Главная роль 2

Глава 2

Гимназия в городе Владивостоке нашлась. Санитарные нормы в эти времена другие, продиктованные климатом и поколениями накопленным опытом. В первую очередь в глаза бросались маленькие окна — отопление здесь печное, и каждый квадратный сантиметр стекол снижает КПД. Расширить окна сразу можно, но дети от этого будут мерзнуть. И так, блин, почти везде — чтобы проводить реформы, нужно сначала проводить реформы, направленные на улучшение технологий. «Советский стандарт» — школа, больница, ДК, ПТУ и университет — построить в чистом поле не выйдет, потому что все это должно как минимум отапливаться нормальной котельной. Энергия — вот ключ ко всему, и неважно, какое именно сырье сжигается в процессе. Кровь износу нужно пропихнуть через Августейшего папу план ГОЭЛРО — не факт, что сохранится название, главное — сохранить суть.

Ухмыльнувшись мыслям, я договорил формальности о том, как приятно мне быть здесь, в фойе гимназии (актового зала здесь нет, это тоже наследие кровавого большевизма), на сдвинутых ящиках, используемых в качестве трибуны.

— Вы, — окинул я взглядом привычно-восторженные лица подростков. — Те, кто поведет нашу Империю в XX век. Век высоких технологий, век всеобщей грамотности, век высоких скоростей. Прогресс человеческой цивилизации не стоит на месте — уверен, для вас это не секрет. Основой нашей эпохи станет электричество. Благодаря ему, мы уже сейчас можем с небывалой скоростью обмениваться телеграммами (иронии никто не почувствовал), можем плавить сталь на непредставимых всего век назад температурах, освещать и — в будущем — согревать наши города и деревни. Будущее, ребята, за высокими технологиями и наукой. Ученым или инженером стать сложно, но именно эти профессии откроют перед вами широчайшие перспективы. Достижения — ваши и ваших сверстников по всей России — выльются в достижения Империи, благодаря которым повысится уровень жизни всей страны. Один инженер способен повысить качество продукции мануфактуры. Один агроном способен научить крестьян правильно удобрять поля и вывести новые сорта семян, благодаря которым крестьяне смогут кормить нужные для промышленности города, при этом сами питаясь досыта.

Посмотрев на лица гимназистов, я смог убедить себя в том, что ребята прониклись, и решил закрепить эффект:

— Капитал бывает разный. Самый простой и понятный — деньги, потому что это наиболее удобный способ обмена товара между людьми. Капитал бывает земельный — я имел честь познакомиться с родителями-землевладельцами многих здесь присутствующих, так что это вам тоже знакомо. Капитал бывает промышленный — его нам предстоит наращивать всеми силами, потому что в XX веке именно промышленная мощь будет определять место державы на карте мира. Признаю честно — по промышленным показателям мы от наших Западных соседей на данный момент отстаем, но на долгой дистанции нагоним и перегоним — у нас, братцы, самая большая на свете страна, оставленная в наследство нашими предками. Наши недра скрывают неисчислимые залежи полезных ископаемых. Наша ближайшая задача — освоить добычу и употребление наших богатых недр на пользу жителям Империи. Но вернемся чуть назад, к четвертому, и самому важному виду капитала. Это — капитал человеческий, то есть набор знаний, умений и навыков подданных Империи. Для вас, мои юные друзья, капиталом являются ваши знания. Что бы ни случилось, как бы не повернулась жизнь, накопленные вами знания и умения их применять останутся с вами навсегда. Толковый инженер нужен каждому промышленнику, поэтому на жалованье они скупиться не будут. Словом — учитесь усердно, ребята, и не ради того, чтобы отец не лупил розгами, хотя это очень неприятно…

Гимназисты рассмеялись — Великому князю тоже прилетало, это ли не повод сплотиться?

— … А ради будущего — вашего и всей Империи.

Директор гимназии зааплодировал, подав тем самым сигнал остальным. Выждав с полминуты, я поднял руку. Тишина вернулась моментально, и я решил добавить интерактивности и банально потренироваться общаться с народом:

— А теперь я с радостью отвечу на ваши вопросы.

Первый поступил почти сразу:

— Ваше Императорское Высочество, могу ли я попросить вас рассказать, как вы беса английского прогнали?

Тьфу ты, блин, я им про электрификацию и образование, а они мне про беса! Но понять могу — меня бы тоже больше всего именно это на их месте интересовало. Что ж, легенда давно отработана: в ней мало конкретики, много личных ощущений — то есть вроде как и не вранье, но и не нормальная фактология — и аккуратно подпущенный саспенс. Все это закрепляется презрительным опровержением парочки попавшихся в газетах «допущений» — например, «бес» в моем рассказе не летает, и на этом месте я морщусь, как бы показывая свое отношение к любителям приукрасить. Эта милая манипуляция и в мои времена работала, а теперь и подавно: человек демонстративно опровергает полную чушь, отчего слушатель приходит к мысли о том, что вот именно он вместе со спикером в предмете разбирается и вообще молодец, а вот эти, за пределами зала, болтуны и тупицы.

