Женщина на грани...

1

— …Угу, и когда ты за мной заедешь?

— …

— Нет, мужчина, через полчаса не надо, через полчаса это слишком рано. Я только начала укладывать чемоданы. Давай лучше часика через полтора, а? Как ты на это смотришь?

— …

— Отлично. Договорились. Жду тебя у подъезда. Спасибо.

Повесив трубку, я окинула взглядом комнату. Полный погром. Гардероб распахнут настежь, на незастеленной кровати навалены груды блузок, кофточек, платьев и костюмов. Я еще не представляла, с чего начать, а мой коллега Оскар должен был приехать за мной через всего ничего. Через пару часов мы должны были отправиться на ежегодную парижскую ярмарку. Ускорив темп сборов насколько это возможно, через час я упала на постель, выжатая как лимон. Закурив, я стала думать о том, что могла забыть из самого необходимого и наверняка забыла. Сборы в дорогу постоянно превращались для меня в стихийное бедствие. Всегда получалось так, что либо я брала слишком много вещей, которые так и оставались лежать в чемодане, либо чего-то самого подходящего к случаю в моем гардеробе, наоборот, не оказывалось, и по ночам в гостинице мне приходилось что-нибудь стирать. Об обуви мне даже думать не хотелось. Это был отдельный несчастный случай. Не знаю, как у меня это получалось, честное слово, я не нарочно, но я всегда брала с собой самую неудобную пару. Обязательно изуродовав себе ноги за рабочий день, на утро следующего я обнаруживала свежие, только что вскочившие мозоли и весь день называла себя самыми ласковыми именами, какие только приходили мне в голову. Ладно, хватит, отложим душещипательные воспоминания на более подходящий момент, и, не отлынивая больше от черной работы, я отправилась в душ. Высушив волосы в спальне, я сразу же положила фен в чемодан, иначе потом обязательно забуду. Затем с неимоверными усилиями влезла в дорожные джинсы. В следующий раз перед командировкой надо будет обязательно сесть на диету, чтобы спустить этот неприличный живот. Надела широкую, с плечиками блузку и мягкие, удобные туфли. Последний раз проверила, всю ли необходимую документацию забрала из офиса. Быстро пересчитала, сколько у меня денег, и положила бумажник с бронью гостиницы и загранпаспортом в сумочку. Я была готова. И со всем своим багажом стала спускаться к выходу.

Оскар, как всегда, был сама пунктуальность, и через пару минут я увидела, как его черная «ауди» припарковывается у подъезда. А еще через пару минут мои чемоданы оказались в багажнике. Его машина стала похожа на фургон для перевозки небольших грузов. Весь багажник и заднее сиденье были забиты коробками с буклетами, брошюрами и каталогами, которые нам очень пригодятся на выставке, их, как всегда, не хватит на всех желающих.

Мы выехали на шоссе и взяли курс на Бургос. Оскар врубил на полную громкость Брюса Спрингстина, нажал на газ, и мы помчались по совершенно пустынной дороге. За окнами разгорался великолепный день. Один из тех неповторимых погожих дней в начале октября, которые заставляют с ностальгией вспоминать о лете. Бабье лето. Солнечные лучи приветливо заглядывали в машину, и их ласковый свет поднимал нам настроение.

— Как думаешь, в Париже погода не подведет?

— Очень на это надеюсь, я взяла с собой только летнее, и, если пойдет дождь, я умру.

— Еклмн!

— Что случилось?!

— Кажется, я забыл электробритву! Дуралей набитый!

— Не беспокойся, я дам тебе «бик» одноразовый. Я всегда вожу с собой про запас. Если подойдет, считай, что я тебе его подарила.

— Не бывает худа без добра! Что бы я делал без вас, женщины, если бы вы не брились.

— О! И еще как, раз в десять больше, чем вы. Это я тебе говорю.

— Дело, должно быть, нешуточное! Я вот подбородок побрил, и никаких хлопот. А вам бедным как, уж и не знаю…

— Ничего, мужчина, ты что думаешь, человек ко всему привыкает. Нужно будет, и ты побреешь, где надо и где не надо. Вы сами хотите нас видеть такими. В полном боевом порядке: опрятными, нарядными и домовитыми, без шерсти, перьев и всякой природной растительности.

Оскар разулыбался, довольный, что со мной можно было пошутить даже на такие темы и так же свободно, как со своими друзьями-мужиками. Я сама не раз задавалась вопросом: почему женщины не могут спокойно говорить о таких простых и естественных вещах, к чему это дурное кокетство, к чему строить из себя таинственных жриц весьма сомнительного искусства с секретами еще более сомнительного свойства?

Как только мы перебрались через границу в Ируне, сразу стала ощущаться французская атмосфера: иной дух, иное настроение, иной порядок жизни.

— Где нам лучше перекусить? Где-нибудь по дороге, вдоль шоссе?

— Мужчина! И думать забудь! Мы же во Франции. Зачем нам травиться в какой-то придорожной забегаловке, если в пятнадцати километрах отсюда раскинулся шикарный Биарриц!

