Габриэль

Глава 18

Беатрис

От постоянного жужжания в висках голова пульсирует тяжелой болью. Я вздрагиваю и пытаюсь поднять её с подушки, но она словно приклеена к ней. С усилием открыв глаза, вижу перед собой спящее лицо Габриэля. Мы лежим лицом к лицу, держась за руки… в моей постели.

«Как мы здесь оказались?»

Последнее, что я помню, — это как я рыдала на диване, а он молча обнимал меня. Опускаю взгляд и с облегчением замечаю: мы оба полностью одеты, а он даже не снял обувь.

Его волосы слегка взъерошены, несколько прядей упали на лоб. Щетина кажется гуще, чем обычно, а приоткрытые губы смягчают его обычно суровое лицо. Во сне оно выглядит моложе и спокойнее, лишённое постоянного хмурого выражения, с которым он ходит каждый день.

Жужжание телефона стихает, и Габриэль начинает шевелиться. Я тут же зажмуриваюсь, притворяясь спящей. Кровать едва слышно скрипит под его движениями, и жужжание окончательно прекращается. Меня удивляет, что он всё ещё держит меня за руку. Его дыхание становится тяжёлым, и я слышу лёгкий шорох его одежды. Внезапно его пальцы нежно пробегают по моим волосам, убирая с лица несколько выбившихся прядей. Я невольно вздрагиваю, когда его рука касается виска. Он аккуратно поглаживает меня по щеке, а затем большим пальцем проводит по моим губам.

— Я люблю тебя, — хрипло шепчет он, словно только что проснулся. — Подойди сюда, Беатрис Бьянки… Я восхищаюсь тобой. Никто не сравнится с тобой.

Он чертыхается, когда телефон снова начинает жужжать, и я, не выдержав, открываю глаза. Выключив будильник, он переводит взгляд на меня, на его лице расплывается ленивая, довольная улыбка.

— Доброе утро, как ты себя чувствуешь?

— Если не считать желания оторвать себе голову, всё не так уж плохо, — я слабо улыбаюсь, хотя боль всё ещё пульсирует в висках.

Я опускаю взгляд на наши переплетённые пальцы, а потом снова смотрю на него. Он, кажется, не собирается отпускать мою руку, что меня немного смущает.

— Ты сможешь сегодня поработать? — спрашивает он.

Мои глаза тут же расширяются — фотосессия! Сколько сейчас времени?! Я резко вскакиваю, но тут же жалею об этом. Боль пронзает голову, и я хватаюсь за неё, вскрикивая.

— А-а-а!

— Эй, полегче, — он мягко усаживает меня обратно. — Я поставил будильник заранее. Ну, некоторые из них, — усмехается он. — Иногда мне трудно просыпаться, если я всё-таки заснул. Поэтому ставлю несколько штук, чтобы не заснуть.

Он потирает затылок, и его волосы свободно падают на лицо.

— Я тоже так делаю, — киваю я, слегка улыбаясь его признанию, хотя в голове всё ещё шумит.

Он поворачивает голову ко мне, и на мгновение наши взгляды встречаются. Мы просто молча смотрим друг на друга, пока я не отвожу глаза. Прочищаю горло и пытаюсь встать, но головная боль становится слишком сильной, заставляя меня снова опуститься на подушку.

— Подожди, я принесу тебе воды, — быстро говорит он, вскакивая с кровати и выбегая из комнаты.

Я тяжело вздыхаю и тянусь к своему телефону на прикроватной тумбочке. К счастью, до съемок остаётся ещё несколько часов — облегчение пронзает меня. На экране несколько пропущенных звонков от мамы и Карлы, а также пара сообщений от Клары.

— Вот, держи, — возвращается Габриэль, протягивая мне стакан воды, а в другой руке у него аспирин.

Я смотрю на него снизу вверх, пока он стоит надо мной.

— Прости, что тебе пришлось посидеть со мной, — говорю я, принимая лекарство и запивая его водой.

— Я хотел убедиться, что с тобой всё в порядке, — он вздыхает и садится рядом на кровать. — Но это был первый… ну, теперь уже второй раз с тобой.

— Что? — Я начинаю пить прохладную, освежающую воду.

— Я никогда раньше не спал в одной постели с женщиной. — Я удивленно вдыхаю, но начинаю давиться водой. Он тут же бросается хлопать меня по спине.

