Жена рудокопа

Глава 3

— Сейчас перед тобой выложат подарки. Какой возьмёшь, за хозяина подарка замуж и пойдёшь, — сказала женщина, глаз которой закрывала повязка. — Ты меня поняла?

— Поняла, — ответила Леса. Вздохнула. Доигралась. Но сожалений она по этому поводу не испытывала, как и других чувств.

Заколки, серёжки, браслеты, кулоны, колечки — семь подарков. Красивые. А вот их обладатели почти всё на одно лицо. Да и какая разница? Любви ведь не было. Только не факт, что эта любовь есть на свете. Порой казалась, что это красивая сказка. Так какая разница с кем жить и с кем детей растить? Леса закрыла глаза и выбрала наугад. Заколка с зеленными камешками. Мужчина, что её положил, был светловолосый. При этом борода у него была рыжая. А вдоль левого виска прядь волос была чёрная. Меченный какой-то. Они какое-то время просто смотрели друг на друга. Он протянул руку Лесы. Убегать поздно. Да и некуда. Пришлось согласиться. Да и усталость была такой сильной, что Леса просто хотела лечь спать и обо всём забыть, как о страшном кошмаре.

И опять она шла по коридору, из которого дуло ветром. Первый ярус. Внизу было естественное озеро, из которого насос качал воду и подавал её по трубам в квартиры, что были вырезаны в стене пещеры. Они вошли в такую квартиру. Мужчина сразу снял с лампы чехол и закрыл ковром дверь. Леса увидела две небольшие комнаты и туалет с небольшой выемкой, в которой стоял железный таз с замоченным бельём. Первая комната служила кухней. Стол, печка. Рядом с печкой ведро угля. Несколько полок. Вторая комната была спальней, в которой помещалась кровать и сундук.

Леса бродила по каменной квартире, рассматривая её. На одной стене ковёр, на другой нарисованная картина. Лесной пейзаж. Красивый.

— Ты есть будешь? — донёсся голос с кухни. Леса промолчала. Тогда он повторил свой вопрос на языке Земного союза. — Ты ужинала? Приготовить поесть?

— Нет, да. Не ужинала, — от неожиданности ответила Леса. — Откуда ты знаешь этот язык?

— Знаю оттуда же, откуда знаю и о Земном союзе. — усмехнулся он. — Здесь можем на нём разговаривать, но за пределами дома только на гномьем. Тебя как зовут?

— Леса.

— А меня Баль. Это мой дом. Теперь уж скорее наш дом. И надеюсь, что больше убегать ты не будешь.

— Не могу этого обещать.

— Почему? — он достал сковороду и положил на неё куски копчёного мяса. — Молчишь? Давай проясним ситуацию. Ты добровольно приехала сюда?

— У меня был выбор: смерть или горы.

— Ты выбрала горы. Тогда чего ты злишься? У вас ведь до сих пор приняты договора на длительную работу? Так? Вы заключаете их, а потом едете далеко от родных мест. Получаете за это деньги, а то и вовсе не получаете. Вам даётся право начать жизнь с чистого листа. Правильно я говорю? Или что-то изменилось?

— Всё так. Откуда…

— Так и воспринимай эту жизнь, как договор. Ты можешь жить дальше. Воспользуйся этим шансом.

— Откуда ты всё это знаешь?

— А с чего ты решила, что здесь все дикие и глупые? — в свою очередь, спросил Баль. — Я должен тебя разочаровать: это не так.

— У вас дикие законы.

— Нужные законы, — возразил Баль. — Без них никого бы из нас не было. Ты приехала к нам. Почему ты считаешь, что наши законы дикие, а твои правильные? Ведь не из-за наших законов ты оказалась здесь. Вначале не сработали твои законы. Не смогли защитить. Наши законы смогли, хотя они и дикие. Поэтому ты об этом позже подумаешь, а пока ешь. Говорят, что ты сегодня аппетит себе нагулять успела. Да и болела до этого долго.

— Из-за лекарств голова кружится.

— Пещеры. Они так влияют вначале. Потом это проходит. Сейчас поешь, потом тебе отвар заварю. Лекарь дал, — ставя перед Лесой тарелку с мясом и хлебом, сказал Баль. Она прикусила губу. Посмотрела на него.

— Правда, теперь мы с тобой женаты.

