Жизнь и смерть

Глава девятая Теория

— Можно… можно я задам еще… только один? — запинаясь, пробормотал я, когда Эдит чрезмерно разогнала машину по тихой улице.

Я совершенно не рвался отвечать на ее вопросы.

— У нас уговор, — покачала головой она.

— Это не новый вопрос, — возразил я. — Всего лишь уточнение того, что ты сказала раньше.

Эдит закатила глаза:

— Говори уже.

— Ну… судя по твоим словам, ты знала, что я не стал заходить в книжный магазин, а двинулся на юг. Мне просто интересно, как ты догадалась.

Несколько мгновений она молчала, явно раздумывая.

— Кажется, мы уже миновали этап уклонения от ответов, — сказал я.

Она посмотрела на меня, словно говоря: «сам напросился»:

— Ну хорошо. Я следовала за твоим запахом.

У меня не было слов. Я смотрел в окно, пытаясь освоиться с тем, что услышал.

— Твоя очередь, Бо.

— Но ты не ответила на другой мой вопрос.

— Ох, брось.

— Я серьезно. Ведь ты не рассказала, как работает твоя способность к чтению мыслей. Ты можешь прочитать кого угодно, где угодно? Как ты это делаешь? Остальные члены твоей семьи тоже так умеют?

Было гораздо легче говорить об этом в полумраке салона машины. Уличные фонари остались далеко позади, и в слабом свете приборной панели все эти безумные вещи казались чуть более возможными.

Похоже, Эдит испытывала то же чувство нереальности происходящего, как будто всё нормальное временно прекратило действовать, пока мы вместе в этом замкнутом пространстве. При ответе ее голос звучал обыденно:

— Нет, только я. И мне не удается слышать кого угодно и где угодно. Для этого нужно находиться достаточно близко. Чем лучше знаком мне чей-то… «голос», тем на большем расстоянии я могу его услышать. Но всё равно, максимальная дальность — несколько миль.

Задумавшись, она ненадолго замолчала. Потом продолжила:

— Это немного похоже на огромный зал, заполненный говорящими одновременно людьми. Слышен просто гул, шум голосов на заднем плане. Сосредоточившись на ком-то одном, начинаешь четко улавливать его мысли… Большую часть времени я вообще не вслушиваюсь, потому что это очень отвлекает. И потом, легче казаться нормальной, — при этом слове Эдит нахмурилась, — когда не отвечаешь нечаянно на чьи-то невысказанные мысли.

— А почему у тебя не получается «слышать» меня, как ты думаешь? — спросил я с любопытством.

Она вперила в меня так хорошо знакомый разочарованный взгляд, пробирающий до души. Сейчас я понимал, что каждый раз, когда Эдит так пронизывающе смотрела на меня, она, должно быть, пыталась услышать мои мысли, но неизменно терпела поражение. Ее лицо расслабилось, она сдалась.

— Не знаю, — пробормотала она. — Возможно, твой мозг работает не так, как у других. Словно твои мысли в диапазоне средних волн, а я могу улавливать только короткие, — она улыбнулась, позабавленная этим сравнением.

— Мой мозг работает неправильно? Я ненормальный? — Ее предположение попало в цель. Я всегда подозревал это и сейчас смутился, получив подтверждение.

— Я слышу голоса у себя в голове, а ты волнуешься, что ты ненормальный? — рассмеялась она. — Не беспокойся, это всего лишь теория… — ее лицо напряглось. — Что возвращает нас к твоим догадкам.

Я нахмурился. Как сказать такое вслух?

— Кажется, мы уже миновали этап уклонения, — мягко напомнила она мне.

Пытаясь собраться с мыслями, я отвел взгляд от ее лица. Посмотрел на приборную панель… и случайно обратил внимание на спидометр.

— Черт побери! — крикнул я.

— Что случилось? — спросила она, озираясь по сторонам, хотя следовало бы глядеть вперед. Автомобиль ехал с той же скоростью.

— Ты гонишь сто десять миль в час! — я все еще орал.

Паникуя, я посмотрел в окно, но там трудно было хоть что-то разглядеть. Голубоватый свет фар выхватывал из темноты лишь узкую полосу асфальта. По обе стороны возвышался черной стеной лес — и эта стена окажется твердой как сталь, если мы вылетим с дороги на такой скорости.

