Гнев богини Геры

Глава XI Посейдон выходит из моря

Геракл отступил на шаг назад.

В том месте, где море забурлило, кверху взметнулись струи воды; медленно, беззвучно, словно со дна моря, росла на глазах водяная башня, и в ее стенах сверкали искры. Они носились внутри башни сверху вниз головокружительными спиралями.

Низкие волны отскакивали от основания башни и бились о его ноги, вынуждая его отступить, и он в конце концов повернулся и побрел к берегу.

Вскоре он оглянулся. Башня стала уже раза в три больше его и продолжала расти. Из ее вершины низвергались во все стороны водопады. При лунном свете они казались ледяными реками.

Внутри башни Геракл увидел силуэт, похожий на тень; огромный и черный, он заполнял собой всю башню.

Геракл ждал; это все, что ему оставалось.

Разве что убежать? Да нет, пожалуй, поздно…

Когда наконец морская башня достигла высоты самой большой из прибрежных скал, море забурлило и запенилось у ее подножия, и вода начала медленно струиться вниз, обтекая черный силуэт. Очень медленно струиться, словно это была не морская вода, а какая-то призрачная субстанция. Клочья пены летели, плыли в разные стороны, подобно крошечным звездочкам, а волны, убегавшие от берега, разбивались о подножие этого странного сооружения.

И все без единого звука.

Вода продолжала падать, словно вылепливая, формируя из призрачного силуэта мощную фигуру сначала голову и широкие плечи, потом грудь и мускулистые руки, наконец богатырский торс и крепкие ноги. И вот уже эта фигура предстала перед Гераклом в полный рост, с короной на голове и с трезубцем в левой руке. Правая рука держала что-то еще, но Геракл не сумел разглядеть, что там такое.

Море успокоилось.

Фигура поглядела вниз.

— О! — произнесла она с радостным удивлением. — Это ты?

Геракл кивнул и с некоторой опаской помахал рукой.

Тут же фигура стала уменьшаться в размерах настолько стремительно, что Гераклу пришлось даже отвернуться, чтобы не закружилась голова. Когда он снова повернулся, фигура была лишь на одну-две головы выше его.

— Приветствую тебя, дядя, — произнес Геракл, все еще не до конца убедившись, что бог морей Посейдон рад его видеть.

— Давно не виделись, племянник, — ответил бог, пользуясь рукояткой трезубца как палкой, чтобы легче было продвигаться в сторону берега. При лунном свете его возраст не поддавался определению. По голосу он казался стариком, однако его тело говорило о чудовищной силе. — Извини за это представление. Я решил, что меня вызвал какой-нибудь верховный жрец, пытающийся заработать себе репутацию на общении с богами. Обычно я пугаю их до потери рассудка, потому что они надоедают своей настырностью. — Он протянул племяннику правую руку. — Жареный тунец, остался от моего ужина. Хочешь?

Геракл засмеялся:

— Нет, дядя, спасибо. Ты ешь тунца?

Посейдон пожал плечами:

— Я повелитель над всеми морскими существами, а это вовсе не исключает, что я не могу закусывать ими время от времени. Впрочем, он совсем пресный. Как моллюски. Закон моря, Геракл, — совершенно невозможно побеседовать по душам с моллюском.

Геракл ждал.

— Вот устрицы — те совсем иные. Каждая из этих особей — настоящий кладезь мудрости. Ты даже представить себе не можешь, как мне бывает с ними интересно философствовать!

Геракл тихонько застонал.

Посейдон засмеялся и направился на восток, жестом предлагая племяннику следовать за ним или оставаться.

Геракл побрел за ним. Посейдон прекрасно знал о том, что его племянник сердится на своего отца Зевса, и всячески избегал вмешиваться в их семейную ссору. Симпатию его, однако, Геракл ощущал при каждой их встрече. По его манере держаться, по тщательному выбору слов… по тому, что грозный дядя не впечатал его в песок и не пронзил своим трезубцем за то, что племянник помешал ему ужинать.

— Приятная ночь, — заметил Посейдон, любуясь бархатным небом, усыпанным яркими звездами. — Да, почаще мне нужно здесь бывать. Морские звезды, конечно, тоже красивые, но сияют не так ярко. Впрочем, откуда тебе об этом знать…

Геракл ничего не ответил. Его дядя двигался с неторопливой грацией морского обитателя. Ничто не могло заставить его торопиться. Надо потерпеть. Все равно рано или поздно его любопытство одержит верх и он захочет узнать причину, по которой племянник его вызвал.

— Алкмена здорова?

— Спасибо, дядя, у нее все в порядке.

— А твой друг? Иолай?

— Как всегда.