— Правда, — он сел напротив. Достал из сумки трубку и табак. — Теперь делим этот дом, одну кровать, я должен научить тебя нашему языку и проследить, чтоб ты не сбежала.

— Что-то ты не в восторге от этой затеи, — заметила Леса.

— Как бы ни очень охота всем этим заниматься. Возиться с тобой. Я привык один жить. Меня такая жизнь устраивала. На раз ты свой выбор сделала… — он насмешливо посмотрел на Лесу.

— Если не хотел, то не надо заколку было класть.

— Знал бы, что ты решила нас осчастливить своим присутствием, то в столовку бы не пошёл.

— Не понимаю.

— А чего понимать? Старейшины решили, что я могу с тобой справиться. Крысы его знают, почему они так решили. Вот и набрали тебе на выбор, аж целых семь кандидатов. Ты выбор сделала. Теперь не ной.

— Я похожа на человека, который ноет?

— Ты похожа на человека, от которого много проблем. Я на скуку не жаловался.

— Уж извини, что нарушила твою жизнь! — вспылила Леса.

— Извинения приняты, — пробормотал он, не вынимая изо рта трубки. Запахло горьким табаком, аромат которого смешивался с отваром из кружки, которую он поставил рядом с Лесой.

— Спасибо.

— Не за что. Всегда приятно, когда человек признаёт свои ошибки. А ты вторглась в мою жизнь как-никак. Перевернула её с ног на голову, — невозмутимо ответил Баль.

— Я про чай, а не про… — Леса зло посмотрела на него и увидела, что он просто над ней смеётся. — Проехали.

— А куда мы ехали? Самое главное, что ехали мы вместе.

— Есть такое выражение, значит, что тему продолжать не будем.

— Я знаю, что значит это выражение, — серьёзно сказал Баль. Он замочил остатками кипятка посуду. — Умеешь посуду мыть? Или машины мыли?

— Я в столовой раньше питалась.

— Тогда завтра научу тебя мыть посуду. Здесь машин мало. Много вручную делать приходится. — Баль ушёл в туалет. Притащил оттуда таз с вещами. — Вода горячая есть, но у меня нагреватель сломался. Завтра починю. Хотел сегодня этим заняться, но занимаюсь тобой.

— Я поняла, что тебе не в радость. Будешь каждый день об этом напоминать?

— Лет через пять мне это надоест. Я незлопамятный, — хмыкнул Баль. — Вода подаётся как на кухню, так и в душевую. На кухне нагреватель работает. Да и стирать здесь откровеннее удобнее. Вещи предварительно надо замочить.

— Этим обязательно надо сегодня заниматься?

— Обязательно. Скидывай своё одеяло, которое смотрится на тебе откровенно жутко и иди помогать. Ещё можно и лицо сделать попроще, — сказал Баль.

— Хочу, да не получается, — огрызнулась Леса. — Чего вода такая грязная?

— Потому что это рабочая. Завтра так же выглядеть будешь. Чего смотришь? Одну тебя я оставить не могу. Поэтому будешь со мной работать.

— Издеваешься?

— Даже не думал. Такие правила. Кто не работает, тот не ест. У тебя неплохо получается.

— Ты всё-таки издеваешься.

— Знаешь какая у нас проблема?

— Какая?

— Тебя одеть не в чего. Ты высокая. Выше меня. Тебе вся моя одёжка будет коротка. Но и переодеть во что-то тебя надо. К утру одежду привезут.

— Откуда?

— Из города. Но всё равно, пока её заберём… Надо будет что-нибудь придумать.

— Вроде отстирала.

— Молодец. Надо тебе было бежать сразу с вещами, а не в одной рубашке. Сейчас-то тебя в плед завернуть можно. Вот на работу в чём?

— Какой плед?

— Ты думаешь я тебя пущу в кровать всю в пыли и грязи? Ты на себя посмотри. Лазила где-то. Волосы в пыли. На носу чёрное пятно. Вон, воды в таз налью и отправлю мыться. Потом в плед заверну, чтоб не смущалась. Или смущаться нечему? — он опять насмешливо посмотрел на неё. — А я тут зря стараюсь? — Баль кинул вещи в раковину. Налил в таз воды и кинул туда ковш. — Мыться. И без возражений. Или лично приду тебя отмывать. Вперёд.

