Жестокие ангелы

Глава 2 АМЕРАНД

Не кто иной, как Эмилия Варус, предупреждала меня, что Тереза сыграет важную роль в моей жизни.

Я был не в лучшей форме, когда прибыл на Госпиталь, одну из обитаемых лун системы Эразмус, названную так, подобно другим, вследствие своего предназначения. Практически не осталось топлива и балласта, которые сгорели в погоне за контрабандистами, промышляющими водой. В какой-то момент, когда наш энтузиазм достиг пика, лопнул ремень безопасности, и от этого третий член экипажа, Марко Кич, пролетел через всю кабину нашего корабля. Теперь у него была глубокая рана на голове и ещё одна — на руке, а его отсутствующий взгляд заставил меня подозревать сильную контузию.

Нам пришлось двигаться в порт по инерции, почти не вмешиваясь в управление. Эмилия уже ждала нас у лифта.

— Здравствуйте, брат Амеранд, — сказала она, проталкивая вперёд каталку, чтобы Кешем и я могли уложить на неё Марко.

— Здравствуйте, сестра Эмилия.

Эмилия не была моей родственницей — так звучало вежливое приветствие детей Обливиона.[1] Она склонилась над Марко, исследуя его колотые раны тонкими длинными пальцами. Бледную кожу, светлые волосы и голубые глаза Эмилия унаследовала от своего долго отсутствовавшего отца, но изящество фигуры было следствием окружающей её обстановки. Для медицинского персонала, как и для сотрудников службы безопасности, физическая тренированность и сила были обязательны. Не важно, насколько упорно она над этим работала, но её тело оставалось стройным, даже тонким.

Марко вскрикнул, когда длинные острые пальцы коснулись самой болезненной точки. Мой второй пилот, Кешем, уставился на Леду, которая вышла из лифта следом за нами, держа в руках корабельную документацию. Я забрал у неё бумаги, отметил, что печать была нетронута, и передал одному из клерков, стоявших позади Эмилии.

Первый Род, семья, которая правила и владела системой Эразмус, не признавал никаких электронных сетей. Их с лёгкостью можно было обратить против тех, кто стоит у власти, и поэтому разработали нечто большее для защиты системы Эразмус в целом: бюрократическую организацию преданных шпионов с поистине банальным названием.

Клерков, как и сотрудников службы безопасности, выпускала военная академия. По сути, ими становилось большинство курсантов. Практически никто не хотел добровольно быть клерком. Не находилось тех, кому это могло бы понравиться. Ну и кому может понравиться некто, чья работа состоит в том, чтобы держать тебя в заложниках?

— Доложите о выполнении задания через четыре часа, капитан Жиро, — сказала одна из клерков. Её голос, тонкий и высокий, неприятно пронзал мой слух. Я кивнул. Она сделала знак коллеге, которая протиснулась мимо нас и исчезла в кабине лифта. — Вы двое можете пройти со мной сейчас. — Она указала пальцем в сторону Кешема и Леды.

Мои ребята проследовали за ней по коридору в главный госпитальный комплекс с самыми безучастными лицами. Стандартная процедура: не дать нам время согласовать друг с другом ответы. Кто знает? Может, мы как-то связаны с теми контрабандистами, чей корабль только что преследовали.

Эмилия губкой смывала кровь с лица Марко. Он спокойно лежал на каталке с закрытыми глазами и умиротворённым выражением лица. Я догадался, что она дала ему успокоительное. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом.

— Ничего серьёзного, Амеранд, — сделала она заключение. — Болит и причиняет беспокойство, но жизни угрозы нет. Мы наложим швы и поместим его под наблюдение, просто чтобы убедиться в этом. Согласен?

— Ты обещаешь?

