Габриэль

Глава 19

Габриэль

Хотя другой ресторан больше подходит для распространения сплетен из-за своего престижного расположения, я не могу отрицать, что предпочитаю это заведение за его менее претенциозную атмосферу. Оно напоминает мне уютные рестораны в Италии, но с более деревенским шармом. Над каждой кабинкой висят маленькие фонарики, а на столах, расставленных по всему залу, горят свечи, создавая мягкое и приглушенное освещение. Потолки украшены А-образными рамами, сквозь которые проникает лунный свет, а стены декорированы картинами и портретами обнаженных женщин в различных позах.

Здесь царит чувственная атмосфера, и мои мысли вновь возвращаются к тому, что произошло между мной и Беатрис за пределами отеля.

— Сюда, синьор, — прерывает мои размышления метрдотель, ведя нас по ресторану, в то время как я держу Беатрис за руку. Я уже привык к пристальным взглядам, но когда несколько женщин в ресторане прекращают есть и начинают пялиться на меня, Беатрис раздраженно поджимает губы.

Возможно, ей нужно немного утешения. Я отпускаю её руку и кладу на её ягодицы, почти ожидая, что она оттолкнёт мою руку или выскажет мне множество оскорблений, но она этого не делает.

«Прогресс».

Но, как обычно, она находит способ подорвать мой позитивный настрой.

— Довольно смело с твоей стороны думать, что они смотрят на тебя, Габриэль. Меня не должно удивлять твоё огромное самомнение. Думаю, его размер компенсирует другие твои недостатки, — произносит она с язвительной улыбкой.

Я резко поворачиваю голову в её сторону и свирепо смотрю на неё.

Метрдотель прочищает горло, чтобы привлечь наше внимание.

— Этого достаточно, синьор? — спрашивает он.

Столик находится в более уединённой части зала, но мы всё ещё на виду у некоторых других посетителей, просто не так близко к ним.

— Да, Марсель, спасибо, — отвечаю я, выдвигая стул для Беатрис. Но вместо того, чтобы придвинуть его поближе, я выдвигаю его ещё дальше, и она приземляется задницей на пол. Марсель бросается помочь ей подняться, пока я сажусь на свой стул.

— Гребаный мудак, — бормочет она, выпрямляясь на стуле.

Марсель смотрит на нас обоих, прежде чем обратиться ко мне.

— Не хотите ли вина сегодня вечером, синьор?

— Да, принесите мне бутылку каберне Совиньон.

— Сию минуту, синьор, — отвечает он и поспешно уходит, без сомнения, желая избежать общения с нами больше, чем это необходимо.

Беатрис оглядывает ресторан.

— Здесь действительно мило, — говорит она, беря меню. Её глаза расширяются, когда она видит цены.

— Заказывай, не глядя на цены, Беатрис, — говорю я, пока внимательно просматриваю входящее сообщение от Домани.

— Ты всегда работаешь? Не проходит и минуты, чтобы ты не держал телефон в руке или не прижимался к нему лицом, — замечает она с легкой насмешкой.

Я поднял глаза и увидел раздраженное выражение на её лице.

— Тебя это беспокоит? — спрашиваю я.

— Если мы делаем всё это для показухи, было бы неплохо, если бы ты больше интересовался своим свиданием, чем своим чертовым телефоном, — холодно отвечает она.

Я отложил телефон в сторону и придвинул свой стул ближе к её. Затем взялся за ножку её стула и подтянул её ещё ближе. Я взял её руку, поднёс к губам и начал осыпать нежными поцелуями запястье, не отрывая взгляда. Я чувствовал, как учащается её пульс под моими пальцами.

Я услышал, как её дыхание стало прерывистым, когда наклонился ближе и положил руку ей на затылок. Проведя носом по её шее, я дошёл до ключицы. Её сладкий аромат затуманил мой разум, и я едва ощутимо коснулся губами её соблазнительной кожи. Эротические мысли, что посещали меня раньше, когда я прикоснулся к ней впервые, вновь начали проноситься в голове.

— Так лучше? — прошептал я, зная, что не смогу скрыть похоть в своём голосе, даже если бы захотел.

Мой взгляд опустился, когда я заметил, как Беатрис сжала ноги, тщетно пытаясь притвориться, что не испытывает ко мне никакого влечения. Но было уже слишком поздно.

— Что ты делаешь? — спросила она. Хрипотца в её голосе лишь усиливала моё желание.

— Я делаю это со своей прекрасной девушкой, — ответил я, поднимаясь к её шее и легко покусывая ухо. — Хочешь, чтобы я закончил то, что мы начали раньше?

Боже, я отчаянно хотел, чтобы она сказала "да". Секунды тянулись мучительно долго, и я решил снова испытать судьбу — просунул руку в вырез её платья, лаская бедро. Но она сжала ноги, не давая мне продвинуться дальше.

— Габриэль, мы в ресторане.

«Хм, надежда всё ещё есть».

— Это не значит "нет", — сказал я, не в силах сдержаться, целуя её шею, а затем плечо. Она ослабила хватку на моей руке.

— Люди увидят, что ты делаешь, — прохрипела она, но, наклоняя голову, дала мне больше доступа. Я с благодарностью принял это приглашение и, не скрывая стона, поцеловал её в шею.

— Оглянись вокруг, — прошептал я, — мы здесь одни, и это ещё не значит "нет".

