Б. Ольгин
Рисунок народного художника РСФСР И.Семенова
С УТРА В ЦЕХЕ появилась «молния». Крупными буквами, разукрашенными всеми цветами радуги, сообщалось, что слесарь Василий Ковалев внес предложение, вдвое ускоряющее сборку агрегатов.
В этот день имя скромного слесаря склоняли во всех падежах. Его поздравил директор. Потом — главный инженер. Фотографировали в парткоме. Редактор заводской стенгазеты взял у новатора интервью. А председатель завкома, крепко пожимая руку герою дня, торжественно объявил:
— Отметим! Достойно отметим! Дадим бесплатную путевку на курорт. Так сказать, в порядке стимулирования.
И от слов перешел к делу.
— Галя! — обратился он к техническому секретарю завкома. — Посмотри, что там у нас есть.
— Две путевки. Одна — в сердечно-сосудистый санаторий, другая — в желудочный. В желудочный — горящая. Завтра наступает срок…
— Вот и дадим ее Ковалеву.
Галя посмотрела на массивную, пышущую здоровьем фигуру Ковалева и с удивлением сказала:
— Это Ковалеву-то, победителю по штанге, путевку в желудочный санаторий?! Да он в поликлинику и дорогу-то не знает. Нет, даже как-то неудобно.
— Лучшему-то ударнику неудобно?! Да ты знаешь, какого рекорда он добился? Теперь сборочный передовым цехом станет.
— Но ему ни за что не дадут санаторную карту, — упорствовала Галя.
— Это уж моя забота! — раздраженно резюмировал предзавкома.
Через несколько минут в завкоме стало шумно. Раскрасневшийся начальник медсанчасти Людмила Ивановна с горячностью убеждала председателя завкома:
— Ну никак нельзя, Павел Кузьмич! Не имею права совершенно здорового человека в желудочный санаторий направлять. Лучше бы в дом отдыха…
— Это Ковалева-то, рационализатора, лучшего ударника коммунистического труда, в дом отдыха? И кто говорит! Уж от вас-то, Людмила Ивановна, подобного не ожидал, никак не ожидал. Если таких выдающихся, как Ковалев, отправлять в дома отдыха, кого тогда прикажете в санатории посылать?
После продолжительной жаркой схватки завкома с медициной сопротивление Людмилы Ивановны было сломлено, и санаторно-курортная карта с диагнозом «гастрит» торжественно вручена герою дня.
Правда, главным источником вдохновения при заполнении истории «болезни» служил потолок. Но это уж, как говорил предзавкома, сущая формалистика.
…На аэродроме друзья, смеясь, напутствовали Ковалева:
— Ты там, Васек, на манную кашку нажимай. Деткам, говорят, очень полезна…
В санатории «За здоровый желудок» Ковалева встретила худенькая миловидная сестра и сразу потребовала передать ей чемодан.
— Вам, больной, нельзя носить тяжести, противопоказано.
— Да что вы, милая девушка, я пятипудовую штангу, одной рукой подымаю, у меня здоровье богатырское.
Но сестра с недоверием взглянула на пышущего здоровьем парня и на всякий случай отобрала у него чемодан.
С первых же дней Ковалев почувствовал себя в санатории как-то неуютно. Разговоры всюду были преимущественно на желудочно-кишечную тему. Только и слышалось:
— У вас пониженная или повышенная?
— А вам резекцию еще не делали?
— Двенадцатиперстная еще цела?
Первая же беседа с лечащим врачом обеспокоила Ковалева. Врач подозрительно долго осматривал его и не раз называл больным.
«Неужели я и в самом деле больной?»— мрачнел счастливый обладатель профсоюзной путевки в санаторий.
Смущали «больного» и бесконечные анализы. Ковалеву даже показалось, что, читая анализы, врач как-то сочувственно посматривал на него.