Эмилия Варус и я выросли вместе. Когда я стал обучаться на факультете, готовившем сотрудников службы безопасности, она поступила на медицинский. Она не просто выдержала конкурс в академию, но и блестяще проявила себя за годы учёбы, заслужив звание врача общего профиля. Это дало ей право работать в непредвиденных, изменяющихся условиях, не позволявших тратить время на особые раздумья. Переломы и ожоги, порезы и слёзы были её специализацией, как и целая масса проблем, называемых ею неорганическими изменениями, которые, насколько я понимаю, главным образом касались людей, пытавшихся провезти контрабанду под своей собственной кожей.

Как следствие, она много общалась с сотрудниками службы безопасности, а мы, соответственно, часто с ней виделись. Я не имел особых обязательств перед Марко, но он был одним из моих людей, и я хотел, чтобы он оказался в руках того, кому я мог доверять.

— Да. Это не займёт много времени. — Эмилия задумалась. — Как насчёт встречи наверху, в комнате отдыха 12?

— Ладно, — согласился я, когда она взялась за каталку и сдвинула её с места. — Увидимся.

Я слегка кивнул, видя, как она собирается завернуть за угол, направляясь налево. Я же пошёл направо, углубляясь в пастельно-серебристый комплекс, каковым являлся Госпиталь.

За исключением нескольких спальных районов, зарезервированных для состоятельных пациентов, Госпиталь ничем не напоминал город внешним видом. Дороги, транспортные спуски и пешеходные коридоры — всё это рождало ощущение замкнутости. Доступ был разрешён лишь в некоторые места, и, раз вы сюда попали, надо было забыть о возможности расслабиться или развлечься до тех пор, пока вы не оказывались на территории общественных портовых площадей. Сотрудники службы безопасности были устроены здесь не на высшем уровне, но с удобствами. У нас имелись собственные спальни, гостиные для отдыха и развлечений и маленькие столовые с прекрасными запасами провизии. Широкий диапазон освещения позволял то приглушать свет, то делать его ярче, создавая ощущение ясного дня и тёмной ночи. Всю прелесть этого я осознавал лишь в немых глубинах своего сознания.

Комната отдыха 12 была простой, но удобной, и в настоящий момент в ней не было никого, за исключением болезненно выглядевшего мужчины, которого, как мне показалось, я уже где-то видел. Значительное число детей Обливиона заканчивало свои дни именно на Госпитале. Там не было лишнего народа, зато имелось много пищи и воды, что делало это место особенно привлекательным, даже если просто скрашивало ожидание медицинского персонала.

Я устроился в угловой кабине. Из-за недостатка гравитации мебель была надежно закреплённой и прочной. Кабины и столы, кресла и кушетки — всё это было привинчено к полу и имело металлические каркасы, пружинные сиденья и объёмные подушки. Мужчина, наполовину узнанный мной, спешно пронёсся с чайником и керамической кружкой. Он устремил глаза в пол, избегая встречаться со мной взглядом, и заторопился прочь, выполнив мою просьбу захватить вторую кружку для меня. Я позволил ему уйти. Он не хотел, чтобы я его узнал, а я не имел никаких причин идти против его желания.

Кроме того застенчивого человека и тихо жужжащих управляемых роботов для чистки ковров и стен, мой покой ничто не нарушало. Я налил себе кружку смолисто-чёрного крепчайшего чая и успел выпить почти половину, когда, наконец, в дверь вошла Эмилия.

— Здравствуйте ещё раз, сестра Эмилия, — сказал я.

Она проскользнула в кабину рядом со мной. Я наполнил ещё одну кружку и пододвинул ей.

— Здравствуйте, брат Амеранд. Вы хорошо выглядите.

Полагаю, что это было весьма правдиво. В жизни мне досталось немало тяжёлой работы, так что косточки мои крепки и тело в общем-то тоже.

— И вы, — вежливо ответил я.

На самом же деле меня поразило, что Эмилия выглядела почти разбитой. На ней были традиционные для людей её профессии белый плащ и брюки. На перчатках — ни единого пятнышка, но остальная униформа казалась мятой. Могло показаться, что в ней спали, но я знал наверняка: она даже близко не подходила к своей кровати по крайней мере в последние двадцать четыре часа.

