Жестокие ангелы

Глава 37 ТЕРЕЗА

Привет, Тереза.

«Дилан?»

Мои глаза распахнулись. Я находилась в том же белом зале, но я была одна. За столом — никого. Стулья пустовали. Мои руки ничего не сковывало. Но всё это было не важно.

«Дилан?»

Он присутствовал там. Чёрная кожаная куртка, глупая татуировка и таинственная усмешка. Такой, как он есть.

— Да.

Пошатываясь, я встала на ноги. Вокруг меня обвились тёплые, сильные руки. Объятие, от которого кости трещат. Я не могла дышать. Я могла только чувствовать. Дилана. Я и представить себе не могла, что он такой сильный. Мы закружились, обнявшись.

«Дилан… но они отрезали тебя от меня. Ты умер».

Он приглушённо рассмеялся и поставил меня на место:

— Я вернулся.

Я сделала шаг назад, отступила совсем немного, лишь бы оглядеть его с ног до головы. «Во имя Господа и всех Пророков Его! Я так рада тебя видеть».

— Я тоже, Тереза. Я скучал по тебе.

«Но как…»

— Ах, ах. — Дилан приложил палец к моим губам. — Не спрашивай. Будешь спрашивать, всё испортишь. — Он взял меня за обе руки. — Я не хочу, чтобы мне снова пришлось покинуть тебя, Тереза.

«Нет. Пожалуйста, не уходи».

— Ладно, хорошо. Просто наслаждайся. Трудное было время. Ну-ка, подхватывай…

Хочется сказать, что я не говорила. В определённом смысле это правда. Я не говорила. Я просто болтала.

Сыпала именами, названиями мест, вещей, что-то несла о моих контактах со стражами и какими они были. Тридцать лет жизни выплеснулись с фразами «Ты помнишь, кто…» и «Ты помнишь, как…». Когда он не мог вспомнить, я досказывала за него.

Я не думала о том, что говорила. Мне было всё равно. Это же Дилан. Где-то в глубинах моего разума. Целый и невредимый. Боль прошла, чёрная дыра пропала. Я больше не одна. Впервые за три десятилетия я больше не одна.

Я рассказала ему про Дэзл. Рассказала про Виджея и Сири и, наконец, про Бьянку. Я плакала, пока он обнимал меня.

— Они в самом деле собираются открыто вмешаться?

«Они уже в пути, Дилан».

Он оторвался от меня. Зашагал прочь, унося с собой своё тепло.

«Что случилось?»

— Возникла небольшая проблема, Тереза.

«Что?»

— Тереза, если они придут сюда… Мисао и остальные. Они заберут меня.

«Нет. — Я покачала головой. — Никогда. Ты не имеешь представления о том, что мне пришлось сделать, чтобы заставить их отпустить меня сюда без тебя. В первую очередь без тебя. Они будут взволнованы и рады, что ты вернулся».

— Нет, на самом деле нет, Тереза, и ты это знаешь так же хорошо, как и я.

Но я не знала. Они сделают это. Казалось, я не задумывалась о том, как произошло так, что Дилан вернулся. Но мне было известно, что это не официальный акт. Они заберут его, отнимут. Оставят меня одну в темноте. В кромешной темноте. Меня уже рвали на части раньше. И сделают это снова.

«Нет, Дилан. Не надо снова».

Он раскинул руки:

— Мне бы не хотелось, Тереза. Но я не сумею остановить их.

«Что нам делать?»

— Всё зависит от тебя. — Он подошёл ко мне и вложил свои ладони в мои. Я почувствовала их тяжесть, то, какие они были широкие и загрубелые. Я всегда их такими и представляла.

— Ты та, кто привезла их сюда. Тебе надо их отозвать. Останови их, задержи, пока мы не решим, что делать.

«Как случилось, что я могу прикасаться к тебе? — Я обвила свои пальцы вокруг его пальцев. — Я никогда раньше не могла прикасаться к тебе».

Он улыбнулся.

— От разлуки сердце любит нежнее, — произнёс он, поднимая наши руки. — А ещё за это время происходят усовершенствования в технологиях.

Усовершенствования в технологиях. Усовершенствования в результате экспериментов над Бьянкой и над Сири. Меня переполнил холод. Клубок холода в животе заставил меня отпрянуть. Как я могла забыться хотя бы на такое короткое мгновение?

