Гнев богини Геры

Глава XV Священное место

К тому времени, когда они добрались до священного места, в котором после коронации оставляли на ночь только что избранную царицу лета, Геракл был уже готов вскарабкаться на ближайшую отвесную стену или броситься головой вниз с утеса.

И дело было не в дороге; тут все оказалось замечательно. Вениция провела их по тем улицам и переулкам, где не было праздничных толп, и прошло совсем немного времени, а они уже оказались под цепочкой высоких деревьев, росших неподалеку от берега.

Дело было и не в сложных задачах, стоявших перед ними. Эта часть задачи оказалась простой. Геракл просто запретил себе думать о своих проблемах, потому что знал по многолетнему опыту — какими бы ни были их решения, они все равно не материализуются до тех пор пока не придет подходящий момент. Если же он начнет непрестанно размышлять над ними, его внимание окажется отвлечено от конкретных ситуаций, которые часто оказывались опасными.

Короче, дело было не в дороге и не в предстоящих сложных задачах. Виновницей всему оказалась Вениция.

Через каждые пару шагов она отставала от Иолая и задавала Гераклу один и тот же вопрос:

— Скажи мне, Иолай женат?

— Нет, — ответил Геракл в первый раз.

Она усмехнулась, залилась краской смущения и бросилась вперед догонять своего избранника.

Во второй раз он ответил «нет» и пожал плечами, надеясь намекнуть ей этим жестом, что Иолай и не собирается жениться и что она напрасно теряет время.

В третий раз он просто сказал «нет».

В четвертый раз он что-то пробурчал.

После этого он уже ничего не отвечал, лишь бросал на нее такие ледяные взгляды, что они способны были заморозить всякого человека, менее решительного, чем она.

Насколько мог не единожды заметить Геракл, женщины относились к его другу двояко. Они либо не замечали его совсем, принимая за смазливого, но не представляющего никакого интереса парня, случайно ставшего спутником знаменитого Геракла, — и такая реакция ужасно раздражала Иолая и вызывала его бесконечное ворчание. Либо пламя страсти вспыхивало настолько ярко, что опаляло все вокруг, — и от подобной реакции мозги Иолая плавились и размягчались.

Однако Вениция и сама оказалась незаурядной и энергичной особой.

И Геракл отметил со смесью удивления и легкой тревоги, что у нее это не просто реакция на Иолая и его обаяние. Это начало массированной матримониальной кампании.

— Шикарным это священное место не выглядит, верно? — прокомментировал Иолай, прислонившись к серому стволу дерева и сложив руки на груди, когда они наконец добрались до берега моря.

Геракл согласился.

Это была просто открытая площадка, поросшая низкой травой и заканчивающаяся обрывистым берегом. Далеко справа, в восточном конце залива, виднелись рыбацкие лодки; слева не было ничего, кроме песков и продуваемой всеми ветрами равнины.

Тут не было никаких декораций, никакого антуража, вообще никаких намеков на то, что это какое-то особенное место.

Вениция опустилась на землю, слегка дрожа.

Солнце еще ярко светило, однако его лучи приглушались сгущавшейся дымкой. Дувший с моря легкий ветерок был прохладным, отчего всем показалось, что уже наступили сумерки.

— Ждите меня здесь, — сказал Геракл своим спутникам и отошел от деревьев.

— Ты точно не женат? — услышал он голос Вениции.

Ответа Иолая он не разобрал; в его ушах шумел ветер. Он играл его волосами и заставлял щуриться от ярких уколов света, сверкающего в водной ряби.

На краю площадки он поглядел вниз.

Глубоко внизу лежала полоса прибоя. Цепочка камней, неподалеку от которых он разговаривал прошлой ночью с Посейдоном, отсюда, сверху, казалась гораздо более внушительной. На некоторых восседали чайки, и их перья ерошил ветер, однако каждая из высоких скал завершалась похожим на лезвие острием, слишком узким даже для птиц. Геракл невольно подумал о гигантском чудовище, которое вылезло на берег и зарылось в прибрежный песок, так что наружу остались торчать лишь зазубренные позвонки его хвоста.

И тут же ему вспомнился Клотон.

Посейдон не потрудился его описать, а из рассказов Голикса и Вениции он понял, что никто из живущих на суше его не видел.

Поэтому и жил до сих пор.

Так какое же существо способно вылезти из моря, забраться на такую высоту, схватить жертву и снова исчезнуть в морской пучине, не оставив после себя никаких следов?

Он провел рукой по груди и решил, что, честно говоря, ему не хочется этого знать вообще.

Над его головой пролетела большая птица, от ее тени повеяло прохладой.

Он снова посмотрел на небо, на этот раз пустив в дело все свои чувства, не ограничиваясь глазами и ушами.

Он почувствовал близость моря; почувствовал ветер и все, что он нес с собой; почувствовал тяжесть неба и соленый морской запах.

