Жизнь и смерть

Глава пятая Группа крови

На английский я шел в каком-то оцепенении. А войдя в класс, даже не сразу понял, что урок уже начался, и догадался об этом, только когда услышал раздраженный голос миз Мэйсон:

— Спасибо, что решили присоединиться к нам, мистер Свон.

Чувствуя, что лицо покрывается красными пятнами, я поспешил занять свое место.

Только после урока я заметил, что МакКейла не сидела со мной, как обычно, и вспомнил, как обидел ее. Но они с Эрикой ждали меня у выхода из класса, поэтому я с надеждой подумал, что она в конце концов меня простит. Пока мы шли, МакКейла, похоже, вновь становилась самой собой и уже с энтузиазмом рассказывала о прогнозе погоды на выходные. Обещают, что дождь ненадолго прекратится, поэтому можно будет ехать на пляж. Я пытался проявить некоторое воодушевление, чтобы компенсировать ее вчерашнее разочарование, однако, честно говоря, мне не удалось одурачить никого из них. Будет дождь или нет, нам повезет, если температура поднимется хотя бы до пятидесяти градусов (п.п.: 50° по Фаренгейту соответствует 10 °C). Это не совпадает с моим представлением о пляжном отдыхе.

Оставшаяся часть утра прошла как в тумане. Трудно было поверить, что мне не померещились слова, произнесенные Эдит, и ее взгляд, когда она их говорила. Что-то в ней создавало путаницу в моей реальности. Сначала мне показалось, что я видел, как она голыми руками остановила фургон, а теперь это. Первая галлюцинация казалась более возможной, чем вторая — что я интересую ее хоть в какой-то степени. Но вот он я — с широко открытыми глазами ввязываюсь во всё это, и меня нисколько не заботит приближение финала. В этот момент сделка казалась выгодной: ее смех потом за этот взгляд сейчас.

Направляясь наконец в кафетерий во время обеденного перерыва, я чувствовал одновременно и нетерпение, и нервозность. Будет ли она меня игнорировать, как обычно? А может, я получу от нее какой-то знак, подтверждающий реальность утреннего разговора? Лишь краем уха я слушал Джереми. МакКейла пригласила его на танцы, и они собираются пойти вместе с другими парочками: Алленом и Эрикой, Логаном и Тейлор. Кажется, я подавал невнятные реплики в нужные моменты, потому что он, похоже, не замечал моего невнимания.

Едва я вошел в кафетерий, мой взгляд сразу метнулся к ее столу. Разочарование ударило меня, словно кулаком под дых. За ее столом сидело только четверо, и Эдит не было в их числе. Неужели она будет исчезать всякий раз, когда произойдет что-то важное?

Разумеется, разговор, состоявшийся сегодня утром, был важным только для меня, в этом я уверен.

Аппетит пропал. Я взял бутылку лимонада и встал в очередь за Джереми, жалея, что я не из тех, кто может спокойно уйти домой пораньше, не беспокоясь из-за прогулов, задержаний или разочарования родителей.

— На тебя смотрит Эдит Каллен, — сказал Джереми. Мое внимание полностью сосредоточилось на его словах, стоило ему произнести ее имя. — Интересно, почему она сегодня сидит одна?

Я вскинул голову и быстро проследил за его взглядом. Эдит сидела за пустым столиком в противоположной части кафетерия от своего обычного места. Как только она поняла, что я увидел ее, на ее щеках на миг появились ямочки. Она подняла руку и жестом пригласила присоединиться к ней. Я смотрел, не вполне веря своим глазам, а она подмигнула.

— Это она тебя зовет? — изумленный вопрос Джереми прозвучал оскорбительно, но мне было уже все равно.

— Хм, может, ей нужна помощь с домашним заданием по биологии, — пробормотал я. — Наверное, стоит узнать, чего она хочет.

Отходя, я чувствовал спиной пристальный взгляд Джереми. А еще знал, что на шее уже появляются уродливые пунцовые пятна, и пытался успокоиться. Оказавшись возле стола Эдит, я неловко встал за стулом напротив нее.

— Почему бы тебе не посидеть со мной сегодня? — предложила она, широко улыбаясь.

Я машинально сел, наблюдая за выражением ее лица. Может быть, это окончание ее шутки? Эдит не переставала улыбаться, а я осознал, что мне по-прежнему все равно. Что угодно, лишь бы подольше побыть так близко к ней.

Она снова посмотрела на меня, все еще улыбаясь. Хочет, чтобы я что-то сказал?

— Это… э… как-то непривычно, — наконец произнес я.

— Ну… — сказала Эдит и остановилась. Я понимал, что это еще не всё, поэтому ждал. Затем она заговорила быстро, ее слова сливались друг с другом, поэтому мне потребовалась целая минута, чтобы расшифровать их значение. — Я решила, что раз уж все равно направляюсь в ад, то надо хотя бы делать это основательно.

Я все еще ждал, надеясь на объяснение, но она молчала. Через несколько секунд тишина между нами стала неловкой.

— Ты ведь знаешь, что я не понимаю, о чем ты? — спросил я.

— Я рассчитываю на это, — ответила она и посмотрела куда-то за меня. — Кажется, твои друзья расстроены, что я тебя похитила.

Внезапно я почувствовал все взгляды, сверлящие мою спину. Но на этот раз они меня совсем не волновали.

— Переживут.

Эдит усмехнулась:

— Не могу обещать, что верну тебя обратно.

Я слишком громко сглотнул, а она рассмеялась.

— Ты кажешься обеспокоенным, — заметила она.

— Нет, — поняв, что голос вот-вот сорвется, я замолчал, чтобы еще раз сглотнуть. — Но я удивлен, да. Что это значит? — я махнул рукой, указывая на нее и на пустой стол.

— Я же сказала: я устала от стараний избегать тебя. Поэтому сдаюсь, — к концу фразы ее улыбка погасла, а глаза стали серьезными.

