Жестокие святые

Глава 24

ЕЛЕНА

Я не в состоянии думать.

Не в состоянии говорить.

Люциан овладел моим телом. Мои внутренности трепещут, когда меня переполняет наслаждение, не похожее ни на что, что я когда-либо испытывала.

Я задыхаюсь, стон – единственный звук, который я могу издать, пока он прикасается ко мне так, как никто никогда раньше не прикасался.

Я испытываю такой уровень близости с Люцианом, какого у меня раньше не было.

— Красивая, – шепчет он мне в губы. – Такая чертовски красивая.

В этом нет ничего постыдного. Здесь нет никакой вины.

Я чувствую себя прекрасной в его объятиях. Драгоценной. Любимой.

Я спустилась с небес, на которые он меня вознес. Люциан убирает руку, а затем сосет мою соки со своего пальца, заставляя остаточные покалывания удовольствия пробежать по мне. Обрамляя мое лицо, его рот ласкает мой, вызывая взрыв эмоций в моей груди.

Я нахожу свою ценность в его любви.

Люциан чувствует, как эмоции захлестывают меня, и он отстраняется, чтобы встретиться со мной взглядом.

Я вижу в его глазах ту женщину, которой я являюсь.

Теперь я понимаю, как две души могут стать одной, потому что мне не нужно ничего говорить, Люциан вытирает слезы с моих щек.

— Моя любовь к тебе глубже, чем бездонные пропасти ада, потому что именно так далеко я зайду, чтобы найти тебя, если тебя когда-нибудь заберут у меня. – Он нежно целует меня. – Ты понимаешь, что ты значишь для меня? Насколько ты мне дорога, amore mio?

Я киваю, купаясь в его словах, упиваясь его любовью.

— Angelo mio¹⁸, – шепчу я, потому что именно этим Люциан и является для меня – моим ангелом.

Наши губы снова встречаются, и мы целуемся, кажется, несколько часов. Ветерок с океана играет вокруг нас. Грохот волн о скалы внизу – единственные звуки, которые мы слышим.

Пока тетя Урсула не кричит:

— Где вы? Пора есть!

Люциан отпускает меня со смешком.

— Идем, – кричит он, чтобы она его услышала, затем качает мне головой. – Ты околдовываешь меня, жена моя.

— Я думаю, все наоборот, – смеюсь я, когда мы возвращаемся к дому. Он обнимает меня за плечи, притягивая к себе. – Осторожнее со своей раной, – говорю я, пытаясь отстраниться.

— Я в порядке, – бормочет Люциан, притягивая меня обратно к себе.

— Я не хочу причинять тебе боль, – возражаю я.

— Упрямая женщина, – игриво ворчит он, когда мы поднимаемся по ступенькам на веранду.

— Ты делаешь меня такой, – поддразниваю я его.

— Ммм... кажется, у меня хорошо получается.

— Так и есть. – Мы смотрим друг на друга, когда входим в гостиную, а затем Люциан притягивает меня ближе для последнего поцелуя, прежде чем оставить меня, чтобы пойти в гостевой туалет.

Я присоединяюсь к тете Урсуле на кухне и окидываю взглядом приготовленный ею пир. Паста с мидиями и сливками. Брускетта. На закуску нарезанный салат, от салями у меня слюнки текут.

— Вау, выглядит аппетитно, – хвалю я ее.

— Сегодня мы празднуем жизнь, – говорит она, казалось бы, возвращаясь к своему обычному жизнерадостному поведению.

Я помогаю ей отнести еду в столовую, и когда мы готовы к трапезе, Люциан подходит, чтобы занять место во главе стола. Он держит нас за руки и произносит благодарственную молитву, а затем я беру его тарелку и наполняю ее едой.

Когда я ставлю его перед ним, он бормочет:

— Спасибо, amore mio. – Затем он тянется к руке тети Урсулы и сжимает ее ладонь, поддразнивая ее. – Я должен расстроить тебя еще больше, чтобы ты могла готовить так каждый день.

Она бросает на него недовольный взгляд.

— Не смей. Мое сердце долго не выдержит.

Мы наслаждаемся едой, и, наблюдая, как Люциан смакует каждый кусочек, мне становится легче. По крайней мере, у него здоровый аппетит.

