Жёлтый песок среди бескрайнего моря

Глава 2

Зря всё-таки я взял с собой на доклад сержанта Холройда, впрочем, сообразил я сие с изрядным — таки опозданием, уже отворяя дверь в кабинет полковника Хилла.

Полковник Джеймс Хилл в распахнутом кителе грузно восседал за столом и о чём-то оживленно беседовал со стоящей перед ним бутылкой «бурбона». Вернее, бутылкой из-под «бурбона», ибо содержимого в бутылке оставалось всего ничего, на самом донышке.

— Я её из такой грязи вытащил, — еле ворочая языком, бормотал Хилл, туповато уставившись на бутылку. — Из такого дерьма, а эта дрянь вместо благодарности… ну, ты же всё понимаешь, дружище…

Ну, конечно же, я всё понимал.

И то, что полковник, кажется, перепутал злосчастную сию бутылку с моей собственной персоной и теперь плакался в жилетку именно ей, а не мне. И то ещё обстоятельство, что доложить непосредственному своему начальнику о том, что же всё-таки произошло сегодня утром в ангаре номер пять, у меня, увы, никак не получится. Именно сегодня не получится…

— Ты отличный парень, Тед! — продолжал, между тем, полковник, по-прежнему не сводя с бутылки из-под «бурбона» своих выпуклых, налитых кровью глаз, — но ты, как всегда, ни черта не смыслишь в семейных отношениях! Куда тебе, закоренелому холостяку, и не вздумай мне возражать!

Бутылка из-под «бурбона» возражать полковнику, естественно, даже не собиралась, да и вообще, была она куда лучшим собеседником для Джеймса Хилла в нынешнем его состоянии, нежели «отличный парень Тед». У меня никогда не хватало терпения молча выслушивать всю ту ахинею и белиберду, которую обычно начинал выдавать на гора, Джеймс, превысивший свою обычную дневную норму (а в последнее время такое случалось с ним сплошь да рядом). Я тогда, либо принимался ядовито подтрунивать над Джеймсом (по старой дружбе мне это обычно сходило с рук), либо откровенно хамил (ежели собственное настроение было ни к чёрту), или же настоятельно просил Джеймса срочно поменять тему разговора. Действительно, ну, сколько можно собственной супруге косточки перемывать, и всегда одними и теми же словечками и выражениями?..

— Я сказал: не сметь возражать! — неожиданно рявкнул полковник, и так хватил кулаком по столу, что злосчастная бутылка эта, жалобно звякнув, опрокинулась навзничь, выплёскивая с испугу на лакированную поверхность стола жалкие остатки содержимого. А сам полковник, уронив голову на руки, застыл теперь в полнейшей неподвижности и, кажется, даже задремал. Так что оставаться и далее в этом кабинете нам с сержантом просто не имело ни малейшего смысла.

Я искоса посмотрел на стоящего рядом Холройда: как он, не улыбается ли, но каменное лицо сержанта было абсолютно непроницаемым. Он и не на такое насмотрелся, к тому же маленькая слабость полковника Джеймса Хилла давно уже была для всего личного состава нашей авиационной базы секретом полишинеля.

— Мне уйти, сэр? — заметив мой взгляд, поинтересовался Холройд. — Или будут какие-либо новые распоряжения?

— Да, можете быть свободны, сержант, — поспешно проговорил я, но тут же ещё более поспешно добавил: — Впрочем, если не возражаете, мы с вами ещё разочек прогуляемся в сторону этого чёртового ангара. Вернее, вы меня проводите к нему, а потом я уж сам….

Возражений со стороны Холройда не последовало и мы с ним, спустившись по лестнице и пройдя по полутёмному коридору первого этажа в сторону выхода, вновь очутились на улице. Зонтик свой я где-то оставил (и даже запамятовал, где именно), впрочем, ливень к этому времени уже прекратился, уступив место какому-то мелковатому и почти неприметному дождику, который, то заканчивался, то вновь начинал усиленно сыпать с продырявленных небес. Но луж вокруг скопилось предостаточно, так что весь путь к ангару номер пять мы с сержантом Холройдом проделали некими замысловатыми зигзагами, старательно обходя встречающиеся почти повсеместно водные препятствия, то с одной, то с другой стороны.

У входа в ангар номер пять, в небольшой деревянной будочке скучал часовой. Впрочем, завидев нас ещё издали, он тотчас же оживился и даже сделал шаг из будки, преграждая путь.

