Жёлтый песок среди бескрайнего моря

Глава 4

Прошло чуть более двух месяцев после достопамятного моего разговора с мистером Смитом, но как же успела измениться за это время старенькая наша авиабаза!

Впрочем, авиабазой она продолжала называться теперь лишь из соображений секретности, скорее, это была в настоящее время гигантская военная лаборатория, в которой никого из прежнего обслуживающего персонала уже не осталось. Никого, кроме…

…кроме тех, кто, так или иначе, ухитрился вляпаться во всю эту неразбериху.

Остался мастер-сержант Эванс Холройд. Остался бывший рядовой первого класса, а ныне штаб-сержант Алан Джонсон. Тэд Моралес, которому в спешном порядке присвоили первый класс, тоже не смог покинуть бывшую авиабазу, хоть это и оставалось несбыточным пределом его мечтаний.

И я тоже остался, майор Тэд Тайлер, и меня даже в звании не повысили, оставили прежнее. И должность прежнюю покинули. Словно в насмешку.

Кабинет у меня всё тот же, на втором этаже. С видом на деревья у забора, а впрочем, деревьев там уже не сохранилось, да и забор сейчас не тот, что прежде. Двойной он теперь, вернее, по внутреннему периметру первого ещё один соорудили, с вышками через каждые пятьдесят метров. А в промежутке между заборами — собаки злющие, ростом с доброго телёнка каждая…

И всё это в целях государственной безопасности.

Джона Уоллеса и Уинтера Брукса, тотчас же по возвращению из непонятно откуда (а возвратиться они, в отличие от Морта Клейтона, лишь через сутки смогли), срочно увезли в неизвестном направлении. Как ранее увезли в том же направлении, (а может, и в прямо противоположном) Морта Клейтона и фельдшера Мартина Байкера, с которым я даже попрощаться не успел.

А вот полковник Джеймс Хилл, бывший мой начальник и закадычный приятель, так и не смог возвратиться после загадочного своего исчезновения. Впрочем, терзают меня смутные сомнения, что в этом-то мистер Смит мне, либо элементарно соврал, либо просто не стал договаривать что-то…

Ангар номер пять (вернее, бывший ангар) стал для меня в настоящее время совершенно недоступным и все сведения о происходящих в нём событиях я мог получать лишь из уст мистера Смита, изредка навещавшего меня. Вот и о возвратившихся лишь спустя сутки Джоне Уоллесе и Уинтере Бруксе я тоже узнал именно от него. Как и о том, что эвакуировали этих парней срочно, почти сразу же по возвращению.

Но на все мои настойчивые расспросы о Джеймсе Хилле мистер Смит лишь как-то неопределённо пожимал плечами и клятвенно продолжал уверять меня, что бедняга полковник так и не соизволил появиться вновь в бывшем ангаре. А недавно он поведал мне, смеясь, о нескольких настойчивых попытках Элизабет Хилл проникнуть на территорию авиабазы (ведь именно так продолжало именоваться для всех посторонних это место), где трусливо скрывается от законной своей супруги этот подлец и горький пьяница (доподлинные слова мисс Хилл). Причём, не один, скорее всего, скрывается, а с какой-либо дрянной потаскушкой, а может, и не с одной даже…

Впрочем, успокоить сию соломенную вдовушку, по словам мистера Смита, не составило большого труда. «Вдовушке» деликатно разъяснили, что её супруг, полковник Джеймс Билл, отбыл внезапно в срочную и длительную командировку, а потом на банковский счёт женщины была переведена довольно-таки значительная денежная сумма.

Удовлетворили также и другое требование мисс Хилл, а именно, чтобы адъютант господина полковника временно был откомандирован в её личное распоряжение для оказания самых разнообразных бытовых и житейских услуг. И немедленное удовлетворение этого, несколько странноватого требование, кажется, полностью примирило мисс Хилл с неожиданным отбытием в длительную командировку законного своего супруга.

