Глитч

Глава 13. В гостях

Ямато сидел на полу и просматривал старые фотографии. С них ему часто улыбалась мать, а отец почти везде смотрел в сторону. Ямато был похож на него. Часто дети не считаю себя похожими на своих родителей, но Ямато было проще увидеть эту схожесть, потому как внешность его самого только начинала казаться своей. Его отец был высоким, с широким подбородком и армейской выправкой. Он предпочитал темные вязанные свитера и потертую синюю кепку с задранным к небу козырьком. «Она была учителем младших классов, а он — инженером на каком-то заводе по производству оптики», — вспомнил Ямато слова Сумико. Он перелистнул ещё несколько фотографий и остановился на той, где его отец обнимает за плечо мужчину в очках. Пленка была засвечена, и лицо друга Ямато не разобрал.

— Ты готов?

В комнату вошла Сумико. Она была в черном коротком платье с ромбовидным вырезом на груди, длинные рукава закрывали кисти до большого пальца, в ушах — серебряные серьги. Ямато поднялся, отряхнул брюки:

— Замечательно выглядишь.

— Раньше я постоянно злилась на отца из-за этих нарядов и хороших манер во время обычных семейных посиделок, — Сумико обхватила себя одной рукой за талию, а второй вцепилась в завитый локон. — А сейчас уже и не знаю… Всё-таки приятно иногда выглядеть как…

Ямато подошел и взял её за руку:

— Как красотка, приглашенная на званый ужин.

— Точно, — она улыбнулась.

— Я заказал машину к швейной мастерской.

— Почему не к дому? — Сумико свела брови.

— Прогуляемся.

Они вышли из дома и пошли, держась за руки. На город опустились сумерки, в окнах зажегся свет, притихли машины возвращающихся с работы мужей. Сумико сказала, что они давно не гуляли. Спросила, помнит ли он о той ужасной прогулке от её подруги, которая чуть не завершилась кошмаром. Она сломала каблук, они сели на автобусную остановку, и пока Ямато силился что-то придумать, в сотне метров впереди раздались выстрелы, осыпалось разбившееся стекло. На следующий день они узнали об ограблении ювелирного магазина. Сумико думает, что если бы не тот каблук, то они оказались бы в ненужное время в ненужном месте. Посчитала, что это был знак свыше, хотя очень быстро об этом забыла. Сумико удивилась: почему то, что иногда представляется откровением или кажется важнейшим событием в жизни, спустя время затирается в памяти и перестаёт иметь какую-либо значимость. Предположила, что люди слишком много времени проживают, уподобляясь инстинктам и вообще почти никогда не осознают: где они находятся и что делают. Ямато про себя подумал, что всё относительно. Ведь кто может знать, как и где правильно осознавать себя в настоящий момент? Что он делал сейчас? Шел по спальному кварталу Токио, прогуливаясь под руку с невестой? Спешил на встречу с её родителями? Являлся миллионной песчинкой в мегаполисе, проблемы которого — дуновение ветра на титановую плиту в сравнении с масштабами бытия? Или он был Ямато, который лишь делал вид, что всё это его волнует, тогда как он полностью был занят лишь тем, что следил за черным седаном с поцарапанным правым зеркалом, который настигал их подозрительно медленно?

Возле мастерской они сели в такси и через двадцать минут остановились у частного дома, огороженного ребристым серым забором. Ямато вышел и уронил ключи в траву, а после искал по карманам мобильный телефон. Такси уехало. Седан с поцарапанным зеркалом больше не объявился.

Ворота отъехали в сторону, господин Хаттори-сан встретил их на пороге одноэтажного, но построенного в традиционном японском стиле дома. Он был среднего роста, крепкий в плечах, с выделяющимся брюшком — ещё одним признаком достатка помимо дома и торчащей из-под навеса жопы седана бизнес-класса. Госпожа Хаттори был старшего своего мужа. На её вытянутом и красивом лице время оставило не разглаживаемые отметки. Морщинки собрались у глаз и на подбородке. Макияжем она лишь подчеркнула остроту скул, прекрасно понимая, что времени придется ещё долго и упорно трудиться, чтобы сделать её старухой. Госпожу Хаттори молодила её уверенность.

— Привет! — господин Хаттори поцеловал дочь и пожал Ямато руку. Рукопожатие было долгим и крепким.

— Может, ты его опустишь, папа?

— Да, да, да! — господин Хаттори пропустил Ямато в дом и похлопал по спине. — Проходи, Ямато, проходи!

— Добрый вечер, Хаттори-сан.

— Привет, Ями, — она пожала ему руку, а второй погладила по плечу.

Сумико скинула туфли, с облегчением на лице размяла ступни и уставилась на цветущую маму:

— Эй! Мам, я вообще-то тоже пришла!

— Привет, любимая! — мама обняла дочь и увела на кухню.

Хаттори-сан ускользнул в коридор, и Ямато ничего не оставалось, как пройти в открытую дверь гостиной. Внутри было просторно и богато. Горели две ночные лампы, а остальной свет давали расставленные на столе свечи. В тарелках лежали нарезки, овощи. В правильном порядке были разложены приборы. В ведерке с льдом лежала покрывшаяся капельками бутылка вина. На полке стояли фотографии. Ямато успел рассмотреть: свадебную; малышку Сумико на руках у родителей; белого лабрадора.

— Ями! — таинственным шёпотом крикнул господин Хаттори, заглянув в гостиную. — Пошли! Пошли, они пока там с духовкой возятся! Давай-давай!

Ямато пошел за Хаттори-саном, пожал плечами под заинтересованным взглядом выглянувшей с кухни госпожи Хаттори и оказался за запертой дверью в небольшом кабинете, напомнившем Ямато корабельную каюту. Каюту капитана. Там было много дерева, на стенах висели катаны и мушкеты. В углу — стол, под ним — черный сейф. Окно было завешено непроницаемыми ролл-шторами, а на стене висела картина какого-то художника с подписью золотой краской.