Он понял, что возле него стоит Иолай, однако его друг молчал; он понимал, к чему готовится сейчас Геракл.

Наконец Геракл встряхнулся и взглянул на друга.

— Гера, — только и сказал он.

Иолай нахмурился:

— Где?

— Не знаю. Близко. — Он махнул рукой в сторону горизонта. — Будет шторм.

— Я уже знаю это. Достаточно посмотреть на небо.

— Нет. Что-то… — Геракл прищурился, подыскивая нужное слово; потом разочарованно покачал головой: — Что-то другое, большее. Но я не уверен.

Иолай задумчиво потер шею и пожал плечами:

— Ничем не могу тебе помочь, приятель.

— Ничего, все нормально. Просто знай, что это Гера. Каким образом, я не знаю, но это так.

Он подозвал к себе Веницию. Она подчинилась ему не без опаски, словно догадывалась, что он не совсем ей доверяет. Если так, то она была права. Недоверие никак не было связано с ее страстью к Иолаю; оно возникло из-за ее появления утром на улочке возле конюшни. Хотя Геракл сомневался, что она исполняет свою роль в каких-то пока еще непонятных ему планах Ротуса, он все же никак не мог понять, почему и ради чего она связалась с этими повстанцами.

Повстанцами всегда становятся люди определенного типа, к которому она явно не относилась.

— Фемон, — произнес Геракл, поворачиваясь лицом к городу. Между первыми домами города и берегом ничего не росло, кроме этой цепочки высоких деревьев. Не было и больших скал. — Почему он построен вдалеке от моря, а рыбаки остались там, у воды?

— Море, оно во всем виновато, — ответила Вениция и объяснила, как разрушало море бывшую деревню, как ее жители решили, что им надоело купаться круглый год в его волнах. — Иногда зимой, — добавила она, — бывают очень сильные штормы, и тогда волны скользят прямо по главной дороге, потому что она немного ниже чем окружающая местность. Ты можешь убедиться в этом даже отсюда. Так что волны иногда добираются почти до самого города. — Она улыбнулась: — Моя мама говорит, что они даже приносят пользу, потому что очищают улицы от грязи и хлама.

Он поглядел на небольшой городок, обращенный к морю, проследил взглядом вьющуюся среди низкой травы дорогу, превращенную в городскую улицу. «Возможно, — подумал он, — прежние отцы города надеялись, что со временем Фемон снова вернется к морю. Иначе зачем им понадобилось прокладывать и мостить улицу, на которой нет домов?»

Он также подумал, что у людей здесь долгая память, если они живо помнят историю основания нового Фемона.

— Приятное место, — произнес он рассеянно, хотя и искренне.

— О, я очень люблю все это, — живо отозвалась Вениция. — Я правда это люблю.

Он взглянул на нее сбоку, но она этого не заметила. В это время она показывала Иолаю плавающие в заливе лодки: даже в канун праздника рыбакам было не до отдыха.

В ее голосе звучала явная гордость.

Внезапно он усмехнулся.

Потом расхохотался.

Иолай пораженно посмотрел на друга.

— Что с тобой?

— Да нет, ничего, — ответил Геракл. — Просто мне в голову пришла одна мысль, вот и все. — Он положил руку на плечо Вениции и слегка сжал его, когда она напряглась. Он уже окончательно уверился в своей правоте. — Ты ведь дочка Тита, не так ли?

— Что?! — воскликнул Иолай. — Ты совсем свихнулся? Не может этого быть, ведь она дружит с повстанцами!

— Может, — спокойно ответил Геракл, не отрывая взгляда от удивленного и внезапно покрасневшего лица девушки. — Клянусь, что я угадал.

— Но ты ведь видел ее! — Иолай взмахнул руками. — Он ведь тебя видел, верно? В той самой пещере. И я тоже видел тебя в пещере. — Он нахмурился: — Ты ведь была в пещере, скажешь, нет? Повязка через глаз и все такое, верно?

Она кивнула, но не поднимала на него глаза. Почему-то ее необычайно заинтересовали скромные камешки под ногами.

Иолай продолжал говорить словно старался подольше не признавать правоту своего друга.

— Вот видишь. Геракл? Она была в пещере.

Геракл кивнул.

— Она была… — Иолай заморгал — Она была… — Он прижал ладонь ко рту, посмотрел на девушку, словно видел ее впервые, потом закатил глаза и хлопнул себя ладонью по лбу: — Я идиот.

Никто ему не ответил.

— Знаешь, ты мог бы по крайней мере возразить, что я не идиот, — проворчал Иолай.

— Ты не идиот, — послушно произнес Геракл, роняя свою руку и качая головой. — Я и сам только что вычислил насчет Вениции.

— Ты догадался, — поправил его друг.

— Я догадался, — признался он.

Иолай отрывисто кивнул:

— Глаза, правда?

