Гнев богини Геры

Глава VIII В пещере разбойников

Когда Геракл открыл глаза, его поразила перемена, произошедшая с ночным небом. Звезды показались ему какими-то странными, вроде бы и не звездами, а кострами. А еще они кружились вокруг него.

Затем он вдруг почувствовал, как у него буквально раскалывается от боли голова.

Не подумав, он быстро сел и понял свою ошибку за мгновение до того, как боль расцвела огненным цветком, и он потерял сознание.

Открыв глаза во второй раз, он боялся пошевелиться. Зрение сделалось расплывчатым, а в его голове стоял такой шум, как будто внутри черепа бродил вол, запряженный в повозку.

«Проклятье, — подумал Геракл, — нас оглушили».

А вслух спокойно позвал:

— Иолай?

Вместо ответа раздался сдавленный стон.

Геракл осторожно повернул голову направо и увидел лежащего чуть поодаль Иолая. Где они находились — непонятно, но света оказалось достаточно, чтобы он смог разглядеть кровь, запекшуюся в волосах его друга.

Когда же Геракл пошевелился и попытался встать, чей-то писклявый голос сказал ему:

— Не надо. С ним все в порядке. Все не так плохо, как кажется.

— Говори за себя, — пробормотал Иолай.

Испытывая облегчение и одновременно все возрастающую злость на себя за то, что так глупо попался, Геракл приподнялся на локтях, дождался, пока исчезнут круги перед глазами, медленно набрал в грудь воздуха и сел.

Когда его зрение вновь сфокусировалось и приспособилось к скупому свету, он увидел, что находится в большой пещере. На ее темных стенах горел десяток факелов, их дым лениво тянулся к проделанной в своде дыре. Середина пещеры была расчищена, но у стен валялись мелкие и крупные камни, на которых сидели разбойники. Теперь на них не было ни масок, ни доспехов, а также, насколько он мог судить, никакого оружия. Впрочем, оно им и не требовалось. По своему самочувствию и по голосу Иолая Геракл понял, что сейчас с ними мог бы справиться маленький ребенок, вооружившись прутиком.

Он оперся спиной о доску, положенную возле небольшого камня; Иолай лежал на большой куче соломы и тряпья.

Как ни странно, никто из них не был связан.

— Пить хочешь?

Геракл посмотрел влево на высокую угловатую фигуру, сидевшую за грубо сколоченным столом; на столе лежал большой кинжал.

Геракл осторожно кивнул.

Один из обитателей пещеры соскользнул со своего насеста, погрузил ковш в бочонок, набрал воды и поднес Гераклу. Геракл потянулся к ковшу руками, но разбойник погрозил пальцем, — мол, пей, только не трогай. Геракл подчинился, и оглушительный грохот в голове вскоре сменился легким покалыванием.

Разбойник кивнул и попятился, снова зачерпнул ковш и принес его Иолаю.

— Мы что, уже умерли? — спросил Иолай слабым голосом.

— Нет, — ответил с еле заметной улыбкой высокий разбойник.

— А я чувствую себя так, словно уже умер.

— Тебе скоро станет лучше.

— Хорошо бы… А не то уж лучше мне умереть.

Во время этого обмена репликами Геракл незаметно продолжал разглядывать пещеру. Вход в нее находился далеко справа, и возле него на землю падали лучи солнца. В пещере стояли и другие столы, большие амфоры, а возле камней валялись тюки, — как предположил Геракл, с провизией. Из стен выступали карнизы, на них стояли фонари, а на некоторых сидели разбойники. Сами же хозяева пещеры, к его немалому удивлению, оказались совсем мальчишками. Все без исключения. И, несмотря на впечатление, создавшееся у него за последние два дня, они не выглядели особенно оборванными и истощенными. Синяки и ссадины у них имелись, но не более того. Напротив него, у стены, он заметил приличный арсенал — мечи, дубинки и дреколье, — и он совсем не походил на то жалкое оружие, с которым разбойники встретили их на дороге.

Это показалось ему весьма странным.

Раздавшийся откуда-то сверху звук заставил его повернуть голову. На карнизе, почти под самым сводом пещеры, сидел парень. В руках он держал лук с настороженной стрелой.

Он помахал рукой.

Геракл махнул ему в ответ.