Я дал ей ещё одну возможность остановить меня, но она этого не сделала. Закрыв глаза, Беатрис положила голову мне на плечо, когда я снова просунул руку между её ног, и на этот раз она раздвинула их. Я сжал её бедро, чувствуя тепло, исходящее от её лона, и оно дразнило мои пальцы, притягивая их ближе. Моё сердце ускорилось при мысли о том, что я собираюсь сделать — или скорее закончить.

— Скажи, что хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, Беатрис, — прошептал я, прикусывая мочку её уха. Но тут моё внимание привлекло движение: Марсель возвращался с бутылкой вина. Я отпустил её шею и щёлкнул пальцами, чтобы он зашёл с другой стороны.

— Оставь это, — пробормотал я.

Марсель поставил бутылку на край стола и ушёл.

— Уходи? Что?.. — Беатрис попыталась отстраниться, открывая глаза, но я снова крепко обхватил её за шею.

— Скажи это, Беатрис. Скажи, чтобы я прикоснулся к тебе, — потребовал я у её уха, притягивая её ближе. Но чем дольше она молчала, тем больше я понимал, что этого не произойдёт. Я оторвал губы от её шеи.

Её взгляд перемещался с одного моего глаза на другой. На её лице читалось сомнение, она прикусила губу, но затем, как и в момент нашей первой встречи, удивила меня.

— Прикоснись ко мне, Габриэль, — прошептала она.

Звук отчаянной потребности, который я не узнал, сорвался с моего горла, прежде чем я начал целовать её шею с большей страстью, заставляя Беатрис резко втянуть воздух. Я напоминал себе, что нужно не торопиться, и начал массировать нервный узел на её теле медленными, дразнящими движениями большого пальца. Её руки сжали край стола, когда я усилил нажим и погрузил средний палец внутрь неё, до самой костяшки.

Её дыхание становилось всё прерывистее, короткие и сексуальные выдохи прорывались из её груди, когда я входил в неё и выходил, продолжая ласкать её набухший клитор.

— Тебе это нравится? — спросил я.

Она кивнула, уткнувшись мне в грудь. Мои штаны становились всё теснее, когда я наблюдал, как её тело откликается на мои прикосновения.

— Давай посмотрим, сколько ты сможешь выдержать, — хрипло произнёс я, добавляя ещё один палец.

Беатрис сильнее прижалась к моей груди, ухватившись за лацканы моего костюма, пытаясь заглушить стоны удовольствия. Я оглядел комнату, и, к счастью, в тусклом освещении никто на нас не обращал внимания.

— Габриэль, я не могу… я не справлюсь, — её ногти впивались в моё бедро.

— Да, ты можешь, детка. Позволь своему телу наслаждаться, — прошептал я, оттягивая её голову назад, дергая за конский хвост. Надеялся, что сочетание боли и удовольствия отвлечет её от паники. Её глаза были прикрыты от вожделения, а губы приоткрыты, когда она произнесла моё имя.

— Боже, как бы я хотел, чтобы ты увидела себя сейчас. Ты такая чертовски красивая, — мои слова сливались с её дыханием, когда напряжение росло и у меня. — Давай, Беатрис, — прошептал я, погружая в неё два пальца.

Она вскрикнула, уткнувшись лицом в мою шею, когда достигла предела наслаждения. Её тело содрогнулось, когда волна удовольствия захлестнула её.

— Чёрт… — я откинулся назад, выдыхая, удивленный тем, что кончил просто от того, что наблюдал за ней.

Я пососал пальцы, наслаждаясь её сладким вкусом, и ухмыльнулся, когда она отстранилась, всё ещё тяжело дыша. Я посмотрел на свои штаны.

— Рад, что выбрал чёрный костюм, а не тёмно-коричневый, как планировал, — улыбнулся я. — Иначе бы точно не смог скрыть этого. — Я положил её руку на свой полутвердый член, чтобы она почувствовала влажное пятно на моих штанах.

Беатрис ахнула, взглянув на мою промежность, и резко отдёрнула руку.

— Ты такой незрелый. Зачем тебе надо было всё портить?

— Портить? — я не смог сдержать негодования. — Это было не только для тебя. Секс — улица с двусторонним движением, милая. Любой, кто говорит иначе, лжёт.

На её лице отразилось недоверие.

— Сомневаюсь, что ты из тех, кто так считает. И… у нас даже не было секса, Габриэль.

— Пока не было, — я улыбнулся. — Но когда это произойдёт, тебе лучше поверить, что мне будет так же хорошо, как и тебе. — Я убрал её конский хвост за плечи. — Иди, приведи себя в порядок.

Беатрис сидела, наблюдая, как я делаю глоток вина, и я поднял на неё выжидающий взгляд. Она встала, пробормотав, какой я мудак, и что не может поверить, что снова позволила мне прикоснуться к себе. Марсель направился к нашему столику, улыбнулся и отступил в сторону, чтобы дать ей пройти. Я отдал ему наш заказ и, дожидаясь её возвращения, проверил электронную почту.

Когда нам уже накрывали на стол, она вернулась.

— Я уже начал думать, что ты ушла, как только получила то, что хотела, — сказал я, глядя на неё.

— Не смешно, — сухо ответила она.

Я усмехнулся.

— Взял на себя смелость сделать заказ за тебя.

— Очень заботливо, но в то же время деспотично с твоей стороны, спасибо, — она отодвинула стул подальше от меня и села, но я снова придвинул её ближе.

— Попробуй, — я поднёс вилку к её губам.