— Вот и настал этот день! — сказал Хаттори-сан и открыл ящик. — Держи!

Ямато уставился на протянутую ему сигару, покачал головой, на что господин Хаттори покачал головой в три раза увереннее. Ямато взял. Не успел он опомниться, как на столике возле минибара появились два стакана. Толстое дно закрыл прозрачный напиток.

— Табак люблю их, а вот алкоголю остаюсь верен своему, — сказал Хаттори-сан и сунул Ямато стакан.

— Эм…, - Ямато унюхал в стакане саке. — А что за день настал?

— День, когда твой отец мог бы тобой гордиться! — Хаттори-сан вскинул стакан, а затем опустил глаза в пол. — Наверное… Я так думаю… Ну, а кто бы не гордился?! Пей, давай!

Они выпили. Стакан исчез из руки Ямато, вновь наполнился, но к счастью, остался на столике. Щелкнула гильотинка, под носом провели толстой табачной скруткой, чиркнул барабанчик зажигалки, и Ямато ощутил теплую горечь во рту, от которой покалывало щеки.

— Пуф-ф-ф-ф! — господин Хаттори выпустил дым, отчего зигзагообразный пейзаж на картине поплыв в глазах Ямато ещё сильнее. — Ну как?

— Ну-у-у… неплохо.

—Ха! — господин Хаттори улыбнулся и махнул рукой. — Ну, рассказывай! Хотя нет, стой, Эми обидится, что я начал расспрашивать не дождавшись. Но ведь… Ай, ладно! Ещё по одной?!

Ямато взял стакан и, посмотрев в глаза слегка покрасневшему господину Хаттори, сказал:

— В следующем году я сам оплачу своё обучение, Хаттори-сан, — Ямато дождался пока удивлённый Хаттори-сан протолкнет застрявший в горле напиток. — Я безмерно вам благодарен за то, что вы сделали…

Ямато замолчал. Оборвав фразу, он закинул удочку и теперь ждал поклевки. Хаттори-сан закусил табачным дымом, понимающе кивнул несколько раз и посмотрел на дверь.

— До сих пор не понимаю, почему вы так добры?

— А как же не помочь сыну… Ну в смысле жениху моей дочери. Я же видишь ли всегда догадывался, что ты…

— В последнее время Сумико не выглядела счастливой.

— Что? Ты о чем вообще?..

— Думаете, мой отец бы гордился мной?

— Эм-м-м… да… Конечно!

— Вы познакомились на его работе?

— А с чего ты взял, что мы?… — Хаттори-сан почесал шею.

— Милый, ну вы где?! У нас всё готово! — раздалось из-за двери.

— Идём-идём! — господин Хаттори бросил стакан на столик, оставил бар открытым и первым вышел из кабинета.

Стол в гостиной преобразился, хотя казалось куда еще. Центральную часть заняло блюдо с запечённой рыбой. С двух боков его подперли блюда с рисом. Появились мисочки с морепродуктами, чайники с соусами, закуски из овощей, дощечка с рыбой. Господин Хаттори занял место напротив двери и подозрительно долго возился с этикеткой от вина, лишь бы не поднимать глаза на вошедшего следом Ямато. Госпожа Хаттори села по правую руку от мужа, а Ямато разместился рядом с Сумико. Она попросила его подвинуться ближе, положила его руку себе на бедро и улыбнулась.

— Что? — спросила Хаттори-сан.

— Ничего, мам.

Сумико подвинула свою руку ещё выше, и пальцы Ямато скользнули под обтягивающий край платья, где было значительно жарче, чем в комнате.

— Хочешь… чего-нибудь? — на выдохе спросила Сумико.

— П-пожалуй….

Сумико положила ему рыбу, рис и подала соус. Ямато и прежде замечал, как ловко она управляется на кухне, но сейчас её руки были ещё более точными, аккуратными и быстрыми. Она успела подать маме пустую тарелку, подставить бокал под вино и вытереть салфеткой стекающую красную каплю, прежде чем та капнула на скатерть. На лице госпожи Хаттори проступили ямочки. Она чуть выше приподняла голову и подала какой-то свой женский знак дочери. Сумико сделала вид, что не заметила. Ямато вдруг понял, с какой же всё-таки женщиной его свела судьба нового мира. Он подвинулся к ней ещё ближе и теперь уже обнял за талию. Сумико улыбнулась, продолжая ухаживать за отцом. Ямато едва сдержался, чтобы не поцеловать её в шею. Бархатная кожа с нежнейшим белым пушком, на которой лежали её коричневые кудряшки. Сумико пахла чем-то… чем-то намного более вкусным, чем он мог это описать.

— Когда это ты успел так проголодаться? — спросила госпожа Хаттори, глядя на уткнувшегося в тарелку мужа.

— Да что-то… знаешь ли… Вкусно! Очень вкусно!

— Ну, раз ты жуешь, — она слегка надменно отвернулась от Хаттори-сана, направляя поднятый бокал в Ямато, — то я предлагаю выпить за встречу. Я очень рада вас видеть.

Между женщинами снова произошел какой-то контакт, понятный лишь им одним. Впрочем, Ямато примерно понимал значения этих слов. Госпожа Хаттори была рада видеть в первую очередь не их самих и не дочь в отдельности, а то, какой стала Сумико. Уж если Ямато замечал, насколько счастливее она стала в последнее время, то от матери такое никак нельзя было скрыть. Они выпили. Хаттори-сан причмокнула губами и чуть закатила глаза. Она наслаждалась вином и делала это очень красиво. Не так-то просто, наверное, удержать столь опытную, уверенную в себе, да и еще чертовски красивую женщину обычному мужчине, подумал Ямато и посмотрел на Хаттори-сана. Господин Хаттори и не выглядел простым, хоть и старательно притворялся.

