Жека 2

Глава 20 Магнитола JVC

Да… Давненько такого не видели в АБК стройуправления. А пожалуй что и никогда. Директор и коммерческий директор выносили мебель, всякую дрянь из освободившихся помещений. Таскали на площадку у лестницы. Управились довольно быстро — чего там ковыряться-то?

— Техотдел пока сюда не заселяй, — велел Жека. — Ремонт сначала сделайте, чтоб туда-сюда не бегать лишний раз.

— Кто делать будет? За чей счёт? — тут же возразил хмырь.

— Не, ты издеваешься, что ли? — возмутился Жека. — В строительной компании не найдешь двух баб-штукатуров, мешок цемента и банку краски? Всё. Перестань дурковать. Чтоб за два дня эти кабинеты отремонтировали, на четвертый день перевезли техотдел. На пятый день, в кабинете, где они щас, ремонт сделаешь. А потом… Потом к мойке и раздевалке приступим. На завтра собери профком часа на 2, в актовый зал, мне побазарить с ними надо насчёт гарантий работы. Договор подпишем. А щас поехали отсюда. Я и так задержался тут.

Довезли хмыря до работы, а потом Жека поехал в «Вегу», за магнитолой, как и хотел с утра.

— Люди-то поверили в тебя, — заметил Романыч, водитель. — Говорят, и дышать легче стало. Деньги у людей, хоть и небольшие, а есть. Надежда появилась.

— Надежда-то надеждой, — вздохнул Жека. — Ты не представляешь, сколько крутиться приходится. Ни выходных, ни проходных. До самого вечера иногда. Бывает, что и без денег сидишь — последнее вкладываешь, лишь бы работало. Чё толку, что я директор — ни зарплаты, ни хера с этой конторы не вижу, только впуливаю в неё. Машины нет, квартиры своей нет. По югам не езжу. Вечно в беготне. Подружка обижается постоянно — часто одна сидит. Сейчас вот решил магнитофон себе прикупить — все мои доходы.

— Не переживай, парень, всё будет, — поддержал Романыч. — Москва не сразу строилась. Сейчас время такое. Всё будет у тебя. Если человек работает хорошо — всё всегда у него будет.

В «Веге» отечественных магнитол так и не было, да и цены порядком возросли на всё. На блочную аудиотехнику люди только любоваться заходили. В коммерческом отделе стояли импортные магнитолы, в основном двухкассетники, и стояли они на витрине строго по цене и градации — справа самые дешёвые, слева самые дорогие. Двухкассетным магнитофоном обладать считалось очень престижно — как же… Можно самому переписывать кассеты, и делать сборники! Если нет двухкассетника — носили тяжеленные магнитофоны друг к другу, соединяли их проводами, и так записывали несколько кассет сразу, чтоб лишний раз не таскать тяжести. Попробуй утащи какой-нибудь гроб, вроде «Кометы».

Жека в основном либо покупал уже записанные кассеты, либо записывал в звукозаписи. «Томь-303» писала так себе. Но сейчас, если будет двухкассетник, можно натарить кассет у Сахарихи или Пущи, у которых была самая модная музыка, и переписать себе.

Наиболее дешёвые были китайские и гонконгские аппараты. Но даже и на них цены начинались от 1000 рублей, что сейчас, при инфляции, примерно соответствовало двухмесячной зарплате рабочего. Однако эти магнитолы были маломощные, хоть и играли чисто, и совсем без баса. Писали они вообще отвратно, даже на качественные кассеты. А Жека хотел, чтоб бас приличный был. И нашёл. С самого краю слева стояла чёрная двухкассетная магнитола неизвестной марки JVC. Марка-то эта была известной, просто в СССР попала лишь на его закате. Люди предпочитали громкие названия «Шарп», «Сони», «Панасоник». Техника этих марок считалась очень и очень крутой. А тут живиси како-то. Люди бы ни за что не купили непонятные буковки вместо фирмы. А Жека купил, и ничуть не пожалел.

В первую очередь магнитола понравилась ему дизайном, как сейчас говорят. Абсолютно чёрная. Даже диффузоры на динамиках черные. Небольшой высоты, но длинная и толстая, что намекало на мощные динамики с длинными магнитами. Да ещё и колонки отстёгиваются!

Магнитола стоила слишком дорого. Даже дороже «Шарпов» и «Панасоников». 3000 рублей — полугодовая средняя зарплата. Но просто так же не будут такую цену ломить?

— Ставь. Давай проверим! — велел Жека продавцу, показывая деньги.

Продавец аккуратно снял дорогую вещь с полки, и поставил на прилавок. Обращался он очень аккуратно — не дай бог поломаешь или повредишь, потом за полжизни не рассчитаешься.