— Так чем же они заставили вас заниматься? — спросил я без всякого умысла.

— Спросите, чем они не заставляли меня заниматься? — усмехнулась она. Её острое лицо выглядело принуждённым. Глубокие морщины прорезали высокий лоб и залегли между бровями. — Кругом столько шума и гама из-за появления этой группы праведников из миров Солнечной системы.

— Как, ряды посвятивших себя благотворительности пополняются?

И зачем устраивать шумиху вокруг новых деятелей благотворительных организаций? Но я не стал задумываться над этим вопросом.

Эмилия раздражённо передернула костлявыми плечами:

— Думаю, да. Но в дополнение к своим обычным сменам на работе мне пришлось побывать на дюжине конференций, касающихся новых мер предосторожности и мероприятий, которые необходимо осуществлять в их отношении. Приказ исходит из Фортресс, — тихо добавила она.

Какое Фортресс дело до этих праведников? Вернее, что сделали эти праведники, чтобы Фортресс заинтересовалась ими? Но всё, что я сделал, — это приподнял брови и отхлебнул ещё один глоток чая.

Единственными людьми из миров Солнечной системы, которых я непосредственно знал, были те, кому дозволялось оказывать содействие с гуманитарной помощью. Когда-то мы, обитатели системы Эразмус, были очень богаты, или, скорее, те из нас, что были свободны, жили относительно богато, а Кровавый род славился своим поразительным богатством. Однако со времени изобретения гиперпространственного двигателя для путешествий со сверхсветовой скоростью свободных материальных ценностей осталось в ходу гораздо меньше, и Кровавый род охотно позволил другим людям кормить и заботиться о тех, кто перестал быть для них источником дохода.

Эмилия отпила ещё чаю и с гримасой на лице произнесла:

— На твоё счастье, они перевозят их на Дэзл…

— О, какая радость!

— А я ответственна за получение данных. — Она нежно улыбнулась. — По крайней мере, это позволит нам видеться чаще.

— Получение данных? — спросил я.

Эмилия неторопливо кивнула:

— Всего лишь биосканирование и сбор образцов, но всё это имеет первостепенную важность. — Позади нас гудели уборочные приспособления, скользя взад-вперёд по ковру и вверх-вниз по стенам. — Это великолепная возможность, — добавила Эмилия. — Я действительно рада, что мне выпал шанс успешно претворить в жизнь новую программу.

Минуту мы сидели в тишине. Как капитан службы безопасности, я имел гораздо больший допуск к секретной работе, чем она. Теоретически она не могла сообщить мне ничего такого, о чём бы я не слышал, но мы оба знали вполне достаточно для того, чтобы не слишком доверять всем этим слухам. Робот-уборщик обогнул нашу кабину и, переместившись, заскользил под одним из пустых столов в поисках крошек.

Вопрос, который вы должны себе задавать, находясь под постоянным наблюдением, вовсе не «А не подслушивает ли кто меня?», но «Обращает ли кто-то на меня внимание?». Эмилия оказалась вовлечённой в изменение обычного порядка вещей. У неё были все основания подозревать, что к ней приковано внимание клерков. Ей приходилось быть крайне осторожной, и я должен был уважать её за это.

— Как поживает моя мать? — внезапно спросила Эмилия.

— С ней всё в порядке, и Париск шлёт привет. — Семья Эмилии, надо мне это было или нет, присутствовала в моём патрульном расписании.

— Можете взять у меня письмо?

— В любой момент. Я здесь по крайней мере ещё шесть часов. Вы можете оставить его в Порту 9, чтобы я забрал его оттуда.

Видеозвонки домой стоили дорого. Плата за доступ была бы прибавлена к тому, что она задолжала Фортресс, и вместе с расходами на её образование, жильё, питание и дыхание всё это составляло весьма внушительную сумму. Эмилия была непреклонна в решении выплатить свой долг. Меня интересовало лишь то, учитывалась ли её новая обязанность как бонус в его погашении и не поэтому ли она приняла её на себя.