Тем более, со смехом закончил повествование мистер Смит, бравый адъютант господина полковника, лейтенант Томас Хардли, и ранее, доставляя бесчувственное тело своего непосредственного начальника под сень домашних пенатов, всякий раз задерживался в оных непозволительно долгое время. Во всяком случае, гораздо более продолжительное, нежели требовалось для самого неспешного раздевания в стельку пьяного полковника и укладывания его после в кроватку. А иногда и вовсе не покидал господин лейтенант пенатов сих да самого, считай, рассвета…

Впрочем, мои собственные пенаты находились теперь именно здесь, на срочно засекреченной нашей базе, покинуть которую я не мог ни под каким предлогом, как, впрочем, и Холройд с Джонсоном и Моралесом. Но они хоть при деле сейчас находились, я же играл роль некоего свадебного генерала (пардон, майора).

Должность прежнюю мне оставили, зарплату даже прибавили (значительно), а вот от всяческих реальных дел отстранили начисто. Поначалу это здорово меня задевало, пробовал я, и брыкаться, и протестовать, но всё без толку. И тогда, просто махнув рукой на всё это, принял данность сию, как должное. По утрам приходил из новой своей квартиры, аж в трёстах метрах от кабинета расположенной (ужас, как далеко!), в служебное помещение, усаживался там за стол и… всё! Так и просиживал целыми днями (иногда, для разнообразия, ноги на стол забрасывая), и лишь время от времени спускал ноги со стола, потом поднимался со стула и к сейфу неторопливо шествовал. За очередной порцией успокоительного.

Да, ещё небольшой холодильник в кабинете моём появился. И хранил я в нём лишь многочисленные бутылки с содовой, лёд кубиками да ещё картофельные чипсы на закуску…

Гурманом стал, что и говорить! И когда мистер Смит в моём кабинете появлялся с очередной порцией ничего не значащей (а иногда и попросту лживой) информации, я выставлял на стол уже не аляповатую посудину сиреневого цвета вкупе с пластиковым стаканчиком для карандашей. Целый набор бокалов чудного богемского стекла красовался теперь на подоконнике моего кабинета, что тоже указывало на изысканный вкус, прорезавшийся в хозяине оного за последние пару месяцев.

И, что совсем уж неожиданно, не вошла даже, а ворвалась в устоявшуюся, казалось бы раз и навсегда, мою холостяцкую жизнь одна молодая леди по имени Снежана. Просто Снежана, безо всякой фамилии и рода занятий…

Нет, разумеется, какая-то фамилия у Снежаны должна была иметься, и ясно было, что занимает она некую научную или административную должность в одной из превеликого множества сверхсекретных армейских лабораторий, что как грибы за последнее время по всей территории нашей базы повырастали. Но Снежана мне этих сведений о себе представлять не спешила, а я по жизни особым любопытством никогда не отличался. Не хочет говорить — не надо, захочет — сама всё о себе поведает…

А познакомились мы со Снежаной совершенно случайно. На дискотеке.

И вот как это произошло…

Полностью изолировав нас от всего внешнего мира, высокому армейскому начальству захотелось вдруг предложить хоть что-либо взамен временно утраченной свободы. В первую очередь, в смысле развлечений…

Для этого один из ангаров в спешном порядке был переоборудован, и теперь в нём размещались довольно-таки неплохой ресторанчик, несколько баров различной степени привлекательности, игровой центр с автоматами, бильярдом и даже, как это не удивительно, рулеткой, а также высокий и просторный зал для всякого рода увеселительных мероприятий. В том числе, и почти ежевечерних зажигательных дискотек для граждан самых разных возрастных категорий.