Биарриц — это маленькая сказка! Городок просто волшебный. Назойливые туристы давно испарились отсюда, и по набережной и улицам чинно прохаживались только местные матроны со своими собачонками. Без проблем припарковав машину у самого пляжа, мы зашли в маленький ресторанчик, расположенный настолько близко к морю, что порой казалось, будто он на гребне волны. Мы сели на террасе, и перед нами открылся такой вид, что перехватило дыхание. Кантабрия. Море серое, почти белое. Волны словно вот-вот поглотят берег вместе с городом. Тихо падают листья с деревьев. Не знаю, как чувствовал себя в это время Оскар, но я была в настоящей сказке, не хватало только принца, такого же прекрасного и романтичного, как окружающий пейзаж. Но грезы тем и отличаются, что рано или поздно с ними пора расставаться. Я стряхнула с себя свой очарованный сон и заказала официанту рыбное филе, как всегда, и бутылку Бурдеос. Мы допили бутылку под сырные закуски и болтовню о работе. На десерт официант принес нам кофе со сливками, такой, какой умеют готовить только во Франции. Оскар завел канитель про свою жену и близнецов. Я отключилась от него, как от назойливого радио, и снова погрузилась в волшебную атмосферу Биаррица. Я чувствовала себя бесконечно усталой, охваченной непонятной тоской и очень одинокой…

Когда мы заселялись в Париже в гостиницу, был уже час ночи. Я быстро раскидала вещи из чемодана, приняла душ, набросала, сидя в постели, план завтрашнего дня и уснула.

2

Кто хотя бы раз участвовал в международных ярмарках, хорошо знает, какая неразбериха, шум, крики, кутерьма, интриги творятся там в последние часы перед открытием. Целый день я только и делала, что проверяла бесконечные списки необходимых вещей, которые уже привезли или вот-вот должны были подвезти, связывалась то с транспортниками, то с организаторами, одолевая их настойчивыми просьбами, а порой и пускаясь в перебранки, раскладывала по полочкам рекламные материалы. В это время мужчины, сотрудники нашей компании, обливаясь потом, расставляли столы для переговоров, барные стойки, стулья, подключали технику, навешивали логотипы и распаковывали рекламные образцы.

Вечером первого дня мы все, вымотанные донельзя, сидели за одним столом. Желающие потягивали пивко. Сообща обсуждалось, где лучше поужинать. Команда подобралась изумительная. Я оказалась в компании пяти мужиков. Все они инженеры, все целыми месяцами работают, не заходя в контору. Они знают в Европе каждый уголок, гостиница им как дом родной, а ресторан — как собственная кухня. Для полного счета нам не хватало только двоих: французской переводчицы, которая, по-видимому, вообще никогда не спешила на работу, и последнего члена нашей рабочей дружины, Филиппа, он должен был прилететь этой ночью из Голландии. Мне было любопытно с ним увидеться — до сих пор мы общались только по телефону. Много ли поймешь о человеке, о котором знаешь лишь то, что у него приятный, мягкий голос. Вот только какого рода эта мягкость? В компании его очень ценили. Говорили, что он умен, энергичен и обладает прекрасным чувством юмора. Из его личной биографии удалось узнать тоже немного — что он женат на какой-то немке и у них пока нет детей. Его мать нидерландка, а отец испанец. Поэтому его звали Филипп, а не Фелипе.

Наш ужин подходил к концу. Мы остановились на одном из тех ресторанов эконом-класса, какие обычно предпочитают туристы и каких полно в любом городе мира. Бутылки опустошались одна за другой, и тут же появлялись новые. Ночь только начиналась, и никто даже не задумывался о том, как будет вставать завтра с утра. Наконец-то соизволила появиться переводчица, Алина. Понятное дело, только для того, чтобы поужинать. Но я все равно была ей рада — теперь я хотя бы была не одна среди этих бестий продувных. Алина оказалась девушкой симпатичной, как, впрочем, и все переводчицы, но такой же пустой и ограниченной, как большинство из них. Вдобавок она едва говорила по-испански, и английский знала не лучше касательно нашей специальности. Подозреваю, что во время ярмарки она будет служить нам в качестве украшения. Наши парни с удовольствием заигрывали с ней, пряча под приветливыми улыбками привычные для них грубые шутки. Это вызывало у меня противоречивые чувства. С одной стороны, я вместе с ними смеялась над теми двусмысленностями, которые они отпускали, а с другой — мне было откровенно неприятно, потому что я тоже женщина, и меня это унижало. В итоге я решила не обращать внимания ни на одних, ни на другую и просто наслаждаться великолепным вином, которого было заказано в избытке.

В этот самый момент к нашему столику подошел человек лет тридцати с хвостиком, седой, с бородкой, как у Карлоса, и с самыми очаровательными глазами, какие я когда-либо видела: большими, теплыми, полными юмора и жизненной энергии. Одет он был с иголочки, на все сто, в костюм от «Хуго Босс».

— А, Филипп, это ты, дружище, наконец-то! Ты нас нашел без проблем?

— Без всяких. Я просто показал таксисту записку, которую вы мне оставили в гостинице, и вот я здесь. Выпить еще осталось?