— Идет на нас огненное чудище, англичане-полицейские в ничтожество и трусость впали, сбежали. А мы с казаками да парой староверов — Кирилом да Евпатием — Богу помолились, и понял я тогда, что делать. С пола пару палок поднял, крестом сложил да в сторону беса вытянул. Вроде и толкнуть хотел, а руки тяжести не почувствовали — значит не мышцами земными толкал, а верою святой.

Аплодисменты, и мне за принципиально недоказуемое — фактов-то нету! — вранье совсем не стыдно. Жизнь, как бы избито не звучало — это игра. Правила нарушать плохо, законы — плохо вдвойне, но крутиться в «серой зоне» можно — если следователю тебе предъявить нечего, какие проблемы? Дорабатывайте Систему, тогда и поговорим. А теперь мне, с одной стороны, полегче — кто до цесаревича, а потом вообще до царя докапываться станет? С другой стороны — тяжелее, потому что набирать авторитет через поливание известной субстанцией Александра и его ближайшего окружения нельзя от слова «совсем», и даже о совершенно дебильных инициативах отзываться нужно крайне осторожно — Августейший папа обидится, а это ой как чревато.

Эти мои размышления подверглись испытанию после череды безобидных вопросов — как там в Японии, будет ли война с Китаем и прочего — когда гимназист из третьего ряда, получив от меня кивок в ответ на поднятую руку, встал и, обильно потея, продемонстрировал здравомыслие и силу характера:

— Бирюков, Андрей Андреевич. Ваше Императорское Высочество, в нашей гимназии два года тому больше народу училось, а теперь плату подняли — пришлось недорослям уходить, — начало фразы помогло набраться смелости, и гимназист заметил нестыковочку. — Вы нам, Ваше Императорское Высочество, сейчас долго и красиво говорили про то, как образованные люди Империи нужны. Вот Филька, например…

— Бирюков, ты тратишь время Его Императорского Высочества зря, — попытался купировать неловкий момент директор.

А мне теперь его осаживай так, чтобы не подкосить педагогический авторитет в глазах учеников.

— Семен Викторович, вы, несомненно, замечательный педагог и прекрасный директор, но я пришел сюда именно для того, чтобы юные умы поделились со мной своими тревогами и измышлениями. Власть и народ неразрывно связаны, и очень важно доносить народное мнение снизу наверх. Продолжай, Андрей.

Директор оплеуху выдержал стоически, гимназист приободрился и закончил ставить меня в неловкое положение:

— Почему за то, что так нужно нашей Империи, нужно платить?

Циркуляр «О кухаркиных детях» штука предельно мерзкая. Первое — это скромная приписочка о том, что циркуляр — подписанный царем! — носит «рекомендательный» характер, что перекладывает ответственность с центральной власти на директоров. Вроде как им никто прямо не запрещает учить нищих детей, но все же все понимают. Вторая, еще более мерзкая штука — закрепление неравенства. Правящие круги — не только у нас, а везде — в какой-то момент поняли, что дать народу образование придется. Именно образование долгие века позволяло аристократии рулить «быдлом». Образованный человек, помимо пользы для общества, имеет очень неприятную особенность — он, собака такая, думает! И думает не о том, как принести профессиональную пользу, а думает абстрактно — например, о несправедливости жизненного уклада и социального неравенства. СССР эту проблему решил радикально, дав всем одинаковое, по этим и даже тем временам — элитного уровня образование. То, что получал любой советский школьник, в сохранивших капитализм странах стоит дорого — это позволяет элитам с одной стороны заявлять, что все зависит только от самого человека, с другой — кормить недоучек пропагандистским дерьмом, довольно потирая холеные руки. Наш «циркуляр» направлен именно на это: гимназическое образование у нас с поправкой на времена хорошее, и наверху решили, что такое нужно сильно не всем: черни достаточно научиться писать и считать в церковно-приходской, а дальше добро пожаловать на завод, где промышленник платит достаточную зарплату, чтобы не умереть с голоду раньше времени и снимать угол в комнате на десяток таких же бедолаг. Я-то в свое время это поменяю — социальные лифты должны работать на сто процентов! — но прямо сейчас Александр хрен свой циркуляр отзывать станет — это же потеря Августейшего лица!

Но рассказывать гимназистам об этом все равно что признать папеньку воплощением зла.

— Спасибо за хороший вопрос, Андрей, — поблагодарил я гимназиста. — Гимназическое образование является лучшим, что придумало человечество. Из гимназии выпускаются будущие инженеры, ученые, учителя, доктора, чиновники и офицеры. Важность таких людей для Империи велика, но на долгой дистанции, если все будут учиться в гимназиях, мы получим перекос в той сфере жизни общества, которую я недавно назвал «человеческим капиталом». Наш мир устроен так, что при всей очевидной необходимости подготовки как можно большего числа высокообразованных специалистов, кто-то должен рубить камень, сажать и пожинать хлеб, работать у станков, перевозить грузы, строить дома. Оглядитесь, ребята, — я развел руками, и гимназисты покрутили головами. — Нас окружает овеществленный труд. Давайте прикинем, что нужно для постройки хотя бы этой замечательной гимназии. Прежде всего нужно выбрать место — земля должна быть достаточно ровной и твердой, иначе стены рухнут под собственной тяжестью. Для выбора места нужен образованный человек, который разбирается в сопротивлении и плотности материалов. Далее нужен человек, который создаст чертежи здания так, чтобы будущая постройка отвечала требованиям тех, кто будет ею пользоваться. Два высокообразованных человека! — показал ребятам два пальца. — Теперь рассмотрим дальнейшие этапы: сначала нужно провести подготовительные работы — выкопать котлован, организовать фундамент, заготовить потребные строительные материалы. Здесь гимназическое образование нужно только одному человеку, который будет беречь рабочих и строителей от ошибок. Строек во Владивостоке много, и все вы видели, что строителей и рабочих на них трудится гораздо больше, чем архитекторов. Ответил ли я на твой вопрос, Андрей?

— Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество! — отвесил довольный гимназист поклон.

Все довольны — я же только что рассказал им, почему они — избранные, а вокруг — чернь. Тому же их учит окружающее бытие — богатенькие родители учат не дружить с нищими, а искать «ровню». Тому же учат педагоги, и только в церкви почему-то рассказывают про то, что в глазах Бога все равны.

Настроение от осознания глубин поглотившего меня цинизма кануло в Лету, и на остальные, столь же безобидные, как и первые, вопросы, я отвечал на автоматизме. На нем же прошло коллективное фотографирование с гимназистами — копий на всех не напасешься, но в гимназии в торжественную рамочку повесят. Остатков чувства долга и человеколюбия хватило на разговор с директором тет-а-тет:

— Гимназист Бирюков — хороший, вдумчивый юноша, — придавив взглядом привычно потеющего собеседника, принялся я воспитывать директора. — Лизать жопу, Семен Викторович, ума и отваги много не надо. Но мне неприятно, когда это возводят в жизненную доминанту. Если юноша задает неудобные вопросы, значит у него работают мозги. Дуболомов-лизателей у нас хватает, а вот толковых людей — недостаток. Вы согласны со мной?

— Безусловно, Ваше Императорское Высочество! — гаркнул директор.

— Я рад, что вы меня понимаете, — поощрил я его улыбкой. — К сегодняшнему вечеру мне понадобится полный список отчисленных в связи с известным циркуляром ребят. В циркуляре содержится строчка «…за исключением разве одаренных необыкновенными способностями». Таковыми способностями Его Императорское Величество считает усердие и способность нищего ребенка успевать за сложной гимназической программой без помощи гувернеров и платных учителей. Таковые дети, а я уверен, у вас они ранее учились, получат помощь в оплате обучения и потребных принадлежностей, включая пошив школьной формы, из моих личных средств. Вы согласны с тем, что это будет правильно, Семен Викторович?

— Сердце кровью обливалось, Ваше Императорское Высочество, — сымитировал директор человеколюбие. — Пятеро совершеннейших умниц не смогли потянуть новые взносы! Двоих мы с коллегами из своих средств учим — жалко таланты. Гимназист Бирюков — из их числа.

Стало очень неловко — директор-то не сволочь, а вовсе даже наоборот, но сделать большего физически не мог.

— Значит наша с вами встреча была уготована Господом, — я перекрестился. — Прошу вас составить прошение, по которому я из личных средств буду оплачивать обучение талантливым ребятам из расчета десять новичков в год.

Нету у меня на всех денег. Пока нету.

— Так точно, Ваше Императорское Высочество! — козырнул директор.

Назову это «Великокняжеской стипендией».

После гимназии поехали в Дворянское собрание — не с дворянами встречаться, как ни странно, а давать пресс-конференцию, просто более подходящей площадки не нашли. Обстановка зала вогнала в умиление: для меня приготовили удобное кожаное кресло, а товарищам борзописцам предлагалось стоять. Заигрываться в демократию негоже, поэтому о «бесе» — первый вопрос, естественно, был о нем — я рассказал сидя, а дальше поднялся на ноги и бродил вокруг кресла туда-сюда. Вопросы, собака такая, совершенно никчемные — боятся острые задавать, и я их хорошо понимаю. Пришлось самому акцентировать внимание на том, как сильно «двуперстые» помогли мне побороть «беса» и в честь этого пообещать легализовать старообрядчество во Владивостоке — сюда впервые ступил новый цесаревич, так что повод есть — и в Екатеринбурге с Костромой — родинах Кирила и Евпатия. Генерал-губернатор приказик подмахнет, никуда не денется — до Царя по-прежнему далеко — а остальное подмахнет Александр, потому что иначе получится, что он — плохой, а я — хороший, что очень неправильно. Получу за такую инициативу по возвращении, но мне уже плевать — поводом для Августейшей оплеухи больше, поводом меньше, так и так череду семейных скандалов разгребать.

И, напоследок, настоящая информационная бомба в ответ на очень удачно заданный вопрос «о личном»:

— Я питаю большую и светлую любовь к принцессе Маргарите Прусской, но признаться набрался смелости лишь недавно. Ныне я с огромным трепетом жду ее ответа и благословления от наших родителей.

Вот Августейшие родители «обрадуются», когда это в газетах найдут!