Жека 2

Глава 22 Смена власти

На собрание пришли многие рабочие, кто на выходном был, а также ветераны и пенсионеры, хоть и звал Жека только профком и совет трудового коллектива. Переживали за будущее. Зал полон. Жека поднялся на трибуну, и глянул вниз — на него в ожидании смотрела тысяча глаз. Было в них всё. Тревога, ожидание чего-то плохого, любопытство. Была и неприкрытая насмешка, особенно в лицах пожилых рабочих. Как же так! Такой молодой, да ранний! Старые директора сидели годами на пригретом месте, и уходили или на пенсию, иди на повышение в областной центр, либо в Москву по партийной или министерской линии. А тут директором парень 19-ти лет отроду! Правда серьёзный, одет в дорогой импортный костюм, прям как зарубежный миллионер! Ну, послушаем, что скажет этот щегол малолетний!

Рабочие не понимали, что времена поменялись. Сейчас на главном месте в бизнесе были хитрость, изворотливость, прагматичность, и знание рыночных методик. Старые методы хозяйствования безвозвратно ушли в прошлое. Советские предприятия в былые времена десятилетиями работали по старым связям, без учёта прибыли. Зачем она нужна, если государство напечатает бумажных фантиков, и заплатит тебе всё равно, даже если ты на работу ходишь газеты читать, и в карты играть? Собирали автомобили в Тольятти, а запчасти возили с Барнаула. Электродвигатели собирали в Москве, а проводники для них везли с Дальнего Востока, хотя и своих производителей рядом полно было. Сказывались и нерациональность, и в целом экономический пофигизм. О маркетинге и знать не знали. В СССР могли в Заполярье продавать тяпки для окучивания картошки, а в Алма-Ате валенки и тулупы. В союзных республиках гречкой кормили птицу, а в Сибири это был труднодоступный деликатес, который и в сытые-то годы хрен достанешь.

Но если в застойное время такая причудливая экономика работала, то в новое время хозрасчёта перестала. Первую роль играла экономическая выгода и прибыль. Однако рабочим надо было это доказать. Они привыкли жить по старинке, особенно пожилые. Очень остро стояла проблема с воровством. В СССР очень распространено было воровство с работы. Тащили всё. Пекари — муку и хлеб, рабочие — вообще всё, что плохо лежит, от проводов до кирпичей и досок. «Тырь натыренное, грабь награбленное!» — была популярная пословица в народе. А ещё «Возьми с работы хоть бы гвоздь — ты хозяин, а не гость». Рабочим, привыкшим, что вокруг всё государственное, то есть, ничьё, было пофиг на текущий кран, из которого сутками хлещет вода в той же мойке, сливая чистую воду в канализацию десятками кубов. Бежит — да и хрен с ним! Горит свет, неотрегулированные мощные прожекторы смотрят в небо в светлое время суток — плевать, не своё.

Директор воровал на более высоком уровне, нанося прямой ущерб на многие тысячи. И с этим гондоном надо ещё разобраться, куда он дел сахаровские бабки. Александровичу не объяснишь, что так мол, и так — крыса завелась. Спросит, а ты на что?

— Я решил вас собрать, чтобы поговорить о работе. Я пару дней походил по обществу, и неприятно удивился. В первую очередь, конечно же, был удивлён вашим директором. Более вороватых и наглых мужиков я не встречал, — Жека услышал, как в зале стал нарастать шум, и поднял руку, призывая к тишине.

— Вчера я видел, какой бардак в старом АБК. Сегодня ездил к субподрядчикам, на доменную печь, и опять был ошарашен. Дело не двигается. Работы не идут. Без денег монтажники не хотят работать. Зарплату людям ваш прежний директор куда-то украл. Да. Назову вещи своими именами — он украл деньги, которые мы должны платить людям из сторонней организации.

— А нам-то какое дело? — кто-то крикнул из глубины зала. — Нам платят, да и ладно!

— Вот ты умный человек? — так же крикнул в зал Жека. — Ты мозгами раскинь. Нам платят, потому что работают они, те мужики на печи. Перестанут работать — и тебе платить не будут. Чтобы работало всё как часы, получать должны все! Ты получку хочешь, а они нет?

— Чё нам-то делать? — крикнул пожилой рабочий с первого ряда. — Мы то чё?