— Сдаешься? — повторил я.

— Да, отказываюсь от попыток быть хорошей. Просто буду делать все, что пожелаю, а там уже как карты лягут, — улыбка исчезла полностью, в шелковистом голосе появились жесткие нотки.

— Ты снова меня запутала.

Кажется, моя реплика ее позабавила.

— Рядом с тобой я всегда слишком много говорю — это одна из проблем.

— Не волнуйся, я все равно ничего не понимаю.

— Как я уже говорила, на это и расчет.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, но тишину, повисшую между нами, уже нельзя было назвать неловкой. Она казалась скорее… заряженной. Мое лицо снова стало горячим от прилившей крови.

— Итак, — сказал я, отводя взгляд, чтобы отдышаться. — Если говорить на простом английском, мы теперь друзья?

— Друзья… — пробормотала она так, словно ей не нравилось это слово.

— Или нет, — закончил я фразу.

— Ну, можем попробовать, наверное. Но еще раз предупреждаю: я не самый хороший друг для тебя, — ее слова прозвучали предостерегающе, улыбка стала нервной.

— Ты все время это говоришь, — странное ощущение в животе. Это потому, что я все-таки голоден? Или потому, что она мне улыбается? Или потому, что я вдруг почти поверил ей? Совершенно ясно, что она-то верит в свои слова.

— Да, ведь ты не слушаешь меня. Я все еще жду, когда же ты услышишь. Если ты умный, то будешь избегать меня.

Пришлось улыбнуться, и я увидел, как ее ответная улыбка автоматически становится шире.

— Кажется, мы уже пришли к заключению, что я идиот. Или мелю ерунду, или еще что-то.

— Но я уже извинялась — за последнее высказывание, по крайней мере. Простишь ли ты меня и за первое? Я сказала, не подумав.

— Да, конечно. Ты не должна извиняться передо мной.

— Разве не должна? — вздохнула она.

Я не знал, что ответить, да и всё равно ее слова прозвучали как риторический вопрос. Я рассматривал свои руки, в которых держал бутылку лимонада, не представляя, что делать дальше. Очень странно сидеть здесь с ней — как обычные люди. Я был уверен, что только один из нас обычный.

— О чем ты думаешь? — спросила Эдит.

Я поднял взгляд. Она опять пристально смотрела на меня, в ее золотистых глазах светилось любопытство и, как и в день нашей первой встречи, разочарование. И вновь мои мысли отказывались подвергаться фильтрации:

— Задаюсь вопросом, кто ты.

Улыбка Эдит вдруг стала натянутой, словно она резко сжала зубы, тщательно сохраняя при этом выражение лица.

— И как успехи? — ее голос звучал небрежно, как будто ее не особенно интересовал мой ответ.

Я почувствовал, что шея стала горячей и, вероятно, покрылась непривлекательными красными пятнами. В течение последнего месяца я иногда думал о том, что собой представляет эта девушка, но в результате пришел к совершенно нелепым выводам. В голову лезла только всякая чепуха вроде Кларка Кента и Питера Паркера.

Эдит наклонила голову набок, уставившись мне в глаза, словно прямо сквозь них пыталась пробраться к моим мыслям. Она улыбнулась — на сей раз приглашающе, и устоять было невозможно.

— Не расскажешь об этом?

Но я должен попытаться оказать сопротивление. Эдит и так уже считает меня идиотом. Я отрицательно покачал головой:

— Слишком стыдно.

— Это очень раздражает, — пожаловалась она.

— В самом деле? — мои брови приподнялись. — Так же, как… когда кто-то отказывается рассказать, о чем думает, хотя все время бросает маленькие загадочные намеки, после которых не можешь ночью глаз сомкнуть, гадая, что же она имела в виду… раздражает примерно так же?

Эдит нахмурилась и надула губы — видимо, чтобы отвлечь меня. Но я старался удержать свое внимание на теме разговора:

— Или так же, скажем, как когда она делает кучу других странных вещей — например, в один день спасает тебе жизнь при невозможных обстоятельствах, а назавтра прикидывается, что вообще тебя не знает, и ничего не объясняет, хоть и обещала? Примерно так раздражает?

Ее нахмуренные брови дернулись, а вид стал еще более угрюмым.

— Ты действительно не оставил эту тему?

— Не совсем.

— Поможет, если я еще раз извинюсь?

— Объяснение помогло бы лучше.

Она поджала губы, а затем посмотрела чуть левее меня и хохотнула.

— Что?

— Твоя девушка думает, что я грубо с тобой разговариваю. Кажется, она собирается подойти, чтобы разнять нас.

— У меня нет девушки, а ты просто пытаешься сменить тему.

Вторую часть моего утверждения Эдит проигнорировала:

— Возможно, ты не считаешь ее своей девушкой, но она думает о тебе иначе.

— Это не может быть правдой.

— Может. Я же говорила тебе: большинство людей я читаю с легкостью.

— Кроме меня.

— Да, кроме тебя, — она уставилась мне в глаза, буквально буравя меня взглядом. — Интересно, почему?

Мне пришлось отвернуться. Я сосредоточился на откручивании крышки с бутылки лимонада. Потом сделал глоток, невидяще глядя на стол.

— Разве ты не голоден? — спросила она.

Я с облегчением заметил, что взгляд ее стал не таким пронизывающим.

— Нет, — наверное, не обязательно упоминать о том, что мой желудок ещё недостаточно устойчив для приема пищи. — А ты? — я взглянул на пустой стол перед ней.

— Нет, я тоже не голодна, — она улыбнулась, как будто я не уловил какую-то шутку «для своих».

— Можешь сделать мне одолжение? — спросил я. Слова слетели с моих губ еще до того, как я убедился, что этот вопрос уместен.

Она быстро стала серьёзной:

— Зависит от того, чего ты хочешь.

— Немногого, — пообещал я.

Она ждала ответа слегка настороженно, но с явным любопытством.

