Желание дракона

Глава 23. ВРЕМЯ РАЗДАТЬ ДОЛГИ

Две недели спустя…

Зеленая трава под ногами напоминала ковер, украшенный яркими красками, опавших листьев. Начиналась осень, пока еще теплая, ласковая и невероятно красивая. Мэй шагала по знакомой тропинке, держа мужчину за руку. Его широкая теплая ладонь держала ее уверено и также уверенно вела вперед на встречу к ведьме болот. Прохладный ветерок раздувал волосы, где-то далеко за холмами блеяли овцы.

Деревья шелестели, бросая тень на путников, пряча раскрасневшиеся щеки и губы.

Они улыбались, потому что у них была общая тайна, а еще обещания. Вернее, одно — самое важное, которое они собирались дать друг другу. Не прямо сейчас, но в ближайшем будущем, которое они для себя уже определили.

Аластер предложил остаться с ним навсегда.

Она сидела на столе в Золотой башне, с трудом понимая, что он говорит, но резкое «да» — уже вертелось на языке. Она кивнула раньше, чем он договорил, еще не понимая, что просьба касается не статуса личной помощницы, а их самих. Он сделал предложение просто: без лишних слов, красивых эпитетов и фраз о вечной любви. Скорее отшутился, сказал, что теперь он завидный жених, и попросил спасти от этой незавидной участи.

— Ты станешь моей, Мэйгрид?

Поцелуй вышел другим, не столь отчаянным, как в прошлый раз, а нежным, приглашающим ответить и обещающим, что все будет хорошо. Он обнимал ее, целовал, шептал нежности, а позже все встало на свои места.

В той комнате, когда она сильно испугалась, что Аластер наделает глупостей, произошло много чего. Мэй потребовалось время, но она лишь смогла принять некоторые вещи, но никак не объяснить их до конца. Аластер сказал, что она вошла в резонанс с силой амулета. Он видел в этом несколько причин: близость двух источников магии одновременно в виде него и Брайса, а еще ее эмоции, схожие с тем, чье желание покоилось в том камне. Сила, что вырвалась и завладела Мэйгрид, сделав ее не просто проводником энергии, а самой магией.

— Значит, я действительно лишила силы корри Брайса? — тихо спросила она, отказываясь верить в произошедшее.

Он кивнул, поджал губы и тряхнул головой, словно пытался отбросить непрошеные воспоминания.

— Ты говорила, что он недостоин этой силы, что он получил ее обманом и удерживает. Знаешь, Роберту удалось выяснить, что Брайс пил все время настои, которые улучшали контроль над магией.

— Я помню довольно смутно…

— Я помню… — он замолчал, а затем взял ее руку, словно боялся, что она куда-то исчезнет. — Ты затихла, взгляд остекленел, ты растворилась в магии, я звал тебя, но ты меня не слышала… Я боялся, что не смогу достучаться до тебя.

Из небольшого пыльного окна башни падал свет на дощатый пол, разбрасывая золотистые широкие линии по полу. Мелкая пыль клубилась в его просветах, словно ее сорвало недавним вихрем, а скорее белыми тряпками служек, что пытались навести здесь чистоту.

Мэй сжала его руку крепче в ответ, желая дать знать, что она здесь и больше никуда не исчезнет.

— А потом я нашла тебя…

— Роберт сказал, что если я не приму магию Золотого, то я никогда тебя больше не увижу, потому что она выжжет тебя дотла, потому что эта магия предназначена для дракона, а не человека и то, что ты смогла удержать ее так долго — настоящее чудо.

— Значит, это все из-за меня?

— Из-за меня, — оправдался дракон. — Я сделал это, чтобы дать себе надежду быть с тобой. Я жалкий эгоист, который нуждается в тебе.

Аластер стал Золотым. Он принял магию, и теперь другого пути не было. В замке об этом уже многие знали, но официального заявления еще не было. Король молчал, обижаясь на старого друга, а еще давая ему возможность примириться с этим самому. Ему придется съехать со своей маленькой квартирки и вернуться в замок, в котором провел большую часть своей жизни. Получить новый статус и, конечно же, власть, а еще как-то поговорить с матерью, рассказать ей обо всем, что произошло. Впрочем с последним он тянул.

Мэй слышала, как король упрекнул Аластера:

— Он был и моим лучшим другом, я имел право знать.