— Мы наслышаны о случившемся, — сказала Хаттори-сан. — Да, дорогой?

— Ещё бы!

Хаттори-сан предпочел вину саке. Быстренько опрокинул два раза по пол стакана, повеселел, покраснел и теперь поглядывал на всех причудливыми блестящими глазами.

— И не только мы! В студенческих газетах даже! — Хаттори-сан перегнулся через подлокотник и взял с тумбочки газету.

С этим же номером сегодня утром Сумико ворвалась в зал, где Ямато медитировал после пробежки. Статья на первой странице была озаглавлена «Андердог из Нобу Гакки».

— Читали?

— Читали-читали, — хихикнула Сумико.

Ямато вспомнил, как успел увидеть своё окровавленное лицо в черно-белом исполнении, после чего обзор ему закрыла обвившая ногами Сумико. Потому был бросок на диван, двадцатиминутная борьба и чтение газеты двух спутавшихся тел. Он кивнул, улыбнулся и снова прикоснулся к её бедру.

— Один мой друг из министерства образования, которому я помогал в сделке с недвижимостью, пообещал достать мне запись вашего боя, — Хаттори-сан откинулся в кресле и повертел палочками, будто сигарой.

— Могли бы у меня попросить.

— Хаттори-сан не любит ни у кого ничего просить, — ответила за мужа жена.

— Вот именно! Я слышал: ты уложил его с одного удара, тогда как весь бой он тебя пинал. Я просто обязан на это посмотреть. Кстати, а что в итоге будет с вами и со школой?

— Экзамены сдвинули на неделю, — сказал Ямато и подцепил палочками кусочек угря. — Вероятно им нужно время, чтобы решить какие-то юридические вопросы. Савада-сан — наш заместитель директора — считает, что руководство Катсу Гакки оттягивает этот момент, потому что экзамены у нас хотят принимать их учителя.

— Чтобы там ни говорили, а Катсу Гакки — хорошая школа…

— Дорогой…

—Ну а что?! — Хаттори-сан налил супруге вина. — Ну, пускай там директор этот, да… И что?! Результаты же говорят сами за себя! Жаль, конечно, что чуда не случилось, но ведь их студенты второго и третьего курсов действительно на голову выше.

— Зато как теперь тем детям, которые?..

— Нету там детей, дорогая, сколько раз можно об этом говорить! — Хаттори-сан опрокинул ещё один стакан. — Ребенок, поступивший в школу боевых искусств, перестает быть ребенком, как только приходит на первое занятие. Это же тебе, не какой-то там…, - господин Хаттори повертел стаканом в воздухе, подбирая слово. — Ну, не знаю… Прав я, Ямато?!

— Скорее да, чем нет.

— Ну, вот! Видишь?! Кому-то жить станет тяжелее, но ведь… Да, зачем нам вообще об этом говорить?! Ямато — молодец. Уж у кого-кого, а у него теперь все дороги открыты. Гляди, как бы предложения от других школ сейчас не поступили! Вот эта в центре, например! Вторая по рейтингу, если мне не изменяет память. И к дому ближе, и связи у них там какие-то. Всех своих студентов в хорошие места по окончанию устраивают. Я и подумать не мог, что Ямато окажется столь хорош в бою! Школа боевых искусств — это понятно, да только добрая половина там учится, мы сами знаем для чего. А оно вон как получается. Родительские корни, они ведь…

— Кхм-кхм! — госпожа Хаттори улыбнулась. — У меня бокал пустой.

— Конечно-конечно, — опустил глаза Хаттори-сан и принялся ухаживать за женой.

— Стоит немного выпить и словесный поток уже не остановить, — сказала Хаттори-сан вкушая вино. — Лучше пускай нам Ямато что-нибудь скажет, а?

Ямато поправился на стуле и сунул руку в карман. Ему было что сказать. Пальцы нащупали бархатную коробочку. Он кивнул хозяйке этого дома и ещё раз посмотрел на Сумико. Больше не было никаких сомнений. Теперь он хотел быть с ней. Не потому что должен был сделать это от лица Ямато, того парня, жизнь которого ему пришлось продолжать. Теперь он хотел этого сам. Сумико Хаттори тщательно жевала набитым ртом. Ямато любил смотреть, как она есть, любил смотреть, как она держит бокал с вином, ещё больше он любил её прикосновения, её тепло и заботу. Он сжал её руку вместе с салфеткой. Она посмотрела ему в глаза, переменилась в лице и замерла с набитым ртом. В дверь позвонили.

— Кто там ещё?!

— Дорогой, ты не мог бы!… - госпожа Хаттори хотела продлить момент, но Хаттори-сан уже поднялся.

— Пойду открою!

Слегка охмелевший хозяин дома просочился мимо госпожи Хаттори, вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Ямато проводил Хаттори-сана взглядом, а затем чуть встревожившись, повернулся к Сумико. Та, так и не свела с него глаз. Она смотрела пристало, не моргала, а лицо её было какое-то слишком мягкое и почти неживое, точно Сумико только что очнулась после потери сознания.

— Что ты хотел сказать? — чуть испуганным голосом спросила она.

— Я…

Дверь в гостиную медленно отворилась.

— Дорогой?! — госпожа Хаттори приподнялась со стула. — Кто пришел?

Хаттори-сан замер в двери. Краска на его лице исчезла, оставив бледное полотно. Он беспорядочно перескакивал глазами с жены, на дочь и Ямато и медленно, будто идет по эшафоту, проходил в гостиную. Ямато почувствовал удар в груди. Так бывало, когда прыгаешь в ледяную воду. Из-за плеча Хаттори-сана показалось вытянутое белое лицо с изумрудными глазами. Сяолун…

— Дорогой, кто это? — снова заговорила госпожа Хаттори. — Это твой?..