С этим вопросом он опоздал — пока он здоровался, я уже налила ему полный бокал из бутылки, оставленной специально для него. Филипп тут же сел рядом со мной и положил руку на спинку моего стула.

— За здоровье всех! Всем привет! — Потом он повернулся ко мне: — Я должен тебе сказать бонсуар или буэнас ночес[9]?

— Доброй ночи вполне хватит.

— Обожди, значит, ты и есть та самая моя напарница из Мадрида. Я чертовски рад с тобой познакомиться. Хочешь, я кое-что скажу тебе по секрету? Я даже представить себе не мог, что ты такая красавица. Не хочу показаться невежливым, но… сколько тебе лет?

— Двадцать пять, без пяти минут двадцать шесть. А ты что подумал? Зачем тебе это?

— Да так, ничего. Просто с вами и вашим возрастом надо быть очень осторожным. А я из тех, кто предпочитает приятные сюрпризы. — Он отвесил мне комплимент так легко и просто, будто мы уже тысячу лет были знакомы, и я сразу прониклась к нему доверием и симпатией. — Как переводчица на этот раз? Что-нибудь соображает или как всегда?

— Еще не знаю, мы с ней только что познакомились. Точнее, еще даже не закончили. Но если она работает так же, как владеет языками, то сразу могу сказать: считай, что ее как бы нет. Она будет пикантной приправой к тому, что мы сможем состряпать без нее.

— А разве сегодня она не помогала вам? Отчего же у нас тогда указательный пальчик дрожит?

— Понятия не имею, у нее спроси.

В этот момент, склонив голову набок и блаженно прикрыв веки, Алина внимала бесконечным комплиментам Оскара. Филипп легонько похлопал ее по плечу:

— А пальчик чего у нас дрожит? Устал носик ковырять?

Бедная девушка приветливо улыбнулась, не подозревая ничего плохого. К счастью, дружный хохот по поводу этой шутки совпал с бурным аккордом ресторанной музыки.

— Хватит, Филипп. Лучше расскажи нам какой-нибудь последний анекдот.

— Последний, совсем свежий, парни, я сам его только что услышал. Знаете, как называется сперма мужика после вазэктомии[10]?

— Как?

— Сперма-лайт.

Все рассмеялись, даже Алина не удержалась.

В половине третьего я встала из-за стола с явным намерением распрощаться до завтра:

— Мальчики, вы как хотите, а мне пора баиньки. Сожалею, но на сегодня я все.

— Останься, женщина! Ночь только начинается. Мы сейчас пойдем в один местный бар, это неподалеку, место просто потрясающее. Не спи, красавица, пойдем с нами!

— Нет, мерси. Мне хочется получить свою порцию сна на сегодня. Завтра я вам всем буду готовить крепенький кофеек, чтобы вы полегче перенесли последствия своего ночного похода, обещаю. — Я обернулась и увидела, что Филипп снял пиджак со спинки стула и надевает его. — А ты-то куда собрался?! Ты не останешься?

— He-а. Я провожу тебя в гостиницу и пойду спать — устал до смерти.

3

— Шестидесятый, пожалуйста, — попросила я ключи у дежурной на входе.

— Шестьдесят первый, пожалуйста, — послышался голос Филиппа у меня за спиной.

— Вот это да! Так мы с тобой соседи.

— Похоже на то. Соседская душа — родственная душа, слыхала такое?..

Мы поехали на лифте вместе. Перед дверью своего номера, вместо того чтобы попрощаться и пожелать спокойной ночи, Филипп галантно предложил:

— Приглашаю тебя выпить за наше знакомство, если хочешь.

— Давай, — ответила я просто, не задумываясь, и мы вошли к нему в номер. — А у тебя номер побольше моего будет, — сказала я, чтобы заполнить паузу, пока он наливал в стаканы виски с содовой.

В номере веяло сладковатым ароматом его духов. Это были «Йооп», и я пообещала себе, что, как только вернусь в Мадрид, куплю такие же. Я удобно устроилась в кресле. Филипп подошел и протянул мне один из стаканов. Он сел на пол, прямо у моих ног, и мы молча стали пить виски. На мне было зеленое платье, облегающее до неприличия, а сверху жакет с узором в куриную лапку.

— У тебя сумасшедшие коленки, красивые до невозможности, — произнес вдруг Филипп и стал гладить мои ноги кончиками пальцев. — Как у девочки-подростка.

— Угу. — Мне нечего было возразить, я ничего и не возразила.

Глубоко затянувшись и сделав большой глоток виски, я наклонилась к нему, и мы поцеловались. Мне было неудобно так целоваться, когда в одной руке сигарета, а в другой стакан с виски. Целовался он волшебно, как и обещали его многозначительные взгляды. Именно так, как мне нравилось. Он раздвигал мой рот и ждал, когда мой язык сам проскользнет к нему. Губы у него при этом были горячими, мягкими, нежными и вкусными. Мы прервались на секунду, я потушила сигарету, поставила на пол стакан и раздвинула ноги, чтобы ему было удобнее. И мы вновь погрузились в высокотемпературную среду непрекращающегося поцелуя. Мы целовались с таким упоением, как будто снова стали подростками и ничего другого еще не умели. Он откинул назад мои волосы и обнял меня еще крепче, притягивая к себе. Я была на седьмом небе. Мы на секунду оторвались, посмотрели друг другу в глаза и оба улыбнулись. Наши глаза смеялись. Мы оба были на одном и том же небе.