— Ты можешь предупреждать меня заранее, когда в следующий раз решишь меня игнорировать? Для моего же блага или еще для чего-то. Просто чтобы я был готов, — я снова посмотрел на лимонад и провел пальцем по краю горлышка.

— Это кажется справедливым.

Подняв глаза, я увидел, что она сдерживает смех.

— Спасибо.

— А могу я попросить об ответном одолжении? — спросила она.

— Конечно, — настала моя очередь быть любопытным. Чего она от меня хочет?

— Изложи мне одну из твоих гипотез.

Черт.

— Ни за что.

— Ты обещал.

— А ты сама нарушала обещания, — напомнил я.

— Всего одну гипотезу — я не буду смеяться.

— Будешь, — в этом я не сомневался.

Она опустила взгляд, а потом посмотрела на меня сквозь длинные густые ресницы. Ее большие глаза обжигали расплавленным золотом.

— Пожалуйста? — выдохнула она, наклоняясь ко мне. Мое тело невольно подавалось к ней, как если бы она была магнитом, а я скрепкой, пока между нашими лицами не осталось всего несколько сантиметров. Я не мог думать.

Я тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок, и заставил себя сесть прямо.

— Мм, что?

— Одну маленькую гипотезу, — промурлыкала она. — Пожалуйста?

— Ну, ээ… тебя укусил радиоактивный паук?

Она еще и гипнотизировать умеет? Или я просто безнадежно легкая добыча?

Эдит закатила глаза:

— Не очень-то изобретательно.

— Прости, это всё, что у меня есть.

— Ты даже не рядом с правдой.

— И никаких пауков?

— Никаких.

— Никакой радиации?

— Ни малейшей.

— Ха, — пробормотал я.

Она хохотнула:

— И криптонит меня совершенно не беспокоит.

— Помнится, ты обещала не смеяться?

Она сжала губы, но плечи все еще тряслись от еле сдерживаемого смеха.

— В конце концов я это выясню, — пробормотал я.

Ее шутливое настроение исчезло так быстро, словно его выключили:

— Лучше бы тебе не пытаться.

— Как я могу не думать? Я имею в виду… ведь ты невозможна, — я не критиковал, просто констатировал факт. Ты не возможна. Ты больше, чем что-либо возможное.

Эдит поняла.

— Но что если я не супергерой? Что если я отрицательный персонаж, злодейка? — она сказала это шутливо, с улыбкой, но в ее глазах читалось какое-то тяжелое бремя, которого я не мог себе представить.

— О, — сказал я удивленно. Ее многочисленные намеки начали складываться вместе, пока наконец не обрели смысл. — Ну хорошо.

Она ждала, напряженно застыв. Мне показалось, что в эту секунду все невидимые стены вокруг нее исчезли.

— Что конкретно ты имеешь в виду под словом «хорошо»? — спросила Эдит очень тихо, почти шепотом.

Мне хотелось привести свои мысли в порядок, но ее явная тревога заставила меня ответить быстрее. И слова вырвались без предварительной подготовки.

— Ты опасная? — это прозвучало как вопрос, с большой долей сомнения.

Она была меньше меня, ничуть не старше, изящного телосложения. При нормальных обстоятельствах я рассмеялся бы, применив слово «опасный» в отношении кого-то вроде нее. Но она не была нормальной, и я не знал никого похожего на нее. Я вспомнил, как при первой встрече Эдит смотрела на меня с ненавистью и в тот момент я по-настоящему испугался, не поняв причины, а секундой позже подумал, что это было глупо. Теперь я понимал. При всех сомнениях и полной несовместимости слова «опасная» с ее стройным идеальным телом, я чувствовал, что в главном не ошибаюсь. Опасность была реальной, хотя мой ум и не мог понять этого. И все это время Эдит пыталась предупредить меня.

— Опасная, — пробормотал я снова, пытаясь сопоставить это слово с девушкой, сидящей передо мной. Ее бледное лицо все еще было незащищенным, без всяких преград и секретов. Глаза были широко открыты в ожидании моей реакции. Казалось, она готовится к какому-то удару. — Но не злодейка, — прошептал я. — Нет, я не верю в это.

— Ты ошибаешься, — сказала она чуть слышно. Опустив глаза, она взяла мою крышечку от лимонада и закрутила ее волчком между пальцами. Я воспользовался тем, что Эдит отвлеклась, чтобы внимательно вглядеться в нее. Она явно говорила серьезно. Ей нужно, чтобы я ее боялся.

Но я сильнее всего был… очарован ею. И немного нервничал, конечно, сидя так близко к ней. Боялся выставить себя дураком. И все же хотел только одного: сидеть здесь вечно, слушать ее голос и наблюдать за ее лицом, выражение которого менялось быстрее, чем я успевал понять его. Но тут я заметил, что кафетерий почти опустел.

Я отодвинул свой стул от стола, и Эдит посмотрела на меня. Она казалась… грустной. Но смирившейся. Как будто именно этого и ожидала.

— Мы же опоздаем, — сказал я, вставая.

Всего секунду на ее лице читалось удивление, а затем я снова увидел уже знакомое выражение веселого удивления.

— Я не иду на урок, — она так быстро крутила крышку, что та казалась размытым пятнышком в ее пальцах.

— Почему?

Эдит улыбнулась мне, но глаза ее выдавали. За показным весельем я по-прежнему видел напряжение.

— Иногда полезно прогулять урок-другой, — ответила она.

— О. Ну, наверное… Мне нужно идти? — был ли у меня выбор? Я не в восторге от прогулов, но если бы она меня попросила…

Она снова занялась своим импровизированным волчком:

— Тогда увидимся позже.

Это прозвучало так, словно она предлагает мне уйти, и я не особенно возражал против этого. Нужно было о многом подумать, а в ее присутствии у меня это плохо получалось. Прозвенел первый звонок, и я поспешил к выходу. Оглянувшись, я увидел, что Эдит сидит неподвижно, только крышка все еще крутится, словно не собираясь останавливаться.