— Как это… всегда? — задыхаюсь я в перерывах между кашлем.

— Никогда. До тебя, — отвечает он спокойно.

Я смотрю на него с явным сомнением. В голове всплывает образ длинноногой, стройной женщины, которая висела на нём в клубе не так давно.

Неужели он думает, что я это забыла?

— Хм. — Я встаю, желая сменить тему.

Головокружение усиливается, и я борюсь с приступом тошноты, когда пересекаю комнату. Ноги становятся ватными, и я начинаю потеть, тянусь к комоду, как к единственной опоре, когда пол подо мной будто исчезает.

— Полегче, — его голос звучит совсем рядом, и через секунду я чувствую его руки на своей талии, удерживающие меня, чтобы я не упала. — Может, тебе стоит перенести съёмку на сегодня?

Я осторожно качаю головой, стараясь не усугубить тошноту. Сделав глубокий вдох, говорю:

— Нет. Не получится.

— Почему нет? Дерьмо иногда случается, ты сама это говорила, — он пытается убедить меня, но я едва его слышу.

Внимание захватывает нечто другое — его руки, которые переместились на мои плечи, осторожно массируя их, а затем мою шею. Я закрываю глаза, теряясь в этом ощущении, наслаждаясь его тёплыми, уверенными прикосновениями. На мгновение все мысли и боль отступают. Я закрываю глаза, пытаясь подавить нахлынувшие эмоции.

Я вздрагиваю, когда из меня неожиданно вырывается тихий стон, и резко открываю глаза. Моё тело напрягается, и я резко отстраняюсь от него, цепляясь за стену, чтобы не упасть.

— Эм, я… я собираюсь принять душ, — пробормотав это, я пытаюсь как можно быстрее сменить тему. — Ещё раз спасибо за вчерашний вечер, — неуверенно машу рукой, и только тогда замечаю, что в руке держу свежие трусики и лифчик. Моё лицо вспыхивает, и я мгновенно прячу руки за спину.

На его лице снова расползается ленивая улыбка. Ему, без сомнения, нравится видеть меня в таком смущении.

— Так что можешь пойти и посмотреть, как ты выглядишь, — говорит он, не скрывая насмешки.

— Ладно, пока, — бормочу я и поспешно отступаю, направляясь в ванную. Быстро проскакиваю внутрь и закрываю дверь за собой, стараясь восстановить дыхание.

«Возьми себя в руки, Нора», — мысленно ругаю себя, прислонившись к двери. — «Ты ведёшь себя так, словно тебя годами обделяли вниманием и прикосновениями, но стоило тебе остаться наедине с ним — и ты тут же превращаешься в стонущее месиво»

«Это потому, что ты обделена», — шепчет внутренний голос. — «И к тому же, он не так уж плох в последнее время. Терпимый. Даже милый»

«Стоп».

Я смотрю на своё отражение в зеркале.

— Сосредоточься. Не позволяй своим гормонам взять верх, — строго говорю себе.

Я быстро сбрасываю с себя одежду и иду в душ, надеясь, что горячая вода смоет всё напряжение и тошноту, которые не отпускают с самого утра. Струи воды обжигают кожу, но я не двигаюсь, стою под ними дольше обычного, как будто это может помочь избавиться от смятения в голове и вернуть контроль над собой.

После душа я надеваю лифчик и трусики, накидываю халат, даже не утруждая себя завязать его. Пожалуй, стоит что-нибудь съесть, чтобы успокоить желудок, прежде чем одеваться и окончательно собраться. Я беру телефон и быстро отправляю сообщения маме и сестре, что со мной всё в порядке, просто была занята.

Заметив новое уведомление от Клары, я открываю её сообщение. Она прислала пару фотографий из кафе, где мы с Габриэлем. На одной мы стоим, глядя друг другу в глаза, и он нежно обнимает меня. На другой — мы сидим за столиком и смеёмся.

«Ух ты, как быстро это произошло».

Я не сдерживаю хихиканье, читая её сообщение: «Где было моё приглашение на кофе?» А затем следом: «Оно что, больше тюбика губной помады?»

«Я рада, что осталась. Я сомневалась, что мы зайдём так далеко и так скоро».

От неожиданности я вскрикиваю, и боль пронзает голову, когда я резко поворачиваюсь, напуганная внезапным появлением Габриэля.