— Расслабься, Бо, — Эдит закатила глаза, по-прежнему не сбавляя скорости.

— Ты пытаешься убить нас? — требовательно спросил я.

— Мы не разобьемся.

— Почему ты так спешишь, Эдит? — я пытался контролировать свой голос.

— Я всегда так езжу, — улыбнулась она, повернувшись ко мне.

— Смотри на дорогу!

— Я ни разу не попадала в аварии, Бо. Да я даже штрафы никогда не платила, — она усмехнулась, постучав себе по лбу. — Встроенный антирадар.

— Руки на руль, Эдит!

Вздохнув, она подчинилась, а я с облегчением наблюдал, как стрелка спидометра ползла к отметке «80». — Счастлив?

— Почти.

— Ненавижу медленную езду, — пробормотала она.

— Это медленно?

— Хватит комментировать стиль моего вождения, — отрезала Эдит. — Я все еще жду ответа на свой вопрос.

Я заставил себя отвести глаза от дороги, но не знал, куда в таком случае смотреть. Трудно было взглянуть ей в лицо, зная, какое слово мне придется сейчас сказать. Мое беспокойство, вероятно, было очевидным.

— Обещаю, на этот раз я не буду смеяться, — мягко произнесла она.

— Я беспокоюсь не из-за этого.

— А из-за чего тогда?

— Из-за того, что ты… огорчишься. Расстроишься.

Эдит подняла руку с рычага переключения передач и протянула ее ко мне — всего на несколько сантиметров. Это было похоже на приглашение. Я быстро посмотрел на нее, чтобы убедиться, что правильно понял этот жест, и встретил нежный взгляд.

— Не беспокойся обо мне, — сказала она. — Я справлюсь.

Я взял Эдит за руку и почувствовал короткое и легкое ответное пожатие, потом она снова опустила ладонь на рычаг. А я осторожно положил свою руку поверх ее. Провел большим пальцем по тыльной стороне ее руки от запястья до кончика мизинца. Кожа была такой нежной, но не податливой, нет. И всё же похожей на атлас. Даже более гладкой.

— Неизвестность убивает меня, Бо, — прошептала она.

— Прости. Я не знаю, с чего начать.

На еще одно затянувшееся мгновение между нами повисла тишина, ее нарушали только мурлыканье мотора и прерывистое дыхание — только моё, дыхания Эдит вообще не было слышно. Я снова провел пальцем по ее совершенной кисти, на этот раз в обратном направлении.

— Почему бы тебе не начать сначала, — предложила она, сейчас ее голос был более нормальным. Деловым. — Это идея пришла тебе в голову ни с того ни с сего или что-то натолкнуло тебя на нее: комиксы, может быть, или фильм?

— Ничего такого, — сказал я. — Но не могу сказать, что сам это придумал.

Она ждала.

— Это было в субботу, на пляже, — я рискнул взглянуть Эдит в лицо. Она казалась озадаченной. — Я встретил старую подругу семьи — Джулс, Джули Блэк. Ее мать, Бонни, и Чарли были близкими друзьями еще до моего рождения.

Эдит явно все еще пребывала в замешательстве, поэтому я продолжил:

— Бонни — одна из старейшин квилетов…

Маска растерянности застыла на лице Эдит. Как будто все черты ее лица неожиданно заледенели. Как ни странно, от этого она стала еще красивее — я видел лик богини, освещаемый лишь светом приборной панели. Однако она не очень походила на человека.

Эдит молчала, по-прежнему не двигаясь, и мне пришлось договорить:

— На пляже была одна женщина из квилетов — Сэм, фамилию не помню. Логан, пытаясь высмеять меня, сказал что-то о тебе. А эта Сэм ответила, что твоя семья не бывает в резервации, вот только за ее словами явно крылось нечто большее. Джулс, похоже, знала, что именно, поэтому я пригласил ее пройтись и донимал расспросами, пока она не рассказала мне… рассказала старые легенды квилетов.

Я удивился, услышав голос Эдит — настолько неподвижным было ее лицо, а губы едва шевелились.