Эмилия кивнула, быстро глотнула чаю и взглянула в сторону закрытой двери. Это мгновение затянулось. Робот-уборщик щёлкнул на стыке стен и двинулся назад. Жужжание того, что чистил пол, слегка поутихло, когда он случайно застрял в каком-то отверстии.

Мы болтали о пустяках, о старых друзьях — ни о чём больше. То и дело для проформы вставляли что-нибудь позитивное в отношении своих миссий и заданий, пока, наконец, Эмилия не допила свой чай.

— Увидимся, — сказала она.

— Мы отправляемся туда, где нужны, — признал я.

Я протянул работнику кухни кружки и чайник. Эмилия, прощаясь, коснулась моей руки и одарила меня нежнейшей улыбкой. Я накрыл её руку своей. Дружеский жест, не более того.

Иногда мне хотелось от неё чего-то большего, и иногда, я думаю, ей хотелось чего-то большего от меня. Но казалось, эти желания не совпадали во времени.

По крайней мере, я так считал. Так было проще.

Мы разошлись. Она вернулась к своим обязанностям, я — к опросу, ожидавшему меня после выполнения задания, что было не более неприятным, чем вообще могут быть подобные вещи. Клерк, говорившая высоким голосом, прокрутила для меня запись, останавливая её в ключевых местах, чтобы задавать вопросы, на которые я отвечал как можно короче.

У неё не нашлось причин задерживать меня, и я был отпущен с разрешением отбыть на Дэзл через девять часов.

Надо было убить кучу времени. Я оставил Эмилии послание и направился в Порт 9.

Он был самым большим общественным портом на Госпитале. На входе порт был снабжён переходным шлюзом, и дежурные офицеры тщательно досматривали каждого, чтобы убедиться в том, что тот не пытается провезти запрещённый груз.

Я был чист как стекло, и мне позволили войти. Когда дверь переходного шлюза с хрипением распахнулась, на меня хлынула волна запахов и шума. Передо мной был самый настоящий людской муравейник, движущийся и многоцветный, занимающий настолько большое пространство, что его невозможно было объять единственным взглядом, но при этом слишком маленькое для того, чтобы уместить такую толпу. Аромат горячего масла окутал несущийся со стремительной скоростью гул голосов. Возгласы приветствия или ликующие победные крики игроков скользили по волнам, отдающим нотками цитрусов и густой угольной смазки. Через прозрачный потолок смотрело чёрное небо. Кричаще яркие сферы газовых гигантов и блестящий белый диск Фортресс, ледяной и зоркий, свысока следил за всеми нами. Я заставил себя забыть о чёрном вакууме с его белым оком и смешался с толпой.

Госпиталь — одна из лун Эразмуса — никогда не прекращала жить по двадцатичетырёхчасовому расписанию, поэтому портовая площадь была переполнена, когда бы вы ни прибыли. Хаотически расположенные проходы были окружены ларьками с едой и напитками или большими изолированными помещениями, где можно было арендовать спальное место с любой целью. Там были стойки с развлечениями и небольшие помещения, в которых можно было уединиться, экраны, чтобы узнавать новости и посылать сообщения, в которых, естественно, сохранялась вся прошедшая через них информация. Там было даже несколько легальных, специально отведённых мест для азартных игр, всегда пользовавшихся большой популярностью. И, как и в любом порту, там было нечто вроде плавучей ярмарки вакансий, проходящей для кораблей, которым выпало счастье обладать торговой лицензией.

Несмотря на постоянное движение, ковры в портовых галереях были безукоризненно чистыми. Полированные стены блестели от постоянной чистки, но гул и суета толпы заглушали жужжание и щёлканье управляемых роботов-уборщиков, что было одной из составляющих вопроса. Подразумевалось, что еда, игры и дешёвые напитки помогали забыть обо всём. Так надо было. Полагаю, это иногда срабатывало, потому что клерки строго придерживались этой системы.