Теперь они избегали друг друга, не зная, как начать разговор. Аластер не говорил этого прямо, но Мэй чувствовала, что он винит себя, в том, что не доверился. Роберт, скорее всего, делал то же самое: винил себя, что поздно проявил настойчивость, а, может, и в то, что не поверил или держал настоящих убийц так близко к себе и не понимал этого. Мэй оставалось только догадываться, что произошло в прошлом и как это повлияло на настоящее, но она верила, что все наладится.

Ей и самой предстояло сделать многое — рассказать родителям, что теперь она свободна, но все же не сможет вернуться в отчий дом. Она выбрала для себя путь, остаться рядом с драконом, получив статус почетного гражданина Островов и желанного гостя во дворце. Король Роберт, к слову, предложил жить при дворе, пока драконами правит он и его потомки, пообещав, что она ни в чем не будет нуждаться до этих пор. Мэйгрид была польщена, Аластер на это лишь красноречиво поднял брови и сообщил, что ей определенно будет, где жить и в замке они долго не задержаться.

Расследование по делу Сеттена и Брайса подходило к концу, нашлись свидетели и доказательства, а еще сам бывший Золотой, он рассказал достаточно, чтобы его старого друга отправили летать со связанными крыльями. Брайс сказал, что он обманом заставил его принять силу, но, по правде, они оба были слишком алчны, и считали, что это сойдет им с рук. Маленькими шажками Сеттен выстелил себе дорогу в ад. Вначале он просто хотел насолить Раймеру, хотел, чтобы его сердце было разбито, но эта шалость совпала с тем, что старый враг обрел великую силу, и планы на него изменились. Лишить его силы, лишить любимой девушки. С каждым шагом он позволял себе большее, и в конце, когда стало понятно, что Раймер умрет — он легко пошел на этот шаг.

Аластер оказался прав, Сеттен ненавидел Раймера с самого детства. Он признался об этом на одном из допросов, но уже позже. Скаля зубы, поведал, что впервые задумался лет в четырнадцать о том, что было бы прекрасно, если бы тот просто исчез. С тех пор он много раз отгонял от себя эту мысль и столько же раз к ней возвращался.

Теперь, когда история мести подошла к концу, им предстояло позаботиться о себе.

Мэй знала правила, дракон, тем более благородный дракон, не смеет связать свою жизнь с простой смертной. Во всяком случае, официально. Все знали о существование древнего ритуала, который превращал людей в драконов, наделяя их второй ипостасью. Исход ритуала зависел от высших сил, и не всегда они были благосклонны, многие истории заканчивались плохо. Аластер не просил ее рисковать, он сказал, что не смеет ее просить об этом. Они говорили о совместном будущем, как о чем-то не столь быстром. При всей пылкости последующих поцелуев Мэйгрид не собиралась торопиться, хоть и знала, что с ее стороны все серьезно. Она хотела все сделать правильно: позволить Аластеру поговорить с матерью, поговорить со своими родителями, чтобы он, как положено, попросил ее руки, а затем уже назначить дату свадьбы и ее обращения.

Они шли к ведьме, вернуть долг. Аластер сказал, что помимо прочего они должны не только поблагодарить Нэндэг за оказанную помощь, но и посмотреть, остались ли какие-то последствия того, что Мэй на короткое время овладела магией драконов.

— Не стану читать вам морали… — скрипуче проговорила ведьма.

Встреча вышла резкой. В дом она все же впустила, хоть и старательно делала вид, что гости ей совершенно безразличны. Принялась заниматься своими делами: щелчком пальцев, заставила метлу скрести дорожки, а сама плюхнулась за стол и принялась пить чай.

— Я твой должник, — начал Аластер.

— Я помню, Золотой, — выдохнула она. — И все же ты хочешь глубже влезть в долги.

— Не совсем.

— Если хочешь спросить, угрожает ли что-то здоровью девчонки… то нет. Не думаю, что это может как-то на ней отразиться, здоровая кобылка.

— Благодарю тебя.

Нэндэг кивнула, не отрывая взгляда от живота Мэй, она поджала нижнюю губу и нахмурилась:

— Ну, хоть не успел объездить.

От этих слов щеки Мэй зарделись румянцем. Аластер держал себя в руках, был джентльменом, устраивал свидания, и давал возможность узнать друг друга с романтической стороны. Не торопил и не требовал.

— Я сделал Мэйгрид предложение, — выдохнул он. В выдержке ему не отказать, у Аластера даже бровь не дернулась, он воспринял слова ведьмы как бурчание и не более.