Эмико Хаттори была слишком умной женщиной, чтобы не понять. Она замолчала, выпрямила спину и положила руки по бокам от тарелки. Мимолетное замешательство на её лице испарилось. Она приняла ситуацию.

— Добрый вечер, — Сяолун улыбнулся и кивнул. — Здравствуй, Ямато.

Ямато отпустил руку Сумико и повернулся на стуле.

— Чш-чш-чш! — Сяолун показал жестом сидеть на месте.

Следом за Сяолуном вошел Хепин. Окинув гостиную взглядом, он оттолкнул застывшего посредине Хаттори-сана и показал тому пальцем — вернуться на своё место. Затем Хепин исчез в коридоре, пробежался по всем комнатам и вернулся, кивнув Сяолуну.

— Прошу прощения, но что здесь происходит?

Сяолун посмотрел на госпожу Хаттори, пожал плечами и подошел ближе к столу:

— Странно, что это ты меня спрашиваешь, а не наоборот. Судя по всему, здесь происходит семейный ужин. Семья Хаттори пригласила дочь и её жениха в гости, чтобы хорошо провести время и укрепить будущие семейные отношения. Думаю, так, — Сяолун посмотрел на госпожу Хаттори. — Правильно?

— Простите, но…

— Прощаю.

Сяолун подал знак Хепину, и тот подал стул. Сяолун сел в торце и порыскал глазами по столу:

— Нас здесь не ждали, Хепин. Свободных тарелок нету. Ями, ты доел? — Сяолун протянул руку к тарелке Ямато. — Ты не против? Спасибо, дружище!

Сумико прижалась к Ямато и спряталась за его плечом. Он чувствовал, как подрагивает её рука и трясётся коленка. Господин Хаттори сидел на кресле, будто на табуретке, с прямой спиной, расправленными плечами, держа руки на коленях. Он всё больше и больше бледнел. На лбу и под носом проступили капельки пота. Он часто моргал и переводил взгляд с Сяолуна на Хепина. Госпожа Хаттори, чуть оттянув уголки рта, внимательно следила за Сяолуном и делала вид, что ничего странного не происходит.

— Я могу сходить на кухню…

— Нет, спасибо, — Сяолун остановил её вытянутой рукой. — Мы с Ямато давно друг друга знаем и многое вместе прошли. Поесть с одной тарелки — сущий пустяк. Да, Ямато?

Сяолун взял салфетку, сгреб ею остатки еды в ближайшую салатницу и наложил себе сырой рыбы. Попробовал, в знак восхищения склонил голову Эмико Хаттори и принялся жевать. Он покончил с рыбой, вытер рукавом пиджака рот и потянулся за салатом с морепродуктами. Затем он положил себе рис, добавил в тарелку овощей и полил соусом. Он чавкал, пробуя новое блюда, взмахивал в восхищении палочками и подолгу кивал. Хепин перетаптывался с ноги на ногу и косился на Ямато. Руки он держал за спиной, они были чем-то заняты.

— Извините, но мне нужно в уборную, — сказала Хаттори-сан.

— Сиди! — рявкнул Сяолун и стрельнул глазами.

Госпожа Хаттори сделалась строгой, обозлилась, но всего на секунду, а затем выдавила улыбку и потянулась к бокалу.

— Очень вкусно. Ну, прям о-о-очень вкусно! — Сяолун отставил тарелку и повернулся к Хепину. — Хочешь попробовать?

— Сяо, я бы не стал…

— Ой-ой! Всё, заткнись, зануда! — Сяолун махнул рукой и посмотрел на Сумико. — А при параде твоя невеста — настоящая красотка.

Сумико ещё сильнее прижалась к Ямато и отвела взгляд.

— Впрочем, ты у нас теперь звезда. О тебе пишут в газетах. Сумико придется чаще краситься, носить короткие платья, брить ноги и другие места, чтобы нашего красавчика не увели поклонницы.

— Я бы попросила, не оскорблять…

— Я бы попросил тебя заткнуться! — Сяолун закусил губу и уставился на Эмико Хаттори. — Слишком много тявкаешь! Пей своё вино и помалкивай, пока я не…, - Сяолун изменился в лице, долго моргнул, а затем отвернулся от Хаттори-сан и натянул улыбку. — В общем, красотка-Сумико, трясти задницей тебе придётся в тройне, если не хочешь, чтобы твой…

— Если ты познакомился с семьей Хаттори, то, может, мы выйдем и поговорим на улице? — перебил Ямато.

— А чего же не поговорить здесь? Не очень-то ты дружелюбен, Ямато! После всего, что с нами было?

Господин Хаттори икнул, потянулся за водой и уронил на стол бутылку. Сяолун посмотрел на него презрительным взглядом. Хепин сделал шаг вперед и высвободил руки из-за спины. Сумико и Эмико Хаттори, одновременно вздрогнули, увидев у него в руке пистолет.

— К чему этот цирк? — спросил Ямато, глядя Сяолуну в глаза. — Ты же за мной пришел? Так давай покончим с этим, только не нужно втягивать сюда…

— Нет-нет-нет, Ями, погоди! — Сяолун помахал перед лицом пальцем. — Раньше нужно было об этом думать! Раньше! Когда ты выбрасывал свои фокусы на том складе, тогда и нужно было думать, что это приведет к последствиям. А как ты хотел? Тогда всё могло и закончиться, но теперь ситуация изменилась. Теперь ты должен осознать то, что натворил. Теперь ты должен понести наказание. Прости, но это не я придумал… Хотя…, - Сяолун улыбнулся и почесал шею. — Вру. Это я придумал. Ха-ха-ха! Ты сдохнешь последним. Сразу после того, как сдохнут они.

