Гнев богини Геры

Глава XXI Ярость богини

Буря не просто разразилась.

Она взорвалась.

Ветер превратился в орду злых духов, которые визжали на всех улицах и в переулках, срывали с домов недостаточно прочно закрепленные ставни, рвали в клочки флаги и гирлянды и швыряли эти клочки и песок в глаза людей, торопившихся в укрытие.

Прежде замкнутые в толще облаков, молнии вырвались наружу и били по городу; сопровождавший их гром сотрясал землю и дома, заставляя кричать от страха даже сильных мужчин.

Все погрузилось во мрак и освещалось лишь вспышками болезненного и зловещего зеленоватого света.

Изумляясь, что Иолай мог уехать так далеко, Геракл припустился бегом по почти опустевшей главной улице. Он даже не пытался срезать угол и направиться туда, где утром вела их Вениция; тогда бы он мог безнадежно заблудиться. Вместо этого он придерживался середины дороги. Его продвижение вперед замедлял встречный ветер, который хлестал его по лицу, обтекал его со всех сторон, однажды даже хлопнул по спине и едва не опрокинул на колесницу, врезавшуюся в стену лавки.

Добравшись наконец до конца города, он пробежал еще немного по дороге и свернул влево, легко взобравшись на низкий вал, ограждавший с обеих сторон главную улицу.

Выйдя из-под укрытия городских зданий, он оказался совсем беззащитным перед разгулом стихий.

Он бежал, но скорость его получалась не больше, чем при быстрой ходьбе; молнии вонзались перед ним в дорогу, словно метились в него. Наконец начался дождь, холодный и жесткий; он моментально ослепил его, заставил прикрыть глаза локтем, чтобы не споткнуться на бегу и не сломать себе ногу.

Справа от него грохотало море, и долетавшие от него брызги смешивались с дождем.

Быстрый взгляд на морской берег, который он бросил при вспышке молнии, едва не заставил его остановиться — волны достигали высоты в два и даже в три человеческих роста и выкатывались далеко на сушу.

Прилив был в полном разгаре.

Геракл понял, что в скором времени море доберется до города. Если бы Фемон стоял на прежнем месте, он не продержался бы и часа; но и теперь хорошо, если он уцелеет до утра.

Вскоре земля превратилась в грязь, а трава сделалась скользкой.

Геракл поднимался по восточной части склона, почти на четвереньках, потому что ему часто приходилось помогать себе руками.

«Если мы выберемся из этой переделки…» — угрюмо думал он, подтягиваясь в очередной раз.

«Когда мы выберемся из этой переделки, — поправил он себя без особого оптимизма, — у меня будет длинный разговор с Иолаем. По-настоящему длинный разговор. И если он скажет против меня хоть слово, я разукрашу его физиономию».

Он упал только однажды, но при этом сполз вниз, ругаясь на чем свет стоит. Когда он снова встал на ноги и вытер грязь с лица, ему пришло в голову, что он движется слишком быстро и таким образом лишь измотает себя, и тогда какой из него будет толк?

В склон ниже того места, где он находился, ударил синевато-белый разряд.

«С другой стороны, — решил Геракл, — если двигаться медленно и осторожно, то превратишься в легкую мишень».

Он побежал.

Вернее, он пытался бежать, борясь с собственной усталостью и с силой стихии, и невесело усмехнулся, когда добрался до верха. Качаясь на ногах. Тяжело дыша.

Сбрасывая с ресниц солоноватые капли, он стал высматривать остальных. Увидел он их лишь при вспышке огненного трезубца, пронесшейся среди туч. Маленькая группа находилась у края утеса. Иолай беспомощно размахивал руками, трое стражников боролись с Цирой, а трое других возились с длинной и толстой веревкой, которую ветер все время швырял им на шею.

«Какая честь, а? — подумал Геракл, когда бежал к ним. — Царица гордо принимает свою участь. Или нет?»

— Геракл! — крикнул Иолай, увидев его. — Геракл, они не слушают меня!

Цира посмотрела через плечо стражника и закричала в самое его ухо. Тот поморщился, но веревку не отпустил.

Через секунду Иолай уже сердито показывал пальцем на старшего стражника. Геракл схватил его за руку и повернул к себе:

— Отпусти ее!

— Ты спятил? — нервно ответил стражник синими от холода губами и вытащил из ножен короткий меч. Да они меня убьют!

— Им придется иметь дело в первую очередь со мной.

Стражник неуверенно оглядывался по сторонам, разрываясь между инстинктом самосохранения и полученным приказом.