О новом статусе Аластера собирались объявить уже скоро, оно накладывало на него много обязательств по отношению к Островам и своему народу, а еще стягивало рядом правил. Пожалуй, на правах эксцентричности и спорной репутации, он мог выторговать для себя многое. Например, не проживать все время в замке, обручиться с почетной жительницей Островов человеком. Он ведь уже сделал ей предложение, но Мэй понимала, что все же ей нужно подчиниться старым традициям и принять новую ипостась ради Аластера.

— А что скажешь ты, девочка? Ты готова на это, даже зная, что сможешь не пережить ритуал? — Нэндэг никогда не щадила ничьих чувств, но последние слова прозвучали хлесткой пощёчиной.

— Мы ведь не собираемся делать этого прямо сейчас? — она попыталась отшутиться и сгладить ситуацию, но ведьма смотрела на нее слишком сурово.

— Думаешь, через полгода или год что-то изменится? Так ты готова умереть, девочка, ради призрачного шанса быть с любимым?

Мэйгрид молчала, она не знала, стоит ли реагировать на выпады ведьмы, возможно, та, проснулась не в самом лучшем расположении духа. Метла, что чистила дорожку, упала на пол и покатилась прямо под ноги гостям.

— Ты мой должник. Обещал, что выполнишь мое условие, каким бы оно ни было… Что если плата за мои услуги будет такая, что вы никогда не будете больше вместе?

Она хрипло рассмеялась, а затем отставила кружку на стол.

— Хорошо, Золотой, почему бы тебе не послушать одну поучительную историю. Давно, это, конечно, было, но суть вряд ли поменяется. Думаешь, ты первый дракон, который полюбил человека?

Мэй присела в кресло, Аластер расположился у очага, рукой подперев полку над ним.

Ведьма не называла имен, все началось с простого…

Однажды глупая драконица повстречала человека. Она летала в небе, делая вид, что ветер и облака — это и есть она. Она летала и летала, пока не устала и решила понежиться у кромки воды. На берегу моря рыбачил человек. Он закидывал удочку в воду и думал лишь об одном, что рыба, что он выудит, позволит ему и его семье быть сытыми еще несколько дней. Дракон в небе, конечно же, привлек его внимание, но он не испугался, не принялся бежать в деревню, а продолжал рыбачить, даже когда заинтересованная драконица подлетела к нему как можно ближе, чтобы разглядеть смельчака. Потрясенная наглостью рыбака, который не собирался никуда уходить, она принялась летать возле него и рычать, что есть сил, но он никуда не сдвинулся с места, сказав, что воды и песка хватит на всех.

Драконица разозлилась на рыбака еще больше, поэтому украла ведерко с рыбой и сожгла его пламенем дотла. Настала очередь человека злиться, он призвал ветер, что еще недавно послушно дрожал под ее крыльями и ударил потоком воздуха прямиком в ее нос.

Ей было обидно и стыдно, но все же драконица сделала, что должна.

Через пару дней уже несколько драконов пришли к дому рыбака поздней ночью и предложили тому отправиться с ними. Среди людей — магия — слишком редкий дар, поэтому драконам было интересно обучить человека, и понять, на что он способен.

Теперь драконица и человек обучались вместе, подкалывали друг друга, драконица знакомила рыбака с миром Островов, а он, в свою очередь, рассказывал про устройство Материка. Долгие ночи за манускриптами превращались в долгие дни практик по магии, а затем ночи оказались созданы для того, чтобы вместе парить в облаках.

Рыбак сказал, что хочет привести драконицу к себе в дом в качестве молодой жены, но стать драконом он не может, иначе его магия… она будет навсегда потеряна для людей. Его долг и ответственность.

— И что же сделала она? — Аластер поджал нижнюю губу, словно уже предчувствовал какой-то финал истории.

Мэй перевела напряженный взгляд с дракона на ведьму. Ей совершенно не хотелось, чтобы тревожные слова про долг, оказались правдивы.

— Стала человеком. Прошла обратный ритуал. Он привел ее в свой дом, и они были счастливы. Какое-то время, пока жизнь не показала свою изнанку. Брак оказался тяжек, драконица и рыбак стали ссориться, она обвиняла его в том, что стала ради него человеком, а он говорил, что не заставлял и она сама так решила. Однажды он не вытерпел ее упреков и ушел, больше не возвращался.

— А она плакала так сильно, что ее слезы превратились в реку?

— Может, и так, — Нэндэг пожала плечами. — Известно одно. Она осталась одна, в чужом для нее мире, с крупицами магии, которые остались после потери звериной ипостаси.