Посейдон запихнул в рот своего тунца, выплюнул несколько косточек, из которых тут же возникли какие-то непонятные морские существа и стали проворно улепетывать на глубину, и не без злорадства произнес:

— Пускай теперь дураки смертные определят, что это за виды.

Он намекал на ученых мужей, пытавшихся выяснить, почему море именно такое, какое оно есть, не учитывая причудливую натуру Посейдона и его порой неожиданные шутки. А бог морей с удовольствием подшучивал над ними, создавая время от времени самых причудливых существ.

Ночь была прохладной, с моря веял мягкий ветерок. В отдалении край неба освещали огни Фемона.

— Ну и что там у тебя? — спросил наконец Посейдон.

— Гера, — ответил Геракл.

Посейдон остановился, посмотрел на него сверху вниз и покачал головой.

— Учитывая мое положение, племянник, мне действительно не хочется встревать в ваши дела. — На его губах появилась призрачная улыбка, и он поинтересовался с нескрываемым любопытством: — Чем ты ее разозлил на этот раз?

— Ничем. Абсолютно ничем.

— Охотно верю. Если не считать парочки нереид, эта женщина самая злопамятная из всех моих знакомых. Включая людей, могу добавить. — Кивнув головой, бог морей направился дальше. — Ну а какое все это имеет отношение ко мне?

— Фемонский праздник лета.

Посейдон опять остановился.

— Ты участвуешь в этом?

Геракл склонил набок голову и пожал плечами:

— Совет старейшин Фемона предложил Иолаю роль судьи и пригласил меня вместе с ним. Тоже судьей.

Посейдон понимающе вздохнул:

— И ты, конечно, согласился, чтобы уберечь его от неприятностей.

— Ну… в общем, да.

Бог морей рассмеялся глубоким горловым рокотом, вибрации которого легче почувствовать, чем услышать.

— Они сплотились против тебя, верно? Твоя мать и твой друг? Мол, хочешь век бобылем прожить и все такое…

Геракл неохотно подтвердил:

— Что-то в этом роде.

— Ох уж эти женщины, — сказал Посейдон с мягким осуждением и с большой нежностью. — Просто удивительно, на что они способны.

«Удивительно — не самое подходящее слово, — подумал Геракл. — Это еще слабо сказано. Ужасно, на что они способны».

Посейдон взмахнул в воздухе трезубцем.

— Так что же?

Геракл колебался. Сейчас ему предстояла самая сложная часть их встречи: объяснить все так, чтобы дядя не обиделся.

— Я не умею читать мысли, — добродушно заметил Посейдон. — Да еще этот свободно плавающий воздух здесь, над морем. От него у меня начинает кружиться голова. Я прямо-таки пьянею, но это ничего, я не боюсь.

И тогда Геракл быстро рассказал ему про все, что он узнал от парня из конюшни. Как исчезали девушки, избранные царицами лета. И про то, что официальное объяснение казалось всем достаточно убедительным — они, мол, уезжают в большие города, на поиски счастья, — однако как-то рыбаки обнаружили останки одной из таких цариц.

Поскольку он не думает, что Деметра, богиня земледелия и плодородия, может иметь к этому отношение, вот и…

— Ты решил, что это моих рук дело, — закончил за него Посейдон. Его лицо потемнело. Кончики трезубца накалились и стали красными.

— Я подумал, что ты можешь… — торопливо поправил его Геракл, — можешь знать, что там происходит. Вот что я имел в виду.

Они стояли не очень далеко от скал, которые Голикс сравнил с зубами дракона. Оттуда эти скалы казались неясными силуэтами на фоне ночного неба, несмотря на яркую луну, и Геракл не обращал внимания на лежащие между ними тени. Или на то, как стоит его дядя и смотрит на воду.

Он ждал несколько минут, не решаясь не то чтобы заговорить, но даже пошевелиться.

— Я один из троих, — спокойно произнес Посейдон, когда его гнев улегся, уступив место созерцательному расположению духа. — У меня есть братья Аид и Зевс. Мы не контролируем — и не можем контролировать — друг друга, и это нормально. Мы не контролируем… не можем контролировать то, что находится в нашем ведении, и это, пожалуй, ненормально. Большую часть этого, конечно, мы держим под контролем, но далеко не все.

Геракл пошевелился и подошел к дяде.

Начался прилив.

— Клотон, — сказал дядя.

— Что?

— Это такое существо, Геракл, его зовут Клотон. — Он обвел свободной рукой горизонт от востока до запада. — Он плавает в самых глубоких частях моего царства, выбирается и за его пределы, даже туда, где я сам никогда не бывал. Он движется по большому кругу, так что я, к счастью, вижу его раз в несколько лет. Отвратительная бестия. Просто мерзавец. — Ноздри Посейдона гневно раздулись. — Как-то раз мы с ним даже подрались.