— Ты…

— Хороший и добрый. Терпеливый. Иди уж.

Леса злилась. С остервенением тёрла тело мочалкой, которую нашла на полке. Просто невыносимо. До слёз. Но отупение прошло. Тут не поспоришь. Его сменила злость. Надо было колечко выбирать. Или серёжки. Решила судьбе довериться. Только куда её судьба завела!

— Долго ещё будешь? — заходя к ней, спросил Баль.

— Может выйдешь?

— С чего вдруг? Мы муж и жена.

— Как бы муж и жена.

— Нет. Брак признан. Так что коротать нам жизнь вдвоём.

— Вот счастье-то.

— Полностью согласен. Счастье ещё то. Держи плед.

— Надеюсь детей делать мы сегодня не примимся.

— Да я как бы с ними повременить хотел. Лет так пять. Может десять. Куда торопиться? Или хочешь выполнить план и сбежать?

— Какой план?

— Двое детей и выкуп. После этого ты сможешь покинуть горы, оставив меня с нашими малышами. Сесть на свою космическую колесницу и больше о нас не вспоминать, — ответил Баль с наигранной грустью. — Но ты ведь не такая. Ты у нас хорошая. Не бросишь меня с малышами. Мы без тебя плакать будем.

— Ты всегда так себя ведёшь? — настороженно спросила Леса. Он подошёл к ней, поправил покрывало, в которое она замоталась как в длинное полотенце.

— Как именно я себя веду? Вроде никаких правил общения не нарушаю, — беря её за руку, сказал Баль. — Сейчас ляжем спать. Вот завтра мы с тобой займёмся делами. Нужно будет и одежду тебе раздобыть. Потом кровать побольше сделать. Это слишком узкая для нас двоих. Но так, как ты меня не предупредила…

— А как я должна была тебя предупредить? Письмо отправить?

— Предпочитаю явление во сне. Но ты не явилась. А могла бы, — усмехнулся Баль, выключая светильники. — Ложись к стенке.

— Чтоб потом через тебя перелезать?

— Достаточно просто разбудить. Я тебе и воды принесу, и в туалет за ручку отведу. Но при этом ты не перепутаешь это с выходом и мне не придётся тебя искать по всем пещерам. Поэтому ложись к стенке, — сказал он, ложась рядом. — Всё-таки вместе спать тесно. Надо завтра кровать побольше найти.

— Убери от меня свои руки, — прошептала Леса.

— Некуда их убирать. Придётся тебя обнимать. Иначе я свалюсь. Надо всё-таки было предупредить.

— В следующий раз так и сделаю.

— Так следующего раза не будет. Мы с тобой в одной кровати. Куда уж уезжать? Некуда. Но ты не грусти. Я тебя обнимать буду, по голове гладить, заботится.

— Как о домашнем животном?

— Не знал, что ты о себе такого мнения.

— Сейчас с кровати столкну, — предупредила Леса.

— Какая неблагодарность. Я к ней со всей душой, а меня с моей кровати выгоняют. Да не старайся так. Не сдвинешь. Я тяжёлый, — посмеиваясь, ответил Баль. — Давай спать? Ты устала. Вот и отдохни, пока есть возможность. А то рано подниму тебя. Так ты ворчать будешь, что спать хочешь. И всё утро мне придётся это слушать. Одна головная боль…

— Щекотно, — пряча ноги под одеяло, сонно пробормотала Леса. Но что-то упрямо продолжало щекотать её пятки. — Хватит!

— Просыпайся, — услышала она голос Баля. Это заставило резко сесть. Натянут сразу одеяло, которое упало на кровать, обнажая.

— Ты меня напугал.

— Чем? — удивлённо поднимая брови, спросил он.

— Голосом.

— Завтра просто водой холодной оболью. Так лучше будет? — предложил Баль.

— Ты монстр? Вот только честно.

— Нет. Пытаюсь соответствовать твоим ожиданиям. Да и не хочу, чтоб ты сбежала от меня роняя тапки. Если тебя надо будить водой…

— Не надо! — торопливо сказала Леса, понимая, что он рассматривает этот вариант серьёзно.

— Держи рубашку, приведение. Так пройдёшься до столовой. А там переоденешься.

— Прям в столовой?