— Приглашение не распространяется на твою постель? — спросила я низким грудным голосом, снимая серьги и сама удивляясь своей наглости.

— Разумеется, да. Обязательно, — ответил он, надо признать, немного растерянно.

Мы встали и, так и не переставая целоваться, начали двигаться по направлению к кровати. Мой пиджак упал на пол. Туда же отправилось и неприличное зеленое платье. Его рубашка и галстук не замедлили составить им компанию. Умелыми руками я расстегнула ремень и, когда брюки спустились, застыла с разинутым ртом, потрясенная открывшимся зрелищем. Держите меня сто человек: парень носит боксеры цветочно-розового цвета! Ну что ж, могу понять. Я принимаю вызов. Мы забрались под простыни совершенно голыми. И тут наступил напряженный момент, минута молчания, в которую все и решается: пойдет ли дальше и получится ли или не пойдет и не получится.

— Ты прекрасна, ты потрясающе целуешься! — прошептал Филипп, и я позволила ему ласкать меня дальше.

Указательным пальцем он провел невидимую линию от моей нижней губы до самой промежности. По всему моему телу пробежала сладкая дрожь. Его пальцы нащупали мой клитор, и в это время он стал покусывать мне соски.

— Пожалуйста, не надо, — выдохнула я, зажмурив глаза.

— Дай мне поласкать тебя, я доставлю тебе удовольствие. Не говори «нет», не запрещай себе получить то, что ты хочешь. Вот так, молодец, расслабься. Умница моя.

Его сосредоточенный шепот привел к тому, что я действительно начала понемногу сдаваться и совершенно отдалась в его руки. Его язык скользил по всему моему телу от лица до щиколоток. От невозможного количества возбуждающих ощущений я не помнила себя: не то я в Мадриде, не то в Париже, не то в сказке с феями и волшебством. Филипп перевернул меня, и на это раз его язык продолжил выписывать узоры по моей спине. Мне хотелось доверить ему всю себя, я чувствовала себя защищенной его дыханием, его телом, его энергией. Его ласки чуть не довели меня до оргазма. Его губы скользили между моим затылком и талией.

— У тебя такая нежная кожа, как у ребенка, — бормотал он.

Сразу вслед за этим он раздвинул мне ноги и вошел в меня сзади. Я вся пылала от возбуждения. Ощущения были такие, как будто какое-то волшебное животное торжественно проникло в меня. Его фаллос заполнил меня всю, я чувствовала каждое его движение. Филипп успевал ласкать мне груди и покусывать мочку уха:

— Ты просто невозможная. Правда!

Весь следующий час мы провели, меняя позы одну за другой, узнавая наши тела все с новых и новых сторон, наполняя друг друга все возрастающим желанием. Мне казалось, что каждый новый миг Филипп делает именно то, что я хочу. Он угадывал все мои тайные желания, предупреждал все мои прихоти. Не знаю, как он об этом узнавал и откуда, но каждый раз, когда мне хотелось, чтобы он был нежным и ласковым, он становился нежным и ласковым, и каждый раз, когда мне хотелось, чтобы он был сильным и настойчивым, он становился сильным и настойчивым. Я кончила уже раз пять. И мы прервались на перекур. Мне не было ни странно, ни стыдно, я не стеснялась самой себя. Филипп обнял меня, притянул к себе и поцеловал нежно-нежно:

— Ты чудо. Откуда в тебе столько чувственности? Это настоящее наслаждение дарить тебе любовь и видеть, как тебе это нравится.

Я потушила сигарету и поцеловала его в подбородок. Я покрыла легкими поцелуями его грудь, и он зафырчал, как кот, от удовольствия. Это возбудило меня еще больше. Филипп наполнил меня сексуальным вдохновением, меня потянуло на подвиги. Как можно осторожнее, почти не дыша, я взяла его пенис одними губами и слегка прикусила зубами головку. Немедленный стон удовольствия дал мне понять, что ему это нравится. Я продолжила осыпать его ласками, и, судя по тому, как он выражал свои чувства, это доставляло ему немалое удовольствие. Но мне не удалось довести его до конца. Филипп приподнял мое лицо, притянул меня к себе и поцеловал в губы.

— Не знал, что ты такая мастерица французской любви, — прошептал он, и наши тела снова слились в безотчетном страстном танце…

Я еле дышала, я была почти без сил и снова попросила у него передышки. Тихий час. Филипп встал, подошел к мини-бару и вернулся с бутылкой спрайта. Прилег рядом со мной и стал меня поить. Потом он специально наклонил бутылку чуть мимо, и шипучая струя прохладной, освежающей жидкости побежала, как ручеек, между моих грудей к самому пупку. Филипп склонился надо мной и стал слизывать сладкую струйку, одновременно лаская мне грудь влажным языком. На этот раз я не выдержала и притянула его к себе. Мы оба стали липкими от лимонада. Наши сердца слились в одно, как и наши пульсирующие в унисон тела. Мы были не только как одно тело, мы были как одна душа, и ничто в этот сказочный миг не могло нас разлучить. Мы шептали друг другу самые нежные в мире слова, самые страстные, самые сладкие, самые похотливые — короче, в этот миг мы любили друг друга.