Потом меня поражает, каким спокойным он выглядит, как будто каждый день приходит домой с работы, и это заставляет меня задуматься, были ли какие-нибудь плохие дни, которыми он не поделился с нами.

Эта мысль мне не по душе.

Нисколько.

Он смотрит на меня и улыбается, как будто в него не стреляли ранее. Его глаза начинают прищуриваться, глядя на меня.

— Что?

— Ты скажешь нам, если у тебя будет плохой день, верно? – спрашиваю я, накалывая на вилку кусочек салями.

Он откладывает нож и тянется к моему лицу, заправляя прядь волос мне за ухо.

— Нет. Я не буду приносить свою работу домой. К тебе это не имеет никакого отношения.

На моем лбу мгновенно появляется хмурая складка.

— И все же ты ожидаешь, что я потрачу деньги, которые ты приносишь домой?

— Да. Так уж обстоят дела, amore mio.

Мой гнев вспыхивает.

— Я отказываюсь носить одежду, залитую твоей кровью.

— Что ж, – он приподнимает бровь, глядя на меня, и выражение предупреждения играет на его чертах, – тогда тебе просто придется разгуливать голой.

— Dio, – бормочет тетя Урсула себе под нос.

В этот момент в столовую заходит Алексей. Люциан встает, бормочет извинения, а затем выходит вслед за Алексеем из комнаты.

Я откидываюсь на спинку стула, качая головой.

— Так уж заведено, cara, – говорит тетя Урсула.

— Я сейчас умру от беспокойства, – говорю я. – Каждую секунду я буду беспокоиться, все ли с ним в порядке.

— Это цена, которую мы платим за любовь. – Мой взгляд устремляется к тете Урсуле.

Это цена, которую я заплачу за то, что влюбилась в главу мафии.

Я знаю, что спор с Люцианом в этом вопросе не поможет, но все равно я этим недовольна. Я вздыхаю, снова беру вилку и начинаю есть.

Люциан возвращается в столовую, одетый в свежий костюм. Он кладет руку мне на затылок и, склонившись надо мной, быстро целует в губы.

— Я ухожу. Вернусь позже.

Мои губы приоткрываются, когда он подходит, чтобы поцеловать тетю Урсулу в лоб.

— Но ты сказал, что берешь отгул на остаток дня, – наконец произношу я.

Его глаза встречаются с моими, выражение его лица мрачное.

— Кое-что прояснилось.

Не зная, сердится ли он на меня или на что-то еще, я спрашиваю:

— Все в порядке?

— Конечно, amore mio.

Я смотрю, как он выходит, и, вскакивая, кричу:

— Подожди.

Люциан останавливается, и когда он оборачивается, я врезаюсь в него, обнимая за талию.

— Пожалуйста, будь осторожен.

Его руки обнимают меня.

— Я так и сделаю. Не волнуйся.

Я поднимаю к нему свое лицо.

— Ti amo.

Мгновенно на его лице появляется улыбка, и она немного разгоняет напряженность на его лице.

— Ti amo, – повторяет он и дарит мне еще один глубокий поцелуй.

Он отстраняется от меня, и я пытаюсь запомнить его уверенную осанку, когда он выходит из дома с Алексеем.

Пожалуйста, верни его ко мне.

_______________________________________________

ЛЮЦИАН

Сидя на заднем сиденье фургона, я надеваю пуленепробиваемый жилет.

Алексей наблюдает за мной, в его глазах беспокойство, которое я не привык видеть, затем он спрашивает:

— Ты уверен в этом?

— Да, – бормочу я, хотя совсем не уверен. – Просто убедись, что я в конечном итоге не умру.

Я собираюсь стать приманкой, надеясь выманить того, кто стрелял в меня в открытую. Это дерьмовая идея, но это все, что у нас сейчас есть.

Здесь только Франко, Дмитрий, Алексей и я. Маттео и остальные охранники дежурят возле моего клуба, так что их с нами невидно.

— Приближаемся к клубу, – бормочет Франко в свой микрофон.

Я снова надеваю рубашку поверх жилета и, застегнув ее, натягиваю пиджак.

Надеюсь, все это будет не напрасно. Я действительно хочу заполучить в свои руки ублюдка, который в меня стрелял.