— Геракл! — крикнул Иолай.

— Давай, парень, решай и катись отсюда, — сказал Геракл стражнику. — У нас мало времени

— Геракл! — крикнул Иолай, но тот по-прежнему не отзывался.

Тогда Цира снова завизжала, ударила ногой стражника и вонзила зубы в его руку.

На утесе взорвалась волна, сотрясая почву, на всю маленькую группу полетели брызги и пена.

Наконец стражник, почти рыдая, покачал головой:

— Мой долг, Геракл, мой долг.

Геракл понимал его, но в тот момент его совсем не интересовали долг или приказы. Он заломил стражнику руку, оттолкнул его в сторону и выругался, когда трое стражников с веревкой наткнулись на него и командира, уронили веревку и спешно заковыляли к деревьям.

Стражник заорал на своих подчиненных.

— Геракл, пожалуйста, да послушай же меня! — взмолился Иолай.

И вот тогда-то Геракл и увидел его.

Она поднималась ввысь в пучке молний. Медленно.

Тень из его снов.

Сначала он увидел рога, толстые и темные; они торчали вперед по обеим сторонам головы, пересеченной костяным гребнем, который начинался между глаз и исчезал за теменем.

Сами глаза горели ярким зеленым огнем и слегка скашивались кверху в уголках. В них не было ничего, кроме отражения бури.

Заметив опасность, стражники бросились бежать, оставив Циру распростертой на земле. Ослабев от страха, она стала отползать подальше от края утеса. Геракл подбежал и встал над ней, Иолай рядом с ним.

Край утеса находился в пяти шагах.

Над ним уже высилась чудовищно огромная голова; бушевавшие стихии казались для нее нежным ветерком, и она даже не шелохнулась под диким напором ревущего ветра.

Ниже глаз голова была длинная и узкая и напоминала змеиную, только губы по бокам поднимались кверху, обнажая четыре клыка величиной с десятилетнего ребенка, одна пара наверху, другая внизу.

Иолай выставил вперед свой меч.

Геракл встретил взгляд Клотона и выдержал его. При очередных вспышках молний он разглядел ромбическую чешую, покрывавшую голову и часть длинной шеи. Чешуя сверкала, словно кристаллы самоцветов.

Чудовище казалось одновременно прекрасным и страшным.

И при каждой вспышке молний Геракл ощущал тяжесть его тени.

А также тяжесть ярости Геры и ее жажду мщения.

— Не двигайся, — сказал Геракл и понял, что сам он не может двигаться, даже если захочет, потому что Цира вцепилась мертвой хваткой в его левую ногу и не отпускает.

— Цира, — яростно прошептал он, — отпусти.

— Ты спятил? — последовал ее ответ. — Тогда я пойду ему на ужин!

Он смотрел в глаза Клотона.

— Я не могу двигаться, когда ты висишь на моей ноге.

— Ты ведь сам только что приказал не двигаться, — с умопомрачительным упрямством ответила Цира.

Иолай стал передвигаться вправо. Один шаг. Два. Потом чудовище качнуло головой, чтобы проследить такое медленное перемещение. Иолай замер.

Еще одна огромная волна ударила в утес, и Клотон дернулся назад, запрокинул голову к тучам и заревел.

Геракл невольно оглядел зубы в его зияющей пасти. Острые зубы хищника. Такими зубами разрывают добычу, а не пережевывают.

Он также увидел полоску сравнительно бледной ребристой плоти, про которую говорил Посейдон; она бежала от горла вниз по шее, а где заканчивалась, увидеть было невозможно.

Превосходно, значит, всего-то и дел, что подобраться незаметно для Клотона и прорезать эту полоску, скажем, на десять или пятнадцать локтей в длину.

Он взглянул на свои руки, в которых не было меча.

— Проклятье!

Иолай снова передвинулся, когда очередная волна ударила по чудовищу и по утесу. И снова Клотон дернулся назад, грозно раскачивая головой из стороны в сторону, наклоняясь вперед, отодвигаясь назад.

Геракл почти улыбался.

— Цира, отпусти, — злобно произнес он.

Наконец она послушалась его, но не убежала; вместо этого она свернулась калачиком и с ужасом посмотрела на Геракла.

Он дал знак Иолаю, чтобы тот снова передвинулся при следующей волне. Когда Иолай это делал, Геракл наклонился за край утеса и посмотрел вниз. На этот раз он усмехнулся.