В этот момент Иолай попытался сесть, застонал и спросил:

— Кто вы такие, ребята?

— Мы из АОФ, — ответил сидевший за столом.

Разбойники зашевелились, а Иолай и Геракл удивленно переглянулись.

— Откуда? — переспросил Геракл.

— Мы из АОФ, — горделиво повторил мальчишка. — Из Армии освобождения Фемона.

— Вы… заговорщики? — фыркнул Иолай.

Громкое бормотание наполнило пещеру. Несколько человек подняли кверху кулаки, другие хлопали себя по ляжкам.

— Заговорщики, повстанцы… — вздохнул Иолай. — Вот уж не повезет так не повезет.

Геракл запустил пальцы в свою шевелюру и ощупал шишку, вскочившую на темени. Рассмотрев потом свои руки, он не увидел крови. Но это почему-то не принесло ему утешения. Он подтянул ноги и застыл, услышав отчетливый звук стрелы, которая вставляется в арбалет и закрепляется в нем. Он улыбнулся, в надежде, что они поймут — он и не пытается предпринять что-либо против такого оружия — и сел попрямей.

Несколько раз он пытался завязать разговор с человеком, сидевшим за столом, либо с кем-нибудь еще, но никто не обращал на него внимания. Заговорщики переговаривались лишь между собой.

Прошел час. Потом еще один.

Когда молчание, а также храп заснувшего от скуки Иолая стали для него невыносимыми, Геракл зашевелился, словно пытаясь подняться на ноги. Мгновенно все повстанцы повернулись к нему.

«Спасибо и на этом», — невесело усмехнулся он.

— Ну и что? — спросил он сидящего за столом парня. — Против чего вы восстали?

— Против бесчеловечных условий жизни и против невероятной подлости главы города Тита Перикала, от которых страдают все честные граждане Фемона, — отчеканил мальчишка.

— Верно, верно, — послышались со всех сторон голоса.

— Скажи им, Ротус! — настаивал писклявый голос. — У тебя это клево получается! Давай! Вали!

Ротус кивнул:

— Тит Перикал находится у власти слишком долго.

— Да! — возликовал писклявый голос. — Точно, приятель! Давай! Говори!

Ротус встал и скрестил на груди руки.

— Он нанес людям много… обид, и… и он не дает людям… заниматься делом!

Пещера наполнилась одобрительным ревом.

— Ты лучше всех, Ротус, лучше всех! — не унимался писклявый голос

Геракл переглянулся с Иолаем, уже проснувшимся от такого шума, и тот пожал плечами.

Когда ликование утихло, Геракл прокашлялся.

— Какое отношение все это имеет к нам? — поинтересовался он.

— Символы, — немедленно ответил Ротус

— Вот именно! — воскликнул писклявый голос

— Символы чего?

Ротус смерил пленника презрительным взглядом.

— Символы высокомерия, с каким Тит управляет городом без всякого разрешения и не получив необходимых полномочий от тех людей, которым он якобы служит!

Пока заговорщики ликовали вновь, Геракл, поглядывая на стрелков, потихоньку подобрался поближе к Иолаю.

— Ну ты как? — спросил он, морщась при виде засохшей крови.

— Голова раскалывается — ужас, — сообщил Иолай и для пущей убедительности скорчил страдальческую гримасу. — Угораздило же нас угодить к психам…

— Я все слышу! — закричал писклявый голос. — Он оскорбил тебя, Ротус! Он посягнул на твою честь!

— Кто этот писклявый? — нахмурившись, спросил Иолай.

— Не знаю, — ответил Геракл. — Думаю, что это «шестерка» Ротуса. Лучше бы он заткнулся.

— Я и это слышу! — запищал голос — Я все слышу!

В пещере стало тихо.

Ротус взял кинжал и воткнул его в стол.

— Вас пригласили участвовать в празднике лета в качестве судей. Если вы прибудете туда, ничего не изменится и Тит Перикал останется на своем посту. Так что… — Он развел руками и ухмыльнулся: — Вы останетесь тут, пока все не закончится.

— Что? — Иолай попытался вскочить на ноги, но зашатался и сел. — Вы не посмеете!

Ротус пожал плечами:

— Мы уже посмели. Вы оказались тут и никуда отсюда не выйдете, а праздник начинается уже утром.