— Никого не велено пропу… — начал, было, часовой, но своевременно осознав, что к нам с сержантом Холройдом запрет сей никак относиться не может, потому как именно нами и был чуть ранее установлен, осекся на полуслове и вытянулся по стойке смирно. — Сэр, за время моего дежурства…

— Вольно, рядовой! — сказал я, внимательно рассматривая пластилиновую печать на металлической двери ангара. Печать была нетронутой… впрочем, с того момента, как я собственноручно её туда прилепил ещё и получаса не прошло…

— Я вам больше не нужен, сэр? — напомнил о себе сержант Холройд, тоже рассматривая печать из-за моей спины. С высоты его почти двухметрового роста это было совсем нетрудно.

— Да, можете быть свободным, — рассеянно проговорил я, отыскивая в кармане затерявшуюся связку ключей. — И напомните тем четверым, чтобы держали языки за зубами!

— Слушаюсь, сэр!

Когда сержант Холройд удалился, я поспешно сковырнул печать и вставил ключ в замочную скважину. Потом провернул ключ в замке, с некоторым, правда, усилием…

Авиабаза наша была очень старой, наверное, одной из самых древних в стране. И модернизировать её, естественно, никто даже не собирался, а вот слухами о скором закрытии долбанной сей дыры нас пугали уже не первый год. Нашли, чем пугать!

Отворяемая дверь натужно и как-то тоскливо заскрипела, а я, прежде чем шагнуть внутрь, обернулся в сторону часового, с нескрываемым любопытством наблюдающего за всеми моими манипуляциями.

— Никого сюда не впускать! — приказал я. — В случае крайней необходимости, связываться со мной по внутреннему селектору!

— Слушаюсь, сэр! — выкрикнул часовой, вновь вытягиваясь по стойке смирно.

Но я на него уже не смотрел.

Войдя в ангар, я, перво-наперво, плотно притворил за собой дверь (она при этом вновь издала натужно-тоскливое скрипение), потом, посредством расположенного у самого входа рубильника, включил верхнее и боковое освещение ангара и медленно двинулся в сторону странного утреннего происшествия. Подойдя, остановился рядом с очерченным белым мелом пространством и некоторое время просто стоял молча и неподвижно, настороженно вглядываясь в гладкую сероватую поверхность, которая, впрочем, ничем особенным не отличалась от всего окружающего её бетонного покрытия.

Но имелось что-то особенное, в этом, неровно очерченном мелом, участке бетонной поверхности, должно было иметься…

Вот только, что именно?

Этого я пока не знал. И никто пока этого не знал: ни мастер-сержант Эванс Холройд, ни четверо свидетелей-рядовых, с которых я первым же делом взял подписку о неразглашении. С самого Холройда подписки я брать не стал, потому как всецело доверял этому молчаливому чернокожему гиганту.

Что-то, разумеется, знал рядовой третьего класса Морт Клейтон, а, возможно, он знал всё… вот только вытрясти нужные мне сведения из явно спятившего рядового Клейтона не имелось у меня пока ни малейшей возможности. Что ж, пускай отлежится в карантинной палате медпункта, под бдительным надзором военного фельдшера, уорренд-офицера Мартина Бейкера. Бейкер был толковый служака, я ему, как и сержанту Холройду, тоже доверял всецело. Так что, ежели в состоянии Морта Клейтона наступит хоть малейшее просветление (в том смысле, что кроме дурацкой фразы «желтый песок», постоянно им повторяемой, парень сможет выдавить из себя ещё хоть что-либо), Мартин тотчас же со мной свяжется и обо всём этом срочно уведомит.

Впрочем, в настоящее время рядовой третьего класса Морт Клейтон, скорее всего, ещё крепко спал, убаюканный, наконец-таки, солидной дозой сильнейшего успокоительного.

Оторвавшись от бездумного созерцания очерченной мелом неровной окружности, я резко тряхнул головой, как бы собираясь с мыслями, но так ни с одной и не собрался.

Действительно, чего ради приволокся я сейчас сюда, в ангар номер пять, именуемый всеми сотрудниками авиабазы попросту «вертолётным моргом»? Что такое особенное должно открыться мне здесь в данный конкретный момент? Тайна загадочного исчезновения человека и ещё более непонятного его появления спустя некоторое время? Или даже сам механизм этого невероятного перемещения человека в пространстве?

