

— Пожалуйста, пожалуйста, — её голос дрожит, она старается сдержать эмоции. Я ценю её попытку сохранить контроль, а не впадать в истерику, как это обычно бывает в таких ситуациях.

— Мисс Ловато, что для вас означает слово «Omertà»?

Она склонила голову в знак молчания. Я продолжил: «Говорят, что среди мошенников и преступников нет чести. У русских есть то, чего не хватает нам, итальянцам. Когда их загоняют в угол, они остаются верными друг другу, но легко предадут подельника или партнёров. Редко, когда они выдают друг друга. В этом отношении мы могли бы кое-чему у них поучиться».

— Клянусь, я ничего не говорила.

Я снял очки и, пристально глядя на неё, сказал:

— Третий прокол, мисс Ловато.

Я вытащил пистолет, и Грассо передал мне глушитель. Она начала плакать.

— Твоим первым проколом была кража у меня, — продолжил я.

Она трясёт головой и начинает снова говорить, но я поднимаю руку, чтобы остановить её.

— Я был готов закрыть на это глаза. Все совершают ошибки, в конце концов, но это привлекло мое внимание. Второй твой промах — арест и твои показания против семьи. — Я становлюсь прямо перед ней. — Ты должна была прийти ко мне первой. Веришь или нет, я всё ещё был готов дать тебе шанс объясниться. Но теперь ты соврала мне. Ты много чего наговорила. Много чего, мисс Ловато. Видишь ли, у меня есть человек внутри.

Её глаза расширяются от шока.

— Мне жаль… — её извинение прерывает глухой выстрел, и она обмякает в кресле. Тем временем мужчина с другой стороны дрожит, пытаясь освободиться от верёвок и крича сквозь кляп.

— Не переживайте, судья Сент-Клэр, я за равное обращение. — Я снимаю с него повязку на глазах, а затем и кляп.

— П-пожалуйста, вы совершаете о-ошибку, — лепечет он. Его лицо было покрыто синяками и порезами, полученных от Чиччо и Грассо.

— Знаешь, кто я?

Судья поднимает брови, внимательно меня рассматривая, и качает головой.

— Вы кажетесь знакомым, но нет, извините, сэр, — извиняется он. — Если это из-за дела Фалько, то я был вынужден закрыть его. Я не знал, что этот ублюдок так сильно всё обострит и начнёт преследовать ребёнка. Я признаю, что наша система часто подводит жертв сексуальных преступлений.

Имя Фалько привлекло моё внимание. Я посмотрел на Грассо и Чиччо, которые стояли по обе стороны от судьи. Они выглядели так же заинтересованными, как и я, когда слова судьи слетели с его губ.

— Вы вели дело Джои Фалько?

Он перестал всхлипывать и ответил:

— Разве не об этом сейчас разговор?

Ну, уже куда лучше.

— Меня зовут Габриэль Ди Маджио.

Мне нравится этот момент осознания, когда перед ними мелькают их ошибки, и они сталкиваются с последствиями своих действий.

— Вы сыграли роль в смерти моего отца, а затем и моей матери.

— Я не имею никакого отношения ни к убийству Алессио, ни к убийству твоей матери. Пожалуйста! Я говорю вам, вы совершили ошибку. Твой отец был оправдан.

— Стыдно лгать в такой момент, судья Сент-Клэр. Но вы, похоже, никогда не учитесь на своих ошибках. Похоже, это решит две неурегулированные проблемы, но их должно быть больше, — я прислонился к подоконнику напротив него. — Отец Джои Фалько, Джозеф-старший, уже некоторое время работает с моей семьей. Смерть его сына затронула многих людей, особенно после того, что мальчик пережил от рук того ублюдка, которого вы выпустили на свободу по какой-то формальности. Что вы ожидали?

— Клянусь, я не хотел этого. Но не делай хуже их семье. Если вы убьете меня, как вы думаете, на кого они обратят внимание в первую очередь, мистер Ди Маджио? На вас? Если вы это сделаете, вы с таким же успехом можете убить и Фалько. Думаете, это избавит их от душевной боли, когда они найдут меня мертвым?

Я оттолкнулся от окна и улыбнулся.

— Похоже, ты уверен, что они найдут тебя.

Его глаза расширились, когда я поднял пистолет и нажал на спусковой крючок.

— Уберите тело.

— Да, босс, — Чиччо развязал женщине руки, и она рухнула на пол.

У меня зазвонил телефон, и я снял перчатки, чтобы ответить.

— Pronto.

— Плохие новости или очень плохие?

— Не валяй дурака, Домани, — ответил я, ослабляя галстук и желая немного облегчения в невыносимо душной комнате.

— Блядь, обычно ты менее сварлив после того, как с кем-то разберешься. А с двумя, я думал, ты будешь, по крайней мере, доволен. У нас проблема.

— Я как раз плачу тебе за то, чтобы ты решал эти проблемы, Дом.

— А я думал, ты держишь меня рядом за мою внешность, — ответил он. — Шучу, черт возьми, — добавил он, когда я промолчал.

— Орсино Бьянки вернулся из поездки в Италию.

— И что в этом плохого? Теперь мы можем приступить ко второй части плана, — заявил я, проходя на кухню и доставая бутылку воды из холодильника.

— Нет, не можем. Орсино вернулся не один. Ходят слухи, что он ведет переговоры о союзе с семьей Клеменца в Италии.

— Я не понимаю, какое это имеет значение или почему нас это волнует. Клеменца занимаются нефтяным бизнесом. Возможно, они сотрудничают в области инвестиций…

— У Клеменца есть связи с Кастелло.

Я перестал пить воду и поставил бутылку на пол. Кастелло известны как самая безжалостная семья в Италии.

— Тициано не стал бы связываться с такой семьей. Он слишком благороден.

— Стал бы, если бы был в отчаянии, — ответил Домани. — Похоже, план удался полностью. Возможно, даже слишком хорошо. Тициано принял поспешное решение раньше, чем мы ожидали. По слухам, ведутся переговоры о союзе их семей через брак, Габ.

Черт побери.

— Вот тут-то ты и понимаешь, что никогда не сможешь меня заменить, кузен, — уверенно заверил меня Домани.

Мы иногда называем друг друга кузенами, но на самом деле мы скорее братья, учитывая, что мы росли вместе, когда я переехал в Италию жить к тете. Но в этой шараде он будет выдавать себя за моего кузена.

— Я договорился, что ты посетишь мероприятие в отеле Луки под видом, который мы обсуждали ранее. Есть подтверждение, что дочери Бьянки также будут там, и ты сможешь использовать своё обаяние и привлекательную внешность, чтобы завоевать одну из них, прежде чем их выдают замуж.

— Какое мероприятие? — Я проигнорировал его насмешку, надеясь, что это не то событие, о котором они с Лукой шутили однажды вечером после того, как немного выпили.

— Разве это имеет значение?

— Домани, — процедил я его имя сквозь сжатые челюсти.

— Это ежегодное мероприятие по быстрым свиданиям, которое проводит семья Луки. И прежде чем ты откажешься, помни, что у нас мало времени. Ты всегда говорил, что сделаешь всё возможное, чтобы уничтожить Тициано Бьянки. Так что смирись с этим, цветочек, — он повесил трубку.