— Я могу сама, спасибо, — она потянулась за вилкой, но я отстранил руку и вновь поднёс её ко рту. На конце вилки был стейк "три-тип". Беатрис сердито посмотрела на меня, но всё же открыла рот, и я положил туда кусочек мяса.

Она отвернулась, наслаждаясь нежным, идеально приправленным и сочным стейком.

— Это лучший стейк, который ты когда-либо пробовала, не так ли? — спросил я, сам откусывая ещё один кусочек.

— Это очень вкусно, — произносит она, начиная есть куриное блюдо, которое я заказал для себя. — Ты не собираешься привести себя в порядок?

— Ты слишком много волнуешься, Беатрис, — отвечаю я, пытаясь скрыть раздражение.

— Итак… что у вас с Диего?

Я снова замираю, не поднося вилку ко рту.

— Почему ты хочешь это знать? — Я откладываю вилку, не в силах скрыть презрение при упоминании его гребаного имени. — Я серьезно отношусь к тому, что сказал, Беатрис.

Она кивает, отрезая кусочек курицы.

— Конечно, конечно, но, как я понимаю, ты можешь либо рассказать мне, либо я могу спросить у него.

Я наблюдаю за ней какое-то мгновение, прежде чем она подносит блюдо ко рту и жует цыпленка, а на ее лице расплывается улыбка. Она, черт возьми, дразнит меня. Я подношу бокал с вином и делаю большой глоток.

— Его семья долгое время соперничала с моей, — начинаю я, стараясь сдержать эмоции. — Он путался под ногами… с моей кузиной Серафиной. Она не знала, кто он такой и кем он был на самом деле, потому что он лгал ей.

Я начинаю резать стейк, чтобы чем-то занять руки.

— Она всё еще училась в старшей школе, когда они познакомились, и… он втянул её в наркотики и какое-то мелкое преступление, которое закончилось тем, что она попала в тюрьму, взяв вину на себя.

— Он сказал, что ты тоже не тот, за кого себя выдаешь. Что он имеет в виду?

Я пожимаю плечами.

— Он скажет что угодно, лишь бы выглядеть лучше. Но ты можешь сама спросить Серафину завтра на ее дне рождения.

К счастью, её допрос окончен, и мы едим в тишине. Я смотрю на неё, потягивая вино, а она улыбается, наблюдая за танцующими парами.

— Хочешь потанцевать?

— Я не танцую, Беатрис.

Её взгляд на мгновение задерживается на мне, прежде чем она поднимает бокал с вином и осушает его.

На десерт подают клубнику в шоколаде. Она рассматривает её с улыбкой на лице и, остановившись на одной, откусывает кусочек. Закрыв глаза, она облизывает губы. Её глаза распахиваются, и улыбка исчезает, когда она замечает, что я наблюдаю за ней.

— Что?

Я откидываюсь на спинку стула.

— Покорми меня.

— У тебя, насколько я помню, пальцы не сломаны, — отвечает она, но, взяв ещё одну клубнику, начинает подносить её ко рту. Я наклоняюсь и беру её руку, медленно откусывая от клубники.

Она начинает убирать руку, но я удерживаю её. Я не отрываю от неё глаз, слизывая растаявший шоколад с её пальцев.

— Мм, спасибо, любимая, — улыбаюсь я ей, когда она смотрит на меня с приоткрытым ртом. — Ты готова идти? — спрашиваю я.

Я прячу улыбку, когда она закрывает рот и на секунду прикрывает лицо рукой, прежде чем кивнуть. Я кладу на стол пару сотен и, взяв её за руку, вывожу из ресторана.

— Пожалуйста, Рауль, отвези нас обратно в квартиру Беатрис, — прошу я водителя, как только мы садимся в машину.

Я бросаю на неё взгляд, когда мы останавливаемся на красный свет. Судя по её молчанию во время поездки, я задаюсь вопросом, не зашёл ли я сегодня слишком далеко.

— В целом, это была хорошая ночь, тебе не кажется?

— Конечно, — отвечает она, но её тон звучит неуверенно.

— Не стоит слишком задумываться о том, что произошло сегодня вечером, Беатрис, — советую я, зная, что она внутренне ругает себя за то, что уступила мне.

Она не торопится поворачивать ко мне лицо, но затем я вижу, как опускаются стекла в машине рядом с нами, и оттуда выглядывают стволы нескольких пистолетов.

— Рауль, УЕЗЖАЙ! УЕЗЖАЙ! УЕЗЖАЙ! — кричу я, тянусь к руке Беатрис и пытаюсь потянуть её вниз, но её ремень безопасности защелкивается. Я ищу кнопку, чтобы освободить её, когда раздаётся быстрая стрельба, и вокруг нас разлетается стекло.

Я нахожу кнопку и опускаю её на пол машины, ложусь сверху, когда она закрывает уши.

— Рауль, не останавливайся!

Я достаю свой телефон и нажимаю на контакт.

— Отследи мой телефон, в нас стреляют, — говорю я и вешаю трубку, наклоняясь в сторону, чтобы достать пистолет.

— Не двигайся, Беатрис, — прошу я, начиная подниматься, но она хватает меня за рубашку и притягивает обратно к себе.

— Ты что, совсем с ума сошла? — говорю я, отрывая её пальцы от своей рубашки и прижимая её руку к себе, свирепо глядя на неё. — Не вставай, пока я не скажу.