— И что это за легенды? Кем назвала меня Джулс Блэк?

Я приоткрыл было рот, но тут же опять закрыл.

— Кем? — повторила Эдит.

— Не хочу этого говорить, — признался я.

— Для меня это слово тоже не самое любимое, — лицо Эдит слегка оттаяло, и она снова казалась человеком. — Однако оно не исчезнет, если его не произносить. Иногда… мне кажется, что это слово становится даже более значительным, если не произносится.

Я подумал, что она, возможно, права.

— Вампир? — прошептал я.

Она вздрогнула.

Не-а. Сказанное вслух, это слово не стало менее значительным.

Забавно, что оно больше не звучало так глупо, как тогда, в моей комнате — словно в разговоре о какой-то небывальщине из старых легенд, дурацких фильмов ужасов или книг в мягкой обложке. Оно казалось реальным.

И очень значительным.

Еще минуту мы ехали молча, а слово «вампир» словно всё плотнее заполняло собой салон автомобиля. Я остро чувствовал, что оно не столько характеризует Эдит, сколько способно причинить ей боль. Хотелось как-нибудь стереть воспоминание о самом звучании этого слова, но ничего не приходило в голову.

Прежде чем я успел что-то придумать, Эдит заговорила:

— И что ты сделал потом?

— О… ммм… поискал информацию в Интернете.

— И это тебя убедило? — теперь ее голос звучал очень буднично.

— Нет. Ничего не подходило. Многое было очень глупым. Но я просто…

Я резко замолчал. Она подождала, пока я продолжу, а когда я так и не договорил, пристально посмотрела на меня.

— Что ты сделал? — настойчиво спросила она.

— Ну, я хочу сказать, это не имеет значения, ведь так? Так что я просто бросил это дело.

Ее глаза открывались всё шире, а потом резко сузились, превратившись в две щелочки, которыми она свирепо уставилась на меня. Мне не хотелось снова указывать на то, что ей следовало бы смотреть вперед, но скорость уже превысила девяносто пять миль в час, а Эдит, казалось, совершенно не обращала внимания на извилистую дорогу перед нами.

— Хм, Эдит…

— Это не имеет значения? — чуть ли не закричала она на меня, и ее голос стал пронзительным и почти… металлическим. — Не имеет значения?

— Нет. Во всяком случае, не для меня.

— Тебе все равно, что я монстр? Что я не человек?

— Да.

Наконец она снова перевела взгляд на дорогу, но глаза всё еще оставались гневно прищуренными. Я почувствовал, что скорость машины ощутимо увеличилась.

— Ты расстроена. Видишь, не стоило ничего говорить, — пробормотал я.

Покачав головой, она процедила сквозь зубы:

— Нет, лучше всё-таки знать твои мысли, даже если они безумны.

— Прости.

Раздался ее раздраженный вздох, и на несколько минут снова наступила тишина. Я медленно поглаживал руку Эдит большим пальцем.

— О чем ты сейчас думаешь? — поинтересовалась она более спокойным тоном.

— Хм… ни о чем, если честно.

— Незнание сводит меня с ума.

— Я не хочу… ну, обидеть тебя.

— Выкладывай, Бо.

— У меня много вопросов. Но тебе не обязательно на них отвечать. Мне просто любопытно.

— Что именно?

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

С минуту я смотрел на Эдит, пока уголок ее рта не приподнялся в улыбке.

— И давно тебе семнадцать? — уточнил я.

— Давненько, — призналась девушка.

Я тоже улыбнулся:

— Хорошо.

Она посмотрела на меня как на умалишенного.

Но так было лучше. Легче — когда она просто жила, не беспокоясь о том, чтобы держать меня в неведении. Мне нравилось быть в курсе. Я хотел стать своим в ее мире.

— Не смейся… но как ты выходишь на улицу днем?

Она все-таки засмеялась:

— Миф.

Ее смех отдавал теплотой. Казалось, я проглотил пригоршню солнечных зайчиков. И улыбнулся еще шире:

— Сгораете на солнце?

— Миф.

— Спите в гробах?

— Миф, — секунду поколебавшись, Эдит тихо добавила. — Я не могу спать.

Минута у меня ушла на осознание сказанного.