Дискотека и игровой центр меня совершенно не интересовали, ресторан тоже не был особо мною посещаем, но вот в один из прилегающих к нему баров я любил частенько заглядывать. И даже не из-за его почти домашнего уюта, а просто чтобы вырваться хоть на некоторое время из пустого, холодно-мертвящего однообразия казённой своей квартиры. Тем более, что тут, в баре, время как-то незаметно пролетало…

В тот вечер, в который и произошла знаменательная встреча со Снежаной, я немного припозднился и когда заглянул в бар, то к немалому своему огорчению смог убедиться, что все места, в том числе и моё любимое место у окна, прочно и надолго забронированы. То есть, не просто заняты, а забиты, как говорится, под завязку. Имелось, правда, несколько столиков с частично свободными «номерами», но это меня никоим образом не устраивало. Полное одиночество за столиком — вот мой основной принцип!

Можно было, разумеется, попытать счастья в одном из соседних баров, но очень мне не хотелось покидать свой, излюбленный. Лучше уж подождать немножко, возможно, в скором времени народ несколько схлынет и освободит мне место у окна для ежевечернего индивидуального успокоения души…

А пока пришлось подойти к стойке, что я и проделал незамедлительно. Взял предложенный (и даже почти навязанный) барменом бокал с каким-то необычно модным коктейлем, но только успел его чуток пригубить, как краем глаза заметил Эванса Холройда, который, на мгновение заглянул в бар со стороны гремящей вовсю дискотеки, но почти сразу же вновь туда удалился. Был он в форме, с повязкой на рукаве, и, судя по нашивкам, являлся Холройд уже не мастер-сержантом, а уорент-офицером 1 класса.

Вот так, минуя звание старшего и главного мастер-сержанта, сразу до первого офицерского звания успел дослужиться в какой-то неполный месяц!

С Аланом Джонсом и Тедом Моралесом я довольно-таки часто пересекался: нет-нет, да и забегали они оба ко мне в кабинет по старой памяти и с самыми последними известиями. А вот Эванса Холройда я смог повидать за это время всего несколько раз, да и то всякий раз издали. Всегда он занят был чем-то, всегда спешил куда-то с сиреневой папкой под мышкой, и мне что ли первому его окликать? Несолидно как-то, тем более, для почти отставного майора…

Но в тот вечер мне вдруг захотелось почему-то самому подойти к Холройду. Тем более, что не в мундире я был, в джинсовом потёртом костюмчике, хоть и не совсем это подходящая форма для моего, далеко не скаутского возраста. И потому, торопливо проглотив экспериментальный этот коктейль, который мне совершенно даже не понравился, я бросился вслед за Холройдом и. таким вот образом, очутился в гремящей и скачущей толчее дискотеки.

Холройда я здесь так и не смог рассмотреть, несмотря на его более, чем внушительные габариты. Зато заприметил в дальнем углу стойку небольшого бара и принялся весьма настойчиво к нему пробиваться, что оказалось делом далеко не из простых. Несколько раз мне вешались на шею какие-то подвыпившие дамочки среднего возраста, пару раз мужики вслед бросали что-то угрожающее (возможно, на ногу наступил кому-то из них или просто локтем в бок нечаянно заехал). Наконец-таки, достигнув стойки бара, я с видимым облегчением плюхнулся на высокий барный стул, и это самое время ко мне подошла Снежана.

Естественно, о том, что её зовут Снежана, я тогда не знал и, вообще, впервые увидел эту девушку, но повела она себя так, будто мы с ней, не просто знакомы, но и состоим в весьма близких отношениях.

— Ну, наконец-то! — закричала она, хватая меня за руку и тем самым вынуждая вскочить со стула. — Ты почему так задержался?

И сразу же после этого, не успел я даже слово вымолвить, девушка обвила меня за шею обеими руками и крепко прижалась при этом нежной своей щекой к моей щеке, весьма небрежно выбритой. Со стороны могло показаться, что мы с ней сейчас крепко целуемся, но, кажется, у девушки и в мыслях ничего подобного не было.