Во всём этом и в самом деле была сокрыта некая величайшая загадка, и того, кто разгадает её первым, ждёт…

А что именно ждёт этого везунчика? Воинские почести, резкое повышение в звании и по службе, крупное денежное вознаграждение?..

Или даже всё это вместе взятое?

Я вдруг понял, что мысленно уже примеряю на себя всё это «вместе взятое». Осталась самая малость, а именно: разгадать неразрешимую сию загадку. И тогда…

Вот почему я не стал связываться по телефону со своим вышестоящим начальством, хоть просто обязан был без промедления это сделать. С начальством, которое не имело ни малейшего отношения, ни к авиации, ни, вообще, к вооружённым силам страны.

Да, кроме полковника Джеймса Хилла имелось у меня и совершенно другое начальство, курирующее именно вопросы государственной безопасности, впрочем, сам полковник Хилл об этой, скрытой от него, теневой стороне моей служебной деятельности, даже не догадывался.

«А что, ежели мне сейчас взять, да и самому пройти по этому долбанному маршруту? — промелькнула вдруг в голове моей явно сумасбродная мысль. — По маршруту, ранее пройденному рядовым Клейтоном, вот взять да и пройти по нему сейчас! И самому же испытать всё то, что испытал тогда он?»

Мысль эта, при всей своей сумасбродности, была не лишена определённой доли притягательности. Действительно, а почему бы нет? Вот взять сейчас да и решиться на подвиг сей…

«Чтобы вернуться потом таким же слюнявым идиотом, беспрерывно бормочущим о каком-то там жёлтом песочке, — тут же включилась в дискуссию здравомыслящая часть моего сознания. — А может даже, не вернуться вовсе!»

Я не был трусом, но и отчаянно бездумным храбрецом тоже не мог себя назвать. Отправляться невесть куда, без оружия, тем более, даже без одежды — нет, до такого безрассудства мне ещё расти да расти!

А интересно, где всё же смог побывать Морт Клейтон за время своего отсутствия в помещении пятого ангара, и что это за жёлтый песок он там обнаружил? И, кстати, почему у него были к моменту возвращения такие горячие и влажные ладони? Или, во всяком случае, одна из ладоней…

Песчаных мест на земле сколько угодно, и им вовсе не обязательно быть пустыней, но мысль о пустыне пришла мне в голову в самую первую очередь. А думая о пустыне, в самую первую очередь думается именно о пустыне Сахара.

Вот где песка, и именно жёлтого, не меряно. Он там ещё и весьма горячий временами бывает…

Это что же выходит: рядовой Клейтон смог мгновенно переместиться из ангара в пустыню, скажем, Сахара (или ещё в какое-либо, столь же отдалённое и жаркое место), а потом таким же невероятным образом вновь воротился сюда, в ангар?

Это же некая нуль-транспортировка получается, доступная покамест лишь героям научно-фантастических повестей и романов о весьма отдалённом будущем?

Я не относил себя к особо ярым поклонникам подобного рода беллетристики, но о нуль-транспортировке имел всё же некоторое, хоть и весьма поверхностное представление. Как и о, так называемых, порталах, тоже являющихся непременным атрибутами модной сейчас фантастической литературы.

А тут, блин, нечто подобное наяву произошло!

Некоторое время я усиленно размышлял о том, что хорошенько разобравшись в механизме удивительного сего явления, мы, первыми в мире, смогли бы осуществлять мгновенные переносы людей в пределах, буквально, всей нашей, довольно-таки обширной планеты. К примеру, забрасывать диверсионные или разведывательные подразделения в глубокий тыл наиболее вероятнейшего противника…

«Без оружия и даже без одежды! — иронически хмыкнул внутренний голос. — И что они там делать будут в таком случае? Одежду у местных жителей воровать, луки со стрелами себе мастерить из подручного материала?»

Внутренний голос имел, разумеется, веское основание для своего сарказма. Впрочем, разобравшись вначале хорошенько с самим механизмом мгновенного пространственного перемещения, мы смогли бы потом постепенно решить и проблему одежды с оружием…

Или проблема сия вообще не имеет решения?

И вновь я некоторое время лишь молча и отрешённо всматривался в очерченный мелом участок на бетонном полу ангара. Всматривался, уже отчётливо понимая, что ни на какой «следственный эксперимент» сейчас не решусь. Тем более, находясь тут в полнейшем одиночестве…

Просто духу не хватит на такое решиться, а значит, оставаться далее в ангаре не имело ни малейшего смысла.