Только звенящий будильник заставил нас опомниться. Было полвосьмого утра. Ночь прошла, а мы даже глаз не сомкнули. Сегодня нас обоих ждал бесконечно длинный и бесконечно трудный рабочий день. Мы отправились в душ и приняли его вместе, не переставая целоваться и ласкаться. Потом я на цыпочках перебежала в свой номер, чтобы одеться. Завтракать мы спустились вниз, прямо в гостиничный ресторан, где и встретили всю нашу дружную команду. Я совсем не чувствовала себя уставшей. Точнее, наоборот. Я была сама энергия. Я излучала ее, как солнце, и готова была сейчас проглотить весь мир. Приятная боль между ног напоминала о неупущенном. Филипп чувствовал себя точно так же: он был в хорошем настроении и полон сил. Никто ни о чем даже не догадывался. Держу пари, все были уверены, что мы выглядим так великолепно именно потому, что всю ночь проспали как ангелочки, каждый в своем номере.

Как и ожидалось, день был насыщенным и трудным. Мы едва успевали очистить столы от ненужных бумаг и разложить новую документацию для следующих клиентов. Алина действительно оказалась не лучшей помощницей, чтобы не сказать никакой. Она чуть не пролила кофе на костюм важного клиента. Ее спасла только смазливая внешность, которой она умела пользоваться. Надо признать, что на ее фоне я выглядела немного провинциалкой, словно из деревни, несмотря на то что на мне был один из моих лучших шелковых костюмов. Француженки, нужно отдать им должное, в своих изысканных манерах просто неподражаемы, как будто все, как одна, герцогини, всегда элегантные, утонченные и умеют двигаться с непередаваемой грацией. Ни Филиппу, ни мне некогда было и словом перекинуться, но время от времени я ловила на себе его взгляд, и мы улыбались друг другу. Мне было приятно, что он садился непременно рядом со мной, и аромат его «Йооп» живо напоминал мне о том, что было этой ночью. Его взгляд одурманивал меня, пьянил. Филипп смотрел на меня с каким-то странным выражением, как будто боялся потерять меня из виду, и так ласково, как будто продолжал меня ласкать.

Вечером мы удрали от нашей честной компании, чтобы поужинать отдельно. Ни одному из нас больше не хотелось слушать ни вчерашние шутки ниже пояса, ни влюбленное бормотание Оскара, ни французские «да» Алины. Мы остановили такси на набережной Сены, вышли и решили пройтись пешком. Филипп обнял меня, и в его руках я почувствовала себя маленькой девочкой, счастливой и беззаботной. Ночь стояла теплая, и все вокруг было невероятно красивым. Мы шли по ковру из разноцветных листьев, желтых, красных, коричневых, и периодически сталкивались с такими же, как и мы, влюбленными парочками.

Мы решили зайти в крошечный бар на шесть столиков в самом начале Латинского квартала. Нас как будто ждали, и официант с тактичной улыбкой тут же принес два стакана настоящего кальвадоса. Так, будто мы были завсегдатаи. В мягком свете прозрачная розово-оранжевая жидкость мерцала чувственными всполохами. Алкоголь с терпким вкусом яблока разлился по моим венам, и внутри меня разгорелся жар. Во взгляде Филиппа, нежном и немного развязном, вспыхивали искорки. Он протянул руку и нежно погладил мои пальцы:

— Ты первая женщина, с которой я переспал с тех пор, как женился.

От его слов мне стало не по себе, и я поняла, что в общем-то совесть меня гложет. Я отвела взгляд и ответила ему, глядя в окно, легко, искренно и просто:

— Знаю.

— Знаешь? Откуда ты знаешь? Ты умеешь предсказывать чудо? Я сам не понимаю, что со мной происходит. Ты совершенно выбила меня из колеи. Ты такая нежная и такая красивая… Я просто голову теряю, я схожу от тебя с ума.

— Мужчина, в мире столько всего, от чего можно сойти с ума. И это не всегда женщины. Не надо опережать события, не забегай вперед. К чему все эти красивые слова! Все, что сейчас происходит между нами, навсегда останется здесь, в Париже. И в нашей памяти. Как красивые французские воспоминания. И ничего больше.

— Это ты так думаешь. Ясно как день, что Парижем это все не кончится. Помяни мое слово.

— Филипп, прошу тебя, давай будем реалистами. Ты в Амстердаме, я в Мадриде. Мы уже целый год работаем в одном проекте, а увиделись в первый раз только сейчас. И главное — ты женат. Так что спустись с небес на землю, пожалуйста. У тебя своя жизнь, у меня своя. Мы с тобой пересеклись ненадолго, притормозили, как пара машин, на красный свет, и, как только загорится зеленый, каждый из нас поедет своей дорогой.

