Главная роль 3

Глава 10

Как же много таланливых людей в Империи! Как же хорошо, что мне не приходится собирать трещащую по швам страну в кучку и проводить в ней индустриализацию, от безысходности выжимая из народа кровавый пот. Я всегда с недоумением смотрел на любителей рассказывать про ужасы ГУЛАГа, «теневую экономику» и страшные репрессии — а какой выбор был? Сдаться на милость Гитлера и «пить Баварское»? А не получилось бы — вон, прямым текстом в «Майн Кампфе» и других столпах нацистской идеологии написано, что славян надо загеноцидить, а выжившую часть превратить в рабов. Ну не кретины ли? То же самое верно и для более ранних войн — превращать Россию во Францию Наполеону нафиг не надо было: обложил бы контрибуциями, заставил подписать договора, по которым русские солдаты воевали бы за интересы французов, и были бы полноценной французской колонией. Нет у Родины опции «просто проиграть и дать белому человеку навести порядок». Есть только один путь — набирать мощь и танцевать от национальных интересов, и этого, увы, ненавидящие собственную страну кретины понять неспособны.

За Елизаветой Николаевной последовала встреча с Огнеславом Степановичем Костовичем — изобретатель и конструктор был одет в парадный капитанский мундир образца русско-турецкой войны 77–78 годов и тоже любил бороду «клинышками». После стандартного обмена любезностями и принесения мне соболезнований, я усадил ценнейшего гостя и начал разговор с вручения взятого с полки левого шкафа подарка в виде конечно же папки:

— Департамент торговли и мануфактур порой совершает прискорбные ошибки. Привилегию на ваш «усовершенствованный двигатель, действующий бензином, керосином, нефтяным, светильным и другими газами и взрывчатыми веществами» следовало выдать в кратчайшие сроки, а не через два года.

О Костовиче я узнал из рассказов авиатора Кованько еще в Манчжурии и успел телеграммой подтолкнуть получение привилегии. Другой проект Огнеслава Степановича — дирижабль «Россия» — загибался без финансирования, но после успешного применения «пепелацев» Александр и без меня осознал значимость, и на продолжение работ денег дал.

— Благодарю, Ваше Императорское Высочество, — спокойно кивнул изобретатель.

Особого энтузиазма нет, потому что патент уже получен в Англии и США — так, приятная мелочь. Под конец двадцатиминутного разговора о дирижаблях, «нефтянке» и двигателях внутреннего сгорания Огнеслав Степанович исправился, и покидал кабинет с трясущимися от предвкушения долгой и интересной работы руками, держа в одной руке документы на собственное КБ с большим бюджетом, а в другой — сопроводительное письмо от меня к Менделееву с просьбой поделиться копиями полезных для Костовича «задумок», и, если Огнеслав Степанович не против, «сосватать» в КБ профильных ученых.

Выписывать ли в Россию Цеппелина или свои не хуже справятся? Лучше выписать, но немного позже — Огнеслав Степанович может оказаться ревнивой натурой, и работать в спайке с другим изобретателем, особенно — иностранцем, может не захотеть. Два параллельных проекта я сейчас банально не потяну финансово — китайские деньги почти кончились, а собственных у меня не больно-то много. Нужно искать варианты это дело исправить — доля по паям с золотодобычи в нормальных размерах начнет поступать не раньше, чем через полгода, а остальные мои инвестиции чистая благотворительность.

Далее состоялся перерыв на обед в компании Ивана Михайловича Сеченова, отца первой российской физиологической школы и естественно-научного материалистического направления в психологии. Хорошо, что здесь матушки нет — это позволило мне удалить из столовой слуг и поговорить с Сеченовым откровенно:

— За минувший век изучение человеческого тела изрядно продвинулось, но вы, полагаю, согласитесь, если я скажу, что мы в самом начале пути.