— Это мини хай фай аудиосистема! — заявил продавец. — Уровень записи автоматический, может писать хромовые кассеты. Принимает все диапазоны радио. Есть эквалайзер. Акустика широкополосная, но динамики там… Высшего класса.

— Сколько мощность? — спросил Жека, глядя на массивный регулятор громкости.

— Мощность 10 ватт на один канал. Всё вместе 20 ватт. Активный супер бас постоянно включен, регулируется эквалайзером.

Продавец поставил «Ласковый май», и Жека офигел. Мощный чистый звук наполнил весь магазин. Люди сбежались посмотреть, что из аппаратуры так играет. Магнитола определенно была высшего класса. Играла она по качеству не хуже, чем блочные магнитофоны с усилителями и колонками.

— Беру! — Жека сразу же отслюнявил три косаря. Этот магнитофон стоил таких денег. Не жалко!

Нёс к служебной машине как величайшую ценность. Романыч, увидев Жеку с огромной коробках в руках, выпрыгнул из машины, открыл заднюю дверь, и махнул рукой.

— Ставь! Только осторожнее!

Да… Это был триумф Жеки, чё тут говорить… Ему казалось, что вся улица смотрит на него, весь центральный проспект. Молодой парень в адидасах ставит огромную дорогущую технику, и не куда-нибудь, а в «Волгу», потом сам садится на заднее сиденье, и машет рукой водителю. Поехали, мол. Не иначе крутой мафиози!

Время уже подходило к 6 часам, и Жека, оставив магнитолу дома, сразу почапал к Славяну, в контору. Оставил себе 17 тысяч, остальное решил отдать в общак — пусть вложит в дело. Пока пурхался со строительным управлением, выпустил из виду, что в основной конторе происходит, как там кафе, охрана.

Нёс по вечереющей речке чемодан денег, и думал, что за такую сумму пришьют, и не задумаются. Конечно, давно уже у Жеки здесь была репутация парня крутого, и местные пацаны, раскрыв рот смотрели, как он вышагивает по асфальту с дипломатом, но могли ведь, и какие-нибудь залётные приползти.

В конторе сидели Славян и Митяй. Увидев Жеку, налили коньяка в пузатую рюмку, и тут Жека почувствовал, что лёгкое похмелье, донимавшее весь день, уже и прошло вроде как. Ладно. Не стал отделяться от коллектива. Хряпнул полста со всеми.

— Сколько тут? — Славян открыл, и тут же закрыл дипломат.

— Сто штук, — небрежно ответил Жека. — Двадцать я себе взял на мелкие нужды. А это в общак. Чё у нас там с делами? Чё по кафе в Еловке? Я с этой стройкой запурхался совсем. Запустили? Нормально всё крутится?

— Работает. Хорошо, братан, работает, — важно ответил Славян. — Молодец, что это дело предложил. Это же живые деньги! Каждый день минимум по две штуки отлетает, в выходные так когда и 3, а когда и 4. Место офигенно золотое. Выезд из города, рядом с трассой, лес, деревня рядом. Народу под завязку. С детьми ходят. Уже начинают на свадьбы, юбилеи заказывать. Там Маринка щас руководит всем. Золотая девчонка. Всё наладила, купила, привезла, поставила. Людей каких надо наняла, сама искала. Поставщики, реклама — всё на ней висело. Со всем справилась. До этого со строителями лаялась, чтоб толком всё сделали. Ну, Жек… Я не знаю… Надо или зарплату добавлять, или на процент ставить. Ну чё… Девчонка на 500 рублях с зимы сидит. Зимой-то это нормально было, а щас чё?

— Ну… На процент, это надо общее собрание опять. Доли менять… Сахариху звать опять… Ответственность опять же. Оно нахер надо это. Платить самим да и всё. Директором кафе оформи. Сделай ей тысячу оклад, и процент от прибыли по договору. Ну сколько? Я хер знает… Ну пусть пятьсот — тыща ещё сверху отходит. Полторы — две штуки отличная зарплата. Она в институт собирается идти, на экономический, заочно. Нам такого работника потерять — дураками будем.

— С охраной тоже всё пучком. Набрали бывших ментов, солдат дембельнутых с горячих точек. Я лично этот сектор вести буду, — продолжил Славян. — А в остальном, всё как прежде. Деньги идут понемногу. Вот. Держи на мелкие расходы.

Славян бросил на стол 10 косарей. Жека взял пачку денег, и положил в карман. И это были честно заработанные деньги. Не ворованные, не палёные, не украденные. Белые деньги, проведённые по документам как коммерческому директору двух предприятий.

— Чё у тебя-то там, в строительстве? Нам вроде деньги оттуда переводят, но суммы как от Маринкиного кафе, а киндейки-то несравнимые по обороту.