— Я люблю тебя, неужели ты не поняла? Я влюблен в тебя со страшной-страшной силой. Я не хочу, чтобы это кончалось. Ты лучшее, что со мной произошло за последние много-много лет. Только не говори мне, что ты ничего не чувствуешь!

— Не скажу. И у меня к тебе чувство. Но есть вещи, которые невозможны, и я это понимаю. Отношения «через расстоянья»… не знаю, это не по мне. Мне страшно. Я не уверена, что у нас… что у меня получится.

— Говори что хочешь. Я точно знаю, что мы будем звонить друг другу каждый день, и я приеду в Мадрид, как только смогу. Лучше расскажи мне, чем мы с тобой займемся в Мадриде. Куда ты меня поведешь? — Он снова взял мою руку и начал целовать пальчик за пальчиком с такой любовью, что я таяла как масло.

— Давай прикинем. На гостиницу пусть тратится компания — это так, чтобы было куда вещи кинуть. А потом… Я запру тебя у себя в спальне, как в тюрьме, и прикую наручниками к кровати. И буду с утра до вечера и с вечера до утра кормить тебя: на закуску у нас будет любовь, на первое любовь, на горячее любовь, на десерт любовь. И салатик любви, и супчик любви, и тортик любви. Мы будем запивать все это вином любви в неимоверных количествах. Ну и иногда, так, для разнообразия, чтобы развеяться и передохнуть, займемся любовью!

— Какую сладкую, завидную смерть ты мне приготовила! Гетера моя, фея моих снов. А что еще?

— Кроме шуток, ты знаешь, что в Испании был такой король, который действительно умер от того, что слишком долго занимался сексом? Ладно-ладно, так и быть. Перед смертью я покажу тебе Мадрид. Он не менее красивый, чем Париж. Вот только у нас нет такой большой реки, как Сена.

— А как же коррида и фламенко?!

— Нет, мужчина, со мной никакого боя быков! Я испытываю отвращение к подобного рода зрелищам. Убийство животных. Бессмысленная бойня. Только души человеческие калечат. Мне никогда не понять эту человеческую жестокость: бегать за беззащитной коровой, чтобы убить ее. Садизм. А вот на фламенко мы с тобой обязательно сходим. Только на настоящее, на такое, на какое ходят смотреть только сами испанцы. Ни один турист туда даже носа не сунет. Мы пойдем туда, куда не ступала нога проходимца! В «Ла Солеа», в «Касса Патас», и ты увидишь, что такое настоящая страсть по-испански.

— Ну, для этого мне не надо так далеко ехать. Настоящая испанская страсть сидит сейчас напротив меня и попивает со мной кальвадос. Я никогда еще так не влюблялся. Правда. Не знаю, что ты со мной сделала, но я околдован, как в сказке. Я люблю, люблю, люблю тебя, — повторял Филипп, покрывая поцелуями мое лицо и волосы.

Мы заплатили по счету и снова вышли на улицу. В гостиницу возвращаться не хотелось совершенно. Нотрдамский собор гордо вздымал свой прямой силуэт в лучах искусственного света, наблюдая за нами с высоты своего многовекового благоразумия. Мы шли, обнявшись, неспешно, сами не зная куда, куда глаза глядят. Жар его тела проникал в меня все сильнее, смешиваясь с внутренним огнем, который разожгло во мне вино. Филипп прижимал меня к себе с такой силой, как будто боялся потерять где-нибудь по дороге…

Последний день ярмарки оказался, как всегда, самым трудным. Все были вымотанные, с измученными лицами и кругами под глазами. Повсюду валялись недокуренные сигареты и пластиковые стаканчики с недопитым шампанским. Мы все чаще и нетерпеливее поглядывали на часы. Единственным человеком в команде, которого усталость словно не коснулась вообще, была Алина. Она была нетронутой. Она выглядела так же безупречно, как и в день открытия выставки. Оскар окончательно влип, совсем потерял голову. Все остальные настолько устали, что у них не было сил даже пошутить на эту тему. Филипп стал задумчив и работал с отсутствующим видом. Изредка он бросал на меня взгляд, полный такой печали и нежности, что у меня сердце рвалось на куски. Мы целовались урывками, словно воруя эти поцелуи у ярмарки, у Парижа, у самой вечности.

4

Шесть месяцев, полгода сладких надежд и ожидания. Ожидания телефонного звонка между половиной восьмого и восемью часами утра. Ожидания, когда наступит половина первого пополудни и у него будет перерыв на обед, чтобы позвонить ему. Полгода телефонных отношений, которые вызывали у меня странное ощущение одиночества и близости одновременно, одновременно влюбленности и пустоты, ощущение, что у меня появился наконец настоящий жених и что у меня на самом деле никого нет. Полгода строительства совместных планов, которые никогда не осуществятся, полгода между счастьем и отчаянием, так знакомым многим. Филипп уже много раз отменял, отсрочивал, откладывал свою поездку в Мадрид, о которой мы так мечтали, и единственная связь, которая между нами оставалась, были эти ежедневные телефонные звонки: один утром, один днем, за исключением субботы и воскресенья.