— Молодой человек, просите, но если вам нужны деньги, то у нас с мужем есть приличная сумма…

— ДА, ЗАТКНИСЬ ТЫ, СУКА! — Сяолун подхватил столовый нож и вонзил в руку госпоже Хаттори.

Она закричала и припала лицом к столу. Взвизгнула Сумико. Хаттори-сан вскочил с кресла и бросился к жене, но замер и закашлялся, уткнувшись взглядом в дуло пистолета. Ямато расставил ноги, подал корпус вперед, тыльной стороной ладони отодвинул стул Сумико и прицелился в кисть Хепина. На его предплечье легла рука Сяолуна. Холодная и тяжелая. От прикосновения по коже у Ямато пробежали мурашки.

Что-то случилось. Переменилось внутри. Он вдруг почувствовал слабость, но не физическую, а скорее моральную. Его порыв и желание сражаться притихли. Мышцы ног расслабились, так и не решившись выбросить его в прыжке через стол. Ямато посмотрел на красное пятно, растекающееся по скатерти под рукой госпожи Хаттори, сжал челюсть и опустил голову на свою руку. Поверх нее лежала рука Сяолуна. Худая, с длинными тонкими пальцами и аккуратным маникюром. Костяшки кулака и сгибы в фалангах пальцев выделялись краснотой на бледной коже. Он чувствовал холод. Холод, приникающий внутрь. Обжигающий кожу и пронизывающий кость, как если бы Ямато облили жидким азотом. Всё это имело мало общего с физическими ощущениями. Боли не было, была лишь холодная и ломающая тяжесть. Ямато выпрямил спину и расправил плечи. Тяжело… Как же тяжело…

— О, боже! Чёрт, бы тебя побрал! А-а-а!

— Мама!

Госпожа Хаттори обхватила столовый нож левой рукой и замерла, собираясь с мыслями. Сяолун повернулся к ней и замер, выпучив с удивлением глаза. Снова улыбнулся, показывая острые зубы, и склонился ближе. Хаттори-сан так и не решилась вытащить нож, убрала руку и положила голову на стол, закусив губу. Сяолун разочарованно причмокнул губами и взял её бокал с вином. Изумрудные глаза его горели, словно камни в солнечном свету.

— Мама! — Сумико впилась ногтями Ямато в ногу.

— Да, господи, вытащите его кто-нибудь! — крикнула Хаттори-сан.

— Если старая сука сейчас же не заткнётся, то Хепин продырявит голову молодой суке, — сказал Сяолун, пробуя вино. — Хм… вкусно. Какой год?

Эмико Хаттори замолчала и закрыла глаза. Её плечи мерно поднимались и опускались — она использовала дыхательную технику. Сяолун кинул в господина Хаттори креветкой, после чего тот немного очухался и наконец ответил, что вино девяносто восьмого. На каких полях собирали виноград — он не знал. Тогда Сяолун попросил его прочитать про вино на бутылке и хихикая, наблюдал, как муж вычитывает рекламную информацию, сбиваясь и косясь на кровоточащую руку жены. Сказав Сяолуну то, что тот хотел, господин Хаттори поправился в кресле и стал вдруг сосредоточенным. Посмотрел на Хепина, оценил состояние дочери и Ямато, отвел взгляд от Сяолуна и уставился куда-то в стенку поверх госпожи Хаттори.

Ямато двинул левой рукой. Сяолун это почувствовал и нажал чуть сильнее. Ямато казалось, что предплечье прибили к столу гвоздями. Он не мог пошевелить пальцами. Холод распространялся. Добрался до локтя и теперь поднимался к плечу.

— Старая сука послушная, смелая и яйца у неё побольше, чем у муженька. Пожалуй, я окажу тебе услугу, — сказал Сяолун. — Если не хочешь видеть, как сдохнет твою дочурка, то могу прикончить тебя первой, согласна? Хепин! — Сяолун показал рукой на госпожу Хаттори, будто представляя её Хепину. — Прошу! А, стоп! — он вдруг опомнился и шлёпнул себя ладонью пол лбу. — Нужно же соблюсти формальности! Чуть не забыл!

Госпожа Хаттори теперь сидела ровно со спокойным и невозмутимым лицом. Мышцы на её лице иногда подрагивали, но больше она не кривилась от боли. Если бы всё это как-то сейчас закончилось, госпожа Хаттори встала бы и принялась убирать посуду, а уходя на кухню, спросила бы — хотят ли они десерт — подумал Ямато. Сяолун обхватил предплечье Ямато и повернулся к нему.

— Клан Кагаши забирает твою жизнь по закону кровного долга за преступление твоего отца, — Сяолун вытянул шею и выговорил каждое слово, будто профессиональный диктор. — Жизни присутствующих в данном помещении Кагаши забирают за моральный вред, а также в качестве показательного наказания для восстановления репутации, — Сяолун повернулся к Хепину. — Всё правильно сказал?

Хепин кивнул и поднял пистолет чуть выше:

— Она сказала, что у них есть деньги.

Сяолун сморщился и поставил на стол поднесенный ко рту бокал вина. Он повернулся к Хепину и презренно посмотрел на него. Тот пожал плечами и изобразил что-то руками, похожее на «просите, босс, но вы же понимаете какая сейчас ситуация». Сяолун снова взял бокал, посмотрел в потолок, а затем кивнул собственным размышлениям и пожал плечами.

— Действительно… как же это мелочно и противно, но… без долбанных бумажек гораздо хуже, чем с ними, — Сяолун посмотрел на господина Хаттори и дал отмашку рукой. — Ладно… давайте свои долбанные деньги!