Опять же не клеилось и в столовой. Просит щи или борщ — дают суп с протертыми овощами. Сгорал желанием съесть любимую отбивную — приносили паровые тефтели или что-то в этом парено-вареном роде.
— Вам, больной, жареное противопоказано, — вежливо разъяснила диетсестра, к которой Ковалев обратился с жалобой.
А когда «больной» попросил горчицы, у официантки от удивления даже округлились глаза, и она, видимо, расценила это чуть ли не как попытку к самоубийству.
В санатории всюду плакаты возвещали о лекциях на злободневные темы: «Прободение язвы двенадцатиперстной кишки», «Гастрит, колит, непроходимость кишечника и как с ними бороться».
От нечего делать посещал эти лекции и Ковалев. Но после каждой лекции ему становилось как-то не по себе. За всю свою жизнь он ни разу не болел, никогда не ощущал в животе каких-либо предательских подвохов. А тут он стал чувствовать в своем несчастном желудке буквально все пороки, которые перечислял лектор, рисуя характерные особенности заболеваний.
До санатория Ковалева никогда не интересовали составные его желудочного сока. А теперь, после того как он глотнул кишку да наслушался лекций, Василий с нескрываемым волнением ждал результатов анализов, жадно ловил взгляды лаборанток, пытаясь прочесть на их бесстрастных лицах свой приговор.
Когда же врач сказал, что кислотность у него в норме и вообще все в норме, Ковалев решительно не поверил. Ему даже показалось, что врач говорил это как-то нетвердо, пряча от него глаза.
«Нет, тут что-то не так, что-то он скрывает», — меняясь в лице, подумал Василий.
Наконец срок пребывания на курорте подошел к концу.
Покидая санаторий, он выслушивал замечания врача, что вовсе не следовало ему ехать в санаторий, тем более специализированный для желудочных больных, и что, лишь идя на компромисс со своей совестью, врач не отправил его сразу же домой.
Василий хмурился и даже обиделся.
«Успокаивают, напускают туман, не хотят волновать меня перед отъездом…»— мрачно думал Ковалев, собираясь в обратный путь.
Вернулся Ковалев домой, и его не узнали: похудел, осунулся, исчезла куда-то былая живость в движениях, погасла улыбка в глазах.
— Э, брат, как тебя там засанаторили, — гудели друзья. — А мы тебя ждем. Как раз на днях соревнование штангистов двух городов.
— Нет, нет, товарищи, вы уж без меня… — угрюмо промолвил Василий. — Мне нельзя, я болен.
И в цехе Ковалев стал совсем другим:
— Куда мне за ударниками гнаться с моим больным желудком. Хоть бы норму вытянуть…
Теперь после работы Ковалева уже не видели на заводском стадионе, танцплощадке или в клубе. Зато стал он завсегдатаем заводской поликлиники.
Хотя все анализы, как и в санатории, показывали, что его богатырское здоровье ничуть не нарушено, а в желудке образцовый порядок, Ковалев хмурился и упрямо твердил: «Обман сплошной, не иначе, успокаивают…»
А тем временем председатель завкома уже подыскивал очередного героя на горящую путевку в сердечно-сосудистый санаторий.
И опять в порядке стимулирования…
Пациент позвонил врачу:
— Господин доктор, я болен раком!
— Откуда вы знаете?
— Я случайно заглянул в «Медицинскую энциклопедию» и прочитал, что…
— Но ведь там написано, что больной раком в начале болезни ничего не чувствует!
— Потому-то я и считаю себя больным. Ведь я тоже ничего не чувствую…
— Доктор, жена моя сошла с ума.
— Почему вы таи думаете?
— Она завела в квартире 20 кошен.
— Это свидетельствует лишь о том, что она любит этих животных.
— Но, доктор, из-за того, что окна постоянно закрыты, я буквально задыхаюсь.
— Откройте окна…
— Открыть окна? Что вы! Ведь все мои голуби улетят… А у меня их 50 штук!