Я остановился у справочного бюро и благодаря своей униформе немедленно получил доступ к экрану, чтобы мог узнать о нынешнем статусе своего корабля и местонахождении остальных членов моего экипажа. Леда и Кешем не теряли времени даром, пользуясь портовыми привилегиями. Я не собирался сокрушаться по этому поводу, поскольку через шесть часов они объявятся совершенно трезвые и твёрдо стоящие на ногах.

Я бродил, просматривая товары, наблюдая за такими же, как и я, гостями порта. Некоторые, глядя на мою униформу, одобрительно кивали, другие — подозрительно щурились. Я не обращал особого внимания ни на тех ни на других. Я бился над разгадкой слов Эмилии о её новом задании, стараясь соотнести это с тем, что мне было известно о приоритетах Кровавого рода: во-первых, как выжить и, во-вторых, как приумножить свои богатства.

Бесцельно бродить мне надоело довольно быстро, и я направил свои стопы к небольшому ларьку почти в центре галереи. На нём не было вывески, но он был знаком каждому как «У Наны». В те дни его держала молодая женщина, которая выросла в этой галерее и переняла секреты кулинарии от своей матери, которую звали Нана, и своей бабушки, которую тоже звали Нана. Лучше её рыбных тако и рагу с рисом нельзя было найти во всей системе Эразмус.

Я вдыхал запах пряностей, подходя к ларьку, сооружённому из вплотную подогнанных друг к другу досок, оставшихся главным образом от старой мебели. Нынешняя Нана наградила меня мимолетной редкозубой улыбкой и наполнила керамическую тарелку тако и пончиками такими горячими, что можно было обжечь пальцы. Быстро схватив тарелку, я отошёл в сторону и уже поднёс руку с едой ко рту и приготовился её попробовать, когда мой глаз поймал быстро промелькнувший в толпе белый цвет медицинской униформы. Когда я вновь обратил свой взор в том направлении, в толпе я увидел Эмилию. Я воспрянул было духом, но потом заметил, с кем она говорит.

Поставив тарелку на прилавок Наны, я стал проталкиваться сквозь толпу. И Эмилия, и стоявший рядом с ней мужчина одновременно взглянули на меня, вздрогнув при моём внезапном появлении.

Мы уставились друг на друга, и мужчина улыбнулся, сверкнув аметистовым зубом, заменившим ему один из клыков.

— Привет, брат Амеранд.

— Капа Лу, — произнёс я шёпотом.

Эмилия высвободила руку из его цепких пальцев.

Капа перевёл свой взгляд с меня на Эмилию:

— Так-так. Вот это совпадение во времени.

Капа, Эмилия и я в детстве вместе бегали по тоннелям и делали попытки предъявлять права на улицы Дэзл после произошедших перемен. Мы, он и я, пять лет проучились бок о бок в Академии безопасности.

После этого Капа исчез.

— По крайней мере, теперь мне ясно, откуда у тебя в разговоре берутся подобные мысли, — сказал Капа, обращаясь к Эмилии.

— Думай что хочешь, — проворчала она.

Наконец-то я обрёл способность говорить.

— Как, чёрт возьми, ты оказался здесь?

Капа округлил глаза.

— Как уже пытался рассказать доктору Варус, — имя и звание Эмилии он произнёс с усмешкой, — я расплатился за всё. Чист и живу в согласии с законом. Проверьте мои документы, если сомневаетесь. — Он кивнул в сторону информационной стойки на другой стороне прохода.

— Да как же это произошло?

— Я узрел свет, брат мой. Преступление не вознаграждается, а жить с нечистой совестью слишком тяжело. — Капа ухмыльнулся, снова сверкнув бледно-лиловым зубом.

Я видел эти слова выгравированными на стенах тоннеля у ворот Обливиона. По крайней мере, часть их. Стирать старые надписи было у нас весьма популярно.