— И вот она ты? — спросил Аластер, перестав греть бок у очага.

— И вот она я, но ты ведь и раньше догадывался?

Он пожал плечами, ускользнув от ответа, а затем подошел к Мэйгрид и встал рядом с ней, положив горячие ладони на плечи и слегка сжав.

— Когда время придет, Мэйгрид решит сама, готова ли она и если нет, я не стану препятствовать.

— Так, что будет, если я потребую твой долг? — Нэндэг смотрела прямо и решительно.

Тишина разлилась по дому.

— Я заплачу его. Я дал тебе слово, как дракон, я выполню его как дракон, если ты потребуешь. Затем сделаю, что сделала ты когда-то… Обратный ритуал.

Мэй подняла голову, Аластер смотрел на ведьму, и насколько она могла судить, в нем ничего не дрогнуло. Он даже не поколебался, произнося слова, которые больше звучали как клятва.

Первым желанием было прервать этот разговор еще в самом начале, сказать, что ведьма не права, и она не смеет сравнивать их отношения, с тем, что было у нее в прошлом. Даже если она когда-то была драконом и потеряла все, что было… Это не значит, что они пойдут по этому пути.

У них он свой.

Возможно, в конце ждет лишь пепелище, но у них есть шанс не допустить этого, если окажутся достаточно мудры.

— Глупый дракон!

— Ты, правда, это сделаешь? — Мэйгрид поднялась с места. Кресло под ней издало протяжный стон, словно выгнулась пружина.

— Без раздумий.

— Что ж, пусть так и…

Теперь Мэй развернулась к ведьме, не дав той договорить, схватив подушку от кресла, небольшую лоскутную под спину, кинула ту в ведьму, отчего старуха поперхнулась и пришла в ярость, но Мэйгрид успела выскочить за дверь, потянув за собой Аластера.

— Ты не можешь, — сказала она прямо. — Магия выбрала тебя, и ты обязан ее хранить.

— Ничего, выберет какого-нибудь другого, — дракон пожал плечами.

Он говорил об этом так легко и обыденно, словно сотню раз до этого размышлял о подобном.

— Кого-то вроде Брайса или Сеттена?

Бить по больному не хотелось, но Аластер должен понимать всю серьезность ситуации, он больше не младший брат, теперь он Золотой.

— Не надо, Мэй.

Она поджала губы замолчав.

Отправилась к речке, что протекала у дома ведьмы.

Та шумела бурными водами, яростно разбиваясь о камни. Голубая вода неслась по протоптанной дороге, мечтая стать синим морем. Солнце слепило, при таком свете лица Аластера почти не разглядеть, но все же Мэй протянула руку, дотронувшись щеки.

— Знаешь, я раньше думала, что любовь — это такая вещь, что заставит тебя поменяться. Истории о том, как девушки становятся драконами ради прекрасных принцев, казались весьма впечатляющими. Дело не в том, что сказала Нэндэг.

Он накрыл ее руку своей, затем прижал к себе Мэй всю полностью. Обнял, не оставив миллиметра между ними.

— Просто теперь, мне кажется, что самое важное в любви — это позволить другому остаться собой. Я люблю тебя, Аластер, но мне не нужно, чтобы ради меня ты променял крылья на человеческое сердце.

Он ничего не отвечал, продолжать держать в своих объятьях. Осенний ветер принес соль моря… Она пропитала воздух вокруг, а может это слезы самой Мэй или же слезы той, что когда-то выплакала свое сердце у этой реки?

— Похоже, тогда нам придется придумать, как обойти обещание. Мне неважно, человек ты или дракон, но я не собираюсь мириться с тем, что в моей жизни может не быть тебя, — наконец, ответил Аластер.

— Придумаем, — согласилась Мэйгрид. — А что насчет высшего драконьего света?

— Им встанет поперек горла, новость, что ты не станешь проходить ритуал. Ну и пусть.

— К тому же нам не обязательно решать все сейчас. Я требую конфетно-букетного периода, долгих ухаживаний и серенад под окном…

Они тихо рассмеялись, прижавшись лбами к друг другу.

Ведьма так и не вышла из дома, а войти повторно они не решились. Сейчас были дела гораздо важнее. Провести время друг с другом, ровно столько, сколько им отмерено. К тому же Мэйгрид настояла, чтобы на обратном пути в замок короля они сделали небольшой крюк.