Я почти бежал к кабинету биологии, а голова кружилась чуть ли не так же быстро, как та крышка. Я получил ответы на некоторые вопросы, но появились новые — и в гораздо большем количестве.

Мне повезло — учительницы еще не было на месте, когда я, опаздывая, с горящим лицом, вбежал в класс. МакКейла и Аллен посмотрели на меня: Аллен удивленно, чуть ли не с благоговейным страхом, а МакКейла негодующе.

Потом в кабинет вошла миссис Баннер, призывая класс к порядку и едва удерживая в руках кучу картонных коробочек. Она уронила их на стол МакКейлы и попросила передать остальным.

— Итак, ребята, доставайте по одному предметы из каждой коробки, — сказала она, вытаскивая из кармана пару резиновых перчаток и надевая их. Щелканье, с которым перчатки занимали свое место, показалось мне странно зловещим. — Первой должна быть карта-индикатор, — продолжила она, показывая нам белый прямоугольник размером примерно с карточку для каталога, но с четырьмя квадратами вместо линий. — Вторым — аппликатор с четырьмя зубцами, — миссис Баннер извлекла нечто, похожее на почти беззубую расческу. — И третьим идет стерильный микроланцет, — она подняла вверх маленький кусочек синего пластика, а потом вскрыла его. Острия на таком расстоянии было не видно, но мой желудок взбунтовался.

— Я пройду по классу с пипеткой, чтобы подготовить ваши карты, так что прошу не начинать, пока не смочу вашу карту. — Она вновь начала с парты МакКейлы, осторожно капнув водой на каждый из четырех квадратов её индикатора.

— Затем аккуратно уколите палец ланцетом… — она взяла руку МакКейлы и ткнула острием в подушечку её среднего пальца. Та жалобно ойкнула.

Мой лоб покрылся липкой испариной, в ушах тихо зазвенело.

— Поместите по маленькой капле крови на каждый из зубцов, — миссис Баннер иллюстрировала свои распоряжения, сжимая палец МакКейлы до тех пор, пока не потекла кровь. Я судорожно сглотнул, и мой желудок сжался.

— А затем приложите аппликатор к карте, — закончила она, показывая нам карточку с красными каплями.

Я закрыл глаза, пытаясь услышать слова учительницы сквозь нарастающий звон в ушах.

— В следующие выходные «Красный Крест» будет проводить день донора в Порт-Анджелесе, поэтому я подумала, что вам следует знать свою группу крови, — в ее словах звучала гордость за себя. — Тем, кому еще не исполнилось восемнадцать, потребуется разрешение родителей — бланки на моем столе.

Она пошла дальше по аудитории со своей пипеткой. Я прислонился щекой к прохладной черной поверхности стола, стараясь держаться, а окружающее, казалось, ускользало в темный туннель. Повизгивания, жалобы и смешки при прокалывании пальцев — эти звуки доносились словно с большого расстояния. Я медленно дышал ртом.

— Бо, ты в порядке? — спросила миссис Баннер. Ее голос раздавался совсем близко, но все равно далеко и звучал встревоженно.

— Я уже знаю свою группу крови, миссис Баннер

Я не мог открыть глаза.

— Голова кружится?

— Да, мэм, — пробормотал я, желая дать себе пинка за то, что не прогулял, хотя была такая возможность.

— Кто-нибудь проводит Бо в медкабинет? — спросила она.

— Я провожу. — Хотя звуки доносились словно издалека, я узнал по голосу МакКейлу.

— Ты можешь идти? — спросила меня миссис Баннер.

— Да, — прошептал я. «Только дайте мне убраться отсюда, — подумал я. — Я поползу».

Я почувствовал, как МакКейла взяла меня за руку — наверняка потную и противную, но меня это волновало в последнюю очередь — и попытался открыть глаза, пока она тянула меня, помогая встать. Нужно выйти из класса до того, как наступит кромешная тьма. У выхода я споткнулся, и МакКейла обняла меня за талию, пытаясь придать устойчивость. Я положил руку ей на плечи, но она слишком маленького роста, чтобы помочь мне сохранять равновесие, поэтому я изо всех сил старался сам держаться на ногах.

Мы с МакКейлой медленно тащились по кампусу. За углом кафетерия, вне зоны видимости — если, конечно, миссис Баннер наблюдала, — я прекратил сопротивление.

— Можно я присяду на минутку? — попросил я.

Девушка выдохнула с облегчением, когда я неловко примостился на краю дорожки.

— И чтобы ты ни делала, не вытаскивай руку из кармана, — сказал я. Все тошнотворно вращалось вокруг, даже когда я закрывал глаза. Я повалился на бок и прислонился щекой к холодному влажному бетону тротуара. Это помогало.

— Ого, Бо, да ты зеленый, — нервно сказала МакКейла.

— Просто дай мне… минутку…

— Бо? — позвал издалека другой голос.

Ох, пожалуйста, нет! Только не это. Пусть окажется, что мне всего лишь мерещится этот до ужаса знакомый голос.

— Что случилось? Он поранился? — голос приблизился, в нем слышалось странное отчаяние. Я зажмурился, надеясь умереть. Или, по крайней мере, что меня не вырвет.

Голос МакКейлы звучал напряженно:

— Думаю, он потерял сознание. Не знаю, что случилось, он даже палец не уколол.

— Бо, ты меня слышишь? — голос Эдит раздался над моей головой, теперь в нем было облегчение.

— Нет, — простонал я.

Она засмеялась.

— Я пыталась отвести его в медкабинет, — оправдывалась МакКейла, — но он не смог идти дальше.

— Я доставлю его, — сказала Эдит. По голосу я понял, что она все еще улыбается. — Можешь возвращаться в класс.