— Ой, да там вообще звиздец! — вздохнул Жека, и рассказал всё. И про шабашки хмыря, и про состояние АБК, и в целом, что деньги сейчас идут только с комбината. Остальное строительство приостановлено, потому что стало кабальным по старым ценам. А на новые цены заказчики не хотят договоры переписывать.

— Щас если до судов дело дойдет, можем погореть, — опять вздохнул Жека. — С Маринкиным отцом тоже нескладуха получается. Сильно дорого нам его работа обходится. Строительство стоит, особой срочности нет. А я получается, сахаровские деньги от себя перегоняю вам. Только ещё теряю на зарплату мужикам. Какой нахер в этом смысл, если теперь киндейка наша? Такая схема это же даже не по нолям, а чистый убыток. Но я ж зарплату им не снижу — она по договору, да и вообще стрёмно как-то.

— Так а они где, на ремонте домны щас? — спросил Славян.

— Ну да. Завтра съезжу туда, посмотрю, чё да как. Чё они там делают. А то, может, другую работу им подыскать.

— Правильно базаришь братан, — кивнул головой Славян.— Только пора нам вперёд шагнуть. Мужиков делом занять, чтоб прибыль приносили, а не зарплату проедали. Займёмся ещё транспортом.

— Можно, — оживился Жека, и постучал пальцами по дипломату. — И бабло есть. Надо его вложить, пока оно в труху не превратилось с этими революциями. Короче, сейчас основные дела у меня такие. Завтра с утра я поеду с хмырём на домну, посмотрим, как дела идут. Потом вернусь в контору, мне надо профсоюзное собрание с активом провести, потом пороюсь в договорах, какие сбросить можно.

— Чё с АБК? — спросил Славян.

— Там ремонт мойки для рабочих нужен. Но я пока подожду. Надо с профсоюзами эту тему перетереть. Получить от них гарантии работы. Мы им новые мойку и раздевалку — они нам работу без всяких забастовок. Но на охрану уже щас надо поставить это здание, а то там всякая херня шарится — казаки, фашисты, сектанты.

— Всё вы о делах, да о делах, — пробухтел Митяй. — Во дворе революция!

— На горисполкоме уже флаг поменяли на трёхцветный — заявил Жека. — Так что капец походу совку. Я сам видел, как там ОМОН здание на защиту взял.

— И чё, думаешь, капитализм будет? — недоверчиво спросил Митяй.

— Да он щас уже вовсю цветёт и пахнет. Щас наоборот, ещё сильнее к рукам будут прибирать, чё плохо лежит! — заявил Жека. — Надо нам с транспортной темой раскручиваться, а то такой чемодан денег в тыкву превратится. Короче, завтра к Маринкиному бате приеду, и там перетрём всё. Узнаю хотя бы, чё у них там на автобазе, может, её подтянуть. А щас пойду к Сахарихе схожу. Давно уже не видел.

— Сходи, сходи, братан, кинь палочку копчёной, — улыбнулся Славян.

— Ай, да ну вас! Всё, я погнал! — заржал Жека, и вышел из конторы.

Пришёл к Сахарихе, а там пир горой — мать с зоны откинулась. Отсидела она за спекуляцию 5 лет. Причем за время отсидки страна совершенно поменялась. То, за что раньше давали сроки, сейчас обществом прощалось, и называлось «коммерция». Сложилась парадоксальная ситуация — коммерцией занимались все, кому ни лень, в том числе и государственные предприятия и тресты. Но статью из УК РСФСР убрали только в конце 1991 года. Во всю работали коммерческие отделы в государственных магазинах, вовсю работали целые коммерческие магазины, где были и частный, и государственный капитал, первые миллионеры открывали частные банки, а статья за спекуляцию и незаконное обогащение была.

Елена Сергеевна, отмотала срок от звонка до звонка, и освободилась как раз в августе 1991 года, во время путча. В то время, когда топтали красные флаги, и посылали проклятия коммунистам все, кому ни лень. Что думала она, видя всё это? Наверное, радовалась. Об этом говорила атмосфера, царящая в доме.

У подъезда стояли несколько машин, в том числе и Сахаровский «Патруль». Видно, что гуливанят. Музыка грохочет из распахнутых окон, слышно радостные вопли. У всей страны горе — у этих праздник. Да и то… Чё им грустить-то?Замучился звонить в двери — никто не открывал. Через несколько минут открыла довольная Сахариха, что-то жующая, и при этом танцующая.

— Женькааа! Иди сюда! Мама приехала! Пошли, пошли давай!

— Свет, ну чё я пойду, у вас все свои тут… — неловко отказывался Жека, но Сахариха не оставила никакого выбора.