— Совсем?

— Вообще, — прошептала она и печально посмотрела на меня. Я выдержал ее взгляд, попав в прекрасную ловушку золотых глаз. И через пару секунд полностью потерял нить размышлений.

Резко отвернувшись, она опять прищурилась:

— Ты не задал самый важный вопрос.

— Самый важный вопрос? — повторил я, не понимая, о чем она.

— Неужели тебе не любопытна моя диета? — спросила она с насмешкой.

— А, этот.

— Да, этот, — безрадостно подтвердила она. — Разве ты не хочешь узнать, пью ли я кровь?

Я поморщился.

— Ну, Джулс кое-что сказала об этом.

— Да неужели?

— Она сказала, вы… не покушаетесь на людей. Вашу семью сочли не представляющей опасности, потому что вы охотитесь только на животных.

— Она сказала, что мы не опасны? — со скептицизмом переспросила она.

— Не совсем. По словам Джулс, вы не считались опасными. Но квилеты все равно не хотели видеть вас на своей земле, просто на всякий случай.

Хотя взгляд Эдит был устремлен вперед, я не мог с уверенностью сказать, следит ли она за дорогой.

— Так она права? В том, что вы не охотитесь на людей? — как можно ровнее проговорил я.

— У квилетов хорошая память, — прошептала она.

Я понял это как подтверждение.

— Только не позволяй этому успокоить тебя, — предупредила Эдит. — Они правы, что держатся от нас на расстоянии. Мы все равно опасны.

— Не понимаю.

— Мы… стараемся, — объяснила она медленно и обреченно. — Обычно у нас хорошо получается. Иногда мы совершаем… ошибки. Я, к примеру, когда позволяю себе быть с тобой наедине.

— Это ошибка? — я услышал боль в своем голосе, но не уверен, уловила ли ее Эдит.

— И очень опасная, — пробормотала она в ответ.

Мы оба замолчали. Я наблюдал, как фары освещали изгибы дороги. Их свет двигался слишком быстро, нереально, как в видеоигре. Я ощущал время, ускользающее так же быстро, как черная лента дороги под нами, и вдруг пришел в ужас от мысли, что мне может не выпасть еще одного шанса побыть с ней вот так — открыто, в кои-то веки без всяких стен между нами. Ее слова были похожи на прощание. Моя рука, лежащая поверх ее, напряглась. Нельзя было терять ни минуты из того времени, которое оставалось провести вместе с ней.

— Расскажи мне еще что-нибудь, — мне было все равно, о чём она будет говорить. Просто хотелось слышать ее.

Похоже, перемена в моем тоне испугала Эдит, и она кинула на меня короткий взгляд:

— Что еще ты хочешь узнать?

— Расскажи, почему охотишься на животных, а не на людей, — спросил я о первом, что пришло в голову.

Мой голос звучал хрипло. Я дважды моргнул, прогоняя излишнюю влагу с глаз.

Ответ был очень тихим:

— Не хочу быть монстром.

— Но животных недостаточно?

Эдит помолчала.

— Не уверена, но я сравнила бы это с жизнью на соевом молоке и тофу, мы ведь и зовем себя вегетарианцами — семейная шутка. Это не вполне утоляет голод… точнее, жажду. Но дает силы сопротивляться. Большую часть времени, — мрачно добавила она. — Иногда бывает труднее, чем обычно.

— Сейчас тебе очень трудно?

— Да, — со вздохом подтвердила она.

— Но ты не голодна, — это было утверждение, не вопрос.

— Почему ты так думаешь?

— Твои глаза. У меня есть теория на этот счет. Похоже, их цвет связан с настроением, а люди обычно становятся раздражительнее, когда проголодаются, так?

Она засмеялась:

— Ты наблюдательнее, чем я думала.

Я слушал ее смех, запоминая его.

— Значит, все, что, как мне казалось, я видел — в тот день с фургоном… и впрямь произошло. Ты остановила его.

Она пожала плечами:

— Да.

— Насколько ты сильная?

Кинула на меня взгляд искоса:

— Достаточно.