Хотя большая часть тела чудовища еще находилась в море, он увидел две массивные лапы, ухватившиеся за поверхность утеса. Или пытающихся это сделать. Черные когти с трудом удерживались на скользких от дождя камнях и почти теряли опору всякий раз, когда большая волна перехлестывала через огромные валуны и ударяла по плечам Клотона и основанию шеи.

Иолай закричал.

Геракл отскочил назад и влево и опрокинулся на спину; туда, где он только что находился, ударила громадная голова. Вскакивая с лихорадочной поспешностью на ноги, он едва не потерял равновесие; а когда он увидел ямы, оставленные верхними клыками, попавшими не по нему, а воткнувшимися в землю, его ногам захотелось рвануться и умчаться прочь, не важно с остальным телом или без него.

Клотон опустил голову во второй раз, целясь в Иолая, а тот аккуратно увернулся и, встав на одно колено, ухитрился ударить мечом по краю гигантской челюсти.

Клотон отпрянул назад, заревел, злобно затряс головой и едва не опрокинулся под мощным ударом очередной гигантской волны.

Последовала еще одна попытка Клотона, и Геракл без труда ушел от опасности. Это его не слишком удивило — величина и вес морского чудовища становились помехой на суше, хотя оно легко справлялось с ними в море.

— Иолай! — крикнул он, когда Клотон пытался удержаться лапами за камни при новом ударе волны. — Иолай, сделай так, чтобы он двинулся к тебе.

Иолай ужаснулся:

— Что?!!

Клотон взревел.

Геракл посылал другу яростные сигналы, заканчивая словами «доверься мне», однако, судя по выражению лица Иолая, его это не убеждало.

А ему требовалось кое-что проверить, и это была единственная возможность.

Он собрался с силами.

И ждал.

Иолай пожал плечами, что-то крикнул про похороны, а потом повернулся к оправившемуся от удара чудовищу и замахал руками, заплясал, подбежал к краю утеса и отбежал назад, высунул язык и, как показалось Гераклу, прикинул, не швырнуть ли в Клотона пару камней, когда чудовище отодвинулось назад, оценило расстояние и сделало бросок.

Иолай закричал и бросился на землю, прикрыв голову руками.

Без колебаний Геракл прыгнул к летевшей вперед голове Клотона, схватился за ближайший рог и потянул на себя изо всех сил.

Голова перекосилась на одну сторону и изменила траекторию движения, но волокла Геракла, пока он не выпустил из рук рог.

Вскочив на ноги, Геракл крикнул Иолаю и побежал к деревьям. По дороге он подхватил Циру под мышки и, не обращая внимания на ее протестующие крики, добежал до безопасного места.

— Сумасшедший! — кричала она и колотила его в грудь.

Иолай весь покрылся скользкой грязью. Он оглянулся в сторону моря и наморщил лоб, размышляя.

— Это единственная возможность, — сказал ему Геракл.

— Нет, не единственная, — заявила Цира. — Мы просто убежим, вот и все.

При свете молний они видели зеленые глаза Клотона, высматривающего добычу, и чувствовали его напряжение, когда он пытался подтянуться повыше.

— Я не понимаю, — заявил Иолай. — Почему ему трудно вылезать на берег?

Цира подперла подбородок кулачком и закусила нижнюю губу.

— Волны, — заявила она, клацая от страха и холода зубами. — Я видела такое и раньше. Они ударяют в него и тянут назад. Если бы не буря и не такие волны, то… — Она поглядела на своих спасителей. — Подождите минуту. Подожди минуту, Геракл, ты не думаешь, что…

Она не успела закончить.

— Один шанс, — сказал он своему другу. — У нас есть один-единственный шанс, и если Посейдон прав, мы можем победить; если он ошибся, мы будем ужинать уже в Аиде с другими душами умерших. Ты должен делать лишь одно — слушать мои команды.

Иолай запустил пальцы в шевелюру.

— Знаешь, все разговоры про мои похороны я вел только в шутку.

Геракл улыбнулся, подмигнул и повернулся к Цире, чтобы объяснить ей ее роль.

Она колебалась.

— Нам нужен вес, — серьезно сказал он, — а у тебя его нет.

Цира осталась непреклонной.

— Если считать это комплиментом, то тебе не кажется, что он немного запоздал?

Клотон заревел.

Буря усилилась, и они оглянулись на город, на молнии и на густой дым над крышами домов.

Наконец Цира всхлипнула и произнесла:

— Я не героиня.

— Сегодня мне кто-то уже это говорил, — мягко сказал Геракл. — Он тоже ошибался.

Иолаю надоело ждать.

— Пошли, — сказал он и направился к утесу.

Туда, где ждал Клотон и следил за каждым их шагом.