— А ты чё, не свой??? Так! Если не пойдёшь, я обижусь! — скрестив руки на груди, обиженно заявила Сахариха, но тут же улыбнулась, и подталкивая, заставила разуться, и идти в зал. А там народу… Наверное, вся сахаровская родня. Даже бабку с деревни притащили. В зале сидели Сахар с Элеонорой, отец Сахара Александр Иваныч с женой, Крот с женой, бабка Сахарихи, два каких-то мужика с бабами, дети. Музыка орёт, все датые. Тогда-то Жека и увидел «тёщу». И сразу понял, что Сахариха — точная копия мамани. И такая же по характеру.

На вид Елене Сергеевне лет 50, и выглядела она прекрасно для этого возраста. Белокурые волосы средней длины, тонкая фигурка, такой же рост, как и у Светки, крупная грудь, красивые черты лица. Она сидела рядом с мужем, и постоянно чему-то смеялась, кого-то уговаривала выпить, или закусить. Печать зоны была видна лишь в одном— в узловатых пальцах рук, по которым сразу безошибочно узнаешь женщину, длительное время занимавшуюся физическим трудом.

Была она весёлая, и шебутная, прям как Светка. Через каждые пять минут подзывала её, гладила по волосам, целовала. Давно не видела — мама пошла по этапу, дочери 11 лет было, а сейчас 16. Вон какая умница и красавица выросла! Об этом Елена Сергеевна не переставала напоминать каждые несколько минут. Жека вспомнил, как Сахариха в спортивках шаталась днями с Пущей по району, забив на учёбу, и покупала сигареты в газетном ларьке, чуть не заржал.

Увидев вставшего в дверях зала высокого симпатичного парня, Елена Сергеевна поняла, что вот и женишок пожаловал. Наверное, Сахариха рассказала уже, что встречается с парнем. Сразу восторженно подозвала к себе слегка хриплым голосом курящей женщины:

— Ой, кто это у нас тут пожаловал? А ну-ка ну-ка, давай-ка, подойди, мой дорогой! Это ты Женя?

— Да. Я Евгений, — улыбнулся Жека.

Подошёл, Елена Сергеевна похлопала его по спине.

— Ух ты, какой крепкий! Спортом, как и Ромка занимаешься?

Жека посмотрел на Сахара, и увидел, как он недовольно поморщился, услышав сравнение. Всё равно он считал Жеку выскочкой и апельсином. Ну, поднялся, ну, деловой. Ну, бандит — завалить может, как воды испить. А всё равно — зону не топтал, с братвой гревом не делился, шахматы из хлеба не лепил. Так себе… Для сестры с пивом потянет…

— Занимаюсь. Но сейчас уже не так часто, — признался Жека. — Времени мало, а дел по горло.

— И чем же ты занимаешься, Жень?

Ох… Извечные вопросы матерей… Где работаешь, где учишься…

— Я бизнесмен. Коммерческий директор двух фирм. В каждой у меня своя доля и пакет акций.

— Ух ты! Как интересно! И говоришь, времени нет? — удивлённо округлила глаза Елена Сергеевна. — Директор же ничего не делает!

— Мам, ты не права! — тут уже не выдержал сам Сахар, знающий, что такое крутиться.

— Дел по горло, — возразил Жека. — Хотел сегодня выходной устроить — приехал директор, срочно зовёт. Работяги бастуют из-за этого ГКЧП, работа стоит. Поехал разбираться, уговорил вроде. Зашёл в заводское АБК, а там чёрт-те-чё. Ужас. Всё запущено. Деньги только впуливай и впуливай. В общем, ни минуты покоя…

— Мальчики, вы самое главное, девочек своих не забывайте. Смотрите, какие вам хорошие достались! Элеонора, я прям рада за тебя и Рому! Света, иди, поухаживай за своим молодым человеком! Женя, иди сядь хоть вот там, с краю.

Сахариха усадила Жеку на табуретку, прям на краю — мест уже не было, наложила горячего, набулькала рюмку коньяка, себе шампанского.

— Ну давай, давай, кушай, — Сахариха гладила Жеку по волосам, и подкладывала куски послаще и посочнее. Рыба красная, бутерброды с чёрной икрой, телятина из ресторана — тут ели так, что у рядового советского человека глаза полезли бы на лоб. Но Жеке было классно. Как было хорошо, что о нём хоть кто-то заботится. Часто он смотрел фильмы, и поражался, как родители относятся к своим детям. Даже целуют их, обнимают. Для Жеки, выросшем в постоянных криках и матах, родительском безразличии, это было не видано. И вот он впервые в своей жизни увидел, что такое семья. Что такое материнская ласка. Как приятно, когда о тебе заботятся и любят…

— Как у вас тут хорошо, — улыбнулся Жека, и обнял Светку.

Такие моменты запоминаются на всю жизнь…