— Какие у тебя интересные мысли, — странно на неё посмотрев, сказал Баль. Леса покраснела под его взглядом. — В кладовку какую-нибудь зайдёшь и переоденешься. Потом поедим и на работу. Разговаривать я с тобой буду только на нашем языке.

— Почему?

— Потому что не положено иначе.

Пока Леса умывалась и переодевалась, Баль достал расчёску. Стал неторопливо приводить себя в порядок.

— Кровать бы заправила. Чего сидишь?

— Я тебе здесь вместо прислуги? — вспылила Леса.

— Ты моя жена. Так что дом вместе вести будем. И я тебе прислуживать точно не намерен. Какой злой взгляд! Так и хочешь пожелать мне подавиться.

— Не подавишься?

— Нет. Лохматая. Тобой только людей пугать, — покачал головой Баль, оценивающе осматривая её.

— Так дай расчёску.

— Еще сломаешь. Сам расчешу. А то скажут ещё, что я о тебе не забочусь, — Баль подошёл к ней.

— Нет, говоришь всё-таки как о скотине. Заботишься…

— А заботиться только о скотине можно? О как! Не знал. Где твоя заколка, которую я подарил? — спросил Баль. Леса замолчала. Она никак не могла вспомнить, где её оставила. Вроде долго держала в руках. А потом? Потом куда-то положила. — Эх ты, растяпа. Я её со всей душой тебе дарил.

— Она где-то в доме. Извини. Вчера так устала, ещё и…

— Да ладно, не печалься. Нашёл я её на кухне, — на его ладони лежала аккуратная заколка, которой он закрепил волосы Лесы. — Вот теперь другое дело. Пойдём в столовую.

Лесе пришлось вновь укутаться в одеяло. Когда они вышли из дома и закрыли дверь плотным ковром, то она сразу поняла, что там было очень тепло. В коридоре же было холодно. Баль с кем-то поздоровался с противоположной стороны, а после этого они пошл по длинному коридору. Леса всё куталась в одеяло. Ветер бил по ушам. Он завывал, заставлял подниматься детским страхам. Когда они вышли к домику, Леса смогла вздохнуть свободнее. Там и правда оказался целый тюк с вещами, но рассмотреть Леса их не успела. Баль всучил ей штаны с кофтой и курткой, тёплые носки и деревянные башмаки довольно большого размера. После этого отправил переодеваться. Да Леса и не была против. Спряталась ото всех в кладовке. В новых вещах было намного теплее и это не могло не радовать. Правда пришлось остаться в нижней рубашке, потому что она была сшита так, что поддерживала грудь. Леса уже давно оценила этот фасон, когда по приезде на планету, ей не пришлось мучиться с лифчиками. После этого Леса присоединилась к Балю, который уже завтракал. За завтраком он начал называть предметы на местном языке. Леса его проигнорировала и никакого энтузиазма по этому поводу не вызвала. Но Баль, как бы между делом упрямо называл ложки тарелки и еду. Когда завтрак был съеден, Баль взял с лавки шапку и нацепил её на голову Лесы. Возражать было глупо. Слишком сильный ветер хорошо бил по ушам. Около столовой остановилась машина, похожая на автобус без дверей и стен, но с сидениями. Она повезла их вдаль по тускло освещённым коридорам. Лесе на миг стало страшно. Баль сжал её руку. Неторопливо погладил, принося спокойствие и отгоняя страхи.

Женщин в автобусе не было. Мужчины о чём-то переговаривались. Баль молчал, лишь изредка отвечал на вопросы. Автобус остановился около тупика. После этого всё довольно быстро вышли из автобуса. Столпились около сарая, что стоял в стороне. Похоже местные любили строить дома под землёй. Ничего странного в этом им не казалось. Достали схемы. Начали что-то обсуждать. Леса осталась в стороне и стала оглядываться по сторонам. Рядом лежали балки, стояли вагонетки. Неподалёку от вагонеток лежали инструменты. Кто-то хлопнул в ладоши. Это послужило своеобразным сигналом, к началу работы. Баль поманил её к себе. Леса решила, что стоит подойти. Он протянул ей плотную маску с очками и фильтром, которая закрывала все лицо. Помог её надеть. Вручил руковицы и совковую лопату. В этот момент раздался грохот. Пещеру наполнило паром, который заставлял работать механизм, напоминающий отбойный молоток. Кусок стены отвалился, поднимая пыль. Леса испуганно спряталась за Балем, чем вызвала его смех. Кусок сразу раздробили на несколько мелких и оттащили к вагонеткам. Там уже стали с помощью кирки и кувалды разбивать на мелкие камни, которые клали в вагонетки. Баль подвёл Лесу к этим вагонеткам. Зачерпнул лопатой мелкую крошку, что оставалась на дне пещеры и закинул эту крошку в вагонетку. Проделав это несколько раз, он вручил лопату Лесе. Опять грохот, что заставил вздрогнуть и отскочить в сторону. Леса бросила лопату и хотела сбежать, но Баль не дал, поймав её за руку. Опять всучил в руку лопату.

