Гнев богини Геры

Глава VI Страшное открытие

Голикс ужасно устал.

На свое любимое место над морем он добирался почти ползком, из последних сил.

Утомляла его даже не работа, а сам город.

Всеобщее возбуждение казалось ему почти осязаемым, материальным. Все дни и почти все ночи напролет ремесленники очищали и чинили стены, заменяли треснувшую черепицу на крышах, подметали улицы. В город уже прибывали зрители из окрестных поселений и небольших городков, расположенных вдали от моря. Приезжие заполонили все постоялые дворы и харчевни, ночевали в шатрах за городом, а иногда устраивались на ночлег даже на городских улицах Музыканты, танцоры и другие актеры репетировали прямо на главной площади Фемона. Множество повозок везли в город цветы, чтобы потом усыпать ими всю главную улицу и крыши домов над ней. Бойни работали круглые сутки; повара буквально плавились от жара своих печей.

Даже местные воры и грабители притихли.

Голикс никогда не видел ничего подобного, и когда старший конюх дал ему на несколько часов отдых, он отправился прямо на камни, подальше от этого города-вампира.

Он сожалел, что редко видится в последнее время со своими друзьями. Правда, до него дошли слухи, что Сана и Цира отобраны советом старейшин и оказались в числе финалисток, претендующих на титул царицы лета. Он радовался за них и вместе с тем немного тревожился.

Никто еще не объяснил ему с достаточной убедительностью, почему многие из предыдущих цариц не остались в Фемоне. Судя по тому, что ему удалось выяснить, примерно каждая седьмая из них просто исчезла. Он спрашивал об этом старшего конюха, но получил в ответ лишь невнятное бормотание, а его собственная жена просто отмахнулась от вопросов, заявив, что он слишком мало живет в городе и поэтому пока не в состоянии понять смысла всего, что в нем происходит.

Подходя к цепочке деревьев, Голикс с удивлением обнаружил, что он тут не один. На самом краю утеса сидел кто-то в белом.

Голикс едва не повернул назад. Ему не хотелось ни с кем общаться, и он жаждал только мира и покоя.

Однако любопытство потянуло его вперед, и когда он подошел к деревьям, ему стало ясно, что на камнях сидит Цира, сгорбившись и уткнувшись лицом в колени.

Если только это была не Сана.

Он медленно подошел, стараясь не испугать девушку и лишь чтобы показать ей, что она тут больше не одна.

Она подняла голову, и он замер на месте.

Ее лицо блестело от слез.

— Голикс, — жалобно произнесла она, и по ее хрипловатому голосу он заключил, что это Цира. — Голикс, помоги мне.

Он быстро подошел к ней, опустился на колени и страшно смутился, когда она обняла его за шею и зарыдала, уткнувшись в его плечо. Неловко обхватив ее за талию, он отвернулся и стал глядеть на море, ничего не видя из-под нахмуренных бровей.

Наконец он прошептал:

— Что с тобой?

Она ослабила свои объятия и слегка отстранилась, не убирая рук. Ее голова сотрясалась от рыданий.

— Я не хочу умирать, Голикс, я не хочу умирать…

Якс быстро шел по узким улочкам, расположенным к северу от главной площади. На них было не так многолюдно; основные празднества всегда проходили в южной части города, более близкой к морю. Но все-таки и тут было достаточно прохожих, чтобы он мог затеряться в их толпе. Его простые одежды выдавали в нем слугу. Он никому не бросался в глаза, оставался незаметным, и это его очень даже устраивало. К месту назначения Якс прибыл во второй половине дня. Он опаздывал, но потратил еще несколько минут, чтобы убедиться, что за ним нет слежки, после чего юркнул в самый обычный, довольно скромный дом.

Его ожидала женщина.

Насколько он мог судить, она была средних лет, но выглядела достаточно моложаво. Она восседала в глубокой тени, в кресле, стоявшем в дальнем конце комнаты. Как и всегда, нижняя половина ее лица скрывалась под тонкой вуалью. Он никогда не видел ее при свете дня и не узнал бы, встретив на улице.

Войдя в комнату, он извинился и сел на пол у самой двери, подобрав ноги и схватившись за щиколотки.

— Ничего страшного, — ответила она нежным и мелодичным голосом.

— Они выполнили это? — спросил он.

Она покачала головой.

— Но ведь их было много, целый десяток! — сердито воскликнул Якс — Разве не достаточно?

— Они столкнулись не с обычными людьми, Якс. Не забывай об этом.

Он нахмурился. Может, она и права, но все же… десять против двоих достаточно солидный перевес. Не в первый раз он пожалел, что не отправился с ними. Ротус — хороший парень, но он никогда не производил впечатление человека, способного повести за собой людей на серьезного противника.