— Не обращайте внимания! — торопливо прошептала она мне на ухо. — И извините, пожалуйста, за этот небольшой спектакль! Просто мне срочно необходимо было избавиться от приставания вон того очкастого типа, который уже второй час за мной как приклеенный по всему залу таскается! Достал уже, сил нет!

Скосив глаза, я и в самом деле смог рассмотреть неподалёку от нас некоего молодого человека, сутуловатого, худощавого, с норвежской бородкой (её ещё шкиперской называют) и в больших роговых очках. В каждой руке молодой человек держал по пузатому бокалу с шампанским, а в глазах очкарика, устремлённых прямо на меня, легко прочитывалась горькая обида, густо перемешанная с вполне понятной неприязнью.

Впрочем, продолжалось эта наша дуэль взглядами весьма недолго, несколько секунд всего. Потом очкарик, обронив оба бокала разом, повернулся и тотчас же затерялся среди возбуждённо скачущей и ревущей толпы.

— Он ещё не ушёл? — вновь прошептала девушка, по-прежнему продолжая крепко обнимать меня за шею. — Или ушёл уже?

— Уже ушёл? — с некоторым даже сожалением выговорил я. — Так что можете прекращать свой маленький спектакль. А за мною тогда аплодисменты.

— Извините ещё раз!

Девушка отпустила мою шею и сделала шаг назад. Впрочем, почти сразу же остановилась.

— Ну, и где же аплодисменты? — с какой-то даже насмешкой в голосе проговорила она.

Ничего на это не отвечая, я лишь молча рассматривал девушку.

Молодая, красивая, загорелая. И блондинка настолько, насколько это вообще возможно: волосы, одновременно, золотистые и почти белые, или это они от солнца успели так выгореть.

— Ну, так что с аплодисментами? — всё так же насмешливо повторила девушка.

В это время музыка загрохотала с таким энтузиазмом, что если бы я сейчас и попытался хоть что-либо ответить, вряд ли девушка меня смогла бы расслышать.

— Здесь слишком шумно! — не проговорила даже, прокричала она, вновь придвигаясь ко мне почти вплотную. — Давайте поищем какое-либо место потише, чтобы я могла там спокойно перед вами извиниться, а вы меня, соответственно, простить!

— Или не простить, — немного помолчав, добавила девушка, не переставая при этом насмешливо и, одновременно, как-то загадочно мне улыбаться.

После этого, крепко ухватив меня за руку, она направилась в сторону выхода. Напрямик, через всю эту толчею и сумятицу. А я покорно шёл следом, и таким вот образом мы, наконец-таки, вновь очутились всё в том же излюбленном моём баре, который по-прежнему был забит до отказа.

Тут девушка остановилась и отпустила мою руку. Потом некоторое время просто смотрела на меня, и я, соответственно, тоже на неё внимательно взирал.

— Давайте, я вас чем-нибудь угощу? — неожиданно предложила девушка. — В качестве, так сказать, моральной компенсации.

— Не пойдёт! — Я усмехнулся и отрицательно мотнул головой. — Давайте лучше я вас угощу! И это будет именно моральная компенсация, так как вы просто не посмеете отказаться от этого моего предложения.

— А почему это я должна от него отказываться? — даже удивилась девушка. Потом помолчала немного и добавила: — Меня Снежаной зовут.

— Тед! — ответно представился я. — Тед Тайлер!

— Хватит и просто Теда, — задумчиво произнесла Снежана и принялась внимательно осматриваться по сторонам. И я заметил, что увиденное её явно не впечатлило.

— Впрочем, я не намерен угощать вас именно здесь, — поспешно проговорил я. — Ресторан, наверное, лучше подойдёт для этой цели? Как считаете?

— Ресторан подойдёт, — рассеянно заметила Снежана, думая, кажется, о чём-то совершенно постороннем.

Вот таким образом мы и очутились в ресторане. И просидели там почти до самого его закрытия. А после направились в сторону дома. Моего, разумеется.