Теперь, когда Рауль уехал на некоторое расстояние от машины, из которой в нас стреляли, стрельба стала реже, но пули по-прежнему свистят мимо нас. Я прислоняюсь к своей двери и целюсь из пистолета, стреляя в ответ, но это только заставляет их стрелять в отместку, а затем машину дергает в сторону.

— Они пробили шину? — кричит Беатрис, лежа на полу, но ситуация только ухудшается. Рауль сидит, наклонившись, на водительском сиденье.

— Блядь! — вырывается у меня.

Я бросаю пистолет на пассажирское сиденье и забираюсь на водительское место, схватившись за руль, стараясь удержать управление, одновременно уклоняясь от пуль, которые не прекращаются. Я кряхчу от усилия, пытаясь вытянуть машину, затем пихаю Рауля на пассажирское сиденье, чтобы он упал на него.

— Габриэль, дай мне пистолет! — кричит Беатрис с заднего сиденья.

— Пригнись!

— Ты не справишься один! Дай мне пистолет!

— Ты хоть знаешь, как из него стрелять? — в последний момент я сворачиваю, пропуская другую машину. Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида и вижу, что она пытается сесть, и мне приходится делать резкие движения, чтобы избежать пробок и преследующих нас ублюдков.

— Да, прицелься и стреляй. Довольно просто, — говорит она, протискиваясь между водительским и пассажирским сиденьями.

Я чертыхаюсь, понимая, что у меня нет выбора, и пытаюсь увести нас подальше, протягивая ей свой пистолет.

— Они приближаются слева от нас. Целься в колеса, если сможешь.

Я наблюдаю в боковое зеркало, как она прицеливается и стреляет. Её пуля попадает в боковое зеркало заднего вида другой машины, и она вскрикивает, когда те делают ещё несколько ответных выстрелов — у них преимущество, они вооружены автоматическим оружием. Я тянусь к бардачку, достаю другой пистолет и начинаю стрелять в окно. Беатрис делает три выстрела, и третий попадает в шину автомобиля — машина сворачивает и переворачивается.

— Я попала в него! — восклицает она, слишком взволнованная, чтобы скрыть свою радость.

— Ложись, черт возьми! — кричу я, и она опускается на пол.

Наша победа оказалась недолгой: новые пули начинают пронзать машину, когда справа подъезжает вторая машина. Я бросаю взгляд в зеркало бокового обзора и вижу, что нас догоняет белый фургон. Его боковая дверь открывается, и кто-то начинает стрелять в нас.

Я оглядываюсь через плечо, видя, как Беатрис пригибается, но её положение становится опасным — она оказывается ближе к двери. Я сосредоточиваюсь на дороге, слыша, как она снова стреляет. Она продолжает жать на курок, пока в её пистолете не заканчиваются патроны.

— Дай мне свой пистолет, у меня закончились патроны, — говорю я, борясь с желанием усмехнуться в такой ситуации.

— У меня тоже.

Пули разрываются, словно хлопушки, и шины другой машины с визгом цепляют асфальт, пытаясь догнать нас. В зеркале заднего вида я вижу черный внедорожник, мчащийся на нас. Они открывают огонь по белому фургону, и тот, потеряв управление, сворачивает и врезается в столб.

Я притормаживаю, съезжаю на обочину, и тут же выхожу из машины, чтобы вытащить Рауля. Пальцами нащупываю его пульс, хотя знаю, что он уже мертв. Сжав челюсти, я тяжело вздыхаю, чувствуя прилив беспомощности.

Задняя дверь открывается, и, пошатываясь, выходит Беатрис. Мое сердце сжимается в страхе, когда я замечаю, как кровь стекает по её лицу. Я бросаюсь к ней, не раздумывая.

— Ты ранена!

— Что? — её мягкие карие глаза расширяются, полные растерянности и страха.

Она морщится, когда я осторожно касаюсь шишки у неё на лбу, и закрывает глаза от боли.

— Нет, это не так. По крайней мере, я так не думаю, — уверяет она меня, ощупывая себя трясущимися руками. — Я ударилась головой о центральную консоль, когда ты пытался увернуться.

Домани подбегает к нам, снимая свою куртку и накидывая её на плечи Беатрис.

— С вами обоими все в порядке?

— У неё шишка на голове, но она в порядке. — отвечаю, чувствуя, как гнев и беспокойство смешиваются во мне. — Я отвезу её обратно в отель, возможно, она в шоке.

Я наклоняюсь к нему поближе, чтобы Беатрис не услышала, и тихо приказываю:

— Приведи ко мне всех, кто выжил.

Мы уходим, и Домани начинает отдавать распоряжения мужчинам по-итальянски, а я, поддерживая Беатрис за плечи, веду к другому внедорожнику и помогаю ей сесть внутрь. Когда дверь закрывается, я вздыхаю воздух, чувствуя, как напряжение постепенно отпускает, и трогаю с места, увозя её подальше от этого кошмара.

Я бросаю взгляд на Беатрис, когда слышу, как она бормочет что-то себе под нос.

— Ты остаёшься в отеле. Тебе не следует быть одной этой ночью, — говорю я.

Она не отвечает, словно мои слова едва доходят до неё, потерянной в своих мыслях.

Заезжаю на подземную парковку отеля "Барроне", и один из моих людей подходит, чтобы припарковать машину. Я осторожно веду Беатрис в лифт и нажимаю кнопку нужного этажа. Когда лифт начинает подниматься, я замечаю, как её руки слегка дрожат. Без колебаний я подхватываю её на руки, чувствуя, как она тяжело опускает голову мне на плечо, её дыхание неровное.