— Ну, к примеру, можешь ты поднять пять тысяч фунтов? (Прим. ред.: примерно 2300 кг)

Казалось, она была немного ошарашена моим энтузиазмом:

— Если понадобится. Но я не слишком увлекаюсь силовыми рекордами. Они способны только вызвать дух соперничества у Элинор, а я никогда не стану такой сильной.

— Что ты имеешь в виду?

— Честно говоря, если бы она захотела, то, думаю, могла бы поднять над головой гору. Но я никогда не скажу этого рядом с ней, потому что тогда она обязательно попробует, — смех Эдит прозвучал безмятежно. Ласково.

— Ты охотилась в этот уикенд с э… Элинор? — спросил я, когда снова наступила тишина.

— Да… — она на секунду замолчала, словно решая, добавить ли что-то или нет, а потом продолжила: — Я не хотела отлучаться, но это было необходимо. Немного легче находиться возле тебя, когда я не голодна.

— А почему ты не хотела уезжать?

— Мне… тревожно… вдали от тебя, — ее взгляд был нежным, но напряженным, и мне стало трудно дышать. — Я не шутила в четверг, когда просила тебя постараться не свалиться в океан и не попасть под машину. Все выходные мне не удавалось сосредоточиться, я беспокоилась о тебе. А после того, что случилось сегодня, остается только удивляться, как ты ухитрился прожить целый уикенд невредимым, — она покачала головой, а потом, похоже, вспомнила о чем-то: — Ну, не совсем невредимым.

— Что?

— Твои руки, — напомнила Эдит. Я посмотрел на почти зажившие царапины у основания ладоней. Она ничего не упустила.

— Я упал.

— Так я и думала, — уголки ее губ приподнялись. — Зная тебя, можно было опасаться чего-то гораздо более страшного — и это мучило меня всё время, пока нас здесь не было. Эти три дня тянулись очень долго. Я здорово действовала Элинор на нервы.

— Три дня? Разве вы вернулись не сегодня?

— Нет, в воскресенье.

— Тогда почему же ты не была в школе? — при мысли о том, как меня изводило ее отсутствие, я почувствовал раздражение, почти гнев.

— Ну, ты спрашивал, не опасно ли мне находиться на солнце… нет, не опасно. Но нельзя выходить из дома в солнечную погоду — по крайней мере, туда, где меня могут увидеть.

— Почему?

— Когда-нибудь я покажу тебе, — пообещала она.

Я обдумал ее слова.

— Ты могла сказать мне.

Она была явно озадачена:

— Я же знала, что с тобой всё в порядке.

— Да, но я не знал, гдеты. Это… — опустив глаза, я замолчал.

— Что? — шелковистый голос Эдит был таким же завораживающим, как ее взгляд.

— Это прозвучит глупо… но… ладно, это сводило меня с ума. Я думал, что ты можешь не вернуться. Вдруг ты каким-то образом догадалась, что я все знаю, и… Я боялся, что ты просто исчезнешь. Не знал, что делать. Мне необходимо было увидеть тебя снова, — я почувствовал, что щеки становятся горячими.

Она молчала. Я взглянул на нее и увидел на ее лице страдание — словно что-то причиняло ей боль.

— Эдит, что с тобой?

— Ах… — тихо простонала она. — Это неправильно.

Я не понял ее реакцию:

— Что такого я сказал?

— Разве ты не понимаешь, Бо? Одно дело, когда я сама несчастна, но совершенно другое — когда в это настолько вовлечен ты, — она отвернулась и уставилась с тем же страдальческим видом на дорогу, ее слова обгоняли друг друга, я с трудом улавливал их смысл: — Не хочу слышать, что ты чувствуешь такое. Это неправильно. Это небезопасно. Я причиню тебе боль, Бо. Тебе очень повезет, если ты уцелеешь.

— Мне всё равно.

— Очень глупо так говорить.

— Возможно, но это правда. Как я уже сказал, мне не важно, кто ты. Слишком поздно.

Ее голос прозвучал тихо, но резко:

— Никогда так не говори. Не поздно. Я могу вернуть все обратно. И сделаю это.

Я уставился вперед, снова радуясь тому, что на мне шарф. Моя шея наверняка превратилась в скопище малиновых пятен.