На пороге собственного дома сердце Аластера билось, как никогда сильно. Мать слушала его молча, не выражая ничего, она лишь сдержанно кивала и продолжала сжимать пальцы… Затем Мэй вышла из комнаты, когда лия Кенна дала все же волю эмоциям. Она оставила их наедине, прекрасно понимая, сколько им нужно сказать друг другу.

Тем же вечером они отправились домой, гуляли по улицам острова, сходили за лучшими пирожными.

Ведьма так и не объявилась, не потребовала награду, ни сегодня, ни на следующий день.

Через два с половиной года Гнездо сотрясал детский плач, от которого закладывало уши. Успокоить ребенка не могли ни собственная мать, ни бабушки с обеих сторон, не говоря уже о няньках, только отец, который спокойно взял сына на руки, тот улыбнулся, тут же забыв, что два часа кряду изводил всех вокруг. Впрочем, за эту чудесную улыбку можно было простить многое.

Мэйгрид благодарно обняла мужа за талию и легонько провела пальчиками по щеке сына, которому исполнилось четыре месяца.

За это время изменилось многое. Аластер официально стал первым магом Островов, а сразу же после этого настоял на свадьбе. Они не знали сколько им отведено времени, до того как ведьма болот ворвется в их жизнь и потребует долг, но собирались использовать каждую минуту, что им отведена.

Выбор Золотого приняли по-разному, но нужно отметить, что по странному стечению обстоятельств по островам пошел слух, что Мэйгрид Вейр не только помогла разоблачить злодеяния против короны, но и удержала в своих руках Золотую магию, прежде чем передать избранному. Молва тут же приписала ей божественные способности, навсегда вписав в историю драконов. Мэйгрид слышала, что есть фонтан, который теперь носит ее имя и драконы кидают в него монеты наудачу.

Лия Кенна приняла выбор сына сдержано, не выказывая недовольство, как впрочем, и особой любви. С сыном у нее еще долго не складывались отношения, все же так быстро прийти в норму они бы и не смогли. Лишь с появлением внука, которого назвали Раймером, лед самообладания треснул и почтенная лия Кенна с идеально ровной спиной и постным выражением лица превратилась в идеальную бабушку.

Впрочем, за звание «идеальной» боролись обе стороны.

Не сказать, что родители Мэйгрид обрадовались ее выбору, но опять же стоило появиться малышу Раймеру на свет, как вереница гостей потянулась в дом к молодоженам.

Мэйгрид привыкла к частым гостям, с радостью принимала родителей и свекровь, сестру и брата, с их маленькими чадами. Дункан решил не отставать от сестер, у него родился крепкий малыш, которого назвали Гордоном.

Раймер рос полукровкой, но это меньшее о чем старались переживать Мэйгрид и Аластер, они больше волновались о его здоровье и вырастит ли он хорошим человеком, а не о том, сможет ли он обрести вторую ипостась. Однако у судьбы были иные планы на этот счет.

Сорванцу исполнилось три года, когда он перепугал свою человеческую бабушку до икоты. Вместо пухлого ребенка, который играл с солдатиками, шумел и веселился, она обнаружила черного дракончика, который с удивлением ловил себя за собственный хвост. Она вбежала в детскую, застав эту впечатляющую картину, потому что звуки стали неожиданно другими. Бабушка упала в обморок и откачивала ее уже вторая бабушка, которая прекрасно, в отличие от первой поняла, что случилось.

Как такое возможно — гадали долго, пока не списали на божественное провидение. Уже позже в архивных записях Золотых драконов, Аластер найдет любопытные тетради, которые поведают ему о том, что не все драконы, что пришли на Материк, остались на Островах, многие не поверили в доброту короля людей и решили спрятаться среди холмов. Они остались жить как люди, боясь, что за их кожей и клыками придут. Они более никогда не обращались в драконов, под страхом смерти, и со временем магия оборота сошла на нет. Кто знает, но, возможно, чудесный оборот сына оказался связан именно с тем, его мать произошла от этих драконов, сама не зная. Или тот факт, что Мэйгрид смогла носить и удержать Золотую магию. Кто знает?

В день, когда Раймеру исполнилось шесть лет, на пороге дома возникла Нэндэг. Она постучала в дверь, прошла внутрь и, увидев темноволосого мальчика, поджала губы, затем перевела взгляд на встревоженных родителей:

— Когда ему исполнится двенадцать, приводите ко мне. Я буду его учить. Так твой долг будет уплачен, Золотой.

На этом и расстались.

Не все истории, которые начинаются как сказки, имеют счастливый конец, но эта, пожалуй, исключение.

Конец!