Я наблюдаю, как Алексей проверяет свою винтовку, которую собирается спрятать под пальто.

Франко паркуется недалеко от входа. Когда мы все выходим, мои глаза осматривают окружающие здания. Заходящее солнце отражается от окон, из-за чего трудно что-либо разглядеть.

Чувствуя, как волосы встают дыбом у меня на затылке, я делаю глубокий вдох. Алексей пристраивается рядом со мной, Дмитрий идет впереди, а Франко замыкает шествие, пока мы идем к дверям. Вышибала отцепляет золотую цепочку и отступает в сторону, пропуская нас.

— Мистер Контрони, – приветствует он меня, когда мы входим в пустой клуб, поскольку он открывается только в девять вечера. Вместо того чтобы идти в VIP-секцию, как я всегда делаю, когда прихожу в Vizioso, мы поднимаемся на крышу.

Менеджер подходит ко мне, и я отмахиваюсь от него.

— Я просто зашел выпить.

— Наслаждайтесь, сэр.

— Ты готов? – спрашивает Алексей, когда мы поднимаемся по лестнице.

— Нам нужно это сделать, – говорю я, а затем выхожу на открытое место. Мою кожу мгновенно начинает покалывать, я знаю, что пуля может попасть в меня в любой момент.

Блять.

Держи свое дерьмо при себе, Люциан.

— Приготовься, – бормочет Алексей Франко. – Ты делаешь все, что я говорю. Не колеблясь.

— Да, сэр, – отвечает Франко.

Я огибаю бассейн, направляясь к бару, и мне приходится бороться с желанием бросить взгляд на здания вокруг клуба.

— У тебя хорошо получается, – шепчет Алексей рядом со мной.

— Да, все еще дышу. – Мои слова вызывают у него смешок.

Когда мы добираемся до бара, где все еще есть запасы на сегодняшний вечер, я заказываю бурбон для себя и водку для Алексея. Я не утруждаю себя расспросами Дмитрия, зная, что он не пьет на работе.

Бармен разливает напитки, и когда я беру стакан с бурбоном, Дмитрий хватает меня и оттаскивает от стойки. Стакан разлетается вдребезги в моей руке, прямо там, где секунду назад была моя голова.

— Шевелись, Франко. Крыша отеля! – Алексей рычит. Он приседает, его винтовка направлена в ту сторону, откуда раздался выстрел.

Мое сердце стучит в моих гребаных ушах, когда я достаю свой "Glock" из-за спины.

Я наблюдаю, как Алексей выслеживает ублюдка через оптический прицел своей винтовки, а затем стреляет. Вставая, он бормочет:

— Я прострелил ему колено, так что он далеко не уйдет.

Внезапно Дмитрий стреляет, и официант падает на пол, пистолет отлетает в сторону. Весь персонал мгновенно поднимает руки, когда Дмитрий просматривает их.

— Это еще не все, – бормочет он. – Я это чувствую.

Я прихожу сюда недостаточно часто, чтобы знать, кто является сотрудником, а кто нет.

Алексей проверяет окружающие здания через оптический прицел, пока Дмитрий охраняет нас, и, видя, как двое мужчин работают вместе, я понимаю, почему они лучшие.

Слава богу, они на моей стороне.

— Он у Маттео. Пошли, – говорит Алексей. Я поднимаюсь на ноги. Алексей достает из-за спины "Heckler and Koch”, держа винтовку в левой руке.

Дмитрий берет инициативу на себя, мы трое в полной боевой готовности направляемся к лестнице. Мой палец сжимается на спусковом крючке, каждый мускул в моем теле напрягается, пока мы спускаемся по ступенькам.

— Выходи, выходи, где бы ты ни был, – шепчет Дмитрий, когда мы входим в секцию первого этажа. – Я чувствую тебя.

Я поднимаю руки, держа пистолет наготове, и перевожу взгляд с одного сотрудника на другого. Парень выскакивает из-за стойки, и когда он перепрыгивает через стойку, я нажимаю на курок вместе с Дмитрием.

Он падает между барными стульями с пулями в голове и в груди.

Я быстро оглядываюсь по сторонам и, когда вижу, что менеджер потрясенно смотрит на нас, направляю на него пистолет.

