Жестокие святые

Глава 28

ЛЮЦИАН

(Десятью минутами ранее…)

Приближаясь к вилле Валентино, я приказываю в микрофон:

— Взрывайте ворота.

Секундой позже впереди раздается взрыв, когда ракета попадает в цель.

Слава Богу, у нас есть ракетные установки.

— Франко, ты останешься со мной.

— Всегда, – выдавливает он из себя эти слова, а затем ведет фургон сквозь дым и обломки.

Мы мгновенно загораемся, и на полпути к дому лопаются шины, из-за чего мы останавливаемся.

— Уходи! – Алексей отдает приказ, и мы двигаемся.

Когда я распахиваю дверь, мое сердце учащенно бьется. У меня только одна цель – добраться до Елены.

В ту секунду, когда я выхожу из машины, Франко пристраивается позади меня, и мы начинаем открывать ответный огонь, пробираясь сзади, чтобы достать гранаты.

Алексей и Дмитрий выходят с левой стороны машины, в то время как мои люди забегают на территорию виллы. Они обеспечивают нам прикрытие, пока мы с Франко вытаскиваем чеки и бросаем гранаты в ублюдков, стреляющих в нас.

Это сущий ад, огонь и смерть, когда мы начинаем двигаться вперед.

Пуля попадает мне в спину, заставляя пошатнуться, но я удерживаю равновесие, несмотря на боль, распространяющуюся по верхней части тела от удара в бронежилет.

Мои руки не опускаются, и я не прекращаю стрелять, убивая одного человека за другим.

Я – месть.

Я – ярость.

Я – гребаная смерть.

Я заряжаю еще одну обойму и вставляю ее в "Glock".

Затем мой взгляд падает на грека, выходящего из парадной двери.

Этот ублюдок.

Он открывает огонь, и я оказываю ему гребаную услугу в ответ, попадая сбоку в шею и низ живота. Он ныряет за колонну.

Издав рычание, я бегу к нему, пуская одну пулю за другой в колонну. Я перезаряжаю обойму в своем "Glock", пока Франко целится в грека, и, не успев прицелиться, получаю пулю в грудь, а затем ударяю рукоятью пистолета ему в лицо. Боль вибрирует в моей груди, пуля попала в бронежилет, но я не обращаю на это внимания и начинаю выбивать дерьмо из этого ублюдка.

Я вижу, как мой отец улыбался мне в последний раз. Его тело на этой холодной стальной плите. Его похороны.

Я продолжаю ударять рукояткой своего пистолета по его лицу, голове, любому гребаному куску плоти, который смогу найти. Безжалостно и ища только одного – смерти.

Мое дыхание – это рев. Моя кровь требует мести.

Из дома доносится выстрел, привлекающий мое внимание, и это дает греку долю секунды, чтобы ударить меня сбоку по шее. Удар на мгновение выбивает меня из колеи, и, желая добраться до Елены, я приставляю пистолет к его голове. Он хватает меня за предплечье, и наши силы сталкиваются – его воля к выживанию и моя воля покончить с ним.

Глубокое рычание вырывается из меня, когда я использую все, что у меня есть, приближая дуло "Glock" к его голове, а затем делаю выстрел.

Грек откидывается на землю, его глаза безжизненны. Меня переполняет огромное удовлетворение, но, не имея времени насладиться убийством, я вскакиваю и бегу в дом.

— Нет! – Я слышу крик Елены, ее голос наполнен тем же гневом, который пульсирует во мне. Это заставляет меня бежать вверх по лестнице, и когда я врываюсь в кабинет, все здравомыслие покидает мой разум.

Мое сердце замирает.

Мое дыхание прерывается.

Весь мой гребаный мир заходит в тупик.

Умбрия держит Елену за шею и приставляет пистолет к ее голове. В левом плече Елены торчит нож.

Поднимая руку, я направляю дуло своего "Glock" на женщину. Мой взгляд метается между Умбрией и Еленой, и сверхъестественное сходство, которое я вижу, заставляет мои губы приоткрыться от шока. Они идентичны, просто Умбрия старше.

Христос Всемогущий.

Я чувствую Франко позади себя, и это дает мне некоторое утешение, зная, что если я потерплю неудачу, он сможет отомстить за меня.

Умбрия начинает хихикать, и этот звук наполнен безумием.

— Наконец-то, тебя трудно убить.

— Умбрия? Кто ты, черт возьми, такая? – Я выплевываю вопрос, хотя уже знаю ответ.

— Ева Лукас, мусор твоего отца.

Ее слова заставляют меня нахмуриться.

— Моего отца? Какое он имеет к тебе отношение?

— Я та, кого он бросил ради твоей матери. Меня скормили Валентино.

Мой палец сжимается на спусковом крючке, но я не могу выстрелить, не рискуя Еленой.