Выйдя наружу, я первым же делом аккуратно запер за собой дверь (какое это всё же убожество: в двадцать первом веке пользоваться допотопными механическими запорами, к тому же ещё и изрядно проржавевшими изнутри!) Потом я обновил печать на входной двери и, ещё разочек напомнив часовому о бдительности, заодно проверил охрану остальных входов в ангар (а их было, считая с этим, три: два основных, и один запасной, и в настоящее время охрана была поставлена у всех трёх входов).

Везде был полный порядок, в том смысли, что печати на обоих запертых воротах оказались никем нетронутыми. Посему я с лёгким сердцем направился в сторону административного корпуса, но, так и не дойдя до него, решил для начала проверить, как себя чувствует в данный момент рядовой Морт Клейтон. Впрочем, сигнала от Бейкера всё ещё не поступало, а это значило, что рядовой Клейтон по-прежнему пребывает в состоянии полнейшей прострации.

Так оно и оказалось. И Мартин Бейкер тоже ничем не смог меня порадовать, разве тем только, что в бессвязном бормотании Клейтона несколько раз уловил словосочетание «бескрайнее море». И тут мне впервые пришло в голову, что речь могла идти не об огромной пустыне, как я первоначально предположил, а, скорее, об острове, маленьком песчаном островке, затерянным где-то посреди бесконечных морских просторов.

Оставаться далее в медпункте тоже не имело смысла, и я, дав напоследок Бейкеру ценные указания, направился в свой кабинет, по пути, правда, поинтересовавшись у дежурного лейтенанта, как себя чувствует на данный момент полковник Хилл. Не то, чтобы я мечтал сейчас о новой встрече с Джеймсом, но просто поинтересоваться его самочувствием, не напрямую, а как бы между прочим…

Действительно, а почему бы и не поинтересоваться?..

Получив ответ, что господин полковник вот уже полчаса, как успел отбыть по месту жительства, то есть, был благополучно доставлен туда собственным адъютантом и передан с рук на руки жене, я окончательно успокоился. Посему, зайдя в собственный кабинет, просто плюхнулся в мягкое кресло, стоящее у стены, и, время от времени поглядывая на настенные часы напротив, принялся терпеливо дожидаться окончания рабочего дня. И представьте себя, дождался!

На следующее утро, едва только я появился в вестибюле, дежурный лейтенант торопливо сообщил, что господин полковник вот уже не менее получаса, как изволит ожидать моего появления на службе. Несколько раз за это время он звонил сюда вниз и с явным раздражением осведомлялся, появился ли майор Тайлер, а потом с ещё большим раздражением напоминал лейтенанту о том, что в случае моего появления, следует немедленно доложить об этом господину полковнику, а самого майора Тайлера срочно к нему направить.

— Ну, что ж, доложите и направьте! — благодушно согласился я и, уже поднимаясь по лестнице, принялся усиленно размышлять: отправляться ли мне в кабинет к Джеймсу немедленно, либо перво-наперво посетить собственное служебное помещение. Последнее соображение взяло верх, но пребывание моё в собственном кабинете длилось недолго, я лишь открыл расположенный у правой стены сейф и некоторое время оценивающе рассматривал его содержимое.

Потом, переправив кое-что из сейфа в кожаный портфель, сиротливо стоящий у стола, я вновь запер сейф, потом кабинет, и через какое-то время уже входил в находящийся напротив кабинет полковника Хилла. В портфеле, который я держал в левой руке, стеклянно позвякивало и даже чуток побулькивало.

— Разрешите? — чуть приоткрывая дверь, проговорил я.

Полковник Джеймс Хилл восседал на том же самом месте, что и вчера, но имелось во внешности сегодняшнего полковника Хилла кое-что, существенно отличающего его от полковника Хилла вчерашнего.

Во-первых, китель его, тщательно вычищенный и даже выглаженный, был сейчас застёгнут на все возможные пуговицы, а это означало, что полковник Хилл покамест абсолютно трезв, отчаянно страдает дичайшей мигренью и тухлой отрыжкой, а посему совершенно даже не расположен радоваться жизни.