— Что? Нет, я должна…

Тонкая, сильная рука обхватила меня, и вот я уже стоял на ногах, не понимая, как это получилось. Эта крепкая, холодная, как бетон тротуара, рука плотно прижимала меня к стройному телу, что, казалось, могло сойти за костыль. От удивления я открыл глаза, но смог увидеть только ее спутанные волосы цвета бронзы на уровне моей груди. Эдит двинулась вперед, и мои ноги подкашивались в попытке не отставать. Я ожидал падения, но ей как-то удавалось удерживать меня в вертикальном положении. Она даже не пошатнулась, когда я потерял равновесие и нас потянуло вперед.

Впрочем, я ведь легче фургона.

— Я в порядке, клянусь, — пробормотал я. Пожалуйста, пожалуйста, пусть меня не вырвет на неё.

— Эй! — позвала МакКейла, отставшая от нас уже шагов на десять.

Эдит не обратила на нее внимания.

— Выглядишь просто ужасно, — сказала она мне. Я расслышал в ее голосе усмешку.

— Просто положи меня обратно на тротуар, — простонал я. — Несколько минут — и я буду в порядке.

Благодаря ей мы быстро двигались вперед, хотя я всего лишь старался переставлять ноги в нужном темпе. Несколько раз я готов был поклясться, что мои ноги на самом деле просто волочатся по земле, но, с другой стороны, я их не очень-то хорошо чувствовал, так что мог и ошибиться.

— Так ты теряешь сознание при виде крови? — спросила Эдит. Похоже, это ее забавляло.

Я не ответил. Снова закрыл глаза и боролся с тошнотой, крепко сжав губы. Самое главное — чтобы меня не вырвало на нее. Остальное я переживу.

— И это даже не твоя кровь! — засмеялась она. Ее смех походил на звон колокольчиков.

— У меня слабая вазовагальная система*, — пробормотал я. — Это просто неврокардиогенный синкопе**.

Она снова рассмеялась. Судя по всему, эти длинные слова, которые я запомнил, чтобы объяснять подобные ситуации, не произвели на нее должного впечатления.

Не знаю точно, как ей удалось открыть дверь, практически неся меня на себе, но неожиданно стало тепло, за исключением тех мест, где ее тело было прижато к моему. Я жалел, что так плохо себя чувствую и не могу как следует ощутить соприкосновение наших тел. Разумеется, в нормальной обстановке я наслаждался бы этим.

— О Боже, — раздался рядом взволнованный мужской голос.

— У него неврокардиогенный синкопе, — живо объяснила Эдит.

Я открыл глаза. Мы были в приемной, и Эдит тащила меня вдоль стойки к двери в глубине комнаты. Мистер Коуп, лысеющий администратор, бежал впереди нее, чтобы помочь. Услышав страшно звучащий диагноз, он остановился.

— Мне следует позвонить в службу спасения? — выдохнул он.

— Это всего лишь обморок, — пробормотал я.

Пожилой мужчина — школьный медбрат — поднял глаза от какой-то книжки и изумленно смотрел, как Эдит втаскивает меня в комнату. Заметил ли он, как она прислонила меня к койке, а потом почти приподняла, чтобы помочь лечь? Бумажная простыня жалобно захрустела, когда Эдит повалила меня одной рукой, после чего повернулась и закинула мои ноги на виниловый матрас.

Это напомнило мне момент, когда она выдернула меня буквально из-под фургона, и от воспоминаний вновь закружилась голова.

— Они определяли группу крови на биологии, — объяснила Эдит.

Пожилой медик понимающе кивнул:

— Всегда хоть один найдется.

Эдит прикрыла рот, маскируя смех кашлем. Потом отошла и встала в дальнем углу комнаты от меня. Глаза ее взволнованно сияли.

— Просто полежи минутку, сынок, — сказал мне медбрат. — Это пройдет.

— Знаю, — пробормотал я. Головокружение уже действительно начинало проходить Вскоре тоннель вокруг укоротится и звуки снова станут нормальными.

— С тобой такое часто случается? — спросил он.

Я вздохнул:

— У меня слабая вазовагальная система.

Медбрат выглядел растерянным.

— Иногда, — сказал я ему.

Эдит снова засмеялась, не потрудившись это скрыть.

— Ты можешь вернуться в класс, — обратился к ней мужчина.

— Мне поручено оставаться с ним, — ответила Эдит. Она сказала это с такой уверенностью, что медбрат, хоть и поджал губы, но спорить не стал.

— Принесу немного льда для твоей головы, — сказал он мне и, шаркая ногами, вышел из комнаты.

— Ты была права, — простонал я, снова прикрывая глаза.

— Как обычно — но по поводу чего на этот раз?

— Прогуливать действительно полезно, — я старался дышать ровно.

— Ты меня на минутку напугал там, — сказала Эдит после небольшой паузы — таким тоном, словно признавалась в унизительной слабости. — Я подумала, что эта Ньютон тебя отравила.

— Смешно, — мои глаза все еще были закрыты, но с каждой минутой мне становилось лучше.

— Честно говоря, — добавила она, — я видела трупы с более здоровым цветом лица. Беспокоилась, что, возможно, должна буду отомстить за твою гибель.

— Держу пари, МакКейла разозлилась.

— Она меня ненавидит, — радостно сообщила Эдит.

— Ты не знаешь точно, — возразил я, но потом задумался…

— Видел бы ты ее лицо. Тогда не сомневался бы.

— Как ты вообще там оказалась? Я думал, ты прогуливаешь.

Сейчас я чувствовал себя гораздо лучше, хотя тошнота, вероятно, прошла бы быстрее, если бы я что-нибудь съел за ланчем. С другой стороны, может, это и к лучшему, что мой желудок был пуст.

— Я сидела в машине, слушала музыку. — Такой обыкновенный ответ, удивительно.

Дверь скрипнула, и, открыв глаза, я увидел медбрата с холодным компрессом в руке.