Время шло, весна снова была у дверей, а вместе с ней и мое двадцатисемилетие. Это был отличный повод для того, чтобы наконец немножко себя побаловать: сделать себе небольшой подарок, как, например, маленькое очаровательное путешествие в Амстердам. Неужели я этого не заслужила? Тем более что Амстердам оказался сказочным, удивительным городом. Казалось, что здесь до сих пор живут домовые и из-за каждого угла в любой момент может выскочить эльф с волшебной палочкой, что старинные дома из красного кирпича смотрят на тебя своими огромными окнами без занавесок, как бездонными глазищами. А за стеклами виднелись просторные стеллажи, доверху набитые книгами и украшенные цветами. Моя гостиница находилась как раз в одном из таких старинных красных домов на канале Принзенграхт. Номер у меня был крошечный, но чистенький и очень нарядный. Кровать — двуспальной, хоть и не такой большой, какая была у нас в Париже. Наступила половина первого дня, и я набрала номер, который давно знала наизусть:

— Привет! Как у тебя дела?

— Отлично, спасибо, любовь моя. Я очень по тебе скучаю. Только сейчас подумал, как надоело есть эти бесконечные сэндвичи, сколько можно, сыт ими по горло. А ты как? Как время прошло до обеда?

— Пообедаем вместе?

— Отличная идея! Ты садишься на самолет, прилетаешь, мы посидим где-нибудь, а потом ты вернешься обратно в Мадрид и продолжишь работу после обеденного перерыва, — шутил Филип, заливаясь от смеха.

— Отлично, тогда историю с самолетами опустим. А теперь скажи мне только, где и когда мы встретимся.

На другом конце провода тишина буквально зазвенела. Я представила себе выражение его лица, как он потерял дар речи, и еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Я не очень хорошо понял, ты что, хочешь сказать, что в Амстердаме?

— Да, синьор. Я в отеле «Вайхман» на Принзенграхт. Ну так что, мы обедаем вместе или как?

— Что ты такое говоришь! Почему ты не предупредила меня, почему ты ничего не сказала? У меня было бы время подготовиться, встретить тебя. У меня сейчас столько работы, что даже не знаю, что тебе сказать…

— Ладно-ладно, успокойся. Я просто хотела сделать тебе сюрприз и отпраздновать свой день рождения вместе с тобой. Давай я расскажу тебе все при встрече. Так где мы встречаемся?

— Дело в том, что я не могу вот так, посреди рабочего дня. У меня только обеденный перерыв. Пока я доеду до тебя, уже пора будет возвращаться на работу. Давай сделаем так: ты пока погуляешь, посмотришь немножко город, а в полседьмого, после работы, я тебе перезвоню, и мы поужинаем где-нибудь? Идет?

— Конечно. Жду твоего звонка.

Я воспользовалась второй половиной дня, чтобы устроить себе грандиозную сиесту, выспаться как следует и быть красивой и отдохнувшей перед предстоящей ночью. В половине шестого я встала и приняла душ. Достала из чемодана новый комплект нижнего белья от «Кашарель»: красный лифчик и красные трусы. И черное облегающее платье. Подкрасила глаза и совсем не стала красить губы. Никакой помады на этот раз! Полностью готовая, я присела возле телефона как раз к половине седьмого и стала пролистывать какой-то глянцевый журнал. Время от времени я бросала взгляд на часы — минутная стрелка неизбежно приближалась сначала к двенадцати, потом к часу. В семь пятнадцать я позвонила ему сама. На другом конце провода раздался сигнал. Я барабанила пальцами по обложке журнала. Снова гудки. Никого не было. Я положила трубку. Через пять минут сделала новую попытку. Снова те же гудки. Я больше не могла читать. Строчки стояли у меня перед глазами бессмысленной полосой, а взгляд метался между часами и телефоном. Минуты ползли, как пораненные червяки. В половине девятого я наконец встала со стула и швырнула журнал на кровать с такой силой, как будто это он был во всем виноват, взяла пальто и со словами «Чтоб его!» вышла из номера, хлопнув дверью.

Вода в канале за моей спиной была черной и мутной, с угрожающими отблесками. На город опустилась ночь, к тому же все небо было покрыто тучами. Какие-то люди на велосипедах и в непромокаемых плащах куда-то спешили и периодически сталкивались, задевая друг друга. А я уже никуда не спешила. Мне некуда больше спешить. Мне некого больше любить. Я больше никого не ждала и не знала, куда идти. Я поплыла на пароходике в центр города, по крайней мере туда, где, как мне казалось, находится центр. Мои каблуки звонко цокали по мостовой, и над мокрыми тротуарами разносилось гулкое эхо от моих сердитых каблучков. Начался дождь. Я зашла в какой-то ресторанчик, типично голландский, судя по виду. И заказала с ходу бутылку сухого белого…

В одиннадцать утра следующего дня я проснулась с похмельем, таким страшным и непреодолимым, как пирамиды Хеопса. В первую минуту я даже не поняла, где нахожусь и что со мной, до того потеряла ориентацию. У меня изо рта пахло, как из общей могилы, которую осквернили или забыли закопать. В таких случаях, я уже знала, хороший душ — лучшее лекарство, поэтому, не теряя времени, отправила свое тело под струю прохладной воды. Судя по всему, сегодня утром Филипп тоже не звонил. Уверена, он просто не хотел меня будить. Я же в отпуске, зачем меня беспокоить, подумала я не без иронии. Полчаса в душе в очередной раз возвратили мне человеческий вид. Я влезла в первые попавшиеся джинсы и вышла в город. Я буду завтракать, я буду смотреть город, я буду ходить по магазинам и развлекаться. С днем рождения, дорогая!