Во-вторых, на опухшем и изрядно помятом лице полковника имелось несколько хорошо заметных царапин, нанесённых, по всей видимости, остро отточенными женскими коготками.

— Разрешите? — повторил я и, опуская портфель на пол, добавил: — Приветствую тебя, старина! Как самочувствие?

Некоторое время полковник Хилл, не произнося ни слово, лишь молча на меня взирал из-под здорово припухших век, потом он изо всей силы грохнул кулаком по столу.

— Вот уже скоро час, как я вынужден торчать здесь в ожидании вашего доклада, майор Тайлер! — рявкнул он, чуть приподнимаясь в кресле. — Почему бы вам не являться на службу вовремя, господин майор?! Или вы считаете, что я…

Тут полковник умолк, как бы пытаясь подобрать наиболее подходящее случаю выражения… тщетно пытаясь…

— …считаете, что я… что вы…

Этот всплеск энергии, кажется, отнял у полковника Хилла слишком много сил и он, слабо промычав что-то совершенно уж нечленораздельное, вновь обессилено плюхнулся в кресло, и, подхватив дрожащей рукой стакан с водой, стоящий на столе, жадно поднёс его к собственным пересохшим губам. Вернее, попытался сие осуществить, но стакан, предательски выскользнув из ослабевших пальцев полковника, грохнулся на пол и, кажется, раскололся при этом на несколько вполне самостоятельных фрагментов.

— Проклятие! — простонал полковник, глядя куда-то себе под ноги, скорее всего, на растекающуюся по полу лужу. — Вот же, чёртово невезение!

Впору было ему посочувствовать, но я уже тоже завёлся, хоть и не первый раз случались у нас с Джеймсом такие вот утренние перепалки.

— Господин полковник! — строго-официальным тоном проговорил я. — Позвольте вам заметить, что сейчас ещё без пятнадцати восемь, а служба моя должна начинаться, как вам вероятно известно, с восьми ноль-ноль и не секундой раньше! Так что обвинять меня в опоздании у вас нет ни малейших даже оснований! Впрочем, ежели вы и в самом деле хотите дать этому делу официальный ход, сэр…

Так и не закончив фразы, я намеренно добавил в самом конце её словечко «сэр», вложив в него всю накопившуюся во мне иронию, но, кажется, Джеймс к этому времени уже совершенно остыл и даже успел пожалеть о недавней своей горячности.

— Ладно тебе, Тед! — пробурчал он, кивком головы указывая мне на свободное кресло у стола. — Давай, садись и выкладывай…

Поколебавшись, я сел, мысленно прикидывая, что именно я готов сейчас выложить Джеймсу, а что покамест неплохо было бы от него утаить.

Впрочем, для начала следовало чётко уяснить, что именно помнит со вчерашнего дня сам полковник.

— Что выкладывать, Джеймс? — проговорил я, тоже вполне миролюбиво. — Поясни!

— Пояснить?!

Мне показалось, что Джеймс сейчас вновь взорвётся, но он лишь как-то тяжело вздохнул и с укором на меня посмотрел.

— Не надо делать из меня полного идиота, Тед! Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, о чём я…

Он замолчал в ожидании моего ответа, но я так ничего и не ответил. Лишь как-то неопределённо пожал плечами.

— Ты думаешь, вчера я вообще ничего не соображал?

Тема была весьма скользкой, и посему я вновь вынужден был промолчать.

— Я имею в виду вчерашнее исчезновение в пятом доке. Исчезновение рядового… как там его…

— Рядового третьего класса Морта Клейтона, — подсказал я, отчаянно пытаясь сообразить, что же мне ответить, если Джеймс сейчас задаст следующий вопрос.

Вопрос о том, нашёлся ли рядовой Клейтон после своего таинственного исчезновения, а ежели нашёлся, то где он пребывал ранее…

Пока я так усиленно соображал, Джеймс добил меня окончательно.

— По пути сюда я наведался в медпункт, — произнёс он как бы между прочим. Потом посмотрел на меня искоса и добавил: — Немного потолковал с уоррент-офицером Бейкером, спросил его о самочувствии рядового Клейтона. Пока что без изменений…

Вид у меня после всего услышанного был слегка огорошенный, и это почему-то здорово развеселило Джеймса.

— Так что давай, выкладывай, Тед! — проговорил он миролюбиво. — Хватит уже со мной в кошки-мышки играть!

Что ж, хватит, так хватит!