— Я созвал совет трудового коллектива, чтобы заключить трудовое соглашение. У вас управляющий пакет акций. Нам есть о чём поговорить. Вы хозяева предприятия. У меня три предложения. Первое — уволить директора, он слишком заворовался, мы с ним сгорим. Второе — сделать ремонт в мойках и старом АБК, и третье… Произвести эмиссию акций.

— Это чё такое? — крикнул кто-то из зала.

— Это значит, что вы своей личной акцией сможете распорядиться по своему усмотрению. Продать, обменять, купить. Это требуется по закону.

— И сколько она будет стоить?

— Мы посчитали, 250 рублей одна акция. Но мы проведём торги среди своих акционеров. Акции будут в свободной продаже, но только внутри общества.

— Мне она нахер не нужна! Забирай хоть щас! На двести пятьдесят рублей неделю пить можно. Хахаха! — крикнул пожилой мужик из второго ряда.

— Как хочешь, ты хозяин своей собственности. Ещё вот что, — продолжил Жека. — Вы кажется, не поняли, что теперь именно вы ответственны за вашу работу. За вашу зарплату. Вчера был в мойке — вода хлещет, всем плевать. Свет горит и день и ночь — тоже самое. Вы не понимаете? Это всё прямые убытки. С работы своровал что-то важное — причинил убыток. Не себе, так товарищу. У кого крадёте? Вы же сейчас у себя крадёте! Моя задача какая? Чтоб наше общество приносило прибыль. Теперь только мы сами решаем, какая у нас будет зарплата. Хотите тысячу получать? Полторы?

— Конечно хотим! Ещё бы! — загудели мужики. — Только кто нам даст такие деньги?

— Правильно. Никто не даст, — согласился Жека. — А почему? А потому что твоя зарплата убежала в трубу вместе с водой из сломанного крана, ушла со светом, освещающим ворон. С завтрашнего дня у моего кабинета будет установлен ящик «Жалобы и предложения». Пишите о всех неполадках. О воровстве. Начальства своего опасаетесь — бросайте жалобу в ящик, а я буду смотреть. Буду решать. Я человек новый, и всех дыр не могу видеть. Так что у меня всё. Решение за вами.

Долго ещё длилось собрание, люди жаловались на дороговизну продуктов, на неуверенность в завтрашнем дне, на низкие зарплаты. Жека терпеливо слушал, и согласно кивал головой — знаю мол, мне тоже тяжело. Но в конце концов Жека понемногу убазарил людей, и всё сложилось так, как он и хотел. Рабочим некуда было деваться — видя, что творится в стране, и сами, не понаслышке зная о вороватом директоре, приняли нужное решение, рассудив что старый директор разворует всё, и до сумы всех доведёт. В этот день Жека стал генеральным директором Акционерного общества «СибирьСтройМеталлФинанс». Хмыря выгнали.

После собрания зашёл к бухгалтеру Ирине, устало упав на стул.

— У тебя чай есть? Пить охота, а то в кабинете ни чайника, ни чашек, — попросил Жека.

— Сейчас, сейчас, Жень, подожди минутку, — Ирина включила электрочайник, сделала чай, подала чашку. — Заварка свежая, только сейчас заваривала.

— Всё. Поздравь меня с директорством. Выгнали вашего Николаича нафиг. Совсем заворовался уже. Подрядчики деньги месяц не видят, уже чуть не до забастовки. Да и в целом, — Жека сделал неопределённый жест рукой. — Положение — мама ни горюй.

— По обороткам видно, что часть полученных от комбината денег они с главбухом, Николаем Константиновичем перечисляли на расчётный счёт какого-то кооператива, держали там месяц — два, а потом переводили обратно на наш счёт, — понизив голос, сказала Ирина. — Дураку ясно, что месяц крутят в банке, снимают проценты, а потом заново перекидывают сумму обратно, чтоб долга не было, и чтоб по ведомостям квартальным всё отлетало.

— Значит, и главбуха на мороз! — решительно махнул рукой Жека. — Нам тут воры не нужны. Я привык работать законно. Деньгами ещё никого не обидел, сколько ни кручусь. Все довольны. Хочешь повышения зарплаты, или процент от выручки — окей, обоснуй, и получишь, если я сам этого не заметил. Пойдёшь ко мне главбухом? Зарплата хорошая будет.

