Голливудский участок

Глава 19

Козмо ругался всю дорогу, возвращаясь на запад, в Голливуд, и все время поглядывал на часы, сам не зная зачем. Он думал об Айлии, о том, что она скажет, и о том, что им делать. Козмо спрашивал себя, сколько времени понадобится Фарли, чтобы позвонить в полицию и сообщить, кто ограбил ювелирный магазин. По крайней мере он ничего не мог рассказать об ограблении банкомата и убийстве охранника. Айлия была права. Фарли не знал об этом, иначе он не приехал бы сегодня вечером на ремонтный двор Грегори. Но теперь это было очень небольшим утешением.

В пальце и в голове пульсировала боль. На голове над линией волос все еще кровоточила рваная рана. На палец нужно будет накладывать швы, на голову, возможно, тоже. У Козмо болели все кости и мышцы. Он забеспокоился, не сломано ли бедро. Можно ли ему ехать домой? Не ждет ли его там полиция?

Сегодня он стрелял из девятимиллиметровой «беретты», которую забрал у охранника. Козмо думал, что она бьет намного точнее дешевого уличного пистолета, которым он пользовался при ограблениях. И что же? Но по крайней мере у него еще остались патроны в магазине. У него не было никакого желания провести остаток жизни за решеткой тюремной камеры, как животное в зоопарке. Такая жизнь не для Козмо Бедросяна.

Он раскрыл сотовый телефон и позвонил Айлии. Если она не ответит, значит, полиция уже там.

— Да? — сказала Айлия.

— Айлия! С тобой все в порядке?

— Да, все в порядке. А с тобой, Козмо?

— Не совсем, Айлия. Все пошло не так, как нужно.

— Черт!

— У меня течет кровь из руки и головы. Мне нужна перевязка, новая рубашка и бейсболка. Только не старая бейсболка.

— Старую я выбросила. Я же не дура.

— Я скоро приеду. Мне нужно заправить машину. По-моему, безопаснее будет доехать до Сан-Франциско на ней.

— Черт!

— Да, Фарли, возможно, позвонил в полицию. Собери вещи. Я скоро буду.

Прежде чем начать собирать одежду, Айлия подошла к стенному шкафу и достала из него мешочек с кольцами, серьгами и отдельными бриллиантами. Оставила достаточно образцов, чтобы показать Дмитрию, а остальное положила в очень надежное место.

Перекресток Сансет-бульвара и Гоуэр-стрит был забит полицейскими машинами. Сюда приехал и Виктор Черненко, оставив наблюдение за домом Фарли Рамсдейла и решив, что как только вернется на работу, сразу же выпишет ордер на его обыск. Когда Нейт Голливуд заявил, что жертвой убийства определенно является Фарли Рамсдейл, Виктор подумал, что он, вероятно, намного более амбициозный человек, чем простой почтовый воришка. Однако каковы бы ни были его связи с русскими грабителями, они довели его до могилы.

А когда до детективного отдела дошло известие о том, что найденный мертвым водитель был ранен где-то к востоку от Голливудского участка, но разыскивается Виктором Черненко, этим очень заинтересовался ночной детектив Жалостливый Чарли, обычно безразличный ко всему.

Энди Маккрей и Брент Хинкл уже собирались отправиться в «ГУЛАГ», чтобы заняться собственным делом об убийстве и попытаться получить у Дмитрия видеозапись, когда на них многозначительно посмотрел Жалостливый Чарли.

— Даже не думай об этом, Чарли, — сказала Энди. — Парень был убит за пределами Голливуда. И в любом случае у меня столько дел, что я и с ними-то едва справляюсь.

Жалостливый Чарли пожал плечами, придвинул к себе телефон и начал звонить. Закончив, он надел свою клетчатую спортивную куртку и направился на угол Сансет и Гоуэр, чтобы не упустить случай прокомментировать еще одну несбывшуюся голливудскую мечту.

Уэсли Драбб был так взволнован, что Нейт Голливуд посоветовал ему пристегнуть ремень безопасности, чтобы не взлететь от счастья. Виктор Черненко поговорил с детективами из отдела по расследованию ограблений и убийств, занимавшимися делом об ограблении банкомата, и позвонил домой лейтенанту. Все происходило так быстро, что не оставалось ничего другого, как выписать ордер на обыск дома Рамсдейла и надеяться, что удастся найти женщину, называвшую себя Олив Рамсдейл. Ожидая ее, команда детективов отдела приняла дом под наблюдение.