— Глаза. И рот. — Геракл беззвучно засмеялся. — Ты определенно дочь своего отца.

Вениция пожала плечами.

— Я, кроме того, испорченная бунтовщица, — заявила она, хотя ее губы дрожали, словно прогоняя улыбку. — Он работает так много, что почти не уделяет внимания ни маме, ни мне. И когда я услышала про Ротуса, я присоединилась к нему, хотя по-настоящему и не понимала, из-за чего весь сыр-бор. — Она хихикнула: — В то время мне даже не пришло в голову, что, если я присоединюсь к повстанцам, отец все равно меня не заметит, потому что я буду ряженая.

Иолай восхищенно смотрел на нее.

— Ну и как твой отец? Что-нибудь заподозрил?

— У меня пока еще есть голова на плечах? — ответила девушка. — Так что не думаю.

Геракл дотронулся до ее руки, привлекая ее внимание:

— Ты помогла нам возле конюшни.

Она кивнула; к ней моментально вернулась робость.

— Что произошло? Между тобой и твоими друзьями? И Ротусом?

Несколько долгих мгновений она смотрела на город, ежась от холодного ветерка.

— Поначалу все казалось забавным и увлекательным. По крайней мере, первое время. Потом… — Она откинула со лба упавшую от ветра прядь волос. — Что-то произошло, не знаю что, и все переменилось. Там есть парень, Якс; вы его еще не видели. Лучший друг Голикса. Мы всегда считали, что он самый главный, потому что он всегда давал нам инструкции.

— От твоего отца? — спросил Иолай.

— Вероятно, да. От кого же еще? И вот Ротус как-то решил, что Якс не знает, что делает. И когда Якса не было рядом, Ротус придумывал свои собственные планы. Они мне не нравились. Он хотел причинить вред людям.

Иолай не понял ее:

— Так почему же ты ничего не говорила?

— Ротус сказал, что перережет мне глотку.

Глаза Иолая округлились.

— Он… что? Так и сказал? Он? Неужели? — Его глаза сузились, лицо окаменело, но он больше не вымолвил ни слова, только зарычал.

Геракл недоверчиво покачал головой. Фемон оказался самым противным местом, какое ему доводилось видеть. В нем правил в мирное время тиран, оказавшийся не таким уж и плохим; орудовала банда разбойников, которая сама не знала, чего хочет но собиралась совершить переворот в городе; устраивался праздник, на котором раз в несколько лет приносилась в жертву его царица… Да еще вдобавок ко всему — мощеная улица без домов.

Все это было…

Его рот открылся.

Это было…

— Геракл?

Он снова смотрел на город и на море.

— Что с ним? — прошептала Beниция.

— Он думает.

— А-а.

— Нет, не просто «а-а», а «ой-ой».

— Ой-ой? — спросила она.

Иолай кивнул

— Ой-ой какие неприятности, — объяснил он.

— Но ведь неприятностей и так уже хватает.

Иолай покачал головой:

— Когда он становится вот таким, ты еще даже не представляешь, что такое настоящие неприятности.

Не обращая внимания на их комментарии, Геракл опустился на руки и колени и выглянул за край утеса. На море был отлив, и песок внизу почти высох; комки подсыхающих водорослей висели в тени зазубренных камней; острые края темно-бурых уступов торчали на поверхности утеса. Он не видел подошвы утеса из-за небольшого скоса и упрекнул себя за то, что не проверил это место прошлой ночью.

Иолай встал возле него на колени и вопросительно посмотрел на друга.

Геракл сел на корточки.

— Жертвенник, — пояснил он. — Здесь где-нибудь должен находиться жертвенник. Чтобы привлекать сюда Геру. — Он сделал жест рукой. — Все слишком открыто, Иолай, иначе мы уже увидели бы его.

— Жертвенник? — ахнула Вениция.

— Гере, — сказал ей Иолай.

Девушка покачала головой:

— Здесь его нет. Деметре, Посейдону и паре других богов есть, но не Гере. Здесь нет.

По какой-то причине, иной, чем интуиция, Геракл осознал, что она ошибается. Однако, взглянув на солнце, он понял, что праздник скоро начнется, и их с Иолаем ожидают на главной площади.

Сделать предстояло слишком много, а времени почти не осталось.

С видом, не допускающим возражений, он велел Иолаю обыскать весь берег отсюда до рыбацкого селения и попытаться найти место, которое могло бы использоваться в качестве святилища; где мог бы находиться жертвенник. Веницию он отправил назад к повстанцам, чтобы она точно выяснила, что собирается предпринять Ротус во время праздника.

Сам он поспешил вернуться в «Красный вепрь», обнаружив с удивлением, что заблудился только один раз. Ну, может, два раза.

Добравшись до постоялого двора, он поспешил прямо в свою комнату, распахнул дверь и застыл от ужаса.

Голикс по-прежнему лежал в постели.

Возле него сидела девушка, держа в руке сверкающий нож.