Жека неожиданно сделал предложение, и бухгалтерша чуть не поперхнулась чаем, но потом растерянно улыбнулась.

— Конечно, Жень. Я же училась этому.

— Ну и всё, договорились! — Жека отставил чашку. — Подготовь пока ведомость на выдачу зарплаты подрядчикам. Всё, что мы должны им, проведи. Не дай бог там работа встанет. Если получится, сегодня выдай.

— Нет, сегодня уже не получится, — отрицательно качнула головой Ирина. — Это же надо с инкассаторами из банка везти. Заказать только на завтра можно, к концу дня. Мы в кассе денег много не храним. В наличии только на текущие расходы, на отпускные с больничными, на канцелярию.

— Окей, спасибо за чай! — поблагодарил Жека. — Ладно… Пойду я в кабинете разгребусь, и посмотрю что там в бумагах у бывшего директора. Если что, звони. Вот моя визитка. Это домашний, это рабочий, в товариществе. Надо уже новые визитки заказать, со здешним номером. Во… Точно. Ещё и этим нагружу тебя. Визитки мне проведи. И надо ещё в Гознаке 260 бланков акций трудового коллектива купить, и заполнить потом. Всех поимённо внести. Выдавать с тобой будем, в торжественной обстановке.

В этот же день выпнул с работы главного бухгалтера, Николая Константиновича, ещё старой, советской закваски, знающего где утянуть копеечку. Жека конечно, и сам далеко не ангел был, но работу предприятия оценивают в совокупности, и человека, падкого до денег, и не шарящего за рынок, он терпеть не стал. Ирина в этом отношении выглядела намного лучше. Молодая. Амбициозная. В курсе рыночной экономики. Такие сейчас нарасхват.

Вечером Жека приехал к пацанам на директорской «Волге», сразу же отпустил водителя. Вошёл картинно-придуривающейся походочкой. Только зашёл, кривляясь как фраер, сразу же услышал дружный хохот. Вся толпа собралась! Славян, Митяй, Лёха, Сахариха, Пуща, Маринка, Тоня. На столе бутылки с коньяком и шампанским, музыка негромко играет.

— А ты чё такой довольный?

— Сияет как ёлка!

— Жека, чё за кентовской прикид?

— Работаю! Не то, что некоторые! — важно ответил Жека, заваливаясь на диван.

Тут же медленно открыл дипломат, и бросил на стол Славяна решение Совета трудового коллектива. Первое. Уволить генерального директора Никанорова Вячеслава Николаевича в связи с профессиональной непригодностью. Второе. Принять на должность генерального директора Соловьёва Евгения Александровича, и выказать ему полное доверие. Третье. Провести эмиссию акций трудового коллектива, и провести открытые торги акциями внутри Акционерного общества «СибирьСтройМеталлФинанс» с целью стабилизировать настроения трудового коллектива, и соблюдения законодательства РСФСР. Четвёртое. Провести капитальный ремонт Административно-бытового корпуса общества на территории промплощадки силами общества. Славян почитал, аккуратно положил обратно в дипломат — не стал говорить при всех.

— Чё справляем? — налив коньяка, спросил Жека. Хотелось конечно же, поговорить о делах, потому что много новостей, и хороших, и плохих, но при девчонках перетирать не стоило. Дела отдельно — бабы отдельно. Потом брякнут, где не надо, и встрянешь.

— Путчистам кирдык! Ты чё? Не в курсе? Свобода, брат! Народ победил! — недоумённо ответил Митяй. — А у тебя и так всё зашибись идёт. Вон, поднялся как… На «Волге» персональной ездишь…

— «Волга» — хорошее тачло! — согласилась Сахариха, танцуя, приблизилась к Жеке, и свалилась ему на колени. — Опа! Какой ты красивый сёдня. Чё делаешь завтра? А? Муррр.

— Свет, странный вопрос… Работать буду, — Жека обнял чуть бухую любимую, поцеловал в бархатную розовую щёчку.

— Ух ты, мой милый, в работе весь! — Сахариха обняла Жеку, и с удобством уселась на коленях, принявшись болтать голыми ногами. Была она в коротких шортах и цветастой блузке без лифона. Так и хотелось потрогать её за дыньки, свободно болтающиеся то туда, то сюда, но на виду у всех Жека не решился.