Как только мы оказываемся в номере, я сажусь на диван и усаживаю её к себе на колени, обнимая крепче, словно пытаясь оградить от всего мира.

— Беатрис, ты в порядке? — тихо спрашиваю, заглядывая ей в глаза.

В этот момент по её щекам потекли слёзы — тихие, бесконечно болезненные. Моё сердце сжалось. Наверное, это напугало её до смерти. Иногда я забываю, что не всем приходилось сталкиваться со смертью так часто, как мне.

Успокоившись, она прерывисто вздыхает.

— Наверное, до этого момента я не верила, что опасность реальна или, может быть, настолько серьёзна, — тихо признается Беатрис, её голос дрожит.

Я отодвигаю в сторону чувство вины, которое пытается просочиться внутрь, и вместо этого сосредотачиваюсь на ней.

— Ты хорошо справилась сегодня вечером, — говорю я, наклоняясь и целуя её в макушку, прежде чем осознать, что делаю. Это было настолько естественно, что я даже не задумался.

Она отстраняется, глядя на меня с выражением, полным сомнений и усталости, затем встаёт.

— Я собираюсь пойти помыться. Останусь в другой спальне, — говорит она, избегая моего взгляда.

Я тоже встаю, чувствуя, как напряжение снова нарастает. Зная, что она на взводе, я медленно подхожу к ней, внимательно оценивая её реакцию. Она смотрит на меня, наклонив голову, её глаза полны тревоги и неуверенности. Моя рука осторожно касается её щеки, и я обхватываю её лицо ладонями, заглядывая в её встревоженные глаза.

— Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, Беатрис. — Мои слова звучат тихо, почти как просьба, которая вырывается из глубины души.

Она кивает, а затем обнимает меня. Я обхватываю её руками, пытаясь всем свои существом передать ей спокойствие и тепло, чтобы её дрожь прошла. Кладу голову ей на плечо и нежно глажу по спине, ощущая, как её напряженное тело постепенно начинает расслабляться.

Раздаётся стук в дверь, и Беатрис медленно отстраняется, её глаза все ещё затуманены.

— Я собираюсь умыться и лечь спать, — произносит она тихо.

— Я приду позже, — отвечаю, наблюдая, как она направляется в спальню и скрывается за дверью.

Едва она исчезает, как напряжение возвращается, и я заставляю себя повернуться к двери, откуда снова раздаётся стук. Я открываю, и передо мной оказывается Домани.

— Мы будем готовы, когда ты будешь готов, — говорит он, сдержанно кивнув.

Я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что дверь спальни всё ещё закрыта. Мне не нужно, чтобы она видела или слышала то, что произойдет дальше.

— Проведи их в кабинет. Это в противоположном конце номера. Надеюсь, там достаточно далеко, чтобы заглушить любые звуки.

Я отхожу в сторону, и Грассо, Чиччо и Смайли вводят троих мужчин, уцелевших в аварии. Их глаза завязаны глаза, а во рту — кляпы. Я закрываю за ними дверь, чувствуя, как что-то во мне переключается.

Чиччо и Грассо расстилают на полу пластиковую плёнку и толкают по ней мужчин, словно подталкивая их к неминуемой судьбе. Я жестом приказываю своим людям снять повязки с глаз.

Троица выглядят ужасно после аварии: их лица покрыты порезами, синяками и шишками, а взгляд — затуманен болью и страхом. Я подхожу к своему столу, достаю пистолет и неспешно прикручиваю глушитель. Это всего лишь отвлекающий манёвр, потому что на самом деле у меня другой план.

— Джентльмены, — начинаю я с едва заметной насмешкой. — Сегодня вы испортили мне довольно приятный вечер, который я проводил с красивой женщиной.

Я открываю другой ящик, хватаю все, что мне нужно, и затем прячу пистолет за спину. В комнате становится тише, будто воздух стал густым и вязким.

— Мы можем сделать всё очень быстро, а можем потратить на это всю ночь. Решать вам, — продолжаю я, скрестив руки на груди и внимательно оглядывая их лица. — Кто вас прислал?

Молчание, лишь тяжёлое дыхание и нервные взгляды, скользящие в сторону. Я позволяю этой паузе затянуться, позволяю страху расти в их глазах.

— Слишком сложно? — моя усмешка становится ещё холоднее. — Хорошо, давайте попробуем что-то попроще: вы хотели меня или ту девушку?

Мужчины переминаются с ноги на ногу, и в конце концов один из них бросает короткий взгляд на своих товарищей. Слабое звено. Я медленно подхожу к нему, пристально вглядываясь в его лицо, словно выискивая слабость. Его кадык дёргается, когда он судорожно сглатывает, глаза бегают, избегая встречаться с моими.

Я опускаю пистолет, словно теряя к нему интерес, но напряжение в комнате возрастает. Весь их страх теперь сосредоточен на том, что последует дальше.

— Тогда давайте начнем, — произношу я и медленно подхожу к самому нервному из них.

Я дергаю его за волосы, заставляя его голову откинуться назад, и он начинает кричать, тряся головой. Слегка кивнув Смайли, тот подходит, чтобы помочь его «успокоить». На лице Смайли расплывается кривая ухмылка, когда он держит мужчину за лицо, закрывая ему рот рукой. Я достаю нож для резки сигар и поворачиваюсь к пленнику.

— Посмотрим, что он скажет.

Смайли отпускает его, и я вытаскиваю кляп из его рта.