Ночь наша прошла просто чудесно (для меня, во всяком случае), а утром Снежана ухитрилась незаметно исчезнуть из квартиры, пока я ещё беспробудно дрых. И даже записки для меня не оставила, во всяком случае, я нигде от неё послания так и не смог обнаружить.

А ещё тем утром я здорово припозднился на службу и весьма из-за этого огорчился, хоть никто меня на присутствие в служебном кабинете никогда не проверял. Наверное, я, вообще, мог бы наведываться в свой кабинет через день, а то и через два на третий… и это бы мне вполне с рук сходило. Действительно, свадебный генерал (пардон, майор), что с него, болезного, взять?..

Весь тот день, сидя в кабинете, я не переставал думать о Снежане. Вернее, о том, что могла найти такая юная и симпатичная девушка в почти пожилом опустившимся забулдоне, коим я в настоящий момент и являлся. Ну, не совсем забулдон, но что возраст у меня далеко не юношеский, с этим ведь не поспоришь?

Просто, наверное, некоего жизненного разнообразия девочке вдруг захотелось, да и выпила она тогда в ресторане изрядно, а утром пробудилась, вспомнила всё на трезвую голову. Потом на меня, дрыхнувшего, взглянула почти с отвращением (а может, и просто с отвращением, безо всякого этого «почти»?), да и удалилась, себе, потихонечку…

Теперь долго, наверное, к спиртному притрагиваться не будет, дабы не повторился вновь вчерашний казус?..

Конец рабочего дня я встретил тогда почти трезвым. Это не значило, что не пил вообще, просто не пьянило меня в тот день почему-то спиртное. Да и не хотелось пить, что удивительно, даже почти противно мне это было. Зато почти всю содовую из холодильника вылакал, чипсами залежалыми активно её закусывая.

Мистер Смит в тот день ко мне так и не заглянул, но зато совершенно неожиданно зашёл меня проведать новоиспечённый уорент-офицер Эванс Холройд. Выпить со мной он категорически отказался, вежливо объяснив это тем, что не пьёт совершенно (а я и не знал ранее, что подобные чудаки вообще в жизни встречаются!). Потом он извинился, что не подошёл вчера вечером в баре (оказывается, не только я его тогда приметил, но и он меня тоже узрел, просто спешил очень).

В общем, очень мило мы с ним побеседовали, но почти ничего нового он мне так и не сообщил. Возможно, и сам мало чего знал, но, скорее, просто подписку о неразглашении некую имел, тем более, перед посторонними лицами. А я сейчас самым, считай, посторонних из всех имеющихся тут посторонних являлся…

Но из этой неторопливой беседы с Холройдом я кое-что всё же для себя вынес. Во-первых, что эксперименты в бывшем «вертолётном морге» активно продолжаются, а во-вторых, к разгадке этой тайны пока что не придвинулись ни на йоту. Было ещё некоторое количество исчезновений, но это были плановые исчезновения и все исчезнувшие благополучно потом вернулись. В том смысле благополучно, что безо всяких внешних повреждений, а вот с памятью у всех возвратившихся одно и тоже происходило: все лишь бессвязно про какой-то жёлтый песочек бормотали, а потом увозили их срочно в неизвестном направлении, на том дело и кончалось.

А ещё Холройд пояснил, что предполагаемые места исчезновений недавно научились довольно-таки точно определять при помощи какого-то специального прибора, и что места эти могут неожиданно возникать, а потом также неожиданно исчезать. Или просто постепенно перемещаться с места на место, притом, на довольно-таки значительные расстояния. Впрочем, пределов пятого ангара они, таинственные места эти, ни разу ещё не покидали.