— Вы правы, Ваше Императорское Высочество, — согласно кивнул ученый. — Всего два века назад всерьез полагали, что мозг — это железа для выделения слизей, — из уважения к обеду заменил он «сопли» на более благообразное слово. — И с тех пор, боюсь, мало что изменилось — значение мозга ныне признают все, но в его изучении преуспели мало. Мы до сих пор не представляем себе, как работает человеческая память, как образуются мысли, как… — он перечислял проблемы так долго, что я успел выхлебать куриный супчик с лапшой.

Покивав, я дал возможность похлебать супа собеседнику своим монологом:

— За неимением нормальных объяснений и физиологического базиса в головах соотечественников, для объяснения пагубности употребления опьяняющих составов мне пришлось использовать метафору про «бесов».

Остановив ложку на половине пути, Сеченов удивленно уставился на меня.

— За чувствами, характером и прочими, на первый взгляд нематериальными компонентами человеческой натуры стоит физиология. Кушайте, Иван Михайлович, суп сегодня изумительный.

— Виноват! — опомнился Сеченов и активнее заработал ложкой. — Суп и вправду изумительный.

— Господь создал нас из плоти и крови, — продолжил я. — Он же создал наш мир — не только планету, а целую Вселенную. У мироздания есть законы и механизмы работы — часть их, например, круговорот воды в природе, закон сохранения материи и прочие фундаментальные вещи, человечество открыло, а часть даже смогло поставить себе на службу. Наука — это богоугодно, ведь Господь не хочет, чтобы мы аки черви пребывали в неведении и ужасе от неспособности понять установленные Им законы. Человек создавался по образу и подобию Его, но создавался этакой коллективной личинкою. Чтобы достичь поставленных Господом нашим целей, мы должны и впредь постигать установленные Им законы и учиться влиять на мир вокруг нас.

Пресс «темных времен» на мировую науку не давит уже давненько, и необходимость прогресса — особенно военная его составляющая — признают вроде бы все, но из уст почти главы государства подобное услышишь не каждый день, и потому глаза дохлебавшего суп Ивана Михайловича загорелись. Не думал, что блоги про психоактивные вещества — их в интернете хорошо смотрят, вот и сделали несколько выпусков — пригодятся мне вот так.

— Опиум, спирт, кокаин — у всего этого есть физиологические, сиречь — материальные механизмы воздействия на человеческий организм. «Бесами» можно назвать негативные воздействия этих веществ — они имеют свойство накапливаться и разрушать склонного к порокам человека на том же, физиологическом уровне. Наши память, мысли, эмоции и чувства — продукт химических процессов в нашем организме. Здесь задействован не только мозг. Например, в опасной или очень неприятной ситуации надпочечники, — ткнул пальцем себя в бок. — Начинают вырабатывать вещество, которое вызывает в человеке стремление как можно быстрее выбраться из опасной ситуации — например, проткнуть штыком врага или притвориться мертвым, встретив медведя на лесной тропе. Таковые вносящие изменения в функции организма, вырабатываемые внутри самого организма вещества, я предлагаю обозначить термином «гормон».

Это уже информация новая — адреналин и другие гормоны еще не открыты, и потому Сеченов задумался.

— Полагаю, у вас имеются достаточно талантливые ученики, кои смогут поработать, например, с надпочечниками овец или быков. Финансирование я выделю, и, как только у вас получится отыскать описанный мною гормон, мы встретимся снова и подумаем о последующих изысканиях.

Не будь за моими плечами Сибирия, Сеченов мог бы и забить, а так — прислушался:

— С вашего позволения, Ваше Императорское Высочество, я хотел бы провести изыскания сам.

— Выделить вам собаку для запугивания овечек? — с улыбкой спросил я.

— Найдем, Ваше Императорское Высочество! — хохотнул Иван Михайлович.

После Сеченова я встретился с владельцем мануфактуры по изготовлению игрушек — он получил от меня большой заказ на изготовление игры «Разбойники», в мои времена — «Мафия». Богачи да аристократы от безделья скучают, поэтому новинка, полагаю, будет иметь успех в мировом масштабе — инструкции на французском, немецком, итальянском, испанском и английском прилагаются. Исполнение в стиле «лакшери» — маски из лакированного дерева, красочные карточки и обтянутый кожей ларец для всего этого. Я бы и доску Уиджа заказал, чисто обесценить шарлатанов-спиритов, но она, собака такая, уже запатентована американцем, а я платить ему долю не хочу. Пока хватит и «Разбойников» — нужно прощупать рынок.