— Ты, блять, обыскиваешь каждого сотрудника, прежде чем их впускают в помещение? – рявкаю я.

— Да, мистер Котрони. Мне жаль, – хнычет он.

— Убери это дерьмо, и тебе лучше быть готовым открыться в девять, иначе это вычтут из твоей зарплаты.

— Да, сэр.

— Поехали, – говорит Алексей.

Когда мы выходим из клуба, Франко уже ждет нас с включенным двигателем фургон. Как только я забираюсь на заднее сиденье, я спрашиваю:

— Где этот ублюдок?

— Маттео и его люди отвезут его в доки.

— Хорошо.

— Гребаные наемники, – бормочет Алексей. – Он не заговорит.

— По крайней мере, я получу удовлетворение, убив его.

Когда мы добираемся до доков, я толкаю дверь и, все еще крепко сжимая свой "Glock", подхожу к мужчине, которого Маттео держит на коленях.

Глаза мужчины останавливаются на мне, мертвые и бесстрастные. Нет даже признаков боли от простреленного Алексеем колена.

Он знает, что за этим последует.

Я направляю дуло своего пистолета ему в лоб.

— Ты пришел за мной? – Я выдавливаю эти слова сквозь стиснутые зубы. – Большая ошибка.

Он просто продолжает смотреть на меня без всяких эмоций.

— На кого ты работаешь?

— Умбрия.

Опять это дерьмо с богиней.

— Они все продолжают говорить одно и то же. Мучить их уже даже не весело, – бормочет Алексей.

Я прижимаю дуло к его голове.

— Я, блять, выясню, кто ты такой, и буду охотиться за твоей семьей хоть на край света. На кого, черт возьми, ты работаешь?

Он качает головой.

— Меня нанял один мужчина.

— Грек? – переспросил я.

Он кивает.

— Я знаю его только как Зевса.

Эти кодовые имена ни хрена не помогают.

— Какие-нибудь отчетливые признаки. Что угодно, и я сделаю это быстро.

— Ничего. Мы никогда не встречались лицом к лицу.

Блять.

Мои глаза встречаются с глазами наемника, и затем я нажимаю на курок.

Он заваливается на бок, из пулевого отверстия сочится кровь.

— Чувствуешь себя лучше? – спрашивает Алексей.

— Нет, вовсе нет, – бормочу я.

Алексей похлопывает меня по спине.

— Иди домой. Обними свою жену. Завтра начнется новый день.

Я качаю головой и делаю глубокий вдох.

— Мы должны положить этому конец. Прошел целый месяц.

— Она становится нетерпеливой, – внезапно говорит Дмитрий. – Трое мужчин в клубе, где тебя даже не должно было быть, говорят мне, что она так же отчаянно хочет покончить с этим, как и ты.

Алексей пристально смотрит на Дмитрия, который, кажется, глубоко задумался.

— О чем ты думаешь? – спрашивает он своего хранителя.

Дмитрий переводит взгляд с Алексея на меня.

— Круглосуточная охрана в полной боевой готовности. Она собирается выйти из укрытия. Скоро.

— Недостаточно скоро, – бормочу я, направляясь обратно к машине. Оглянувшись через плечо, я спрашиваю. – Останетесь у меня?

— Да.

Мы все возвращаемся в фургон, и пока Франко везет нас домой, я мысленно прокручиваю в голове то, что сказал Дмитрий.

Я просто хотел бы, черт возьми, знать, кто она такая. Это дерьмо Умбрии действует мне на нервы.

Я сбрасываю пиджак и расстегиваю рубашку, чтобы снять жилет, не желая, чтобы Елена это увидела.

— Надевай этот жилет, когда выходишь на улицу, – говорит Алексей.

— Обязательно, – заверяю я его.

Может, он и убийца, но он один из самых преданных людей, которых я когда-либо имел честь знать в нашем бизнесе.

Когда Франко заводит машину на подъездную дорожку, я поправляю манжеты и одергиваю одежду. Я задвигаю надвигающуюся угрозу на задворки своего сознания, чтобы Елена не увидела беспокойства на моем лице.

Видит бог, она и так сегодня достаточно поволновалась.

Сегодня вечером я просто хочу похоронить себя внутри своей жены и забыть о существовании внешнего мира.