— Правильно, молодец! Поставь их на место! — закричал писклявый голос.

Иолай закатил глаза.

— Ради всех богов, ты не можешь хоть немного помолчать? — простонал он.

Внезапно один из заговорщиков промчался по пещере и остановился перед ним, подбоченясь. Один его глаз закрывала черная повязка, другой грозно сверкал.

— Это уж ты помолчи, — пропищал повстанец. — Ты у нас пленник, а не я!

Геракл чуть отвернулся в сторону, чтобы скрыть усмешку.

Иолай от удивления разинул рот и что-то забормотал.

Писклявый заговорщик оказался девицей. Совершенно определенно девицей, со спутанной копной светлых волос и большими голубыми глазами, — вернее, одним глазом — и грязноватым курносым носиком, слегка присыпанным веснушками.

Смутившись, Иолай откинул со лба прядь волос и виновато улыбнулся.

К изумлению Геракла, девица тоже залилась краской и затопала прочь от них, к столу. Там она взяла камень, освободившийся после Ротуса, развернула его и уселась, спрятав за спиной руки.

— Вы должны простить Веницию, — сказал без всяких эмоций Ротус. — Такая уж она у нас взрывная.

Геракл отметил, что среди повстанцев находились еще по крайней мере две женщины, и этот факт, очевидно, не ускользнул и от глаз Иолая.

— Да на здоровье, — спокойно ответил Геракл. — Вот только я не думаю, что вам пойдет на пользу, если вы станете нас тут удерживать.

— Правда? А почему?

— Мы всего лишь судьи, — объяснил он. — Если мы не появимся на празднике, они тут же найдут вместо нас других.

— Они не посмеют, — заявила Вениция и ударила кулаком по столу.

— Почему не посмеют?

— Потому, — резко ответила она.

Остальные заговорщики громко заворчали.

— Послушайте, — сказал Геракл, обращаясь главным образом к Ротусу, — мы не имеем никакого отношения к этому Титу Перикалу. И к Фемону тоже. Меня и моего друга Иолая, вот он здесь со мной, пригласили судить состязания, и мы намереваемся принять это приглашение.

Ропот усилился.

«Терпение, — напомнил себе Геракл, — терпение».

Он сделал еще одну попытку:

— Вероятно, вам известно, кто мы такие, а значит, известна и наша репутация. — Он нахмурился, и ворчание немного затихло. — Так почему вы не хотите пропустить нас в Фемон, чтобы мы выполнили свое обещание? Если же мы увидим, что ваши жалобы справедливы и оправданны, тогда, не исключено, мы сумеем оказать вам поддержку.

— Мы и без вас неплохо справимся, — огрызнулась Вениция.

Ропот снова усилился.

— Ну, конечно, кто спорит? Я вовсе не говорю, что вы не справитесь.

Ропот затих

Ротус покачал головой:

— Все это звучит достаточно убедительно, однако мы действуем по приказу и знаем, что нам делать. — И добавил вполне искренне: — Извините.

Иолай, который явно не мог оторвать глаз от Вениции, подтолкнул друга локтем.

— А что там с этим самым Титом? Что он за птица? Подумаешь — глава совета старейшин! Ведь не царь, верно?

— Нет, — ответил Ротус и присел на краешек стола. — Он тиран.

— Это еще слабо сказано — тиран, — пробормотала Вениция.

Теперь изумился Геракл.

Хотя во главе государств обычно стояли цари или другая родовая знать, некоторые города, в том числе и Фемон, управлялись советами старейшин — ареопагами, избиравшимися из числа богатых и образованных граждан. Впрочем, в те дни все образованные люди были богатыми.

Однако во время войны, когда, ясное дело, для создания армии и руководства ею требовалась сильная рука, совет старейшин избирал тирана и передавал ему власть. Тиран наделялся широкими полномочиями, и его задача состояла в том, чтобы защитить город, выиграть войну и сберечь людей. Когда война заканчивалась, проводился парад и делилась добыча. После этого тиран уходил в отставку, а власть возвращалась к совету старейшин.

Почти всегда.

Ротус заметил изумление на лице Геракла и кивнул:

— Совершенно верно. Давным-давно Фемон воевал с морскими разбойниками. Тит Перикал был избран тираном. Он победил пиратов… и остался у власти.