— Вот, сынок, — он положил эту штуковину мне на лоб. — Ты выглядишь лучше.

— Думаю, со мной все хорошо, — сказал я, садясь на койке. В ушах еще немного звенело, но голова не кружилась. Мятного цвета стены оставались на своих местах.

Видно было, что он готов заставить меня снова лечь, но открылась дверь и в медкабинет заглянул мистер Коуп.

— У нас еще один, — предупредил он.

Я встал с койки, чтобы освободить место для следующего пострадавшего, и вернул компресс медбрату. — Возьмите, мне он не нужен.

В дверях показалась МакКейла, которая, пошатываясь от напряжения, поддерживала Лиэнн Стивенс, еще одну девушку из нашего класса биологии. Ее лицо было желто-зеленым. Мы с Эдит отошли к стене, чтобы освободить им пространство.

— О нет, — пробормотала Эдит. — Бо, выйди в приемную.

Я озадаченно посмотрел на нее.

— Доверься мне — уходи.

Развернувшись, я придержал еще не закрывшуюся дверь и, нетвердо ступая, вышел из медпункта. Эдит последовала за мной.

— Ты действительно послушался меня, — удивленно сказала она.

— Я почувствовал запах крови. — Видимо, Лиэнн стало плохо не потому, что она просто смотрела на других. И это далеко не так позорно, по-моему.

— Люди не могут чувствовать запах крови, — возразила Эдит.

— А я чувствую — и меня от него тошнит. Кровь пахнет ржавчиной… и солью.

Она настороженно посмотрела на меня.

— Что? — спросил я.

— Ничего.

Тут из кабинета вышла МакКейла и остановилась, переводя взгляд с Эдит на меня и обратно.

— Эдит, спасибо большое что помогла, — сказала она. Ее приторно-сладкий тон подтверждал слова Эдит о ненависти. — Просто не знаю, что Бо без тебя делал бы.

— Не за что, — весело улыбнувшись, ответила Эдит

— Ты выглядишь лучше, — обратилась МакКейла ко мне, не меняя тона. — Я так рада.

— Просто держи руку в кармане, — снова предупредил я ее.

— Кровь больше не идет, — сказала она мне, теперь уже нормальным голосом. — Ты пойдешь обратно на урок?

— Нет уж, спасибо. Иначе придется сразу же вернуться сюда.

— Да, наверное… Так ты едешь в эти выходные? На пляж? — говоря это, она сверкнула мрачным взглядом в сторону Эдит, которая неподвижно стояла возле заваленной бумагами стойки, уставившись в пространство.

Я не хотел расстраивать МакКейлу еще больше:

— Конечно, поеду.

— Мы встречаемся у магазина моих родителей в десять, — она еще раз посмотрела на Эдит, явно обеспокоенная тем, что разгласила слишком много информации. Стало понятно без лишних слов, что это приглашение касается не всех.

— Я буду там, — пообещал я.

— Тогда до встречи на физкультуре, — сказала МакКейла, нерешительно направляясь к выходу.

— Да, пока, — ответил я.

Она взглянула на меня, ее круглое лицо было недовольным, уже в дверях она сгорбилась, и я снова, как и вчера, почувствовал укол вины. Мне не хотелось ее обижать, но, похоже, это получалось помимо моей воли. Теперь придется смотреть на ее расстроенное лицо весь урок физкультуры.

— Ох, физкультура, — простонал я.

— Я позабочусь об этом, — я не слышал приближающихся шагов Эдит и вздрогнул, когда она заговорила совсем рядом со мной. — Сядь и притворись больным, — приказала она шепотом.

Как раз это не составляло труда: я от природы был бледным, а из-за недавнего происшествия лицо мое еще было покрыто испариной. Я сел на один из скрипучих складных стульев, прислонился головой к стене и закрыл глаза. Падать в обморок так утомительно.

От стойки до меня донесся тихий голос Эдит:

— Мистер Коуп?

Я не слышал, как администратор вернулся, но он ответил:

— Да?

— У Бо следующим уроком физкультура, а мне кажется, он недостаточно хорошо себя чувствует. Наверное, мне следует отвезти его домой. Вы не напишете ему освобождение? — ее голос был как тающий мед. И я мог только догадываться, насколько сильным было воздействие ее глаз.

— Тебе тоже нужно освобождение, Эдит? — спросил мистер Коуп, срывающимся голом.

— Нет, сейчас у меня урок мистера Гоффа, — ответила Эдит. — Он не будет возражать.

— Ладно, я все сделал. Тебе лучше, Бо? — окликнул меня мистер Коуп. Я слабо кивнул — похоже, слегка переигрывая.

— Можешь идти или снова нужна моя помощь? — она стояла спиной к администратору, и теперь ее лицо было насмешливым.

— Я сам.

Я осторожно встал, никаких неприятных симптомов при этом не появилось. Эдит открыла для меня дверь с вежливой улыбкой, но взгляд ее был полон иронии, и я почувствовал себя глупо. Похолодало, зарядил мелкий дождик, но это было даже приятно. Впервые я радовался непрекращающейся влаге с неба — ведь она смывала испарину с моего лица.

— Спасибо, — сказал я, когда Эдит вслед за мной вышла из здания. — Стоило упасть в обморок, чтобы пропустить физкультуру.

— Всегда пожалуйста, — ответила она, глядя мимо меня сквозь дождь.

— Так ты поедешь? В эту субботу… на пляж, — я надеялся, что она примет участие, хотя это казалось маловероятным. Мне не удавалось вообразить ее в одной машине с остальными ребятами из школы, ведь Эдит не принадлежала к их миру. И всё же, едва представив, что она, возможно, согласится, я впервые подумал об этой поездке с радостью.

— А куда вы едете? — она по-прежнему бесстрастно смотрела куда-то вдаль, но ее вопрос заставил меня поверить, что она обдумывает мое предложение.

— В Ла Пуш, на Первый Пляж.