Следующий гость прибыл не на аудиенцию, а по коммерческому делу — привез мне четыре фонографа конструкции Томаса Эдисона. Ими в наших краях занимается Юлиус Блок, русский немец по происхождению и импортер всякого добра по профессии — на его счету первая завезенная в Империю партия велосипедов, популяризация этого вида транспорта и собственно фонограф, права на распространение которого в России господин Блок купил у Эдисона. Новинка уже успела прогреметь, была представлена Двору во главе с Александром и стала предметом интереса в многочисленных столичных сборищах. Сам Юлиус коллекционирует записи голосов видных деятелей культуры, и только благодаря ему в интернете можно было услышать голоса классиков — в частности, Льва Толстого. Выразив свое расположение идее коллекции, я не без удовольствия «добавился» в нее, наговорив в микрофон:

— Говорит Георгий Александрович Романов, наследник российского престола. На дворе 1891 год. Фонограф — великолепное изобретение, и я рад, что Юлий Иванович (так Блока называют русские друзья) привез его в Россию.

Юлиус по моей просьбе воспроизвел запись — шипение, скрипы и обильные помехи голосу почти не мешали. Попрощавшись с Блоком, заказал у него копию коллекции для погружения в недра государственных архивов — бесценно же! — напомнил не стесняться вешать на свои лавки герб поставщика Двора, и велел слугам унести три фонографа в мои покои. Оставшийся лично поместил в шкаф, спрятав за дверцами. Устройство для записи компромата готово! В эти святые и беззаботные времена никому и в голову не придет пользоваться фонографом вот так, а потому даже сама возможность записи моими собеседниками в расчет не возьмется еще долго. Сегодня не пригодится, но, когда придет время задушевных разговоров с армейской, флотской и гражданской верхушкой да со старшими Романовыми, записывать их будет полезно.

Остаток дня прошел во встречах с сотрудниками Министерства Двора и уделов — на них был приглашен Кирил. Итогом стало получение исчерпывающей информации о положении дел в моих личных владениях и моем личном кошельке. Первые — изрядны, потому что к положенным мне по праву рождения землям добавились унаследованные от Николая. С кошельком похуже — даже с учетом наследства от Николая, не набралось и десяти миллионов.

Выгнав пачку гофмейстеров — считай бухгалтеров — я поговорил с Кирилом на тему «сильно деньги нужны». Нужны без злоупотреблений и напряжения административного ресурса — я могу освободить кого-нибудь от пошлины с целью попилить навар, но казна от этого получит маленькую брешь. Маленькую, но неприятную — и так сквозит из всех щелей, а еще мне нужно подавать личный пример. Возможность заиметь цесаревича в пайщиках, однако, сама по себе сильно поможет в делах, а я же еще и инвестиции могу дать. Кирил обещал поискать «схемы», и я уверен — он найдет.

Солнышко за окном к этому моменту успело скрыться за горизонтом, и во дворце зажгли электрический свет. На ужин я опоздал, а потому велел принести паёк прямо в кабинет и засел за оставленные мне карты уделов — свои и Высочайшей семьи. За пару часов получилось разработать план по выгодному для нас всех обмену территориями и превращению расположенных в черноземье угодий в агрохолдинги на паях. Считай — старые добрые колхозы, которые почему-то очень любили ругать антисоветчики. Появление их неизбежно — десяток личных хозяйств хоть как будут давать меньше продукции, чем тот же десяток хозяйств, но объединенных в агрохолдинг. За пару лет мне нужно организовать такие и сделать их очень прибыльными — потом буду приводить их в пример, мотивируя землевладельцев и крестьянские общины делать так же.