— Девушка! Девушка! Удар был нанесён по девушке! — выпаливает он, дрожащим голосом.

Мои губы сжимаются в тонкую линию. Я надеялся, что он этого не скажет. С другой стороны, это, должно быть, связано с запиской с угрозами, которую она получила.

— На кого вы работаете? — мой голос становится ледяным.

Он снова опускает голову, избегая моего взгляда. Я жестом подзываю Смайли, и тот снова заткнул пленнику рот, удерживая его на месте, когда я беру его за руку.

— Ты знал, что большой палец отвечает за 50 % функций твоей руки? — произношу я, наклоняясь и глядя прямо в глаза пленнику, так чтобы его друзья могли ясно видеть, что их ждет. — Ты не сможешь делать такие простые вещи, как застегнуть рубашку, взять мелочь, застегнуть молнию на брюках… — Я медленно отцепляю его большой палец от сжатого кулака. — Давай попробуем еще раз. — мои слова звучат холодно и безразлично. — Если только ты не хочешь, чтобы твои товарищи помогали тебе подтирать задницу всю оставшуюся жизнь — это, кстати, тоже довольно сложно делать без помощи большого пальца. На кого ты работаешь?

Я пристально смотрю на его лицо, ожидая ответа, чувствуя, как напряжение в комнате нарастает.

Он кричит сквозь кляп, мотая головой и упорно отказываясь назвать имя. Я бросаю взгляд на Смайли; тот крепко прижимает мужчину к себе. Я медленно провожу ножом по его большому пальцу и срезаю кончик. Мужчина корчится в объятиях Смайли, его крики заполняют комнату, но мой помощник, не проявляя милосердия, резко дергает его за шею, ломая её.

Я жестом указываю Грассо, чтобы он вытащил кляпы у двух других мужчин. Один из них, покрупнее, поднимает голову и свирепо смотрит на меня.

— Продолжайте! Ты все равно убьешь нас на хрен, — произносит он с яростью. — Он сплевывает кровь мне на ботинки, а затем его лицо расплывается в злобной ухмылке. — Это, блядь, не будет иметь значения, потому что твоя задница мертва. Ты не сможешь остановить то, что надвигается на неё!

Я не раздумывая хватаю пистолет и стреляю в него.

В этот момент дверь распахивается, и я слышу тихий голос Беатрис, когда она входит в комнату; её тело утопает в моей футболке и спортивных штанах.

— Эй, у тебя все еще мои штаны…

Она замолкает, и на её лице появляется выражение ужаса, когда взгляд останавливается на окровавленных телах на полу.

«Блядь».

— Беатрис, вернись в комнату, — говорю я, чувствуя, как внутри меня поднимается тревога.

Её тяжелое дыхание настолько громкое, что я слышу его с другого конца комнаты. Она не сводит глаз с тел, и её рот открывается, как будто она собирается что-то сказать, но остаётся молчаливой.

— Беатрис! — повторяю я, стараясь вернуть её к реальности.

Она вскидывает голову и смотрит на меня, в её взгляде читается испуг.

— Возвращайся в комнату.

Она моргает, затем оглядывает нас, перед тем как сделать шаг назад. Ещё один шаг. Она собирается убежать.

Она поворачивается и выбегает из комнаты, а я бегу за ней.

— Габриэль, остановись! Ты весь в крови!

Домани тянет меня за руку, но я вырываю её и мчусь следом за Чиччо и Грассо. Чиччо первым подбегает к девушке и хватает её за руку, но она разворачивается и бьёт его ногой в пах, сбивая с ног. Затем она отталкивает Грассо, который только и успевает отшатнуться, прежде чем броситься на нее.

Смайли достает пистолет с другой стороны от меня, и я быстро опускаю его руку.

— Нет. Никакого оружия.

В комнате раздаётся стон Грассо, который зажимает свою промежность руками, а Беатрис, собравшись в силами, направляет на нас пистолет.

— Стойте на месте!

— Беатрис, опусти оружие, — говорю я с тревогой, понимая, что она находится на грани.

Я делаю шаг вперед, и она стреляет рядом с моими ногами. Я отскакиваю назад, в то время как остальные достают оружие.

— Нет, — приказываю Смайли и Домани убрать свои пистолеты.

— Не подходите ближе! — Пистолет дрожит в её руке, когда она пятится назад, упираясь спиной в дверь. Она вслепую тянется к ручке за спиной.

Дверь открывается, и я бросаюсь к ней.

— Габ, надень это! — кричит Домани, бросая мне свою куртку. Я натягиваю её на себя, прежде чем выбежать в коридор. Пистолет лежит на полу, и я поднимаю его, засовывая за пояс брюк, пока жду лифт.

Заходя в лифт, я достаю телефон и набираю её номер, но попадаю на голосовую почту.

«Чёрт!»

Я продолжаю пытаться, хотя это и бесполезно. Когда лифт останавливается, я выскакиваю и, добираясь до вестибюля, осматриваю большую площадь в поисках Беатрис.

Я встречаюсь взглядом с несколькими работниками стойки регистрации и направляюсь к консьержке, но они сообщают, что не видели её.

Я скрежещу зубами от волнения. Как такое возможно? Она выжила в автомобильной погоне, в неё стреляли, и она даже расправилась с несколькими придурками, но от небольшого количества крови у неё закружилась голова?

Вдруг вбегает Анджела.

— Габ, что ты наделал? У Беатрис истерика, и она отказывается идти со мной внутрь.