Потом девчонки увлеклись танцами, а Жека спросил у пацанов, кого бы устроить к себе в контору. Все заняты, все при делах. Маринку и Лёху не позвать — они на базе. Тоня спортсменка, да и вообще не при делах, Сахариха с Пущей школьницы, да и какие из них работники… Митяя разве что ли?

— И чё я там делать у тебя буду? — забухтел тот.

— Надо хотя бы два человека акционера, чтобы общество законное было, — невозмутимо сказал Славян, важно посматривая из-под чёрных очков. — Он хочет акции у работяг скупить и прибрать контору полностью себе. Но по закону надо минимум два акционера. Так что пойдёшь работать туда. Делом займёшься. Кто ты? Электрик? Вот электриком и поработаешь. Кинем тебе по документам 1 процент акций, остальные в доли товарищества оформим. Чё там ещё?

— Этот гондон хмырь деньги не переводил субподрядчикам, — чуть не сматерился Жека. — Чуть до забастовки не дошло. Сёдня с бухгалтером, с Ириной разбирались. Он сахаровские деньги придерживал в банке, чтобы процент крутануть за месяц. У меня как отлегло, я уже чуть не поседел — думал он украл их. Но я всё равно выгнал хмыря. Нахер он такой нужен, пусть и опытный. Сам буду разбираться, у нас в технаре за стройку немного поясняли. Сахар бы завалил, если бы его бабло пропало. Щас спросит, почему домна не по графику, чё я ему скажу? Машин наших на объекте нет. Я не знаю, где они работают. Тоже хмырь походу по субподряду отдал кому-то, бабло себе. Надо у Марины спросить, где её отец работает. У меня по бумагам, он на домне.

— Ладно. Завтра уже спросим, — махнул рукой Славян. — Пусть девчонки веселятся!

Однако завтра не удалось спросить. Утром за Жекой приехала чёрная «Волга» с КГБшниками. Уже собрался выходить, одел костюм, чёрные очки, взял дипломат в руки, как услышал звонок в дверь. Открыл — два мужика в чёрных костюмах непонятного возраста. Показала красную ксиву.

— Комитет Государственной Безопасности РСФСР. Вы секретарь комсомольской ячейки техникума советской торговли, Соловьёв Евгений Александрович?

— Ну я, — недовольно спросил Жека. — Что случилось?

— Пройдёмте с нами.

Началось в колхозе утро…

Однако наручники не надели. Повезли как свидетеля. Молча посадили в машину на заднее сиденье, сели по бокам, и поехали на местную Лубянку, находившуюся почти у самого комбината. Пока ехали, Жека размышлял, зачем его повязала госбезопасность. Против правящей власти он никогда не выступал, ничего и нигде не высказывал. Ни в каких митингах не участвовал, справедливо считая, что чему быть, того не миновать, все решения всегда примут те, кому надо, и исключительно в свою пользу. Социализм? Жили и при нём, кому надо. Если бы не перестройка, всё равно добился бы своего, но уже по комсомольской или партийной линии, перекатил бы в область, или Москву. Всё равно ездил бы на чёрной «Волге», или даже на «Чайке», с персональной охраной. В последнее время он понял, что достичь можно хоть чего. Демократия? Рынок? Тут вообще без вопросов. Плавал, как рыба в воде, даже не имея высшего экономического образования. За акции, фондовые рынки, биржи, и капитализм, мог пояснить хоть кому — хоть Стерлигову, хоть Тарасову, первым советским миллионерам. Так за что же абсолютно аполитичного человека тягают на Лубянку?

И тут вдруг понял. Путч провалился. Похоже, Ельцин окончательно победил коммунистов. Наверное, власть КПСС и ВЛКСМ закончена. Да ёпа мать… Он же комсорг! Вот и тянут. Сейчас поди за путч будут прессовать.

Так и получилось. Волга свернула к Лубянке. Там уже давно висели два флага — СССР и РСФСР. Висели они и сейчас, заметил Жека. Красный флаг не сняли, что сделали почти везде, кроме Кремля.

— Пройдёте, — вежливо сказал сотрудник, и отворил дверцу машины.

Поднялись на второй этаж, сразу же завели в один безликих кабинетов, посадили на стул перед пустым столом, где такой же пустой человек в чёрном костюме с невыразительным лицом, спросил, куря Беломорканал:

— И как же ты до такой жизни докатился, Евгений Соловьёв?

Ну вот… Приехали…