— Не хочу, чтобы все вернулось обратно, — пробормотал я. И задумался, можно ли мне двигать рукой. Я держал ее неподвижно. Может быть, тогда Эдит забудет, что моя рука там.

— Прости, что поступила так с тобой, — в ее голосе слышалось искреннее сожаление.

Темнота тихо проносилась мимо нас. Я почувствовал, что машина замедляет ход, и даже сумел разглядеть знакомые места. Мы въезжали в Форкс. Вся поездка заняла меньше двадцати минут.

— Я увижу тебя завтра?

— А ты этого хочешь? — прошептала Эдит.

— Больше всего на свете, — в этих словах была настолько очевидная правда, что они прозвучали жалко. Вот тебе и изобразил неприступность.

Она закрыла глаза. Машина ни на йоту не отклонилась от центра полосы.

— Значит, я там буду, — сказала наконец Эдит. — Мне действительно надо сдавать письменную работу.

Потом она посмотрела на меня, лицо ее стало спокойнее, но во взгляде читалась тревога.

Внезапно оказалось, что мы уже перед домом Чарли. В окнах горел свет, мой пикап стоял на обычном месте, все выглядело совершенно нормально. Это напоминало пробуждение ото сна — который не хочется потерять, ради которого лежишь, крепко закрыв глаза, поворачиваешься на бок и накрываешь голову подушкой, только бы вернуться в это сновидение. Эдит выключила мотор, но я не двигался.

— Займешь мне место во время ланча? — нерешительно спросил я.

И был вознагражден широкой улыбкой:

— Это довольно просто.

— Обещаешь? — я не мог заставить свой голос звучать достаточно небрежно.

— Обещаю.

Я пристально смотрел ей в глаза и снова чувствовал себя так, словно она магнит и притягивает меня к себе, а у меня нет сил сопротивляться. И желания тоже. Слово «вампир» всё еще стояло между нами, но игнорировать его было легче, чем я считал возможным. Каждый взгляд на ее невыносимо прекрасное лицо причинял какую-то странную боль. В то же время мне совсем не хотелось отводить глаза. Вот бы узнать, так ли шелковисто-гладки ее губы, как кожа на руке…

Внезапно я увидел, как ее левая ладонь взметнулась в предостерегающем жесте в дюйме от моего лица. Эдит съежилась в дальнем углу, у самой дверцы, испуганно округлив глаза и крепко стиснув зубы.

Я отпрянул:

— Прости!

Эдит долго смотрела на меня, и я мог бы поклясться, что она не дышит. Через несколько бесконечных мгновений она слегка расслабилась.

— Ты должен быть осторожнее, Бо, — сказала она наконец глухо.

Осторожно, словно я стеклянный, она убрала мою руку со своей и отпустила. Я сложил руки на груди.

— Может быть… — начала Эдит.

— Я сумею вести себя лучше, чем сейчас, — быстро перебил я ее. — Только скажи мне правила, и я буду им следовать. Выполнять все, что от меня требуется.

Она вздохнула.

— Серьезно. Скажи мне, что надо сделать, и я сделаю это.

Я пожалел о своих словах, как только они слетели с губ. Что если Эдит попросит меня забыть о ней? Я не всесилен.

Но она улыбнулась:

— Хорошо, у меня есть одна просьба.

— Какая? — осторожно поинтересовался я.

— Не ходи больше один в лес.

— Как ты узнала? — мне не удалось скрыть изумления.

Она прикоснулась к кончику своего носа.

— Правда? Должно быть у тебя невероятное обо…

— Так ты выполнишь мою просьбу или нет? — перебила она меня.

— Конечно, это просто. А можно узнать, почему?

Эдит нахмурилась и напряженно уставилась в окно, избегая моего взгляда:

— Существует риск встретиться там с созданиями, которые даже опаснее меня. Давай на этом и остановимся.

Мрачные интонации, внезапно появившиеся в ее голосе, заставили меня вздрогнуть, но одновременно я почувствовал облегчение. Ведь она могла попросить и о чем-то гораздо более трудном.

— Как скажешь.

Она вздохнула:

— До завтра, Бо.

Я понял, что она хочет, чтобы я ушел, и неохотно открыл дверцу.

— До завтра, — с нажимом повторил я и начал выбираться из машины.