— Что ты всё ещё здесь делаешь? — произношу раздражённо, хотя, в глубине души, его присутствие не кажется таким уж неприятным.

— Я воспользовался твоей свободной ванной, и мне принесли сменную одежду из отеля. Это не так уж далеко отсюда, — говорит он, вставая. Я замечаю, что на нём действительно новый костюм, а волосы ещё влажные.

— Это татуировка?

Я вспоминаю, что мой халат всё ещё расстёгнут. Я быстро натягиваю его и затягиваю пояс.

— Я думал, ты уже её, когда я оставалась в номере отеля после своего дня рождения?

Он опускает взгляд и качает головой:

— Нет, я попросил горничных позаботиться о тебе. Я не такой уж подонок, — он засовывает руки в карманы. — Ты голодна? Я купил кофе, но не знал, что ты предпочитаешь — что-то сладкое или солёное, поэтому приготовил тебе овсянку и омлет.

— Спасибо, это мило с твоей стороны, — отвечаю я, но моё внимание сразу привлекают цветы на тумбочке.

— Рубен сказал, что это тоже для тебя, — Габриэль протягивает мне букет, состоящий из жёлтых гвоздик, оранжевых лилий и лютиков. Я ощущаю, как рвотный позыв подступает к горлу, и с трудом его сдерживаю. Трясущейся рукой достаю открытку.

— Должен тебе сказать, что часть меня сомневалась, не соперничаю ли я с тобой. Но теперь, когда я увидел, какие цветы ты получаешь, я понял, что это не так. Ты, должно быть, кого-то сильно разозлила, mia patatina.

Я игнорирую его ласковое обращение и смотрю на Габриэля:

— Ты что, какой-то специалист по цветам? Ты не производишь впечатления человека, который палец о палец ударит ради букетов.

Габриэль усмехается:

— Я не такой. Но, как ты знаешь, я сидел в тюрьме, и мой сокамерник был знатоком цветов. Так что, возможно, я кое-что перенял.

Я усмехаюсь, прежде чем развернуть открытку:

«Я так разочарован в тебе. Если ты думаешь, что твой новый мужчина помешает мне получить то, что принадлежит мне по праву, ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься».

Открытка выпадает из моих рук, и я хватаюсь за край стола, чувствуя, как мир вокруг меня сжимается. Габриэль быстро подбегает ко мне и помогает сесть:

— Что случилось? Тебя не стошнит?

Я кладу голову на стол, пытаясь дышать глубже, чтобы успокоиться.

— Что это за хрень? — Я медленно поднимаю голову и вижу, что открытка теперь в руках Габриэля.

— Кто, черт возьми, прислал тебе это, Беатрис?

Мои глаза наполняются слезами. Я борюсь со страхом и тошнотой, которые одолевают меня.

— Я… я не знаю. Эти сообщения появляются у меня уже некоторое время. Я думала, что со временем они прекратятся, но становится только хуже.

— Твои родители знают? Ты вызывала полицию?

Невеселый смешок срывается с моих губ, когда я вытираю слезы.

— Хорошо, скажи моим родителям, что какой-то псих-преследователь присылает мне цветы, записки и подарки. Они не верят, что я смогу выжить одна. А это только усилит их желание вернуть меня домой и держать взаперти вечно, потому что я слишком слаба, чтобы справиться с чем-либо и с кем-либо. Как ты думаешь, почему я вообще ввязалась в это гребаное соглашение с тобой?

Он ничего не отвечает, лишь начинает раскладывать еду и молча протягивает мне мой кофе. Поднимает цветы с пола и относит их в мусорное ведро.

— Я позабочусь об этом.

— Как? Что ты можешь сделать?

— У меня много друзей. — Он садится и начинает есть.

Я наблюдаю за ним, как он ест что-то, похожее на яичную фриттату. На тарелке рядом у него ананасы и клубника. В его манере есть сочетаются элегантность и какая-то по-мужски уверенная грубость. Внезапно я замечаю татуировки, покрывающие его пальцы и кисти рук.

— У твоих татуировок есть какой-то смысл?

Он поднимает глаза, чтобы взглянуть на меня поверх своей чашки, пока пьет кофе, затем ставит её обратно на стол.

— Большинство, да. Некоторые я сделал, когда был подростком, просто потому, что это казалось крутым.

— Сколько их у тебя?

— Я перестал считать после пятидесяти.