Я всматривался в лицо Эдит, пытаясь понять ее. И мне показалось, что она слегка прищурилась.

Наконец она взглянула на меня и улыбнулась:

— Кажется, меня не приглашали.

— Я только что пригласил.

— Думаю, нам с тобой на этой неделе больше не стоит дразнить бедную МакКейлу. Мы же не хотим, чтобы она начала кусаться, — ее глаза смеялись, будто эта мысль понравилась ей больше, чем следовало бы.

— Ладно, как скажешь, — пробормотал я, поглощенный тем, как она произнесла: «Нам с тобой». Эта фраза тоже понравилась мне куда больше, чем следовало бы.

Мы уже дошли до стоянки, и я повернул к своему пикапу. Но что-то зацепило мою куртку и сильно дернуло назад, заставив на полшага попятиться.

— Куда ты идешь? — удивленно спросила Эдит. Ее маленькая рука крепко вцепилась в мою куртку. Казалось, ей ничего не стоило удерживать меня на месте. Несколько мгновений я не мог ответить. Она отрицала, что она супергерой, но моему разуму не удавалось подыскать другое определение. Она выглядела как Супердевушка, забывшая дома свой плащ.

Я задумался над тем, что меня, по идее, должно волновать ее превосходство в силе, но я уже довольно давно не чувствовал неуверенности в отношении чего-то подобного. С тех пор как я перерос своих постоянных обидчиков, у меня не было причин для тревоги. Конечно, хотелось бы иметь хорошую координацию, но меня не особенно беспокоила собственная неспособность к спорту. У меня не было лишнего времени, и спорт всегда казался мне чем-то не очень серьезным. Зачем придавать так много значения кучке людей, гоняющихся за мячом? Я был достаточно сильным, чтобы заставить кого-то отстать от меня, и считал это вполне достаточным.

Итак, эта миниатюрная девушка сильнее меня. Намного. Но готов поспорить, что она сильнее всех, кого я знал. Легко одолела бы Шварценеггера в его лучшие годы. Я не могу соревноваться с ней, да и не нуждаюсь в этом. Эдит особенная.

— Бо? — снова спросила она, и я понял, что так и не ответил на ее вопрос.

— А… что?

— Я спросила, куда ты собрался.

— Домой, а что? — ее вопрос смутил меня.

Эдит улыбнулась:

— Разве ты не слышал моего обещания доставить тебя домой в целости и сохранности? Думаешь, я позволю тебе вести машину в таком состоянии?

— В каком состоянии?

— Не люблю приносить плохие вести, но у тебя слабая вазовагальная система.

— Переживу, — ответил я и еще раз попытался пойти к своей машине, но ее рука так и не отпустила мою куртку. Я остановился и снова посмотрел на Эдит.

— Хорошо, почему бы тебе не сказать, чего ты от меня хочешь? — сказал я.

Ее улыбка стала шире:

— Разумно. Сейчас ты сядешь в мою машину, и я отвезу тебя домой.

— Во-первых, в этом нет необходимости, а во-вторых, что будет с моим пикапом?

— Во-первых, необходимость — это субъективное понятие, а во-вторых, я попрошу Арчи пригнать твой пикап после уроков.

Меня отвлекло это небрежное упоминание о ее странных, бледных и красивых родственниках. Особенных? Таких же, как она?

— Ты же не собираешься скандалить? — спросила она, когда я не ответил.

— А есть смысл?

Я пытался расшифровать все смыслы ее улыбки, но не слишком в этом преуспел.

— Моему холодному сердцу становится теплее, когда я вижу, как быстро ты учишься. Сюда, пожалуйста, — она отпустила мою куртку и развернулась. Я с готовностью пошел за ней. Плавные движения бедер Эдит завораживали так же, как и ее глаза. Плюсом было и то, что мы проведем больше времени вдвоем.

Внутри Вольво все было так же безупречно, как и снаружи. Вместо запаха бензина и табака, здесь витал чуть заметный запах духов. Этот аромат казался знакомым, но я никак не мог разгадать его. Однако в любом случае пахло чудесно.

Она завела тихо замурлыкавший двигатель и, небрежно поиграв с настройками, включила печку и чуть приглушила музыку.

— «Лунный свет»? — спросил я, а Эдит удивленно взглянула на меня.

— Ты поклонник Дебюсси?

Я лишь пожал плечами:

— Моя мама играет дома много классических произведений. Я знаю только свои любимые.

— Это и мое любимое.

— Ну надо же, — сказал я. — У нас есть что-то общее.

Я ожидал, что это ее рассмешит, но она лишь смотрела на дорогу сквозь дождь.

Рассеянно слушая знакомую мелодию, я откинулся на спинку светло-серого сиденья. Поскольку краем глаза я наблюдал за Эдит, а дождь размыл всё за окном в серо-зеленые пятна, до меня не сразу дошло, что мы едем слишком быстро. Машина двигалась настолько ровно, что я даже не чувствовал скорости, и ее выдавали лишь мелькавшие за окном дома.

— А твоя мама, какая она? — вдруг спросила Эдит.

Ее глаза цвета сливочной ириски с любопытством разглядывали меня, пока я отвечал.

— Она похожа на меня, только маленького роста. Такие же глаза, тот же цвет волос. Она экстраверт и довольно смелая. Еще она слегка эксцентричная, немного безответственная и очень непредсказуемая на кухне. Она была мне лучшим другом… — я замолчал. Разговор о ней в прошедшем времени вызывал у меня уныние.

— Сколько тебе лет, Бо? — в голосе Эдит слышалось разочарование, причину которого я не мог себе представить.

Машина остановилась, и я понял, что мы уже приехали. Дождь усилился, да так, что теперь я едва видел наш дом. Было чувство, что автомобиль погрузился в вертикальную реку.

— Семнадцать, — ответил я, немного озадаченный ее тоном.

— Ты выглядишь не на семнадцать, — сказала она, и это прозвучало как обвинение.