В шесть вечера я приползла в гостиницу, вся обвешанная сумками и пакетами. За неимением лучшего мне удалось, по крайней мере, обновить свой гардероб. Получилось довольно оригинально. На входе меня встретила хозяйка гостиницы, рослая женщина с румяными щеками и веселыми голубыми глазами. Типичная голландская крестьянка, именно такая, какой представляешь ее, весь день не вылезающую из-под своей голландской коровы. Да, я правильно поняла. Мне сообщение от менеджера Филиппа. Он звонил сегодня в половине первого. Спасибо. Я птицей взлетела к себе и тут же набрала заветный номер:

— Привет! Как дела?

Я была холодна с ним, но он оказался готов к этому. Еще бы, после томительного ожидания вчерашней ночи.

— Ну наконец-то это ты. Ну как ты? Ты посмотрела Амстердам? Тебе удалось развеяться немножко? Как тебе город? Он очень милый, правда? Кстати, с днем рождения тебя. Я звонил сегодня днем, думал, что мы сходим куда-нибудь, посидим, отметим это событие.

Филипп выпалил все разом, одним монологом. По его голосу было понятно, что он чувствует себя виноватым и хочет спрятать свою нечистую совесть за бессмысленной болтовней.

— Большое спасибо. Это была отличная идея. Просто я была немного не готова к этому бесконечному дождю и пробегала весь день по магазинам, накупила всего. Во сколько мы встретимся, чтобы поужинать? Думаю, ты знаешь не одно романтичное местечко здесь. Ты мне покажешь?

Я не упомянула даже вскользь о вчерашнем.

— Именно поэтому я и хотел встретиться с тобой днем. Дело в том, что сегодня вечером у нас запланирован ужин. Из Германии приехала свояченица, сестра моей жены. Я, как принимающая сторона, никак не могу отлучиться. Она приезжает только раз в месяц, ты понимаешь. А жена, ей немного одиноко здесь, знаешь, у нее не так много подруг. Для нас это повод лишний раз куда-то выйти, к тому же мы уже договорились с одним моим другом, что он составит компанию моей свояченице. Если хочешь, я подскажу тебе, куда можно сходить. Есть одно модное местечко, немного хулиганское, но тебе там понравится, ты весело проведешь время.

— Филипп, почему бы нам не пустить побоку все эти ненужные ухищрения. Не стоит корчить из себя гостеприимного хозяина, делая вид, что ты беспокоишься о моем времяпрепровождении. Что касается развлечений, я уже давно не маленькая и прекрасно смогу развлечь себя сама. Это не проблема. Только ты отлично знаешь, что я сюда не каналами любоваться приехала, а единственно для того, чтобы увидеться с тобой. Я думала, у тебя найдется пара часов для меня, особенно учитывая, что я приехала сюда за свой счет. Мне недешево обошлась эта поездка. До сих пор я была уверена, что ты не бросишь меня вот так, посреди города, и я не окажусь в подвешенном состоянии, совершенно растерянная, как полная дура. Честно говоря, я не ожидала от тебя такого подарка. А если уж быть совсем откровенной, то я ни на секунду не верю в эти японские сказки про то, что ты сегодня якобы собирался пообедать со мной. Потому что, если бы ты действительно этого хотел, то был бы здесь, а не названивал мне с работы в обеденный перерыв. Так что прекрати это мелочное вранье и оставайся со своей женой или с ее сестрой сколько хочешь. Не беспокойся обо мне, я девушка совершеннолетняя, слава богу, объездила столько городов за свою жизнь, что заблудившейся провинциалки из меня не получится. Прощай.

Я повесила, точнее, бросила трубку, не дожидаясь его ответа. Мои ноздри дрожали от гнева, из ушей шел дым от ярости, а изо рта готовы были посыпаться самые грязные словечки, все одно к одному, как на подбор. Я осыпала оскорблениями его самого, его жену, ее сестру, но основная часть проклятий пала, конечно, на мою собственную голову.

Поскольку мой день рождения был в любом случае испорчен, я решила из всей этой ситуации урвать хоть шерсти клок и хотя бы вечер провести с пользой для дела. Поэтому последнее, что я помнила, это… Это был какой-то старинный бар, где все было из дерева, со свечами на столиках. Я так накачалась пивом, что почти ничего уже не видела вокруг себя. Я курила одну за другой стреляные сигареты и орала во все горло «Happy birthday…» с компанией каких-то англичан, таких же пьяных, как и я…

На следующее утро, повторив вчерашнюю процедуру с холодным душем, я упаковала вещи и в качестве прощания беззаботно и долго бродила по улочкам Амстердама. Вода в каналах за моей спиной была такой же черной и мутной, как мои чувства к Филиппу. Проклятый иностранец…