Холод окутал плечо и пошел дальше. Он вцепился в шею, как цепляется взбешенная женщина, срывая ногтями кожу. В месте, где Сяолун сжимал его руку, расползался темный отпечаток, похожий на мертвые ткани от обморожения. Оно проникало всё глубже, спутывая мысли. Ямато попробовал найти в себе силы, но оставался обреченным и покоренным. Он всё понимал, но происходящее казалось уже свершившимся. Они все мертвы, и он мертв. Их холодные тела сползают со стульев, лежат на полу, выгибаются в креслах. Всё уже произошло. Он будто смотрит повтор фильма. И как бы сильно он этого не хотел, ничего изменить уже нельзя. Причем, он даже не хотел. Ощущение, что он посмотрел этот фильм уже тысячу раз. Эмоции исчезли. Осталось только обреченное ожидание конца. Так и работает «касание тьмы». В точности, как он нём рассказывал Кэтсу…

Хепин несколько раз позвал господина Хаттори, а когда тот в бреду мотал головой, ткнул пистолетом в плечо:

— Вставай, давай, овощ! Показывай где деньги!

«Касание тьмы» — техника довольно примитивная. Тупое перекачивание отрицательной энергии в чужое тело. Название слишком пафосное и не отображает суть энергетических процессов. На деле эффект достигается за счет разницы в концентрации. Как если бы в топливо вместо полагающихся ста грамм присадок залили целую канистру. Ямато не владел такой техникой и в другом теле. Нужен слишком большой запас энергии, и тут, кстати, большой вопрос, откуда её столько взял Сяолун. Он не казался таким уж сильным мастером, хотя что-то особенное в нём было. Касание тьмы часто использовали на непосвящённых. Так с ними было проще договориться. На мастеров такой дешевый трюк не работал. От касания тьмы учили защищаться в первые годы тренировок. Нужно лишь прервать непрерывный поток…

Господин Хаттори вскочил с кресла и взмахнул рукой. Хепин пошатнулся к стене. Прозвучал выстрел. Господин Хаттори упал обратно в кресло и захрипел. Сумико взвизгнула и затряслась. Эмико-сан закусила губы, затем провела рукой по затылку и растерла на пальцах сгусток крови. Она завернула голову ещё дальше и посмотрела на Хепина. В шее у того торчали две о-хаси — палочки для еды. Хепин направил пистолет на Хаттори-сана, затем посмотрел на Сяолуна и откинулся на спину, погребая под собой телевизор, вазу и несколько фотографий в рамках.

— Ну надо же…, - пробормотал Сяолун и привстал, чтобы посмотреть на завалившегося за стойку для телевизора помощника. — Как же…

Ямато одернул руку. Сяолун медленно перевел на него взгляд и на автомате снова потянулся к руке Ямато. Ямато подхватил столовый нож и ударил Сяолуна в сердце. Сяолун изогнулся. Тупая сталь прорвала пиджак и поцарапала плечо. Его глаза заблестели, а лицо постарело от ненависти. Он схватил Ямато за горло. Ямато ударил бородой в кисть и смел Сяолуна прямым в челюсть.

— Боже, спаси! — прошептала Сумико и спряталась за кресло отца.

Госпожа Хаттори попробовала освободить руку, но тупой и толстый столовый нож намертво засел в столешнице. Не издавая ни звука, она расшатывала его и вырывала рывками, заливая своей кровью белую скатерть.

Сяолун был тем, с кем Ямато сражался в прошлой жизни. В нём были ресурсы, которых нет у обычных людей. Скорость мышления, быстрота реакции, меняющая его злость. Они вскочили из-за стола и сцепились на свободном пространстве у двери. Сяолун ударил в живот и вцепился в плечо. Его холодные и острые пальцы вонзились, будто когти коршуна. Ямато кашлянул кровью и увернулся от захвата за шею. Он вязал руки Сяолуна, прекрасно понимая: на что способен человек с такими ресурсами. Сяолун высвободился и ударил несколько раз наотмашь. Удары пролетели мимо, оставляя в воздухе серую тень высвобождаемой энергии. Он делал это специально. Отгоняя Ямато он махал перед ним руками, создавая теневую сеть. Ямато попробовал проскочить сбоку, но вляпался в паутинку и почувствовал, как захрустели кости. Рукав рубашки перекрутило на руке, и порванная ткань впилась в обезображенную от растяжек кожу. Сумико, увидев спутанный рукав с порванной кожей, закричала, что было сил. Хепин копошился за тумбой для телевизора и кашлял, разбрызгивая на обои кровь. Господин Хаттори на карачках полз в угол комнаты.

— Стой там, уродец! — прорычал Сяолун не своим голосом, освещая тусклую комнату блеском своих глаз. — Смотри, как они сдохнут!

Сяолун подхватил палочку и пошел к госпоже Хаттори. Вот и всё, подумал Ямато, глядя на плавающую в воздухе серую сеть, отгородившую его в углу гостиной. Вот и всё… Всё… Он вскочил на журнальный столик, толкнулся и прыгнул на Сяолуна. Плавающие тени, будто лазерные лучи прожгли его тело, порвали случайные ткани, изувечили плоть, разбрызгав кровь по гостиной, будто там вывернули банку с краской. Ямато схватил Сяолуна за плечи и толкнул. Спиной Сяолун пробил лист гипсокартона и впечатался в стену. Сначала он кричал. Ямато бил его в грудь, ломая ребра, а затем заткнулся и замер в стене, будто пугающая статуя. Ямато остановился лишь после очередного, ужаснувшего его до дрожи крика Сумико. Он опустил свои изуродованные руки, отошел к стене и прислонился, чтобы не упасть. Сумико не должна была такое видеть, подумал он, глядя на закатившиеся глаза Сяолуна. Челюсть его съехала на плечо, верхняя губа куда-то задевалась, а вместо переднего ряда зубов торчали три окровавленных осколка. Господин Хаттори дополз до тумбочки, затем встал на трясущихся ногах и привинтил глушитель к пистолету. Придерживая левой рукой простреленное плечо, он выпустил две пули в кашляющего Хепина, после чего тот затих. Затем Хаттори-сан дважды выстрелил в обезображенную голову Сяолуна, бросил пистолет на пол, выдернул нож из руки госпожи Эмико Хаттори и убедился, что с дочерью всё в порядке.