Я засмеялся.

— Что? — требовательно спросила Эдит.

— Мама всегда говорит, что я родился тридцатипятилетним и с каждым годом приближаюсь к среднему возрасту, — я снова засмеялся, а затем вздохнул: — Что ж, кому-то же нужно быть взрослым, — и, немного помолчав, добавил: — Ты тоже не очень-то смахиваешь на старшеклассницу.

Она поморщилась и сменила тему:

— Почему твоя мама вышла замуж за Фила?

Меня удивило, что она помнит его имя: я был уверен, что назвал его всего однажды, почти два месяца назад. Я ответил после крошечной паузы:

— Моя мама… она очень молода для своего возраста. Думаю, Фил заставляет ее чувствовать себя еще моложе. Как бы то ни было, она от него без ума… — лично я этого не понимаю, но, когда речь идет о матери, разве можно считать кого-то достаточно хорошим для нее? Наверное, такого вообще не бывает.

— Ты одобряешь ее выбор? — спросила она.

Я пожал плечами:

— Хочу, чтобы она была счастлива, а он — тот, кто ей нужен.

— Это очень великодушно… Мне интересно…

— Что?

— Смогла бы она отнестись к тебе так же, как ты считаешь? Невзирая на то, кого ты выберешь? — взгляд Эдит внезапно стал напряженным, она заглянула мне в глаза.

— Я… Думаю, да… — пробормотал я, запинаясь. — Но она взрослая — хотя бы на бумаге. Это немного другое.

Лицо Эдит расслабилось.

— Значит, слишком жутких не надо бы, — поддразнила она.

Я усмехнулся в ответ:

— Жуткие — это какие? С татуировками и пирсингом на лице?

— Полагаю, это одно из возможных толкований.

— А ты как определила бы?

Не ответив, она задала еще один вопрос:

— Как думаешь, а я могу быть жуткой? — и изогнула бровь.

С минуту я притворялся, что изучаю ее лицо, это был просто предлог лишний раз на нее поглазеть — мое любимое занятие.

Черты лица Эдит были такими утонченными, такими симметричными. Ее лицо могло заставить любого замереть на месте, но только не убежать. Как раз наоборот.

— Трудно себе такое представить, — признался я. Она молча нахмурилась. — Ну, то есть ты наверняка смогла бы, если бы захотела.

Эдит склонила голову к плечу и раздраженно улыбнулась, но так ничего и не сказала.

— А ты расскажешь мне о своей семье? — спросил я. — Эта история должна быть намного интереснее моей.

Она тут же насторожилась:

— Что ты хочешь знать?

— Каллены тебя удочерили?

— Да.

Я не сразу решился задать следующий вопрос:

— А что случилось с твоими родителями?

— Они умерли много лет назад, — ее тон был обыденным.

— Прости.

— Я их почти не помню. Уже давно мои родители — Карин и Энист.

— И ты их любишь, — это не было вопросом. Тон, которым Эдит произнесла их имена, не оставлял места для сомнений.

— Да, — улыбнулась она. — Не могу представить себе никого лучше них.

— Значит, тебе очень повезло.

— Знаю.

— А твои брат и сестра?

Эдит взглянула на часы на приборной доске:

— Мои брат и сестра, а еще Джесамина и Роял, если на то пошло, очень расстроятся, если им придется ждать меня под дождем.

— Ох, прости. Наверное, тебе пора.

Глупо, но мне совсем не хотелось выходить из машины.

— И ты, вероятно, не против, чтобы твой пикап пригнали обратно, пока шеф Свон не вернулся домой, чтобы тебе не пришлось объясняться с ним по поводу твоего синкопального эпизода.

Она хорошо разбиралась в медицинской терминологии, что, в принципе, понятно — ее мать врач.

— Он наверняка уже об этом слышал. В Форксе нет никаких тайн, — проворчал я.

Видимо, я сказал что-то смешное, но не мог понять, что именно и почему ее смех звучит немного напряженно.

— Повеселитесь там на пляже, — сказала Эдит, успокоившись. — Погода как раз для солнечных ванн, — она жестом указала на стену дождя.

— А разве мы не увидимся завтра?

— Нет. Мы с Элинор начнем уикенд пораньше.

— Чем собираетесь заниматься? — друзья могут задавать такие вопросы, верно? Надеюсь, она не расслышала в моем голосе разочарования.

— Пойдем в поход на скалы Гоат Рокс, это к югу от горы Ренье.

— О, наверное, это весело.

Эдит улыбнулась:

— Не мог бы ты кое-что для меня сделать в эти выходные? — она повернулась, и наши взгляды встретились, ее глаза горели гипнотическим огнем.

Я беспомощно кивнул. «Что угодно», — мог бы сказать я, и это было бы правдой.

— Не обижайся, но ты, кажется, из тех людей, которые притягивают неприятности, как магнит. Постарайся не упасть в океан и не попасть под машину, ладно?

На ее щеках показались ямочки, что несколько смягчило боль от обвинения в несостоятельности.

— Посмотрю, что можно сделать, — пообещал я.

Я выпрыгнул из машины в вертикальную реку и побежал к крыльцу. Когда я оглянулся, «вольво» уже исчез.

— Ой! — я схватился за карман куртки, вспомнив, что забыл отдать Эдит ключи от пикапа.

Карман был пуст.

_________________________________________

* Слабая вазовагальная система — видимо, Бо имеет в виду вегетососудистую дистонию, при которой может происходить так называемый вазовагальный рефлекс — резкое возбуждение блуждающего нерва (nervus vagus, лат.), при котором падает артериальное давление.

** Неврокардиогенные синкопе (НКС) — сборный термин, используемый для характеристики целой группы клинических синдромов, проявляющихся приступами потери сознания и связанных с патологическим рефлекторным воздействием вегетативной нервной системы на регуляцию сосудистого тонуса и сердечного ритма.