А напоследок, перед самым уже уходом, сообщил мне Холройд, что опыты с самыми разнообразными животными, которые тоже в ангаре номер пять регулярно проводятся, дали совсем уж неожиданные результаты. Животные (все, без исключения) как бы чувствуют заранее такие аномальные места, и подходить близко к ним категорически отказываются. Более того, весьма агрессивными становятся, если их пытаются на аномальное такое место силком затащить. Но, с другой стороны, если животных этих тем или иным способом туда всё-таки помещают, то равно ничего с ними там не происходит. В том смысле, что ни одно животное так и не исчезло за всё время наблюдений.

Вот такой у нас с Эвансом Холройдом задушевный разговор состоялся уже под вечер, а потом он взглянул на часы, вскочил, извинился и мой кабинет быстренько покинул. И я свой кабинет тоже в скором времени покинул, тем более, что и так лишних полтора часа в нём пересидел.

Домой идти совершенно не хотелось, тем более, что и не сомневался я даже: в пустой квартире всё будет напоминать сейчас о Снежане, девушке, в которую я, сам того не подозревая, успел уже, кажется, влюбиться по самые уши. Другими словами, втюрился в неё, словно какой-то юнец несмышленый…

Впрочем, а куда мне ещё идти сейчас, кроме собственного жилища? В бар рановато, да и не посещал я никогда питейные заведения в мундире, так что для того хотя бы, дабы переодеться, требовалось мне опостылевшие свои пенаты наведать.

Поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и вытаскивая при этом из кармана ключи, я твёрдо решил не оставаться в квартире более, чем полчаса. Переодеться, перекусить маленько — и в путь-дорогу!

Но, уже подойдя почти к самой двери, я неожиданно увидел возле неё… Снежану!

Она сидела на полу, прислонившись к стене, и, кажется, спала. Во всяком случае, глаза у девушки были закрыты.

Некоторое время я просто стоял рядом со спящей Снежаной, рассматривая с нежностью и некоторой оторопью, как вздымается её высокая грудь при каждом новом вдохе. Потом деликатно кашлянул, и девушка наконец-таки открыла глаза.

— Уснула, кажется! — проговорила она, потягиваясь и зевая. Потом вскочила на ноги и с некоторым даже упрёком на меня взглянула. — А ты почему так поздно? Задержался где-то или всегда в такое время домой являешься? Тогда мог бы предупредить… о, да ты майор, оказывается! Вот здорово, у меня ещё не было знакомых майоров!

— А вы что тут делаете? — задал я довольно глупый вопрос и только потом понял всю его несуразность.

Впрочем, Снежана отвечать на вопрос мой, естественно, не стала.

— Вчера ночью мы были на «ты», Тед, — вместо этого вполне резонно заявила она. — А сегодня почему-то вновь на «вы»? Что изменилось со вчерашней ночи?

— Ничего не изменилось, — сказал я. — Кроме того, что я весь день сегодня только о вас… о тебе и думал! И о том ещё, что наша вчерашняя ночь была чистейшей случайностью, и что после неё я навсегда тебя потерял!

— А я вот взяла и нашлась! — Снежана понимающе улыбнулась. — Какая неожиданность, ты не находишь?

— Не нахожу, что?

Этот мой вопрос был, кажется, ещё глупее того, первого, и ответа тоже не требовал. Но, тем не менее, Снежана на него всё же ответила.

— Ключи от квартиры не находишь, что же ещё? Или ты их уже нашёл, ключи?

Ничего на это не отвечая, я обнял её за плечи левой рукой и нежно притянул к себе. Правой же свободной рукой я в это самое время старательно, но совершенно безуспешно, тыкал ключом в дверь в поисках куда-то запропастившейся замочной скважины. Наконец вредная скважина эта была обнаружена, и входная дверь широко распахнулась, пропуская нас внутрь. Вернее, пропуская внутрь меня, ибо Снежану я внёс туда на руках.

Вот так мы и начали встречаться.