— Что же нам теперь делать?

Он кожей ощутил ее обнадеживающую улыбку.

— Попытаемся снова, Якс. Времени у нас много. Очень много.

Пальцы его правой руки обводили сложный узор, проходивший по полу возле его ног.

— А если… — Он набрал в грудь воздуха. — А если мы не сумеем их остановить?

Она засмеялась, довольно ласково.

— Ах, Якс, конечно, мы их не остановим. Разве тебе это не понятно?

— Что?

— Нам не удастся их остановить. Это невозможно.

Он нахмурился еще сильней, понимая, что он не самый умный человек на свете, — вон Голикс гораздо сообразительней, хоть и провинциал, — однако ему показалось, что он понимает цель их плана: помешать Гераклу и Иолаю добраться до Фемона. В результате глава совета старейшин Тит Перикал окажется без судей, царица лета не будет выбрана, люди возмутятся и прогонят старого пройдоху с его должности. Все достаточно просто.

Если же Геракл и Иолай прибудут в город и избрание царицы лета состоится, горожане не возмутятся и пройдоха Тит останется на своем посту. Тоже просто.

Так отчего же он все-таки ничего не понимает?

— Ты должен мне доверять, — сказала женщина. — Ведь до сих пор мы все делали как надо, верно?

Ну, подумал он, утвердительно кивая, во всяком случае, он в это верил. Если сюда отнести пачканье зеленой краской дверей совета старейшин Фемона, обвинительные надписи на стенах, подметные письма, в которых сообщалось, что Тит Перикал никогда не избирался законным путем, что он плохо справляется с городскими делами да и вообще слишком засиделся на своей должности — как-никак, а уже двадцать лет…

Беда состояла лишь в том, что новый оттенок зеленого понравился самому Титу, надписи на стенах разнообразили монотонность городских стен, а добрая половина населения города все равно не умела ни читать, ни писать, так что подметные письма никакого проку не принесли.

И все-таки он не находил в своей душе повода для жалоб. В конце концов, она ведь ясно растолковала, что свержение существующей власти — сложное дело. И не все получается так, как задумано изначально.

— Я совсем запутался, — признался он.

— Не нужно слишком много размышлять над этим, дорогой Якс. Ты просто делай то, что тебе поручено, а я позабочусь насчет остального.

Они проговорили еще часа два, обсуждая, как помешать параду и празднику, который начинался на следующий день. И когда он уходил, его бунтарский пыл ожил с новой силой. Торопливо шагая по улице, он не удержался, поднял кверху руки и заорал просто так, для забавы:

— Долой тирана! Долой Тита!

Услышав его крики, какой-то сапожник выскочил из своей лавки и поглядел на крышу.

— Что такое? Что случилось? Кто-нибудь застрял, что ли? — Не увидев там никого, он недоуменно пожал плечами.

Якс вздохнул, покачал головой и отправился дальше.

Несмотря на запрет руководительницы, может, пора привлечь к делу Голикса?

Голикс был поражен и даже немного устал от рыданий Циры.

Наконец она успокоилась, но по-прежнему обнимала его за шею. Нет, он не против, совсем наоборот, вот только это так не похоже на прежнюю Циру. Или на ее сестру. Хотя они и были служанками в одном из богатейших домов Фемона, в кругу своих друзей они держались отнюдь не раболепно и всегда отличались острым язычком и язвительным юмором. А Голикса не раз называли неотесанным чурбаном и никогда не забывали, что он не местный, а пришлый.

До этого момента.

— Цира, — ласково произнес Голикс и погладил ее по спине, испытывая прилив вины, потому что ему все это начинало нравиться. — Ты не умрешь, не выдумывай. С чего ты взяла?

Она отстранилась от него как-то слишком поспешно, извлекла из длинного рукава платочек и вытерла глаза.

— Вчера вечером, — сообщила она с дрожью в голосе, — я случайно подслушала, как «они» разговаривали об этом.

«Они» были семьей, где она служила. Цира редко называла их по имени, по крайней мере в его присутствии. И вовсе не из-за того, что Голикс работал в конюшне, а сестры-близнецы — в богатом доме. Все объяснялось просто — Цира терпеть их не могла: и хозяина с хозяйкой, и восьмерых их детей.

— Они думали, я сплю.

Он терпеливо ждал. Никогда еще он не видел ее такой красивой — солнце играло и переливалось в пышных рыжих волосах, а щеки пылали нежным румянцем.

— Они вспоминали про другую женщину, которая стала царицей лета давным-давно. Она… — Цира всхлипнула и наклонила голову. — Она… ее нашли на следующее утро.