Я выбегаю на улицу и сразу же осматриваю парковку, а затем замечаю её на углу здания. Ей может стать плохо: она ходит босиком и в тонкой футболке, а на улице мороз. Я бегу к ней.

— Беатрис!

Она поворачивает голову в мою сторону, как раз в тот момент, когда к ней подъезжает машина.

«Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!»

Они собираются забрать её. Но, к моему удивлению, она охотно садится в автомобиль. Я подбегаю к машине в тот момент, когда она захлопывает дверцу и запирает её, прежде чем я успеваю дотянуться до ручки.

— Открой дверь, Беатрис! — восклицаю я, хлопая рукой по стеклу. Она оглядывается на меня; повязка, которую она наложила на лоб, сползает, и свежая кровь стекает по её лицу. Она поворачивается, чтобы поговорить с водителем, и машина отъезжает.

Я достаю телефон и набираю номер Микки.

— Мне нужно, чтобы ты отследил телефон Беатрис.

Оглядываюсь по сторонам, замечая неплотно закрытую дверь. Она, должно быть, спустилась по лестнице, вместо того чтобы воспользоваться лифтом.

Вопрос Микки возвращает меня к разговору.

— Нет, просто пришли мне информацию, когда получишь.

Я вешаю трубку и направляюсь к выходу из вестибюля.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я Анджелу, когда мы направляемся к лифту.

— Ты попросил меня встретиться с тобой и Домани, чтобы обсудить детали поставки, помнишь? — Анджела опирается на стену лифта, внимательно рассматривая меня, скрестив руки. — Что с тобой?

— Ничего, — отвечаю я, потянув за галстук, чтобы ослабить его. Вдруг замечаю кровь на своих руках, и в памяти всплывает лицо Беатрис после того, как я расправился с этими ублюдками. — Я занимался кое-чем, когда зашла Беатрис.

— Поподробнее. Твой вариант заботы о ком-то может означать многое, Габриэль. — Анджела отталкивается от стены, её взгляд становится более настороженным. — Ты трахался с кем-то ещё, пока она была с тобой?

Я резко поднимаю голову и смотрю на неё.

— Конечно, нет. — Вздыхаю, проводя руками по волосам. — На нас напали сегодня вечером. Это потрясло её, поэтому я привёл её сюда. Но потом я прикончил нескольких засранцев, и она увидела… последствия.

— Ты все еще не рассказал ей о нашей истории, хотя первое, что она сказала, когда увидела меня, было: «Конечно! Эта ночь становится всё лучше и лучше! Должен же он закончить вечер, кого — нибудь трахнув, не так ли?» — она приподнимает бровь, упирая руки в бока.

— Я сказал ей, что мы старые друзья, но она в это не верит. И почему я должен ей что-то рассказывать? То, что произошло между нами, было ошибкой, и мы оба поняли это в тот момент, когда это случилось. Мы были гребаными детьми, шестнадцатилетними! Я не собираюсь разбалтывать свою гребаную историю жизни каждому встречному.

— Она не такая, как все. Она та девушка, в которую ты должен быть влюблён. А это значит, что ты не хочешь делиться тем, чего не хочешь, Габ. — Анджела делает глубокий вдох. — Послушай, ты знаешь, я никогда не думала, что твой план сработает, но ты зашёл так далеко. Ты мог бы с таким же успехом добавить немного правды в ту паутину лжи, которую плетёшь.

Я издаю недовольный звук и выхожу из лифта.

— Какой у нас план, если она обратится в полицию? — спрашивает Домани, как только я вхожу в гостиничный номер. Я иду в комнату, чтобы переодеться, и вижу, что на кровати лежит платье, в котором Беатрис была сегодня вечером; когда я увидел её в нем, у меня перехватило дыхание.

Домани следует за мной, ожидая ответа.

— Она не пойдёт в полицию.

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Домани с недоверием.

— Потому что я её знаю, — отвечаю я, чувствуя, как сердце забивается быстрее.

Домани усмехается.

— Если бы это было правдой, я думаю, ты бы ожидал, что она выбьет всё дерьмо из мужчин ещё до того, как это произошло. Ты не говорил нам, что она умеет драться.

Вспоминая, как на неё напали, я осознаю, что это могло побудить её захотеть научиться самообороне.

Мой телефон вдруг звонит. Я нажимаю кнопку громкой связи, пока меняю окровавленную рубашку.

— Ее телефон выключен, так что мне сложно его отследить, босс, — сообщает Микки.

— Продолжай попытки. — Я нажимаю кнопку отбоя и скрежещу зубами от досады.

Вся работа и прогресс, которых я добился с ней, оказались потраченными впустую за такой короткий промежуток времени. В моей памяти всплывает воспоминание о том, как я загнал её в угол на первом этаже отеля и наблюдал, как она кончает на мои пальцы. Я вижу выражение её лица, когда она позволила себе испытать оргазм.

Мой телефон снова звонит, и Микки говорит, что нашёл её.

— Она снова включила свой телефон, но её нет ни дома, ни у родителей, — сообщает он. — Адрес принадлежит… давайте посмотрим, Кларе Бертолин.

— Пришли мне местоположение.

— Удачи. — Анджела наливает себе стакан бурбона.

Когда я не реагирую, она смотрит на меня, пока я надеваю чистую куртку.

— Что?

— Я не понимаю твоего знаменитого слогана: «Мне больше не нужна удача?» — смеётся Анджела.

— Ты ведь знакома с Беатрис? — спрашивает её Домани. — Она надрала задницу Чиччо и Грассо, прежде чем сбежать отсюда.