— Бо?

Обернувшись, я неловко согнулся, чтобы снова заглянуть в салон, а она уже наклонялась ко мне, ее божественно прекрасное бледное лицо было всего в нескольких дюймах от моего. Сердце мое остановилось.

— Сладких снов! — сказала Эдит. Я почувствовал на лице ее дыхание — тот же притягательный аромат, который наполнял ее машину, но в более концентрированном виде. Я моргнул, совершенно ошеломленный. Она отстранилась.

Только через несколько секунд у меня в голове прояснилось настолько, что я снова смог двигаться. Попятившись от автомобиля, я вынужден был ухватиться за дверцу, чтобы устоять на ногах. Мне показалось, что Эдит засмеялась, но звук был слишком тихим, чтобы можно было сказать наверняка.

Она подождала, пока я доковылял до крыльца, а потом завела тихо заурчавший двигатель. Повернувшись, я увидел, как серебристая машина исчезает за углом. И вдруг стало очень холодно.

Я машинально потянулся за ключом и открыл дверь.

— Бо? — окликнул меня отец из гостиной.

— Да, пап, это я.

Заперев дверь, я отправился на зов. Чарли сидел на своем любимом диване напротив телевизора. Шла трансляция бейсбольного матча.

— Кино так рано закончилось?

— Разве сейчас рано? — мне казалось, что я провел с Эдит несколько дней… или, возможно, только несколько секунд. В любом случае недостаточно долго.

— Еще даже нет восьми, — сказал он. — Хороший был фильм?

— Ну… ничего особенно запоминающегося, вообще-то.

— А что это у тебя на шее?

Я схватился за шарф, о котором совсем забыл, и попытался сорвать его, но он был так надежно обмотан вокруг шеи, что я чуть не задушил себя.

— Э… я забыл куртку… и мне одолжили шарф.

— Глупо выглядит.

— Да, знаю. Зато теплый.

— У тебя всё в порядке? Что-то ты бледный.

— А разве я не всегда бледный?

— Наверное.

На самом деле моя голова начала слегка кружиться, я все еще не мог согреться, хотя понимал, что в комнате тепло.

Ну да, ведь как раз в моем стиле будет в конце концов впасть в шок. «Держи себя в руках».

— Я… э… неважно спал ночью, — сказал я Чарли. — Наверное, стоит отправиться на боковую пораньше.

— Спокойной ночи, парень.

Я медленно поднимался по лестнице, сознание постепенно заволакивало туманом, я чувствовал странное оцепенение. У меня не было причин быть настолько выдохшимся — как и настолько замерзшим. Я почистил зубы, плеснул горячей водой себе в лицо — это заставило меня задрожать. Скинув обувь, забрался в постель, даже не дав себе труда раздеться — уже во второй раз за неделю. Плотно закутался в одеяло и подавил пару небольших приступов озноба.

Голова шла кругом. Перед глазами вставали образы… некоторые из них я с удовольствием рассмотрел бы более пристально, а другие не хотелось вспоминать вообще. Проносящаяся мимо дорога, искрящиеся в тусклом желтом свете ресторанной люстры волосы Эдит, ее изогнутые в улыбке губы… или крепко сжатые, когда она хмурилась… глаза Джереми, едва не вылезшие из орбит, стремительно приближающиеся фары и визг тормозов, пистолет, направленный мне в лицо, холодный пот, выступивший на лбу… Я снова задрожал, и кровать подо мной затряслась.

Нет, было слишком много всего, что мне хотелось запомнить, намертво закрепить в голове, так что не стоило понапрасну тратить время на неприятные эпизоды. Я натянул на нос шарф, который все еще был на мне, и вдохнул запах Эдит. Мое тело почти сразу расслабилось, озноб унялся. Я представил себе ее лицо — каждую черту, каждое выражение, каждую смену настроения.

В трех вещах я был совершенно уверен. Во-первых, Эдит действительно вампир. Во-вторых, какая-то часть ее рассматривает меня как пищу. Но все это не имело большого значения. Важно было то, что я полюбил ее, сильнее, чем когда-либо мог себе вообразить. Мне нужна только она… и никогда не будет нужен никто другой.