— Эми, бери Сумико и собирайтесь, — сказал он и снова вернулся к тумбочке, где лежал телефон.

Сумико переползла через поломанные стулья, шарахнулась от плавающих в воздухе серых нитей и прилипла к Ямато. Она трогала его за плечи, живот, шею и с прашивала, где болит. Ямато улыбнулся и погладил её по щеке:

— Я люблю тебя, Суми.

— Я тоже…, - слезы лились из её глаз и капали с подбородка. — Я люблю тебя, Ями. Всё будет хорошо. Ты только…

— Сумико, папа разберётся, — госпожа Хаттори взяла дочь за руку.

— Мам, нужно вызвать скорую!

— Сумико, вставай!

— Мама, что ты такое?!.. Куда мы…

Госпожа Хаттори ударила Сумико по лицу, оставив на щеке отпечаток крови. Подняла дочь и увела, разорвав их рукопожатие. Ямато слышал всхлипывания Сумико где-то за стенкой. Гремели вещи, хлопали двери. Господин Хаттори кому-то позвонил. После недолгого разговора он положил трубку, подошел к столу и выпил треть бутылки саке из горла. Ямато сидел на заднице и смотрел себе на живот, пытаясь понять, как задняя лейба рубашки оказалась у него возле пупка. «Искажающие нити» натворили в нём приличный беспорядок…

— Мы уезжаем, — сказал Хаттори-сан. — Мы исчезнем и больше они нас не найдут. Я до последнего надеялся, что этого не произойдет, но Кагаши… для них нет ничего… В общем, вряд ли я когда-нибудь их пойму. Я считаю, что это была отличная попытка придумать для тебя новую жизнь и свести с моей дочерью, чтобы… Больше мы не можем быть с тобой рядом, Ямато. Жаль, что всё вышло именно так.

— Что он сделал? — спросил Ямато, чувствуя, как в горле что-то булькает. — Мой отец…

Господин Хаттори вышел из комнаты и поторопил Эмико-сан. Затем он вернулся и рассказал об отце. Отец Ямато служил в полиции, а потом его перевели в структуру, занимающуюся делами организованных преступных групп. Вместе с переводом он перестал существовать на бумаге. Мать Ямато стала матерью-одиночкой, а Ямато — пятилетним ребенком, ни разу не видевшим своего настоящего отца. Первое время так было, но только на бумаге. Позже, когда отца приставили работать с Шоичи — одним из двенадцати перстней Кагаши, он перестал быть отцом и мужем на самом деле. Играть в такие игры с кланами опасно не только для тебя самого, но и для всех, кто может быть тебе дорог. Хаттори-сан не знает, что точно сделал отец Ямато, потому как его дело засекречено, но догадывается, что это связано со смертной казнью Шоичи. Тот должен был отсидеть своё прекрасное пятнадцатилетнее заключение с удобствами, посещениями, личными курьерами, наркотиками и всем, что только заблагорассудится. Но кто-то предоставил суду доказательства, сменившие наказание на смертную казнь. О том, что Шоичи заставил одну танцовщицу задушить свою подругу, а вторую убил сам, знал весь Токио. Но никто не осмеливался сказать об этом в слух. Если за человеком стоит имя Кагаши, то даже простое упоминание этого имени может повлечь за собой смерть. Кто-то принес в суд видеозаписи, существовать которых быть не должно было. Кагаши посчитали, что одна лишь смерть отца Ямато не окупит тяжесть их потери. И они искали его кровь. Вот почему Ямато с матерью долгое время жили на юге. Её кто-то предупредил, и она успела отправить сына в Токио. Больше о её существовании ничего не известно. В Токио друзья отца, в числе которых был и господин Хаттори, сделали Ямато полную перезагрузку. Господин Хаттори взял его под крыло. Прошло больше десяти лет. Кагаши снова объявились.

Ямато выслушал господина Хаттори и заметил странные толчки в груди. Сердце работало неправильно. Оно то вздрагивало слишком резко, выдавая двойные удары, то пропускало свою очередь, отчего Ямато становилось холодно. Завибрировал телефон. Хаттори-сан прочитал сообщение, подошел к Ямато и опустился перед ним на колени. Двумя пальцами он откинул несколько порванных краев рубашки, посмотрел на скрученную и рваную кожу и покачал головой. Серые полосы паутины медленно растворялись в воздухе, становясь похожими на остатки табачного дыма.

— Я позвоню в скорую.

— Они не помогут, — Ямато покачал головой, отчего поплыли стены в комнате. — Спасибо вам, Хаттори-сан.

— Так будет спокойнее Сумико, — сказал Хаттори-сан и отвел глаза.

На улице запищала резина первого автомобиля, а чуть позже — и второго. Открылась входная дверь. Спокойный хриплый бас спросил, какие вещи нужно взять и приказал своим: «быстро ребята и без лишнего шума». Глухой топот ботинок заполнил дом. В гостиную заглянул невысокий худой человек с зажжённой сигаретой, кивнул Хаттори-сану и безразлично посмотрел на Ямато:

— Будем готовы через три минуты.

Хаттори-сан кивнул ему и жестом попросил выйти.