Экипажу «6-Х-72» нечего было делать на месте преступления, поэтому Нейт с Уэсли неохотно вернулись на улицы к обычной полицейской работе.

— Я объявлю вам благодарность за хорошую работу независимо от того, раскроем мы это дело или нет, — заверил их Виктор. — И не забудьте про Олив. Вы ее знаете. Может быть, увидите ее у забегаловки, где продают тако, или в пончиковой, или в интернет-кафе.

— Мы будем приглядываться, — пообещал Нейт.

— Держите глаза на макушке, — сказал Виктор. — И спасибо вам.

Энди и Брент решили перекусить, перед тем как пойти в «ГУЛАГ». У русских ночных клубов была одна общая черта — они не закрывались до последнего клиента, поэтому Энди подумала, что в их распоряжении масса времени.

Они сидели в ресторанчике в тайском квартале, Энди ела зеленую папайю, а Брент расправлялся с курицей под соусом карри, и его глаза слезились от острой приправы. Оба пили тайский кофе со льдом, чтобы унять жжение во рту, а заодно встряхнуть себя кофеином, поскольку очень мало спали в последние двое суток.

— Так как я новенький и помогаю тебе, хоть и числюсь в команде по ограблениям, — сказал Брент, — думаю поговорить с лейтенантом, чтобы работать по убийствам в полную силу. Вам ведь не хватает людей.

— Никому не хватает, — ответила Энди, потягивая через соломинку кофе со льдом.

— Вряд ли кто-то будет за меня бороться, — продолжал Брент. — Босс знает, что я здесь только до того момента, когда подойдет моя очередь в списке на повышение.

— Лейтенант Хинкл. Это звучит. Из тебя получится хороший начальник смены.

— Не такой хороший, как из тебя. Ты поразишь всех насмерть и окажешься в первых рядах следующего списка. Личный состав будет тебя обожать.

— Это почему же?

— У тебя доброе сердце.

— Откуда ты знаешь, что у меня внутри? Ты видел меня только снаружи.

— Инстинкт копа.

— Осторожней, приятель. Я в таком возрасте, когда от комплиментов может закружиться голова, и тогда я выкину какую-нибудь глупость. Например, приму тебя всерьез.

— Я на несколько лет старше тебя и готов к тому, чтобы меня принимали всерьез.

— Давай отложим этот разговор до конца смены, — остановила его Энди, — когда я смогу на нем сосредоточиться.

— Как скажешь, напарник.

— Я говорю, что нужно взять видеокассету и закрыть дело об убийстве.

— Виктор встретит нас там, чтобы переводить?

— Он сегодня очень занят, но обещал приехать.

— Тогда идем в «ГУЛАГ», товарищ, — сказал Брент с улыбкой, от которой вокруг его зеленых глаз появились морщинки и которая заставила Энди зардеться.

Вид Козмо, который, хромая, взбирался по лестнице, шокировал Айлию. Она обработала ему рану на голове и остановила кровотечение. Глубокий порез на пальце она сжала лейкопластырем и забинтовала, как могла, чтобы на следующий день врач наложил швы. Где найдется врач и где они будут завтра, ни один из них не знал. Айлия не хотела об этом думать и сконцентрировалась на том, чтобы сегодня же получить деньги от Дмитрия.

— Мы можем бежать прямо сейчас, Айлия, — сказал Козмо. — У нас есть бриллианты. Мы найдем покупателя в Сан-Франциско.

— У нас опасное положение, — возразила Айлия. — Слишком много чего случилось. У нас больше нет времени. Когда Фарли сообщит о нас в полицию, она сразу же явится. Нельзя искать покупателей в Сан-Франциско. Деньги нам нужны немедленно. Знаешь, Козмо, я, наверное, вернусь в Россию. Не знаю, что делать.

Он тоже не знал. Единственное, в чем он не сомневался, так это в том, что заявиться к Дмитрию без денег и лгать было опасно. Поэтому Козмо боялся. Дмитрий был очень умный. Даже умнее Айлии.

Козмо позвонил на номер сотового, который дал ему Дмитрий.

— Да, — ответил Дмитрий.

— Это я, брат, — сказал Козмо.

— Не называй своего имени.

— Я хочу приехать через тридцать минут.

— Хорошо.

— Ты готов закончить наши дела?

— Да, а ты?

Козмо с трудом ответил:

— Готов, брат.