Я сглатываю, откусив кусок омлета, и мои глаза расширяются.

— Пятьдесят?

Он кивает и спокойно продолжает есть.

— А что означают пятна на твоих руках и пальцах?

Он кладёт вилку и разводит руки передо мной, показывая на татуировки на костяшках пальцев правой руки.

— Пистолет символизирует силу, роза — это для моей мамы, нож — за предательство, которое погубило моего отца, змея может означать многое, но для меня она олицетворяет терпение. Волк олицетворяет верность.

Я наклоняюсь вперёд, кладу локти на стол и внимательно слушаю, рассматривая каждое его описание.

Затем он указывает на татуировки на тыльной стороне правой руки и продолжает рассказывать о значении рисунков, украшающих его загорелую кожу.

— А череп, который прикрывает эту руку, я нарисовал просто потому, что подумал, что это круто, — пожимает плечами.

Я обдумываю его слова, перебирая в голове значение каждой татуировки, но замечаю, что он замолчал. Он наблюдает за мной, мягко улыбаясь.

— Круто, — откидываюсь назад и заправляю волосы за уши.

— А как насчёт твоей? — спрашивает он.

Моё лицо мгновенно краснеет.

— Ну… это глупо по сравнению со всеми твоими.

— А кто сравнивает? — Он откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, отчего рубашка натягивается на его мускулистых руках. — Я хочу, чтобы ты показала мне, если, конечно, не слишком труслива…

Я прищуриваюсь, глядя на него, понимая, что он повторяет те же слова, что и при нашей первой встрече. Глубоко вздохнув, я медленно оттягиваю пояс халата и распахиваю левую сторону, обнажая цитату, которая тянется от моей грудной клетки вниз по боку.

Я качаю головой, удивляясь собственной смелости.

— Я сделала это после того, как Лео ушёл.

Габриэль наклоняется вперёд, чтобы прочесть вслух.

— «С болью приходит сила».

Я задерживаю дыхание, когда его пальцы легко скользят по тексту. Изо всех сил стараюсь подавить дрожь, которая пробегает по телу, но от его прикосновения моя кожа покрывается мурашками.

— Оно тебе идёт, — его пальцы обводят перья, окружающие надпись.

Моё дыхание учащается с каждым мгновением, пока его руки остаются на мне. Его взгляд оставляет горячий след, спускаясь к резинке на моём бедре, а затем поднимаясь к моему открытому лифчику.

Я совершенно очарована, когда он облизывает нижнюю губу, а затем наши взгляды встречаются. Не знаю, чувствует ли он ту же энергию, проходящую через меня, но это одновременно пугает и возбуждает.

Его взгляд перемещается на мои губы, и я вдруг ловлю себя на том, что тоже прикусываю нижнюю губу.

— У тебя когда-нибудь было такое ощущение, что человек, с которым ты находишься рядом, думает о том же?

— Да. Наверное, именно это я сейчас и ощущаю.

«Этого не может быть. Это же Габриэль».

Но когда я снова смотрю на него, клянусь, он наклоняется ко мне. Вдруг раздаётся звонок его телефона, и я подпрыгиваю, прижимая руку к колотящемуся сердцу. Он опускает взгляд на экран.

— Извини, мне нужно ответить, — говорит он, глядя на телефон.

Я киваю слишком быстро.

— Мне всё равно нужно одеться, — быстро отвечаю, застёгивая халат и поднимаясь с кресла. — Спасибо ещё раз.

— Я позвоню тебе позже?

— Конечно.

Он надевает пальто.

— Надеюсь, твоя фотосессия пройдёт успешно.

— Спасибо, хорошего дня, — отвечаю я, чувствуя себя полной идиоткой, и закатываю глаза, направляясь к двери.

Я открываю дверь и оборачиваюсь, даже не осознав, что он всё ещё стоит рядом со мной.

— Будь осторожна, Беатрис.

Я перестаю дышать, когда он снова обнимает меня, как в тот день. Но на этот раз мои руки обхватывают его, и я отвечаю на объятие. Я стараюсь не вырываться, хотя его борода покалывает мою кожу, когда он опускает голову на изгиб моей шеи. Он делает глубокий вдох перед тем, как отпустить меня, а затем целует в щеку.

Он отстраняется, улыбаясь, и переступает порог.

Миссис Джонс открывает дверь своей квартиры.