— Все мужчины Котрони одинаковы. Все лжецы. Я оказываю Елене услугу, убивая тебя, точно так же, как я убила твоего отца.

Мои глаза встречаются с глазами моей жены, и тогда Елена хватает нож со своего плеча и, вытащив его с яростным криком, вонзает в бок своей матери.

Елена вырывается из объятий Евы, и я, не колеблясь, делаю выстрел. Ева отшатывается от пули, попавшей ей в грудь, и, когда я подхожу к ней, я вонзаю еще одну ей в горло.

Ева падает на пол, булькая кровью, скопившейся у нее в горле. Когда я подхожу, чтобы встать рядом с ней, я встречаюсь с ней взглядом.

— Это за моего отца. – Направив дуло ей в голову, я нажимаю на курок.

Я смотрю, как она перестает дышать, ее глаза тускнеют по мере того, как подкрадывается смерть.

Я наслаждаюсь этим моментом, желая никогда его не забывать.

Удовлетворение наполняет меня, и печаль от потери моего отца ослабляет свою хватку в моем сердце.

Я отомстил за тебя, папа. Теперь ты можешь покоиться с миром с мамой.

Елена берет меня за руку.

— Мне так жаль, – говорит она, прижимаясь своим телом к моему, ища убежища от смерти, окружающей нас.

Это была гребаная кровавая бойня.

Я поднимаю правую руку, все еще сжимающую мой "Glock", и обнимаю ее.

Она поднимает свое лицо к моему, ее рот медленно приподнимается с облегчением.

— Angelo mio.

— Я говорил тебе, что пойду ради тебя в глубины ада, – говорю я, все еще, черт возьми, переваривая все, что произошло сегодня, но желая, чтобы моя жена знала, что я всегда приду за ней.

Я отталкиваю Елену от себя, мои глаза блуждают по ней, чтобы убедиться, что в нее не стреляли. Отсутствие каких-либо других ран, кроме пореза на ее руке и колотой раны на плече, ослабляет безжалостную хватку паники, которая сжимала мое сердце.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что с Еленой все в порядке, затем я прижимаюсь губами к ее лбу и глубоко вдыхаю ее аромат. Ко мне возвращается рассудок, и, просунув руки под ее тело, я прижимаю ее к своей груди и рявкаю приказ Франко:

— Давай убираться отсюда.

Мои глаза обшаривают комнату. Изуродованное мертвое тело Валентино привязано к стулу.

Ева Лукас. Умбрия. Наконец-то, блять, мертва.

С Франко впереди нас мы выходим из кабинета и идем по коридору. Случайные выстрелы все еще раздаются в воздухе, а затем становится тихо.

Все мои люди собирают наших раненых и убитых, а затем мы возвращаемся к нашим машинам, зная, что нам нужно убираться отсюда. Мне будет стоить чертову уйму денег, чтобы заставить правоохранительные органы замолчать, но я заплачу все, что потребуется.

Алексей и Дмитрий садятся с нами во внедорожник. Когда Франко жмет на газ, и мы мчимся прочь от разрушенного королевства Тино, мы все смотрим друг на друга.

Эти люди. Они отправились на войну ради меня. Ради Елены.

Взгляд Алексея опускается на кровь, запятнавшую рубашку Елены.

— Дмитрий позаботится о ранах.

— Спасибо, – шепчет Елена, а затем прижимается к моей груди.

Я прижимаюсь губами к ее лбу, просто желая почувствовать ее тепло.

Зная, что моя жена в безопасности в моих объятиях, где ей самое место, я думаю о Еве. Как Ник Кабельо вписывается в это, и где он, черт возьми, находится?

Вспоминая изуродованное тело Валентино, я ничего не чувствую. Он заслужил ту смерть, которую получил. Ты херово живешь, ты херово умираешь. Просто так оно и есть.

Но он мертв. Данте мертв. Умбрия, она же Ева Лукас, мертва.

Мои глаза ласкают лицо Елены.

Amore mio, я победил твоих демонов.

_______________________________________________

ЕЛЕНА

После того, как Дмитрий закончил зашивать мои раны, я поднимаю взгляд на Люциана. Он не отходил от меня ни на секунду, крепко сжимая мою руку, когда сидел рядом со мной на диване.

Я опускаю глаза и шепчу:

— Мне жаль. Я была такой глупой.

Он качает головой.

— С тобой все в порядке. Это все, что имеет значение.

— Я подвергла твою жизнь опасности, – слова вырываются у меня с дрожью.

Если бы Люциан умер сегодня, это была бы моя вина. Я никогда себе этого не прощу.

— Расскажи мне, что случилось, – требует он, остаточный гнев искажает его черты.

— Моя мама позвонила и сказала, что ты у нее, – признаю я самую большую ошибку, которую когда-либо совершала. – Я не думала и просто хотела добраться до тебя.