— Я не буду работать. Не хочу! Не здесь! — прокричала она, стараясь пробиться сквозь шум.

— Будешь!

— Нет!

Они остановились друг напротив друга. Баль схватил её за руку и потащил в сторону сарая. Завёл туда. В сарае стоял различный инструмент. Ещё чего-то, но разглядеть помещение Леса не успела. Баль снял маску.

— Повторяю, для особо умных: работать ты будешь. Наравне со всеми.

— Или что?

— Леса, чего ты добиваешься? Уже попала сюда, а могла бы спокойно работать по профессии. Кем там говорят ты была? Лекарем?

— Лекарства придумывала.

— Ну вот. Умная значит. Но потеряла доверие. Давай ты его восстановишь? Хорошо себя зарекомендуешь, а потом пойдёшь работать по профессии? Но мне нужно, чтоб ты себя показала. Прошла адаптацию, а пока будешь лопатой махать.

— Что такое адаптация?

— Привыкание к нашей жизни. Ты выучиваешь язык, разбираешься в наших законах, знаешь что такое дистанция и не пытаешься убежать. После этого я поговорю со старостой и он тебя переведёт на лёгкую работу. Может и по твоей профессии. Но мне нужно в тебе быть уверенным. А ты пока только и делаешь, что споришь со мной. Себе ведь хуже сделаешь.

— И что может быть хуже?

— Закрою где-нибудь на сутки. Будешь время с крысами коротать. Поэтому не надо со мной враждовать. Договорились? Я не хочу тебе становиться врагом, но и ты не меня им не делай.

— Хорошо, — вздохнула Леса. — Но ты правду говоришь, что это временно?

— А ты видишь здесь кого-то кроме себя из женщин? Да и не врём мы. Нет такой практики. Давай работать. У нас ещё будет время разговоры поговорить. Сейчас время для дела предназначено.

— Я попробую.

— Вот и правильно. Попробуй. Хоть польза будет от твоего упрямства, — пробормотал Баль надевая маску. Леса последовала его примеру, решив, что если это всё временно, то и нет смыла показывать характер.

Леса злилась. И только на этой злости и пыталась работать. Именно пыталась, потому что руки отваливались, ноги не держали, а спина отказывалась гнуться. Вокруг же все работали, как машины и словно не чувствовали усталости. Это надо было столько учиться и работать, чтоб потом свою жизнь окончить на рудниках? Оказаться на какой-то каторге, поданной под соусом «покажи себя, а мы посмотрим». Она стремилась оказаться на этой планете. Прошла конкурс. Ещё, дура, ждала результатов. За эту поездку должны были хорошо заплатить. Дать место в крупном институте. Только она застряла в пещерах и лопатой машет. Совсем весело, только смеяться не хотелось, а наворачивались слёзы.

Когда исследователи подписывали контракт на командировку, которая должна была длиться пять земных лет, то там был пункт, что Земной союз предупреждал о возможности невозврата из-за чрезвычайных ситуаций. Дальше шёл целый перечень этих ситуаций. На какие-то из них выделялась страховка. Как в случае с воровством. За неё должны были заплатить, но не заплатили, потому что она отказалась по прилету делиться своими деньгами. Не посчитала нужным…

Когда рабочий день подошёл к концу, Леса села на землю и поняла, что подняться у неё не хватит сил. Мышцы ныли, а тело не слушалось. Баль рывком её за руку поднял, отобрал маску с лопатой и подтолкнул к машине, которая должна была доставить их к столовой. Леса не замечала ничего вокруг себя. Шмыгала носом, потому что слёзы продолжали литься. Баль попытался её заставить тюк с вещами нести домой, но у неё не слушались руки, поэтому пришлось нести вещи, нагревательные батареи для душа и две кастрюли с едой самому. Из-за того, что Леса ногами еле перебирала, дорога заняла больше времени, чем он рассчитывал. Дома она сразу упала на стул, изображая из себя мешок, который явно ничего делать больше не планировал.