Закончив, велел слугам не трогать карты и отправился готовиться к отбою. Настроение, несмотря на продуктивно проведенный день, было не очень. Медленно! Очень-очень медленно движется прогресс, и плоды с высаженных сегодня деревьев ждать придется не один год. Работы впереди столько, что хочется выть и искать поводы соприкасаться с нею как можно меньше. Привыкший к высоким скоростям разум не хочет довольствоваться игрой «в долгую», он хочет дофаминовую подпитку результатами прямо сейчас! Вот блогерство в этом плане очень хорошо — загрузил ролик и сиди смотри, как набираются просмотры и лайки. Поработал — тут же награда. Здесь мне такой лафы не светит — придется перестраиваться, и я над этим работаю.

Вторая причина расстройства — долбаный «крестьянский вопрос». Империя — страна в полном смысле слова аграрная. Большая часть крестьян живет без пяти минут в неолите с поправкою на трехполье. Трехполье в средние века было прорывом, но в наши времена… Ладно, «механика» земледелия худо-бедно починится — появятся удобрения, трактора, плуги, мелиорация и прочее добро. Но есть проблема гораздо хуже — крестьянин от «паевых обществ» будет отнекиваться до последнего. «Как так — земля общая? Кто мы получаемся? Ах, РАБОЧИЕ! Ясно, цесаревич-батюшка хочет превратить всех в батраков. Что за зверь „зарплата“? Нас не проведешь — мы теперь одною барщиной всю жизнь заниматься будем, за подачку денежную».

И с общиной крестьянской плохо — она же на человеческий фактор завязана, а значит плодит много обид и недовольств — и без общины плохо: если земля в собственности, а сыновей, например, трое, из одного участка неизбежно получится лоскутное одеяло — собственность же, раз в год не переделишь. Второй путь еще и активирует в полный рост естественный отбор на селе — это называют «пауперизация» или «закулачивание», в зависимости от идеологии исследователя. Везучий крестьянин с обилием сыновей всяко больше урожая соберет, чем сосед с худосочной клячей и с сыном единственным. Покуда климат позволяет, «худой» крестьянин еще как-то держится. Стоит случиться неурожаю, приходится бедолаге влезать в долги, из которых он рискует не выбраться никогда — приходится или идти к «кулаку» в батраки, тем самым формируя агрохолдинг естественным, так сказать, путем, либо валить в город — чернорабочими. Государству полезно и то, и это, но полагаться на один лишь отбор нельзя — пороховая бочка же, свеженькая «Искра» в деревню придет, и полыхнет на всю страну.

Дав себя раздеть, я улегся в кровать, накрылся одеялом до самого носа, повернулся к завешанному шторой окну и принялся думать дальше. Нужен целый комплекс мер. Образцово-показательные паевые (коллективные) хозяйства это очень хорошо, и на кого-то они повлияют, заставив делать так же. С другой стороны нужно не ограничивать выхода крестьян из общины — если хочет жить единоличником, пожалуйста. Их дети должны иметь возможность не рвать семейный участок на куски, а выбрать альтернативу — например, закончить ПТУ (реальное училище) и с полученной профессией устроиться на завод нормальным, квалифицированным специалистом.

Долбаный спутанный клубок! Одно цепляется за другое, другое — за третье, и конца-края этому не видно. Чтобы иметь нормальную сеть ПТУ, нужны преподаватели и начальное образование — чтобы будущий условный токарь хотя бы читать да писать умел! Очень, ОЧЕНЬ хорошо понимаю своих предшественников, которые от крестьянского вопроса отмахивались поколениями — трудно, неприятно, плохо воспринимается как аристократией, так и самими крестьянами. Плохой вопрос, грустный! Александр I упустил историческую возможность освободить крестьян после победы над Наполеоном, и я теперь, вместо получения удовольствия от созерцания того, что болезненные процессы на селе успели закончиться — и пауперизация бы уже прошла, и индустриализацию проводить было бы проще — должен отрывать от застарелых государственных ран коросты и смотреть на сочащуюся кровищу, без которой, увы, никак.

Вздохнув, я закрыл глаза и попытался выкинуть тоскливые мысли из головы. Все будет хорошо.