Анджела поворачивается и замечает, как Грассо и Чиччо сидят на диване с пакетами льда на промежностях.

— Что ж, тогда тебе, очевидно, нужны удача и крепкое телосложение, — подхватывает она, смеясь.

Я захлопываю дверь за собой и улыбка расползается по моему лицу.

Мы садимся в одну из машин, которые я держу в гараже, и снова набираем номер её мобильного, пока Смайли устраивается за руль. На этот раз он звонит и звонит, но безрезультатно. Я решаю отправить ей сообщение.

Я: ОТВЕТЬ НА ЗВОНОК, БЕАТРИС!

Она, кажется, либо отключила чтение сообщений, либо просто игнорирует меня.

Но потом я испытываю некоторое облегчение, когда слышу звук своего телефона.

Беа: Пожалуйста, оставь меня в покое. Не волнуйся, я буду на праздновании дня рождения Серафины. А до тех пор не звони и не пиши мне.

Автомобильный гудок отвлекает меня от чтения и перечитывания её сообщения.

Всё просто. Просто. В этом есть какая-то вежливость, которая буквально кричит, что это Беатрис — «пожалуйста» в начале. Но в ней нет ни одной из её обычных колкостей и оскорблений, к которым я привык, и это беспокоит меня больше, чем я хотел бы признать.

Сижу в машине и смотрю на входную дверь таунхауса, решая, стоит ли мне уезжать. Но я хочу убедиться, что с ней всё в порядке. Я поднимаюсь по лестнице и стучу в дверь.

После третьей попытки, когда моё терпение лопнуло, я забарабанил в дверь и позвал её. Внутри зажёгся свет, и дверь распахнулась. Я столкнулся лицом к лицу с разъярённой Кларой.

— Убирайся на хрен с моего крыльца, или я вызову копов на твою задницу!

Я проскакиваю мимо неё и начинаю звать Беатрис, но Клара следует за мной, как проклятый комар.

— Эй! Убирайся из моего дома! Она не хочет тебя видеть, придурок.

— Всё в порядке, Клара.

Её тихий голос заставляет меня посмотреть на второй этаж. Теперь волосы Беатрис распущены, а на ней другая одежда. Она спускается по лестнице и возвращает мне мою рубашку.

— Вот. Пожалуйста, уходи.

— Эти люди были посланы, чтобы причинить тебе боль, убить тебя, Беатрис. — Я не знаю, почему чувствую необходимость объясниться, но она протягивает руку, чтобы остановить меня.

— Я не хочу и не нуждаюсь в объяснениях, Габриэль. Уходи, я не могу заставлять Анджелу ждать, — её холодные, лишённые эмоций глаза смотрят на меня, и мне это не нравится. Она идёт к входной двери, затем выходит на улицу.

Я выхожу следом за ней, и она поворачивается ко мне лицом.

— Я поняла, как нелепо было с моей стороны расстраиваться, учитывая, что сегодня вечером я тоже несу ответственность за ранения или убийства людей, но те люди в твоём кабинете не были вооружены. У них были связаны руки. — Она опускает взгляд на свои ладони. — Ты любишь напоминать мне, что мы разыгрываем этот спектакль, чтобы это помешало мужчинам преследовать моего отца. Хотя сегодняшний вечер доказал, что это не так.

— Это не те люди, которые охотятся за твоим отцом, Беатрис, — пытаюсь объяснить я.

— Как бы то ни было, это не меняет того факта, что всё это нереально, — её голос звучит твёрдо, и в нем есть нотка усталости. — Признаюсь, сегодня вечером я позволила себе увлечься. Но этого больше не повторится, и я хочу прояснить для тебя еще одну вещь. Ты не имеешь права решать, с кем я встречаюсь, что делаю и кого выбираю. Точно так же, как я не имею права поступать так с тобой, capichè?

Я напрягаюсь, чувствую, как злость начинает просачиваться в мои слова, когда отвечаю сквозь стиснутые зубы:

— У меня с Анджелой ничего нет.

Мне не нравится, что она считает, будто моё мнение не имеет значения для неё. Она качает головой, затем запускает руки в волосы и дергает их, словно пытаясь справиться с потоком эмоций.

— Просто прекрати. Мне всё равно. Ты можешь трахать её всеми возможными способами до воскресенья, мне плевать!

Я не могу сдержать смешок.

— Это шесть способов дожить до воскресенья, и это выражение употребляется совсем не так, bella.

Её глаза вспыхивают яростью, когда она направляется ко мне размеренными шагами.

— Мне. Блядь. Всё равно, — произносит она, каждое слово, как удар.

— Я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке, — пытаюсь объяснить я, чувствуя, как раздражение накатывает, хотя пытаюсь оставаться спокойным. — У тебя всё ещё кровоточила голова, когда ты уходила.

Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до новой повязки, но она отталкивает меня, и в её глазах пылает ярость.

— Никогда больше не прикасайся ко мне!

Моя злость вырывается наружу.

— Не трогай меня, Беатрис.

Она скрещивает руки на груди, её лицо исказила гримаса презрения.

— Да, это ещё одна вещь, которую можешь делать только ты, верно? — её слова ядовиты. — Что ж, ты пришёл, увидел и теперь уходишь. Прощай, Габриэль.

Она резко поворачивается и направляется обратно в дом. Дверь захлопывается с такой силой, что звук раздаётся эхом в ночи, оставляя меня стоять перед пустотой.