Его лицо смягчается от любви, но потом он говорит:

— Никогда больше так не делай. Даже если я у них буду, ты не придешь. Они заставят меня смотреть, как ты умираешь, а потом убьют меня. Ты никак не сможешь спасти меня.

— Я должна была попытаться, – выдавливаю я из себя слова, все эмоции этого дня захлестывают меня.

Люциан сильно качает головой.

— Никогда больше, Елена.

Услышав свое имя из его уст, я знаю, что это не подлежит обсуждению.

— Кто же тогда спасет тебя?

Его рот снова изгибается.

— Я сам себя спасу. Независимо от обстоятельств, я всегда найду способ вернуться к тебе.

Поднимая правую руку, я кладу ладонь ему на подбородок.

— Обещаешь?

— Я клянусь в этом, amore mio, – говорит он, а затем прижимается нежным поцелуем к моим губам. Отстраняясь, он спрашивает. – Как ты себя чувствуешь?

Я немного шевелюсь, и, несмотря на острую боль в левом плече, я отвечаю:

— Я в порядке. – Я не чувствую пореза на руке, так что, по крайней мере, так и есть.

Люциан не показывал признаки боли, когда в него стреляли, так что я не буду. Я должна стать сильнее. Ради него. Ради нашей любви.

— Это была небольшая рана, – говорит Дмитрий. – Быстро заживет.

— Спасибо, – отвечаю я Дмитрию.

Затем лицо Люциана снова становится каменным.

— О чем говорила Ева? Какое отношение ко всему этому имел мой отец?

Мои глаза на мгновение закрываются от острой боли, которую причиняет осознание того, что моя мать была причиной горя Люциана.

Я начинаю рассказывать ему все, что знаю. О ее любви к его отцу и о том, как она почувствовала себя преданной, когда он предпочел мать Люциана моей. Как она страдала от рук моего отца и поклялась отомстить мафии.

Люциан переваривает информацию, кивая то тут, то там, а затем спрашивает:

— Она говорила что-нибудь о Нике Кабельо?

— Только то, что она убила его.

Люциан снова кивает.

— Что-нибудь о том, с кем еще она могла работать? – спрашивает он.

Я качаю головой.

— Только Зевс. Я не знаю, что с ним случилось.

— Тот парень-грек? – спрашивает Люциан. Когда я киваю, он говорит. – Он мертв.

— Все кончено? – спрашиваю я, надеясь, что мы сможем обрести хоть какой-то покой в нашей жизни.

Люциан одаривает меня нежной улыбкой, а затем наклоняется ко мне и запечатлевает поцелуй на моем лбу.

— Все кончено, amore mio.

Когда он отстраняется, наши глаза встречаются, и на мгновение мы просто смотрим, впитывая тот факт, что мы оба пережили нападение.

И все из-за силы Люциана.

— Тебе нужно отдохнуть, – говорит Люциан.

Я качаю головой.

— Я в порядке. – Со мной бывало и похуже, и, не желая больше никогда оказаться в таком положении, я спрашиваю. – Ты научишь меня драться и стрелять из пистолета?

Люциан кивает.

— Как только твое плечо заживет.

Я прислоняюсь к груди Люциана.

— Спасибо.

За то, что изменил мою жизнь. За то, что любишь меня. За то, что спас меня.

Поднимая голову, я прижимаюсь губами к его рту и вкладываю в поцелуй все, что чувствую. Меня не волнует, что Алексей, Дмитрий и охранники ходят вокруг нас. Мне просто нужно почувствовать губы моего мужа на своих.

В конце концов, Люциан отстраняется и спрашивает:

— Для чего это было?

— За то, что спас меня от той же участи, что пережила моя мать.

Ее смерть приносит мне только облегчение. Она наконец-то освободилась от демонов, которые преследовали ее. Это странно. Я не могу полностью ненавидеть ее, зная, через какой ад ей, должно быть, пришлось пройти.

Некоторых монстров можно создать, и она была одной из них.

Пальцы Люциана касаются моей щеки.

— Я бы спас тебя раньше, если бы знал, что ты существуешь.

Боже, этот мужчина.

Могу ли я любить его еще больше, чем уже люблю?

— Я бы побежала к тебе, – признаюсь я.

— Вместо того, чтобы убегать от меня, как от какого-то монстра? – он дразнит меня.

Я киваю.

— Хотя я была права, нужен монстр покрупнее, чтобы держать остальных на расстоянии. Но ты мой монстр.

Он убийца. Плохой человек до мозга костей. Но это то, что потребовалось, чтобы пережить ад, который преследовал меня.

Мой мстительный ангел.

— Ti amo, – шепчу я, снова соединяя наши губы.

Я благодарю небеса за то, что они услышали мои молитвы и послали мне Люциана.