— И ты не победил? — отважился спросить Геракл

— Но и не проиграл, — возразил Посейдон. — Если бы это случилось, вместо меня морями правил бы мой дорогой сынок Тритон, а я сам сидел бы где-нибудь на скале и сочинял глупые песенки для Сирен. — Он усмехнулся: — В принципе, неплохая жизнь, но моя жена убила бы меня, не дав закончить и первую строфу.

Геракл понимал, что все это достаточно правдоподобно. Однако, если он сейчас позволит дяде и дальше перемывать косточки своим родичам, конец рассказа он услышит лишь на рассвете.

— Так что же Клотон? — перебил он дядю.

— Он здесь.

«Так, — мрачно подумал Геракл, — именно это я и боялся услышать».

Посейдон показал на мыс среди скал.

— Они оставляют бедное дитя там, думая, что она настоящая царица. А к утру она превращается в завтрак.

— И ты не можешь с этим покончить?

— Я бы очень хотел это сделать. Честное слово, племянник. Из-за этого мерзавца пропадает много кораблей, а потом они валяются на дне, засоряя мои владения. — Тут бог морей повернулся к Гераклу и положил свою тяжелую руку на его плечо. — Это все происки Геры; и ты уже это понял. Она хочет, чтобы ты проявил свой героизм и попытался спасти бедную девушку. Кроме того, она знает, что если я не смог одолеть этого вонючего мерзавца, то маловероятно, что это удастся тебе. Это смертный приговор, Геракл.

«Увы, — подумал Геракл. — Я и этого боялся тоже».

— У этого Клотона есть какое-нибудь слабое место?

Посейдон уронил свою руку:

— Ты шутишь? Это чудовище. Конечно, у него есть одна слабость.

— Тогда почему же ты ею не воспользовался? — удивился Геракл.

Бог морей раздраженно запыхтел, всем своим видом показывая, что ему не хочется объяснять всякие мелочи. Так отмахиваются взрослые от назойливых вопросов малыша.

Геракл неотрывно смотрел на своего дядю.

Посейдон ответил ему тем же.

Геракл подумал о том, что его дядя прошел ту же школу, что и Алкмена; они оба любили использовать тот же самый метод — они молча смотрели, заставляя его думать и делая его жизнь невыносимой.

Наконец Посейдон усмехнулся:

— Это чужая для Клотона стихия. — Он топнул ногой по песку. — В воде он чувствует себя намного уверенней, понятно?

Посейдон улыбался: терпение вознаграждено, хотя в данном случае его исчерпал младший, а не старший из собеседников.

— Быстрей в воде, медленней на суше? — предположил Геракл.

Посейдон утвердительно кивнул:

— Возможно, он будет двигаться достаточно медленно, чтобы ты смог заметить на его теле длинную, но узкую полосу, начинающуюся от подбородка и уходящую вниз, к брюху. В этой полосе его шкура тоньше, и ее можно пронзить мечом.

Геракл повеселел.

— А если мне это удастся, тогда что?

— Мяса получится столько, что им можно будет кормить весь город целых сто лет. — Посейдон подмигнул. — А Гере ты отлично утрешь нос. Только, к несчастью, — добавил он, — тебе придется проявить ловкость и быстроту, достойные Гермеса. Допустим, ты нападешь на него первым, а не наоборот. Допустим, что он будет двигаться на суше гораздо медленней. Допустим…

— Хватит, прошу тебя, — взмолился Геракл. Он узнал больше, чем надеялся узнать, хотя меньше, чем хотелось бы. А ему хотелось в душе, чтобы Посейдон взял бы на себя эту тяжелую задачу и избавил от нее своего племянника. Чтобы племянник в это время находился далеко от берега и таскал тяжелые камни для стены вокруг дома матери.

И все-таки эта информация была для него полезной. Ведь когда он шел на встречу с дядей, Он ничего этого не знал.

Ему остается лишь сообразить, как этими сведениями воспользоваться.

Лишь теперь он понял, что Посейдон уже уходит в море.

— Спасибо, дядя! — крикнул Геракл.

Дядя взмахнул трезубцем, и образовавшаяся от этого волна накрыла Геракла с головой и сбила с ног. Он поднялся, отплевываясь.

Посейдон обернулся:

— Ох, извини. Я не подумал.

Геракл сумел лишь кивнуть; во рту образовалось целое озеро соленой воды. Он выплюнул воду, кивнул и вытер лицо.

Когда он убрал руку от лица, поверхность моря уже опустела.

Ничего не осталось, кроме луны и прилива.

И огромной тени морского чудовища — гигантской змеи, которая смотрела на него с мерцающей лунной дорожки среди волн.