— И сколько он уже находится у власти? — спросил Геракл.

Ротус закрыл один глаз и уставился на потолок. Затем он шмыгнул носом, протянул руку, поглядел на свою пятерню, закрыл другой глаз, наклонил голову, открыл глаза и сказал:

— Двадцать лет, не отнять и не прибавить.

— Что? — Иолай поскреб щеку. — Двадцать лет? Почему его так и не заменили?

Ворчание перешло в бессвязный лепет.

Ротус что-то мямлил, и Геракл вежливо попросил его повторить еще раз.

— Потому что дела в городе шли очень хорошо, вот почему, — проворчал заговорщик. — Никто не хотел рисковать, меняя власть, от добра добра не ищут.

— Не так уж хорошо, — поправила его Вениция.

— Ну да, не так хорошо, — согласился Ротус.

— Правильно! — крикнул кто-то. — Не так уж хорошо. Вообще-то иногда просто ужасно.

Повстанцы возмущенно загомонили. Они много махали кулаками и долго топали ногами. Затем кто-то затянул песню, явно предназначенную для подъема бунтарского духа. И снова все махали кулаками и топали ногами.

Геракл и Иолай переглянулись.

— Скажи мне, я точно не умер? — спросил Иолай.

Геракл покачал головой, хотя и сам заподозрил, что, вероятно, еще спит и что это еще один из тех кошмарных снов, значение которых он намеревался разгадать после пробуждения, чтобы стало ясно, что ему делать дальше. Вдобавок ко всем несчастьям от всех этих криков и распевания песен во всю глотку у него раскалывалась голова, и без того болевшая.

Когда Иолай резко толкнул его локтем, он только вздохнул. Увы, он не спал. Совсем не спал.

Иолай наклонился к нему:

— Геракл, нам нужно выбираться отсюда.

— Знаю.

— Мы не должны разочаровывать тех красавиц.

— Знаю.

— Я хочу сказать, они зависят от меня, Геракл. То есть от нас. Мы должны осуществить их заветную, с детства, мечту — стать царицей лета. Стать царицей Фемона. Стать…

Геракл щелкнул пальцами перед подбородком друга, приказывая ему замолчать.

— Все эти фразы ты взял из приглашения, не так ли?

Иолай нахмурился, потер подбородок и уже открыл рот, чтобы опровергнуть сомнения Геракла в его способностях к красноречию, не говоря уж об искренности, но передумал и кивнул.

Пение продолжалось.

Прошел долгий и ужасный час, когда одна песня сменялась другой. Во время «спевки» Геракл сообразил, что все это, вероятно, тоже месть Геры.

Потом Иолай снова толкнул его локтем.

«Конечно, — подумал Геракл, — у тебя всегда куча идей наготове».

— Только скажи мне то, чего я еще не знаю, — проворчал он.

— У них есть лошади.

Геракл недоверчиво воззрился на приятеля:

— Что у них есть?

— Лошади. Вот почему кто-то из них постоянно уходит. Чтобы присматривать за лошадьми. — Иолай придвинулся поближе к другу. — Так что мы выберемся с тобой отсюда, схватим пару лошадей и ускачем. — Он улыбнулся.

Геракл улыбнулся в ответ.

— Каким образом мы выберемся из пещеры?

Улыбка Иолая стала еще шире.

— Это по твоей части. Я подумал о лошадях. — А когда Геракл с досадой потер подбородок, он засмеялся: — Ладно, я пошутил. Но план у меня все-таки есть. — Он оглядел поющих повстанцев. — Когда я тебе скажу, беги к выходу.

— Ладно, — с сомнением сказал Геракл. — И когда мы это сделаем?

— Немедленно. Беги! — крикнул Иолай, вскочил на ноги и кинулся прочь.

Изумленный Геракл посидел еще мгновение, потом застонал, вскочил на ноги и последовал к выходу из пещеры за Иолаем.

Изумленные заговорщики продолжали петь еще некоторое время, пока до них не дошло, что их пленники сбежали. И тогда песню сменили крики, визг. Все сначала бросились к своему оружию, а потом уже к выходу.

Первым опомнился сидевший на карнизе лучник.