Я выложил ему всё. Всё, что знал. И, как бы между прочим, осторожно намекнул, какие могут ожидать преференции тех, кто первым разберётся в механизме уникального сего явления.

По сразу же заблестевшим глазам Джеймса я понял, что он уже примеряет на своих плечах золотистые генеральские погоны. Причём, не бригадного генерала даже, а, по меньшей мере, генерал-майора. А может и в генерал-лейтенанты метит…

— Ты хорошо сделал, Тед, что сразу же засекретил это дело, — понизив голос почти до шёпота, произнёс Джеймс. — Что с пятого ангара всех удалил, что опечатал его вовремя…

Тут Джеймс почему-то вздохнул и добавил с какой-то еле заметной горечью в голосе:

— Что подписку о неразглашении с кретинов этих взять догадался…

«И всё же именно кто-то из этих кретинов тебе обо всём и доложил аккуратненько сегодня утром, — невольно подумалось мне. — Интересно только, кто именно мог совершить такое?»

Сержанта Холройда я вычеркнул из списка подозреваемых почти сразу, не такой это человек, да и полковника Билла, кажется, откровенно недолюбливает…

Что же касается Мартина Бейкера…

Он, скорее всего, разоткровенничался с полковником после того лишь, как тот нанёс неожиданный утренний визит в медпункт, уже будучи заранее обо всё осведомлённым.

Интересно только, от кого именно мог получить господин полковник всю интересующую его информацию?

Или не было у него никакой информации на тот момент, а всего лишь случайное стечение обстоятельств?

Такое тоже вполне могло произойти. К примеру, понадобились господину полковнику таблетки от головной боли, вот и завернул шеф в медпункт просто по пути к служебному кабинету. А этот дуралей Бейкер всё ему так сразу и выложил, наивно предположив, что заглянул полковник к нему исключительно ради сведений о последствиях вчерашнего странного происшествия с рядовым Клейтоном.

— Такой случай упускать нельзя, Тед! — задумчиво проговорил Джеймс, перебивая мои мысли. — И я самолично возглавлю всё расследование!

Это было именно то, чего я и страшился больше всего! И потому всячески хотел избежать.

Не в том дело даже, что сие решение Джеймса отодвигало меня куда-то, не на второй даже, на третий план, автоматический превращая в некое подобие мальчика на побегушках. Куда более неприятным являлся тот неоспоримый факт, что полковник Билл совершенно не умел держать язык за зубами (тем более, в пьяном виде). И потом, уж кому-кому, а мне было хорошо известно об удивительной способности господина полковника с блеском проваливать любое порученное ему дело. Вернее, с треском, и притом превеликим…

Но и уговаривать Джеймса оставить всё как есть, то есть, по-прежнему считать, что предстоящее расследование подлежит именно моему ведомству, а значит, полностью находится в моей непосредственной компетенции, было напрасной тратой времени. Когда господину полковнику попадала шлея под хвост, ни уговоры, ни угрозы, ни даже апелляции к здравому смыслу, ничего из этого просто не действовало, на практике сто раз проверено. Тут требовались некие обходные маневры.

К счастью, именно они у меня и имелись в настоящий момент…

Открыв портфель, я вытащил из него бутылку виски. Не «бурбона», правда, но тоже весьма неплохого по качеству.

— А не подлечиться ли нам немного, Джеймс? — Лукаво прищурившись, я водрузил бутылку на стол. — Как смотришь?

Полковник Билл, кажется, смотрел отрицательно. В том смысле, что смотрел он сейчас на бутылку, как на злейшего своего врага: с ненавистью и даже с отвращением.

— Убери это, Тед! — не проговорил даже, простонал Джеймс, дублируя своё категорическое неприятие спиртного протестующим взмахом руки. — Убери немедленно!

— Как знаешь!

Я сделал вид, что засовываю бутылку обратно в портфель.

— Впрочем… — Джеймс судорожно сглотнул и лихорадочно облизал запекшиеся губы. — Ежели по одной только…

— А зачем нам больше?

Разливая виски по стаканам (Джеймсу полную, себе — чуть более половины), я мелком взглянул на часы. До времени, когда мы с сержантом Холройдом договорились встретиться возле ангара номер пять, оставалось ещё более часа. Вопрос в том только: успею я к этому времени довести полковника Билла до вчерашнего невменяемого состояния или всё же не успею?

Вообще-то, должен успеть…