— Черт возьми, он хорошо выглядит, — присвистывает она, глядя ему вслед, когда он заходит в лифт в конце коридора. — Но ему нужен урок, как правильно целовать женщину на прощание.

Я скрещиваю руки на груди.

— Миссис Джонс, вы подглядывали?

— Нет, конечно, нет, дорогая, — отвечает она с притворной обидой, но я знаю, что это не так. — Просто мне показалось, что кто-то постучал в дверь, а когда я открыла, увидела, как вы обнимаетесь, словно пара голубков. Но поцелуй в щеку? Беа, это было совсем не романтично!

Я смеюсь и качаю головой.

— Мне нужно подготовиться к фотосессии. Хорошего дня, миссис Джонс.

— И тебе, Беа. Не забудь, что мы скоро должны пообедать, — напоминает она мне уже в сотый раз.

— Хорошо, давайте запланируем на следующую неделю. Эта неделя для меня немного сумасшедшая.

— Звучит заманчиво, дорогая. Удачной фотосессии, — улыбается она, прежде чем вернуться в свою квартиру.

Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней, улыбаясь. Но вдруг останавливаюсь, ругая себя за то, что слишком увлеклась.

∞∞∞

Я просматриваю фотографии с помолвки, сделанные сегодня. Лица будущих супругов сияют любовью, смехом и счастьем. Они выбрали Бруклинский ботанический сад в качестве места съемки, и благодаря контрастным цветам, связанным со сменой сезонов и листвы, фотографии получились теплыми и романтичными.

Ставлю кружку с горячим шоколадом на стол, когда звонит телефон. Переворачиваю его и вижу имя Габриэля. Мой пульс учащается, но я стараюсь не обращать на это внимания.

— Привет.

— Всего хорошего, Беатрис, — его голос звучит спокойно, как и при личной встрече. — Как прошла фотосессия?

— Всё прошло хорошо.

— Как ты себя чувствуешь?

— Мне лучше, спасибо. Головная боль ещё не прошла, но уже не такая сильная, — я поджимаю ноги под себя на диване. — А как прошёл твой день?

— Было много работы, но всё хорошо. У тебя есть планы на вечер?

Мое сердце начинает учащенно биться в предвкушении.

— Нет, я планировала залечь на дно.

— Не хочешь ли поужинать со мной?

— Это часть фальшивых отношений? — Я закрываю глаза и хлопаю себя ладонью по лбу.

Конечно, так и есть, дурочка.

На другом конце провода — тишина. Я думаю, что, возможно, прервала разговор, но, глянув на экран, вижу, что время на звонке всё ещё идёт.

— Габриэль?

— Нам нужно поддерживать видимость отношений, особенно если начнут распространяться какие-либо фотографии или видео, снятые, когда ты пела и танцевала в баре, объявляя миру, что тебя бросили. — Его голос стал холодным и отрывистым.

— О, да… — отвечаю я сдавленно, прочищая горло. — Хорошо, где мы можем встретиться?

— Я пришлю за тобой машину. Будь готова через час и не одевайся как шлюха, — сказал он, и связь оборвалась.

Я сижу, всё ещё прижимая телефон к уху. Рука болит от того, как сильно я сжимаю телефон. Я понимаю, что, возможно, испортила образ вчера, но это не даёт ему права так со мной разговаривать.

Ему нужно напомнить, что я одеваюсь только для себя.

Ровно через час водитель вызывает меня по внутренней связи и сообщает, что приехал за мной. Я выхожу из квартиры с счастливой улыбкой на лице.

Когда я покидаю лифт, Джордж смеется:

— Боже мой, мисс Беа! Мне нравится ваш наряд. Вы собираетесь на тематическую вечеринку?

Я улыбаюсь ему в ответ.

— Что-то в этом роде, Джордж.

Распахнув дверцу, я замечаю, что у водителя при виде меня отвисает челюсть, но он быстро берёт себя в руки.

— Синьорина Беатрис?

— Это я! — отвечаю я, давая ему пять.

Он неуклюже открывает дверцу машины, но в конце концов жестом приглашает меня сесть. Я усаживаюсь, и он захлопывает за мной дверь, но продолжает стоять там ещё мгновение, прежде чем поспешить обратно на водительское место.