— Итак, чистый — то есть в дружбе с законом — и расплатившийся за всё, что ты делаешь здесь?

Капа посмотрел на Эмилию, а Эмилия — на него, но задержала взгляд всего на секунду и отвернулась.

— Не могу, — сказала она, обращаясь скорее куда-то в толпу, чем к нему.

В жёстких глазах Капы вспыхнул гнев.

— Ты же всегда доверяла мне.

— До того, как ты ушёл в тень, — произнесла она.

— Это что же такое? — Они оба забыли обо мне. Капа шагнул к Эмилии, его лицо выражало мольбу, но голос звучал бесстрастно. — Прости, Эмилия. Прости, что моё исчезновение создало для тебя столько трудностей и неприятностей…

Она пристально смотрела на него, открыв от удивления рот.

— Меня целыми днями держали взаперти с клерками, и беспрерывно, навязчиво повторялись все мои записи. Капа, ты оставил меня с этим. С этим. — У него перед лицом мелькнули её слишком тонкие руки. — На десять лет!

— Прости меня, Эм, — нежно произнёс Капа. — Ты даже не представляешь себе, какой ценой мне удалось попасть сюда хотя бы теперь.

— Тебе не следовало появляться здесь. Я и сейчас нахожусь под пристальным вниманием, и мне придётся объясняться с ними.

Она повернулась и шагнула в толпу. Капа хотел броситься вслед за ней, но на его пути встал я. Он поднял руку. Обычный жест для тех, кто привык прибегать к грубой силе. Но он ещё раз взглянул на мою униформу, и как-то само собой рука его опустилась.

— Так что же ты делаешь здесь на самом деле? — спросил я.

Эмилия была не единственной, кто пострадал из-за дружбы с Капой. На следующее утро после его исчезновения из академии я стоял в строю и был с пристрастием допрошен преподавателями и клерками. Я рассказал им, что он предпочёл теневую сторону жизни и вступил в ряды контрабандистов, воров и прочих созидателей хаоса, — то, что они и сами уже прекрасно знали. У меня было предчувствие, что случится нечто подобное, но я им не говорил, а они, слава богу, меня не спрашивали. Я также не спрашивал, а они не говорили, что нашли последнее письмо его родителей, в котором те писали ему, что собираются покончить с собой.

Я так никогда и не узнал, как оно к ним попало.

Взгляд Капы скользнул мимо меня, следя за Эмилией. Потом он взял себя в руки. Улыбнулся той хитрой улыбкой, которую я помнил ещё с тех пор, как мы были детьми. Теперь было странно видеть эту улыбку на покрытом шрамами лице мужчины.

— Что я здесь делаю? Немного того, немного другого. — Он махнул рукой. — А ты, брат?

— Немного того, немного другого, — ответил я.

— Не в этой форме. — Он скрестил на груди руки и внимательно посмотрел на меня. — Тебе следовало сбежать со мной.

— У меня были свои причины. — Я пожал плечами и с тревогой оглянулся.

Я очутился в опасном положении, и если Капе было всё равно, то мне — нет. Всего лишь то, что я стоял здесь с ним, — веская причина, чтобы быть втянутым в пренеприятнейшее расследование, но я не собирался отпускать его, пока не удостоверился бы в том, что прошло достаточно времени и Эмилия смогла уйти.

— Твои причины погубят тебя, — сказал он серьёзно.

— Не раньше, чем твои погубят тебя.

Глаза Капы сузились.

— Может, да, может, нет. Может, на некоторое время мы оказались в одной команде.

— О чём это ты говоришь?

Уголок его рта приподнялся. Я был в его руках, и он прекрасно это знал.

— Сними куртку, и я скажу.

Я фыркнул:

— В форме или без неё, я всё ещё сотрудник службы безопасности.

Он пожал плечами:

— Может быть. Сними куртку, и я скажу.