«Кто вы?»

Лицо Дилана вытянулось, и он покачал головой:

— Я — Дилан, Тереза. Ты знаешь меня.

«Нет. Ты не Дилан. Не может быть».

— Посмотри на меня. Ты ещё кого-нибудь видишь?

Я посмотрела. Напрягла глаза. Ничего не было — только сплошная белизна пустого зала, стулья, стол и Дилан.

Но это было неправильно. Моя рука взметнулась к изгибу за ухом и обнаружила там горячий рубец.

«Это клоны», — произнёс всплывший из памяти голос доктора Гвин. Я снова увидела чёрно-белые квадратики чипов в системе Сири.

Должно быть, они заложили совершенно новую систему. «Это легче или сложнее? Когда вот так».

— Мне ничего не известно об этом, Тереза, — спокойно ответил Дилан.

Легче. Должно быть, легче. Никакого вмешательства, никакого второго голоса, которым говорит здравый смысл и которому сопротивляешься. Только мой собственный опечаленный разум, заполненный до отказа и готовый верить в чудесное возвращение утраченного.

«Ты — призрак! Ты — ничто!»

— Ты сама не веришь в это, Тереза, — сказал он тихо. — Ты не можешь в это поверить.

Я резко пошатнулась и осела. Упала на белый стул. Они даже не позаботились о том, чтобы держать меня связанной. Это был Дилан. Снова со мной. Совершенно реальный. И я не могла сражаться с ним.

Дилан склонился передо мной:

— Всё хорошо, Тереза. Здесь нуждаются в нас. У нас целая новая планета людей, которые зависят от нас. Просто задержи Мисао на несколько часов, пока мы разберёмся, что делать.

Я с трудом подняла голову. Дилан улыбался мне, и я взяла его за руку. Они использовали меня. Так не удалось использовать меня даже искупителям. У меня ничего не отняли.

Мне подарили то, чего я хотела больше всего на свете.

Они. Кто они? Я пыталась заставить себя думать. Мне следовало знать. Мне надо было понять. Мне были известны имена. Мне было известно, кто это спланировал и привёл меня сюда. Мне было известно, кто взял в заложники Амеранда. Навсегда.

«Вы — Ториан Эразмус, — сказала я Дилану. — Вы — Великий страж системы Эразмус».

На какое-то мимолётное мгновение это был не Дилан. Это был седовласый мужчина в своём блестящем воротнике. И рука Дилана выскользнула из моей ладони.

Потом всё прошло. Только я и Дилан. Я снова держала его загрубелую ладонь в своей.

— Разве имя действительно играет какую-то роль, Тереза? — пробормотал он. — Я сейчас здесь, с тобой.

Я ответила не сразу, и он нахмурился, совсем чуть-чуть. И меня наводнила печаль. Холод. Одиночество. В глубине моего разума. И моей души.

Это было слишком. Слишком значительно. Это могло погубить меня.

Слишком значительно, чтобы быть правдой. Чтобы принадлежать мне.

Я снова схватила его руку и сжала её. Крепче, чем надо.

— Играет, — произнесла я сквозь сжатые зубы. — Ещё как играет, Ториан Эразмус.

И я представила седовласого мужчину в воротнике, указывающем на его высокий ранг. Представила клерков с их оружием. Мысли сформировались, обрели очертания, и я крепко держалась за них.

Меня этому обучали. Я годами работала со спутником, и я знала, как его представить. Могла нарисовать в своём воображении мир, в котором он должен был оказаться по моему желанию. Я провела в камере месяцы. Со мной был только Дилан. И тот мир — в утешение. Мне прекрасно удавался этот фокус.

Мои глаза прояснились, и я смогла видеть. По крайней мере, казалось, что смогла. Дилан исчез. В моих руках ничего не было. Ториан Эразмус сидел за своим столом. Губы застыли в мёртвой улыбке.

— Я могу вернуть его тебе, Тереза. — По-прежнему в моей голове звучал голос Дилана. Я никогда не слышала голос Ториана. У меня не было никаких воспоминаний, на которые можно опереться. — В любой момент. Просто назови его имя, и он — здесь.

«Нет».

Ториан сдвинул брови. Я обидела его. Обидела. И на меня накатила печаль. Отчаяние, открытое, непонятное. Как я могла обидеть этого человека? Я заставляла его держать Дилана подальше от меня.