Голикс нахмурился. В первый раз ему довелось услышать, что какая-то из цариц лета осталась в городе после всех ритуалов и торжеств. Несомненно, это добрый знак.

Цира содрогнулась.

— Нашли ее утром, но только не всю… а часть ее…

…Или недобрый знак?.. Его глаза стали круглыми от удивления.

— Как это часть?

Цира кивнула;

— Нашли ее ступню и часть ноги.

Он с трудом сглотнул.

— Цира, но это ведь еще ничего не значит. Должно быть, она… То есть она, по-видимому… — Он уставился незрячими глазами на море, отчаянно пытаясь подыскать какое-нибудь логическое объяснение этому кошмару. Однако ему пришли на память только рыбачья лодка и длинная темная тень возле нее. Никто ни разу не заикнулся о ее пропаже, и даже он сам начинал сомневаться, можно ли верить собственным глазам.

— Помнишь ту лодку? — спросила девушка. Теперь она слегка передвинулась и сидела возле него на корточках. Их колени касались друг друга. — Ту самую, которую ты видел в прошлый раз, когда мы тут все сидели? Тогда мы так ее и не разглядели.

Он кивнул.

— Они говорили и о других царицах, Голикс. Ты был прав — через каждые семь лет одна из них исчезает. И они… — Она прикусила нижнюю губу и покачала головой.

Он не знал, что и сказать. Царица лета вступает в свои права на этом самом месте, которое считается в городе священным. Отсюда на рассвете она увидит на юге море, а на севере, далеко за деревьями, поля. С ней никого не будет, потому что это составная часть церемонии, благословляющей плоды моря и суши.

Если слухи верны, то этот год получается как раз седьмым.

— Кстати, они все были служанками, — заметила Цира.

— Царицы лета? Неужели все до одной?

Она кивнула:

— Во всяком случае, та несчастная точно была служанкой.

Набравшись храбрости, он взял ее руки в свои и потянул за них, чтобы она подняла на него глаза.

— Вообще-то это совсем не означает, что ты должна умереть. К тому же тебя, может, еще и не выберут.

Она недовольно посмотрела на него.

Он покраснел.

— Нет, то есть тебя выберут, конечно. Ты ведь самая красивая девушка, каких я… — Он замолчал и неловко усмехнулся: — Я имел в виду, что, может, они выберут Сану. Она… — Он замолчал, подбирая слова. — То есть, разумеется, ты красивей, чем Сана, но…

— Мы с ней двойняшки, Голикс, — напомнила Цира с робкой улыбкой.

— Ну да, конечно, я знаю. Но красота не… то есть она… так сказать… — Он шумно вздохнул и выпалил одним духом: — Я тогда просто лягу под колесницу.

Цира засмеялась и, внезапно наклонившись вперед, поцеловала его в щеку.

Голикс крепко сжал губы. Они хотели поцеловать ее в ответ, они хотели забрать назад слова про колесницу, однако только и сумели, что издать стон.

Успокоившись и по-прежнему не отпуская его рук, Цира стала наблюдать за полетом чайки над скалами. Прилив все еще продолжался, и волны с разбега ударялись о большие камни, посылая в воздух брызги и белую пену.

— С ними был кто-то посторонний, — продолжала она, избегая его взгляда. — Я слышала, как они говорили, что не хотят, чтобы победила Сана. — В ее голосе зазвучала горечь. «Она слишком для нас ценная, — сказали они. — Почти… почти как член семьи», — сказали они. А тот, другой, посторонний, сказал, что соответствующие дары нужным богам помогут это уладить. — Цира обернулась к Голиксу и посмотрела на него холодно и мрачно. — Голикс, это был Тит. Тит Перикал, и я слышала, как монеты поменяли своего хозяина.

Он едва не произнес слова «не может быть».

Едва не произнес фразу. «Тебе, наверное, это приснилось».

Впрочем, одного взгляда на ее лицо оказалось достаточно, чтобы понять, что он не прав. И это означало, что Тит Перикал уже знает, кто будет выбран царицей лета. Отсюда напрашивался вывод, что судьи ничего не решают.

— Но как? — спросил он. — Как это возможно?

— Не знаю, — тихо ответила она. — Да мне и все равно. Я знаю только, что они хотят, чтобы я умерла. По какой-то причине я должна стать царицей лета. — Она крепко сцепила пальцы. — Это означает жертвоприношение, Голикс. И вся эта церемония здесь, на площадке, — настоящее жертвоприношение. А я выступлю в роли жертвы.

Они оба посмотрели на море, и жаркое летнее солнце внезапно показалось им холодным, как лед.