По дороге в ресторан его взгляд несколько раз возвращается ко мне. В последний момент я испытываю сожаление, увидев ресторан, к которому мы подъезжаем, но уже слишком поздно. Теперь пути назад нет. Я делаю глубокий вдох и выдыхаю, когда Габриэль подходит к машине и открывает дверцу. Он протягивает мне руку, и я беру её, по очереди опускаю ноги и встаю. Его глаза расширяются от шока, но затем на лице появляется гнев.

Люди, которые входят в здание или выходят из своих машин, останавливаются, чтобы поглазеть на меня. На их лицах можно прочитать шок, замешательство и даже смех.

— Что, черт возьми, на тебе надето? — шипит Габриэль мне на ухо.

Я пожимаю плечами, оглядывая свой наряд.

— Ты сказал, чтобы я не одевалась как шлюха, так что это было либо костюмированное платье, либо костюм баклажана. Учитывая варианты, я думаю, что это выглядит довольно неплохо.

Я улыбаюсь ему.

Его челюстные мышцы напрягаются, и он говорит со мной с фальшивой улыбкой на лице:

— Ты меняешься.

— Нет, это не так.

Мы смотрим друг на друга, все еще улыбаясь, хотя в глазах у нас обоих горит гнев, бросая друг другу вызов.

— Ладно, если хочешь выглядеть так, будто у тебя крыша поехала, давай. Книга будет продаваться лучше, когда вся эта идиотская история закончится, и мы сможем использовать в качестве причины твоё психическое заболевание.

— Психическое заболевание?

— Да, ты явно ненормальная, и я встречаюсь с тобой из жалости, но потом это становится просто невыносимым, и тебе нужно уехать на лечение. На самом деле наши пути расходятся.

Его улыбка становится шире, а я в ужасе смотрю на него в ответ. Он гладит меня по лицу.

— Подумай обо всем том безумном дерьме, которое ты вытворяла с тех пор, как это началось. И оно становится только хуже. Пойдем, любовь моя, пойдем в ресторан.

Последнюю часть он произносит достаточно громко, чтобы все вокруг услышали, как он говорит с любовью. Я застываю на месте, когда он тянет меня за руку. Габриэль поворачивается ко мне с озабоченным выражением на своем порочном, прекрасном лице.

— Что-то не так, любимая? Ты плохо себя чувствуешь?

Он кладет руку мне на щеку, затем на лоб, и на его губах появляется легкая ухмылка. Я отстраняюсь от его руки.

— Мне нужно переодеться.

— Что это было, дорогая?

Он наклоняется ко мне, и я понимаю, что он меня услышал. Я борюсь с желанием пригнуть его голову и ударить коленом в лицо.

— Я сказала, что мне нужно переодеться, — выдавливаю я слова сквозь стиснутые челюсти.

— Да, конечно, ты можешь сходить в туалет. Пойдем внутрь.

Я тяну его обратно, когда он снова начинает уходить.

— Я ненавижу тебя.

— Ты думаешь, что сейчас не сможешь есть? — Он вздыхает и заключает меня в объятия, в то время как мои руки безвольно свисают по бокам. — Конечно, мы можем отвезти тебя домой.

— Надеюсь, ты подавишься тем дерьмом, которым ты так набит, — шепчу я ему на ухо, словно кричу.

Габриэль резко отстраняется, держа меня за руку.

— Рауль, планы изменились. Беатрис неважно себя чувствует.

Он обращается к водителю, который был свидетелем и слышал весь разговор, находясь так близко от нас, но тот в ответ кивает.

— Отвези нас обратно в отель.

— Сию минуту, сэр.

Габриэль открывает дверцу и кладет руку мне на спину, когда я наклоняюсь, чтобы сесть. Он слегка подталкивает меня, прежде чем закрыть за мной дверь. Затем обходит машину с другой стороны и садится, откидываясь назад, чтобы расстегнуть свой костюм.

— К счастью для тебя, я предвидел, что ты выкинешь что-нибудь подобное. В номере отеля есть платья, в которые ты можешь переодеться.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю в окно.

— Я не буду носить одежду твоих подружек по сексу.

— Они новые, я купил их для тебя.

Я поворачиваюсь к нему лицом, но он тоже смотрит в окно.

— Почему?

— Потому что у тебя, очевидно, нет ни малейшего понятия о вкусе или моде.

Остальная часть поездки проходит в молчании.