— И ведь не просто так они за тобой пришли, — господин Хаттори вдруг улыбнулся, хлопая налившимися влагой глазами. — Ты — сын своего отца. Прорвался через эту хренову ловушку, понимая, что…, - Хаттори-сан сжал Ямато руку. — Он проклинал себя за выбор, который ему пришлось сделать. Ненавидел за то, что бросил семью, убивался, зная, что его сын растет без отца, но… его сын вырос таким же. Теперь ты всё поймёшь, и он бы понял…

— Ямато! — закричала Сумико и ворвалась в гостиную. — Ямато, милый, ты как?! Всё же будет хорошо, правда?! Пожалуйста, скажи…

Ямато улыбнулся. Он использовал последние силы, чтобы выглядеть нормально. Хаттори-сан помог ему надеть пиджак, на ткани которого тут же стали просачиваться темные круги. Ямато сказал, что скорая уже едет, и что с ним всё будет хорошо, но Сумико и родителям нужно уехать, чтобы быть в безопасности. Сумико сказала, что никуда не поедет и останется вместе с Ямато, но долго спорить не смогла, потому как успокоительное начало действовать.

— Я люблю тебя, — в этот раз у него хватило сил, чтобы сказать самые важные слова.

Худой и невысокий человек с сигаретой увел Сумико. В гостиную заглянула госпожа Хаттори. Из глаз её прыснули слезы. Она отвела взгляд и ушла, ничего не сказав. Хаттори-сан вызвал скорую.

— Пора, господин Хаттори, — в дверях появился человек с большими усами и портфелем.

— Они скоро будут, — сказал Хаттори-сан, сжимая руку Ямато.

Ямато кинул, улыбнулся, сунул руку в карман и достал темно-синюю бархатную коробочку. Он вложил её в руку Хаттори-сана:

— Отдайте Сумико, когда придет время.

Господин Хаттори взял коробочку, похлопал Ямато по плечу и ушел.

Ямато устроился поудобнее и широко расставил ноги, чтобы не завалиться на бок. Он слушал удаляющиеся шаги. Аккуратные и едва слышные — это шаги госпожи Хаттори, спешащие, но уверенные — Хаттори-сана, сбивчивые и нерешительные — шаги Сумико. Поступь семьи Хаттори заглушали ботинки непонятных людей. Заурчали двигатели, а вскоре стихли, оставив Ямато наедине с биением собственного сердца. Оно барахлило, трепыхалось и больно кололо, но продолжало биться.

Он знал, что с каждой минутой будет больнее и хуже. Жаль, что он не успел заново освоить «глубинную печать». Это сладкое чувство… Щелчок пальцами, всплеск энергии и замыкание на себя самого… И вот ты оказываешься в герметичной капсуле, оберегающей тебя от реальности. Здесь есть только твои мысли, воспоминания и слегка замедлившееся время, которое будто пейзаж из окна поезда, пробегает мимо. В этот раз всё будет хуже, подумал Ямато. В тот раз… Он вдруг вспомнил слова Тоши. Вспомнил теорию об ММИ — многомировой интерпретации. Вмешательство ли это? Идеальная переменная, заготовленная создателем, которая прорвалась сквозь бесконечное множество проверок и ограничений, чтобы заменить другую переменную? Для чего? Кто решил, что именно он должен занять тело Ямато Исикавы? Почему это вообще произошло, и если имело смысл, то справился ли он со своей задачей? Он ведь ничего толком и не изменил, хоть мог бы сделать намного больше, если бы не… Впрочем… Ямато посмотрел на вбитое в стену тело Сяолуна… Что если это и было его миссией? Смерть психа, жаждущего любой ценой стать членом Кагаши. Что, если подобно эффекту бабочки, именно эта смерть решила назревающую проблему, масштабы которой заставили вмешаться самого создателя? Так ли это? Мог ли Сяолун быть этим звеном? Или это его помощник, который в нужный момент так и не осмелился нажать на курок, хотя должен был? Может быт, всё случилось, чтобы семья Хаттори уехала из Токио. Что станет с его бизнесом, наемными работниками? Вдруг кто-то из них впоследствии изобрел смертоносный вирус, а лишившись работы — сопьётся и умрет в нищете? Вдруг создатель уготовал для Сумико другую судьбу? Вдруг она должна найти в новом месте нового человека и стать ему опорой, чтобы в последствии изменить будущее Японии или всего мира? Сумико вполне бы справилась с этим…

Какая же чушь! Ямато улыбнулся, кашлянул. Сквозь сжатые зубы выплеснулись бордовые струйки. Он улыбнулся ещё сильнее и едва не засмеялся. Какая же редкостная чушь! Если уж и существует какой-то создатель, то какое ему дело вообще до нас? Почему будущее человечества или его отдельных единиц вообще должно его беспокоить? Вмешательство… Чушь собачья! Уж если создатель и существует, то у него есть дела поважнее, чем подросток, ввязавшийся в дела банды. Кто, если не он, озирает всё в горизонте миллиардов лет? Его поле для игры — вселенная. Бесконечность пространства и времени. Уж если он и существует, то ему приходится не сладко. Вселенная умирает, становится холоднее, звёзды гаснут. Уж если он чем-то и управляет, то, пожалуй, в его обязанности входит поддержание это величайшего пожара под названием Вселенная. Ему бы разобраться с постоянным расширением, остановить необратимые процессы и поломать пару-тройку законов, обрекших Вселенную на неминуемый гибель. Как бы сильно его не интересовала судьба людей, их вмешательство на горизонте в бесконечность — ничто. Пыль. Да и с чего бы ему заботиться именно о людях? Мало других существ? Куры, гусеницы, котики в конце концов. Может статься, что он и вовсе ботаник или геолог. Может, всё бескровное его привлекает куда больше, чем людишки, связавшие себя социальными правами? Нет тут никакого вмешательства. Это просто ошибка. Глюк, глитч, сбой… Ямато, подобно радиопомехе, прорвался на соседнюю частоту, на микросекунду изменил волну и быстро угас, оставив в эфире незаметное эхо. Эхо, о котором совсем скоро забудут, и которое совершенно ничего не изменит в передаче, длящейся миллиарды лет.