«Кто вы?»

Он излучал терпение, глубокое и мудрое.

— Я — отец Фелиции Эразмус.

Шок лишил меня дара речи и способности мыслить. В меня свободно и беспрепятственно проникла его снисходительная сердечность.

— Я стал бессмертным примерно в то же время, что ваша Бьянка Файетт. Мне довелось наблюдать, как осуществились планы моей дочери и как потом провалились.

— Его гнев потряс меня. Это был праведный, справедливый родительский гнев. Его внуки, недостойные наследники любимой дочери, получили всё и всё потеряли.

Но он не собирался позволить своей семье, точнее, семье своей дочери кануть в вечность. Он планировал это десятилетиями, предвидя на века вперёд.

— Я на самом деле должник Бьянки. Я думал, что мне придётся позволить им разобрать на составляющие меня. Я запустил систему клерков, чтобы защитить и укрепить мою семью на случай, если мне придётся отдать им то, что у меня было. Чем я был. Но потом появилась Бьянка, и проблема отпала. — Он блаженно улыбнулся. — То, что они с Берном затеяли, чтобы уничтожить мою семью, только облегчило задачу, и Бьянка исчезла. Ляну было всё равно, что с ней произошло. А Берн не мог позволить, чтобы правда всплыла наружу.

«И вы забрали её на Госпиталь. Вскрыли и экспериментировали над ней. Вы искали бессмертие, а в дополнение обнаружили спутника».

— Да. Мы в неоплатном долгу перед ней.

Я стояла на коленях. Не помню, как я падала. Фокус моего зрения сместился настолько, что я увидела, как Ториан медленно поднялся и обошёл свой стол. Протянул мне длинную, ухоженную руку:

— Примите её, Тереза. Позвольте мне помочь вам.

Я пристально посмотрела на эту руку. Руку. Руки.

«Руки».

Я видела руку Сири, сжимавшую нож у горла Виджея.

Видела грязные руки, запачканные моей кровью, которые дотягивались до меня и заставляли преклонять колени. Как теперь. У меня в ушах нежно шептали голоса и клялись, что выполняли поручение Всемогущего Бога, и меня охватило чёрное отчаяние, потому что я поверила им.

Я знала это. Я знала.

Снова подняла голову. Сжала зубы. Медленно, собравшись с духом, поднялась. Там был Ториан Эразмус, неподвижно сидевший за столом.

Нет.

Снова отчаяние. Накатило чёрной волной. Я стояла и ждала, когда она схлынет. Я не сопротивлялась. Сражаться было не с чем. Это было чистое чувство. Придёт. Уйдёт. А я по-прежнему буду здесь.

Это была иллюзия. Наркотики, нано и Дэзл. Я добралась до самой сути себя, нашла свой голос, свой настоящий голос, данный мне природой.

— Амеранд! — закричала я.

— Тереза!

— Амеранд, я слепа! Что делает Ториан?

— Он просто сидит там, Тереза. Не двигается.

И Амеранд вскрикнул. Звук металла, рассекающего плоть. Я обернулась, но не увидела ничего.

— Здесь только я и ты, Тереза, — сказал Ториан. — Я больше никого не вижу. Это наше место. И останется таковым навсегда.

Тепло разлилось по телу. Ощущение защищённости, изначальное, целомудренное. То, что приходит, когда остаёшься наедине с лучшим другом, со своим любимым. Это было самое безопасное место на свете. Где не могло быть боли и тревог. Не могло быть конца.

Я выстояла. Не знаю как, но выстояла. Позволила этому чувству подняться во мне, такому сентиментальному, и фальшивому и в тысячу раз более ужасному, чем предшествовавшее ему отчаяние.

— Вы не можете пошевелиться, не так ли? — Мои губы двигались. Я напрягала горло. Я не буду говорить с ним так, как говорила с Диланом. Это не Дилан. — Вы не можете пошевелиться, потому что вы должны сконцентрироваться, чтобы удержать меня здесь и создать иллюзию.

Ториан пожал плечами:

— Вряд ли это имеет значение. Вы не сможете сопротивляться долго. У вас всё это отнимает гораздо больше сил, чем у меня.

О, как хорошо было находиться здесь, с ним. Лучше, чем когда-то с Диланом. Только рядом с Дэвидом я себя чувствовала столь защищённой.