— Я подожду в вестибюле. Мне нужно уладить кое-какие дела, — говорит он мне, когда мы входим. Несколько человек бросают на меня косые взгляды, а у некоторых от удивления открываются рты. Тут я вспоминаю, во что я одета.

Я не планировала, что моя идея обернется такими неприятными последствиями. Персонал впускает меня в номер Габриэля и в другую комнату, которую я помню как его собственную. Учитывая, насколько здесь светло, я вспоминаю, что его комната была такой же темной, как и его душа.

Горничная приносит вешалку с платьями, а вторая горничная приносит еще одну вешалку с полками, на которых выставлены всевозможные туфли на каблуках.

— Для чего, черт возьми, все это нужно?

Я спрашиваю одну из горничных, не возражает ли она помочь, и она улыбается, прежде чем расстегнуть на мне молнию.

— Вы, должно быть, действительно нравитесь синьору Габриэлю, мисс.

— Сомневаюсь в этом, — бормочу я, вытаскивая руки из костюма.

Я просматриваю его коллекцию, и, хотя все платья великолепны, некоторые из них немного коротковаты. У большинства отсутствуют спинка или рукава, а разрезы доходят мне до бедер.

Я выбираю ярко-красное платье без бретелек с высоким разрезом сбоку и босоножки на каблуках телесного цвета с ремешками. Волосы я оставляю собранными в высокий хвост, который у меня уже есть.

Я подкрашиваю губы и спускаюсь на лифте. Оглядываю холл в поисках Габриэля, и нигде не могу его найти. Выйдя на улицу, замечаю, как он разговаривает с несколькими мужчинами. Некоторые из них бросают на меня взгляды, и в этот момент он поворачивается ко мне. Я вздергиваю подбородок, делаю глубокий вдох и подхожу к нему.

Его взгляд скользит от моего лица вниз по платью, а затем возвращается обратно вверх.

— Ты прекрасно выглядишь, Беатрис, — говорит он и целует меня в обе щеки.

— Не понимаю, чем отличаются наши с тобой вкусы. По крайней мере, в моем наряде мне было бы тепло сегодня вечером.

— Я согрею тебя, — он наклоняется и целует мое обнаженное плечо, от чего, к сожалению, мне становится тепло.

Он обращается к группе мужчин, наблюдающих за нами, и представляет меня:

— Джентльмены, я хотел бы познакомить вас с моей девушкой, Беатрис Бьянки.

Он кладет руку мне на поясницу, и я перекладываю предметы, которые держу в левой руке, чтобы пожать руки мужчинам. Каждый из них улыбается и кивает, пожимая мне руку или целуя в щеку.

— Я знаю Тициано Бьянки, он представлял компанию моего отца во время слияния. Хороший человек, — говорит мне красивый незнакомец.

Я улыбаюсь в ответ.

— Он мой отец, и да, он хороший человек.

В этот момент мой телефон звонит, отвлекая мое внимание.

— Извините, — говорю я группе, протягивая руку Габриэлю. — Тебе придется подержать их, потому что они не влезут в мой клатч. И потому что ни одно из платьев, которые ты купила, не сидит на тебе достаточно хорошо, чтобы носить их, не выглядя при этом вульгарно.

Я кладу свои трусики ему в руку. Габриэль оглядывается на меня, а я ухмыляюсь. Мужчины хихикают, когда он засовывает их в карман, но я замечаю, как его взгляд скользит по моему платью. Он понимает, что мужчины делают то же самое, и сердито смотрит на них, пока я отвечаю на звонок.

— Алло?

— Привет, красавица, ты скучала по мне? — раздается знакомый голос.

— Кто это? — спрашиваю, отворачиваясь от мужчин.

— Ой, все эти танцы и поцелуи не произвели неизгладимого впечатления, как я надеялся. Это Диего.

— Диего? — переспросила я, вспоминая его.

Габриэль резко поворачивает ко мне голову, и тут меня осеняет.

— Эм, привет. Откуда у тебя мой номер? — спрашиваю, чувствуя, как его лицо становится на несколько тонов темнее, чем просто красное. И это о чем-то говорит, учитывая, что на улице темно.

— Твоя подруга, Клара, — говорю я, отворачиваясь от яростного взгляда Габриэля.

— О, так… в чем дело?

— Я хотел узнать, сможем ли мы встретиться.

— Я сейчас с Габриэлем, — отвечаю, чувствуя, как от сердитого взгляда мужчины мне становится не по себе. Я отодвигаюсь подальше.