— Какая ты слабая, — вздохнул Баль.

— Знаешь, я как бы камни не таскала в прежней жизни. И не подписывалась там работать.

— А зачем было сбегать от хорошей жизни? — наклоняясь к ней, спросил Баль.

— От какой хорошей жизни? Я предлагала заплатить штраф. Мне нужно было только время. Когда люди из моего посольства уедут. На их место пришли бы другие и они бы помогли.

— А что тебе твои друзья не помогли? Почему они от тебя отвернулись?

— Я нашла одно лекарство. За него должно были заплатить. Хорошо заплатить. Это моё изобретение. Личное. А они хотели, чтоб я эти деньги разделила между всеми, кто был в экспедиции. Я отказалась. Меня и подставили.

— Деньги, золото, серебро. Вот, — Баль ушёл в комнату и вернулся оттуда с кулем, в котором лежали драгоценные камни, пластинки с золотом и серебром. — Вот твои деньги. Это только один мешочек. А у меня их три. Только у меня. Для чего мне больше? Я его ем?

— А зачем тебе всё это? — рассматривая огранённые и не огранённые камни. Если ты не видишь в них смысла. Зачем хранишь?

— Торговля с внешним миром, да и камни красивые. Из них ювелиры красивые вещи делают, — ответил Баль. Он зачерпнул камни и высыпал их назад в мешок.

— Я устала.

— Починю нагреватель и будет вода. Помоешься, поешь и лучше станет, — ответил Баль, убирая камни.

Тёплая вода всё равно не прогоняла усталость. Обидно и горько на душе. Слезы по щекам, а потом словно резкий щелчок. Сработал какой-то переключатель и ситуация стала выглядеть иначе. Она сейчас моется под тёплой водой. У неё есть тёплый дом. Чистая одежда. С кухни даже сюда проникают аппетитные ароматы. Она не осталась на холоде, мучаясь голодом и ломотой в мышцах. Не гниёт где-то в недрах пещер. И не было страха, что кто-то её обидит, побьёт. Словесная перепалка с Балем — это ведь ерунда. Так чего судьбу гневить? В камере было намного хуже.

Леса надела свежую рубашку, поверх кофту и юбку. Собрав влажные волосы, она зацепила их заколкой.

— Ты там утонула?

— Не дождёшься, — буркнула Леса.

— Идём обедать, — заглядывая в комнату, сказал он.

— Сколько мне ещё лопатой махать, чтоб вернуть доверие? — садясь за стол, спросила Леса.

— От тебя зависит, — ответил Баль. — Я же не знаю чего тебе завтра в голову придёт. Вот оставлю тебя дома, а ты по стене полезешь к нашему окошку, которое по-хорошему надо закрыть, а то пещеру студит.

— Если слово дам, что не полезу?

— Решила больше не сбегать?

— Я не знаю здешних ходов и выходов. Не знаю дороги. Допустим, если я выберусь на поверхность, то нужно знать в какую сторону идти. Я плохо ориентируюсь в местных дорогах. Скорее всего, у вас есть дикие звери.

— Есть.

— Быть съеденной я не хочу. Да и для побега нужно снаряжение, — ответила Леса.

— Завтра я подумаю, что можно сделать, но при условии, что больше мне тебя ловить не придётся, — сказал Баль. — Я смогу повернуться к тебе спиной и буду знать, что ты не убежала. Договорились?

— Да.

— Хорошо. Посуду помоешь?

— Руки болят.

— Ладно, сам справлюсь, — заканчивая ужин, ответил Баль.

— И вы так каждый день работаете?

— Пять дней и один выходной, который рекомендуется в долине проводить на свежем воздухе.

— Значит вы всё-таки выходите?

— Нет. Мы черви, которые только и делают, что роют землю. Так ещё и солнечного света боимся. А ещё мы не можем без работы. Нам и сон не нужен. Только работа и работа, — с серьёзным выражением лица сказал Баль. — Женщин мы держим в клетках, в самых нижних ярусах. Навреное, около канализации. И они нам нужны лишь для того, чтоб детей рожали. Вот сидят они такие бедные в клетках, все с животами. Оборванные и грязные. Вопрос остаётся открытым, какие там дети получаются, но молва говорит, что мы все с головой не дружим, поэтому и дети должны быть такие же.