— О, да ради бога…

Я стянул с себя куртку и перекинул её через плечо. Это было полным безрассудством, но я хотел выбраться отсюда с чувством, что действительно узнал что-то важное. Если бы позже мне припомнили этот случай, я мог бы использовать это в качестве оправдания. Можно было сказать, что я пытался выудить у Капы информацию.

Капа ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу:

— Так-то лучше, брат Амеранд.

Он медленно побрёл прочь. Обогнув стену, остановился между двумя дверями, ведущими в разные помещения. Я бы поставил все свои средства на то, что ему каким-то образом удалось узнать о системе передвижения уборщиков, и он привёл меня в такое место, где по крайней мере какое-то время стояла мёртвая тишина.

Капа прислонился к стене и оглядел меня сверху вниз. Я заставил себя ждать. Капа любил хвастать и никогда не отличался особым терпением. И вскоре оно пропало.

— Сюда текут новые денежки, Амеранд. Новые возможности. Может быть, ты уговоришь Эмилию изменить отношение ко мне.

— Это что, касается новой группы праведников из миров Солнечной системы?

Мои слова удивили его.

— Ты уже слышал? — Но через пару мгновений он угомонился. — Да, стоило догадаться.

— Капа, — сказал я, — эти люди строго соблюдают закон. Они не станут связываться с контрабандистами.

— Ещё раз повторяю, брат, я сейчас дружу с законом. — Капа обводил порт блуждающим взглядом, задерживая его на астронавтах, стоявших группами, торговцах и беседующих. Кто-то из игроков в кости громко вскрикнул. Карты и долговые расписки переходили из рук в руки под взрывы всеобщего смеха. — Многие люди думают, что новые правители Первого рода уже сейчас решили тут всё основательно перетрясти. В такой обстановке всегда найдутся наличные для того, кто знает толк в игре.

Это значило, что кто-то ему платил и этот кто-то уже приложил немало сил, чтобы удалить его регистрационные данные.

Кто-то купил Капу.

Меня затошнило от этой мысли. Я не мог понять почему. Я ненавидел всё, чем он занимался. Ненавидел контрабандистов и тех, кто создавал хаос, потому что они кормили банды и властителей тоннелей. Ненавидел то, как он будто невзначай предложил мне отречься от семьи ради клерков и их палачей. Но я всегда странным образом… уважал Капу. Из всех людей, которых я знал, он единственный был настоящим хозяином самому себе.

— Капа, не надо ввязываться в это. Эмилия говорит, что в этом деле Фортресс проявляет особый интерес.

— Лучше поверь мне.

Я ткнул его пальцем в плечо. Взгляд, которым он наградил меня, был угрожающим, но, по крайней мере, он смотрел на меня.

— Не связывайся с Фортресс, Капа. Повторяю, сэо — не такие, как прежние Лу и Би. Они тверды, как алмаз, а их ум острее вдвое.

Он хотел хлопнуть меня по руке, но я отдёрнул её.

— Я знаю, Амеранд. Именно об этом я и стараюсь рассказать тебе. — Он наклонился совсем близко. Запахло виски, табаком и потом, но глаза его были ясными. — Старался рассказать и ей.

Холодная дрожь пробежала по моему телу.

— Ты выражаешься туманно.

— Я выражаюсь очень ясно. Ты просто не хочешь верить в то, что слышишь. — Он снова пожал плечами. Его неутомимый проницательный взгляд блуждал по портовой площади, останавливаясь на том, что позже могло пригодиться. — Сэо задумали нечто особенное по отношению к мирам, а мы все хотим помочь Эразмусу и все вместе поднимем восстание.

У меня пересохло во рту.

— Капа, даже не думай втягивать в это Эмилию, иначе я убью тебя голыми руками.

— Новость для тебя, брат. — Он ткнул меня пальцем в плечо. Один раз. — Её уже втянули. Я здесь, чтобы вытащить её.

С этими словами он медленно побрёл прочь через свободную от людей портовую площадь.