— Как насчет следующей недели?

— В течение недели я буду очень занята.

— Тогда я свяжусь с тобой в понедельник, и мы посмотрим, какой день подойдет тебе больше всего.

— Звучит заманчиво.

— Передай этой сучке, Габриэлю, привет. Я не шутил, когда говорил тебе быть поосторожнее с ним. Он не тот, за кого себя выдает, Беа. — Он вешает трубку, не дожидаясь ответа.

Я оборачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с Габриэлем. Он подходит ко мне, и я, пятясь, врезаюсь в стену отеля.

— Чего хотел этот мудак?

— Ничего.

— Не лги мне, черт возьми, Беатрис. — Он кипит, его дыхание становится прерывистым, а глаза кажутся черными в тусклом ночном свете.

— Он хочет встретиться на следующей неделе.

— И ты рассматриваешь это предложение?

Я уклончиво пожимаю плечами. Он придвигается еще ближе, и его нога оказывается между моими. Я задыхаюсь, когда его рука проскальзывает в разрез платья. Грубая кожа на его ладонях царапает мою попку; он сжимает меня крепко, но не больно.

Я оглядываюсь по сторонам, но никто не обращает на нас внимания. Не знаю, то ли это из-за того, что он что-то сказал, то ли по другой причине. Все, что я знаю, это то, что я в ловушке под его горячим взглядом и крепким телом, прижатым к моему.

— Давай проясним одну вещь, Беатрис: пока у нас с тобой такие отношения, тебя не должны видеть ни с кем другим. Ты меня понимаешь?

— Или что?

— Я уничтожу тебя, — шепчет он, наклоняя голову и касаясь губами моего уха. По моему телу пробегает дрожь. — Я трахну тебя так сильно, что проникну в твою душу. Если ты будешь с кем-то другим, ты будешь видеть, слышать и чувствовать только меня.

Чтобы доказать свою точку зрения, он проводит рукой по моей заднице, а затем его палец проникает внутрь меня. Я резко втягиваю воздух, но не могу скрыть удовольствия от своей реакции. Его мягкие губы скользят по моей шее. Я закрываю глаза, когда его язык медленно облизывает меня, прежде чем его зубы задевают мою кожу. Он покусывает меня, и его борода вызывает во мне ощущения, о которых я даже не могла мечтать, а его палец продолжает играть на мне, как на скрипке, на публике.

— Габриэль, пожалуйста, — прошептала я, стараясь, чтобы это не прозвучало как стон.

В этот момент я не уверена, прошу ли я его остановиться или продолжать, но мне не приходится долго раздумывать: он отстраняется так же быстро, как и начал, и обнимает меня за талию. Я ковыляю за ним на дрожащих ногах, пока он ведет нас к машине.

— Встретимся на следующей неделе, — говорит он группе мужчин, когда мы проходим мимо них. Они отвечают хором, каждый по-разному. На этот раз, когда Габриэль помогает мне залезть в машину, он не толкает меня рукой в голую спину.

Дорога до другого ресторана занимает больше времени, чем до первого, и я не могу заставить себя взглянуть на него. Я прокручиваю в голове то, что произошло возле отеля, и его слова не выходят у меня из головы. Чем дольше они звучат, тем больше я понимаю, что он действительно поступил бы так, как сказал.

Больше всего меня пугает не то, что он мог бы это сделать, а то, что я бы ему позволила. С тех пор как я встретила его, он словно пробудил во мне огонь, который тлел глубоко в моей душе. Я не знаю, есть ли кто-нибудь другой, кто может контролировать это, кроме него, и это заставляет меня ненавидеть его еще больше.

Я собираюсь с духом, чтобы взглянуть на него, и понимаю, что мне конец, когда вижу, как он поглаживает верхнюю губу тем же пальцем, которым прикасался ко мне. Он глубоко вздыхает с легкой улыбкой на губах.

Мой рот приоткрывается, дыхание учащается, а затем его пылающий взгляд прожигает меня насквозь.

— Ты готова?

— Что?

— Мы на месте.

— О, точно. — Я выбрасываю вожделение из головы.

«Это всего лишь ужин, ты можешь это сделать».

Габриэль усмехается, прежде чем выйти из машины.

— Отлично, теперь он тоже может читать мысли, — думаю я.