И продолжаем встречаться по сей день…

И, тем не менее, я о Снежане за это время так ничего и не узнал. Вернее, почти ничего…

Ни о том, где и кем работает загадочная эта девушка, ни в каком из двухэтажных жилых коттеджей она проживать изволит.

О работе своей Снежана мне ничего никогда не рассказывала и даже вскользь на это не намекала. Просто отмалчивалась или тотчас же переводила разговор на что-либо совершенно постороннее. Приходила ко мне всегда сама (запасной ключ от квартиры я вручил ей сразу же), провожать себя никогда не позволяла, а о том, чтобы незаметно как-то за ней проследить… такого у меня и в мыслях никогда не возникало…

Даже о её семейном положении узнал совершенно случайно. Да и то, потому лишь, что сама она мне об этом сообщить изволила.

А дело вот каким образом произошло.

Вышел я как-то из трёхэтажного нашего служебного здания, дабы обеденный променад совершить, и вдруг вижу: возле одного из бывших ангаров стоит моя Снежана. А рядом с ней тот очкастый тип с норвежской бородкой, которая ему совершенно не шла и выглядела, то ли приклеенной снизу к подбородку, то ли просто к нему чем-то таким привязанной. Так вот тип этот Снежане что-то возбуждённо выговаривает, а она голову низко опустила и молча выслушивает все эти его пылкие разглагольствования.

И тип всё больше и больше распаляться начал, уже и руками жестикулирует во все возможные стороны, и показалось мне вдруг, что вот-вот ударит он Снежану, которая, по-прежнему, как-то покорно стояла перед ним с низко опущенной головой.

Не стерпел я, в ту сторону тотчас же рванулся. Ну, думаю, сейчас я этому очкастому типу врежу от всей души, ежели по-хорошему отлипнуть от моей девушки не желает!

Впрочем, до мордобития дело у нас так и не дошло, ибо Снежана вскинула неожиданно голову и меня тотчас же узрела. Махнула рукой приветливо и, оставив гнусного этого очкарика, сама навстречу мне побежала. Так мы с ней на полдороге и повстречались, а потом Снежана у меня на шее повисла, а очкарик гнусный за это время куда-то смыться успел.

— Не ожидала тебя тут встретить! — как ни в чём не бывало, проговорила Снежана, оставив, наконец, в покое мою шею. — Ты что тут делаешь?

— Просто прогуливаюсь, — сказал я. — Перед обедом. Я всегда в это время так поступаю.

Поступал я так далеко не всегда, но какая, блин, разница!

Потом я вспомнил об очкарике и кулаки мои сами по себе зачесались.

— Что, никак отлипнуть не желает? — спросил я, и Снежана как-то сразу догадалась, о ком, собственно, речь идёт.

— Никак! — засмеялась она. — Вот же настырный какой, правда?

— Придётся мне ему эту настырность из головы выбить! — проговорил я мрачно. — И при первой же нашей с ним встрече!

— А вот этого не надо! — воскликнула Снежана встревожено. Потом помолчала немного и добавила: — Тем более, что это муж мой!

— Бывший? — с какой-то даже надеждой поинтересовался я, но Снежана лишь отрицательно мотнула головой.

— Почему, бывший? Настоящий!

Вот тут-то она меня тогда и огорошила. И здорово огорошила, ведь я уж, было, предложение ей планировал сделать…

А тут такое!

— И как он ко всему этому относится? — задал я очередной глупый вопрос. — Ну, я имею в виду наши с тобой отношения…

— А ты бы к этому как относился? — вопросом на вопрос отозвалась Снежана, и, так как я ничего ей не ответил, добавила почти просительно: — Давай лучше замнём эту тему? Раз и навсегда, согласен?

— Давай замнём, — вынужден был согласиться я. — Вот только…

— Никаких, только! — тотчас же перебила меня Снежана. Потом посмотрела на часы и воскликнула. — Извини, опаздываю!

И тотчас же убежала, оставив меня в полнейшей растерянности.