Дэвид. Воспоминание, как луч дневного света, озарило меня. Дэвид в саду на плоской крыше. Смотрит на зимний город. Грустный, борющийся с тем, что я совершила. Сражающийся с моими старыми призраками и проигрывающий. Призраки, в конце концов, понимают тебя. Призраки не могут разочаровать.

За исключением того, что сделала Бьянка?

— Как мило, — пробормотал Ториан. — Я всегда очень любил Чикаго.

И Дэвид, и Чикаго пропали, и мы снова были наедине в этой белой комнате. И все тревоги прошли. Я устала, и я была в безопасности. Я могла уснуть. Всё было хорошо.

«Вы видели это. Вы видели моё воспоминание».

— Я вижу всё, Тереза. Это всё небольшие усовершенствования в технологиях, и тот факт, что я живое человеческое существо. Мы теперь связаны с тобой, ты и я.

Утомление, тепло и защищённость. Проникшие через беспроводную связь. Бормотание на заднем фоне, прямо за правым ухом. Там, где был мой спутник. Там, куда Сири хотела ранить Виджея.

— Ты очень близка к восприятию этого. Отдохни. Ты заслужила.

Спать. Я так устала.

— Когда ты проснёшься, Дилан будет здесь, с тобой. И больше ничего не имеет значения.

Я хотела улечься у его ног и уснуть. Было бы так здорово просто вытянуться на полу.

— Ложись спать, Тереза. Сейчас. Когда придёт время, Дилан разбудит тебя. Остальное не важно.

Я покачнулась. Границы моего зрения стали размытыми. Всё потускнело, стало медленно приближаться, скрывая свет. Тепло. Темнота.

Темнота.

Темнота тюремной камеры. Темнота пространства под лестницей. Темнота видит тебя. Темнота заползает под твою кожу, пробирается в мозг. Дневному свету кажется, что он видит, а темнота знает, что видит. Темнота — это то, что заполняет пустоту в твоей голове.

Я могла держаться темноты. Могла схватиться за неё, как никогда — за солнечный свет. Я могла обрисовать её, потому что помнила очень хорошо.

Я знала, каким будет на ощупь камень в моих руках, знала точную температуру воздуха, знала, как будут скрипеть попавшие в рот песчинки. И я знала в самой глубине моей души, что у меня нет выхода.

И там, в темноте своего разума, я закрыла дверь. Знакомый звук. Знакомое чувство. Лёгкое дуновение, которое ощутила кожа. Пустой, глухой звук сотряс до самых костей.

— Что ты делаешь? Где это?

Ториан Эразмус ощупью пробирался сквозь черноту, которую я победила. Я чувствовала, как он, спотыкаясь, неуверенно бредёт через мой ночной кошмар и пытается отыскать дверь, нашаривая её пальцами.

«Она заперта, Ториан. Ручки нет. Ничего нет».

Тогда я узнала, что Бьянка провела их. В конце она провела их всех.

Она была их контрольным образцом. Они манипулировали её спутником, желая посмотреть, как далеко могут заставить её зайти, но не могли оставить её в живых.

Поэтому она призвала меня. Именно поэтому. Она знала, что они втянут меня в это, что я попаду в сферу иллюзий и манипуляций. Она делала ставку на то, что я принесу с собой.

Она нарушила правила, и это стоило мне моего спутника. Но она нашла способ спасти нас.

И я подумала, что Мисао был самым хладнокровным манипулятором среди всех.

Я могла бы остаться в этом месте навсегда. И во время бодрствования, и во сне. Туда отправился мой рассудок. Я носила в себе эту темноту так, как носила собственную кожу. Я никогда не была способна бежать от неё. Не освобожусь и теперь.

— Что ты наделала?

— Я закрыла дверь, Ториан, и ты теперь заперт здесь со мной.

И он поверил. Ему пришлось поверить. Это воспоминание было сильнее и яснее, чем всё, что умел вызвать он. Я была обучена. А у него что? Всего лишь небольшая практика. Это была моя последняя реальность, и я запихнула её в его разум.

Я стала его спутницей. Голосом в его голове и зрением его внутреннего ока.

Я улыбнулась в темноте и прислушалась к звуку: Ториан Эразмус колотил в запертую дверь тюремной камеры.