— Да ладно тебе, — рассмеялась Леса. — Уже известно, что вы самая богатая, закрытая и развитая раса на этой планете.

— Спасибо, хоть на этом.

— Но эти байки и до меня доходили.

— Байки. Самая что ни есть правда, — ставя посуду на полку, ответил Баль. — Сама же должна чувствовать отношение к себе. — Он задумчиво постучал пальцем по полке. — У меня мазь есть хорошая. Могу спину тебе намазать, чтоб завтра не так сильно болела. Тогда завтра встать нормально сможешь. Согласна?

— Думаешь буду возражать?

— Мало ли. Может тебе страшно, когда до тебя кто посторонний дотрагивается. У кого какие страхи.

— У меня таких страхов нет, — ответила Леса.

— Это хорошо, — усмехнулся Баль.

В пещере сложно было ориентироваться по времени. Пусть в комнате и висели часы, но время не ощущалось. Оно словно растянулось. Баль ушёл за досками. Он решил расширить кровать. Леса осталась одна. Стала раскладывать вещи, которые были в тюке. Бежать они никуда не собиралась. На это просто не было сил.

Два платья, три юбки и три тёплых кофты. Ещё одна пара штанов, куртка, две шапки, носки, несколько нижних рубашек и шорт, которые были здесь бельём — довольно большой гардероб. Вещи были новые. Видно, что их никто раньше не надевал. Простого покроя и ярких цветов. Красные, синие, зелёные, жёлтые — от такой пестроты в глазах рябить начинало, но становилось веселее. Серые стены всё-таки угнетали. Леса ещё подумала, чего они не красили их. Можно же было раскрасить дома внутри. Сделать уютные уголки, в которых не чувствовалось бы холода. Хотя, к стальному холоду ей было не привыкать. Сколько времени она провела в казённых стенах, пока делила комнату в общежитие или пока работала на станции… Первая нормальная комната у неё появилась, как ни странно, на этой планете. Светлая и уютная с рисованными пейзажами на стенах. Леса добавила к этим пейзажам картины с мозаикой, которую собирала сама в нерабочее время. Это был хороший способ, чтоб расслабиться и подумать. Ей нравилось подбирать стеклянные камешки по цветам и с помощью них оживлять рисунок. И всё это осталось… В то же время о потерянном жалеть глупо. Она ведь жива. Значит сможет сделать новые картины. Ещё лучше. Главное, чтоб такая возможность была.

Баль вернулся с ещё двумя гномами, которые помогли донести ему доски и бруски. Они оставаться не стали. Вскоре запела пила. Застучал молоток. Работал Баль так, словно это были для него привычные инструменты, которых он не боялся.

— Не знала, что ты умеешь ещё и с деревом работать.

— А я много чего умею, — ответил Баль. — Каркас сбить — это несложно. Сложнее матрас сделать. Но его уже привезли.

— Так просто?

— Мы живём вдали от города. Поэтому товары приходится заказывать. Иногда и сами ездим за ними, но проще заказать, чтоб их привезли в посёлок. Тратить полдня на поездку туда и обратно — это время тратить. Потом с тобой туда съездим. Ты ведь города толком не видела.

— Нет. Это где мосты ярусы соединяют, а внизу домики стоят?

— Он самый. Это и есть город. Там много семейных живут. Там же и мастерские, лавки, мелкие производства. Крупные же заводы находятся вдали от городов. А рядом вот такие посёлки, как наш.

— И у какого завода наш посёлок?

— Около кузниц.

Баль закончил сбивать каркас. После этого стал относить доски к выходу. Леса вызвалась ему помочь, но потом поняла, что больше мешает, чем помогает. В итоге она просто села на кухне. Потом принесли матрас.

— У тебя много друзей, — заметила Леса.

— У нас нет врагов. Каждый готов помочь другому и это считается нормальным, — ответил Баль.

— Прям все такие идеальные? — спросила Леса.

— Ну, неидеальные. Недостатки есть у всех, — ответил Баль. — Но постучаться к соседу и попросить помочь, это нормально.

— Буду знать, — хмыкнула Леса.

— Мне твой настрой нравится.

— Надо научится жить в вашем мире. И я больше не хочу грузить телеги, а потом ползать.

— Я тебе обещал мазью спину намазать. Пойдём. Не бойся. Приставать не буду.

— Дождёшься, когда познакомимся поближе?

— Так ты не предупредила меня о своем появлении. Я не рассчитывал, что так быстро женюсь. Если бы ты сказала раньше…

— И что бы изменилось?

— Сама видишь, что невест на всех не хватает. Женщин мало. Поэтому приходится пить специальный отвар, который притупляет желание. Вот пройдёт полгода и всё восстановится. А пока мы с тобой будем узнавать друг друга, — ответил Баль доставая мазь. Леса уже легла на кровать, задирая кофту. — Привыкать, находить общие темы для разговора. Я тебе буду рассказывать про наш мир, пещеры, обычаи, а ты будешь меня слушать, учить язык и привыкать к нашей жизни. Потом мы с тобой решим завести детей. Но для начала нужно будет организовать ещё одну комнату, потому что у меня дом маленький и всех нас не поместит. Сколько у нас будет малышей? М?

— Ты серьёзно или издеваешься? — спросила Леса.

— Зачем мне над тобой издеваться? М? Я вон, о тебе забочусь. Спину тебе чиню. А ты всё издеваешься. Даже вожусь…

— Но тебе это не нравится, — заметила Леса, чувствуя, как мазь начинает действовать.

— Сама посуди, вот сейчас я пошёл бы с друзьями посидел. Или пошёл бы поработал в мастерской. Вместо этого я сижу с тобой, думаю: решишь ли ты сбежать или нет. А если ты сбежишь, что тогда мне попадёт от старейшин. Это плохо. Это очень плохо. Одни проблемы, — ответил Баль. Он убрал мазь.

— Так отказался бы.

— И смотрели бы на меня, как на дурака. Нет. Репутация. Чего смеёшься?

— Мы с тобой оказались в дурацкой ситуации, — поправляя одежду, сказала Леса и ложась удобнее. — Тебе навязали меня, а мне тебя. И что-то изменить у нас не получается.

— А если не получается что-то изменить, надо научиться с этим жить, — ответил Баль, ложась рядом. — Вот и будем учиться жить друг с другом.

— Из-за того, что ты не хочешь повредить своей репутации?

— Да. Мне поручили дело. Посчитали, что я справлюсь. Если я не справлюсь, то меня снимут с моей должности. А это в мои планы не входит.

— Слушай, но ведь это неправильно, — смотря в потолок, сказала Леса.

— Чем?

— Навязывать людей друг другу. Почему нельзя самим выбирать?

— Официально, ты выбирала.

— Я на судьбу полагалась.

— А старосты полагались на твою характеристику, которую доставили из города. Пока вы в пути находитесь, то на каждую составляется характеристика. Например, что ты довольно умная, упрямая, честная, прямолинейная и идёшь на контакт, хотя и с трудом. Когда понимаешь, что неправа, то отступаешь. Вот и искали человека, который смог бы тебя уравновесить или дополнить.

— Дай догадаюсь, ты умный, упрямый, честный.

— А ещё весёлый и красивый, — хохотнул он. Леса косо на него посмотрела. — Скажешь что не так?

— Не в моём вкусе, — ответила Леса. — Мне не нравятся мужчины, которые ниже меня ростом и у которых волос больше, чем у меня.

— Хе, ну подрасти у меня больше не получится, а о моде не спорят. Принято у нас так. И не нам менять правила.

— А кому менять? Кто у вас меняет правила, когда всё начинают понимать, что они устарели?

— Совет старейшин. Они у нас отвечают за нововведения. Зеваешь. Устала?

— Да.

— Давай тогда спать?

— Если ты не против, то я бы от сна не отказалась, — согласилась Леса.

— Сейчас свет выключу.

— Слушай, но ты же не хочешь спать, — продолжая зевать, сказала Леса.

— Найду чем заняться. Тем более это я тебя так загрузил сегодня. Немного палку перегнул.

— Да ладно, не сломалась, — проваливаясь в сон, ответила Леса. Он сел рядом. Провёл ладонью по её волосам.

— Как же всё-таки это сложно с кем-то жить вместе, — пробормотал Баль и пошёл на кухню.