— Увидимся через полчаса, — сказал Дмитрий, и Козмо показалось, что он видит его улыбку.

Чтобы скрыть рану на голове, Козмо надел черный берет, который носила Айлия вместе с черным свитером и сапогами, когда хотела выглядеть очень сексуальной. Козмо надел белую спортивную куртку, голубые брюки и свои лучшие кожаные туфли. За пояс брюк он засунул «беретту» и затянул ремень потуже, чтобы пистолет не выпал.

Айлия надела самую обтягивающую красную юбку, свитер с глубоким V-образным вырезом, из которого вываливались ее груди, а поверх него — короткий черный жакет с блестками. А поскольку они шли в русский ночной клуб, она выбрала высокие черные сапоги на десятисантиметровом каблуке. «Мне не откажешь в шике», — подумала она. Ей нравилось это слово — «шик».

Козмо выдавил улыбку и сказал:

— Мы идем получать тридцать пять тысяч долларов, Айлия. Мы идем в «ГУЛАГ».

Пророк посмотрел на часы. Он начинал чувствовать голод, а ночь выдалась очень беспокойной: преследование автомобиля с водителем-мертвецом, потом просьба Виктора Черненко отдать в его распоряжение одну из машин смены — и все это вместе с обычным голливудским сумасшествием. Можно подумать, сегодня ночь полнолуния. Он почувствовал изжогу, проглотил две таблетки антацида и сказал сержанту третьей смены:

— Мне нужно кое-что сделать, чтобы успокоить одного козла адвоката. Он грозится уничтожить каждого, кто встретился или не встретился с его бестолковой дочерью, подавшей ложное заявление о преступлении. Я просто узнаю имя и адрес менеджера ночного клуба, если подозреваемый действительно менеджер. Может, тот парень просто носит с собой визитки менеджера, чтобы произвести впечатление на девушек, с которыми знакомится в барах.

— В какой клуб собираешься? — спросил сержант.

— Русское заведение, называется «ГУЛАГ». Ты его знаешь?

— Нет, но полагаю, это место сборищ русской мафии. Такие заведения меняют хозяев и название чаще, чем хозяева меняют нижнее белье.

— После этого поеду перекусить с Фаусто и его напарницей, — добавил Пророк. — Они нашли новую семейную мексиканскую забегаловку. Звони, если понадоблюсь.

Выехав с автостоянки Голливудского участка, Пророк отправил экипажу «6-Х-76» сообщение. В нем говорилось, что он направляется в «ГУЛАГ» и пробудет там не более пятнадцати минут.

Когда Козмо подъехал к «ГУЛАГу», автостоянка была забита машинами. Ему пришлось припарковаться в дальнем углу возле мусорных баков.

— Дмитрию следует нанять парковщиков, — нервно заметила Айлия.

— Он слишком жадный, — ответил Козмо.

Они услышали грохот музыки, как только вышли из машины. Козмо затушил сигарету, коснулся пистолета под курткой и захромал ко входу вместе с Айлией.

Айлия подошла к бару и обратилась к взмокшему бармену, не успевающему обслужить всех желающих выпить:

— Простите, пожалуйста.

Пьяненький молодой парень, сидящий у бара, повернулся, посмотрел сначала на ее лицо, потом на грудь, после чего встал и заявил:

— Я уступлю вам место, если разрешите угостить вас выпивкой.

Айлия одарила его своей самой приятной профессиональной улыбкой и села на предложенное место.

— Это очаровательно, дорогой.

Услышав ее акцент, он улыбнулся и спросил:

— Вы русская?

— Да, дорогой, — ответила она.

— Как насчет коктейля «Черный русский»?

— Я предпочитаю белых американцев, — сказала она, а молодой парень громко рассмеялся. Он находился в том состоянии, когда все кажется смешным.

Айлия пожалела, что здесь нельзя курить. В этот момент она готова была обменять бриллиант на сигарету.

Как бы ни был занят Виктор Черненко, он помнил, что дал обещание Энди Маккрей, а обещания нарушать нельзя. Он взглянул на часы и сказал Жалостливому Чарли, что должен ненадолго отлучиться в русский ночной клуб «ГУЛАГ», чтобы помочь Энди обработать владельца на его родном языке. Что же касалось детективов, направлявшихся в участок, чтобы помочь в раскрытии убийства Рамсдейла и голливудских ограблений, то Виктор планировал оставаться на работе, пока еще была надежда найти подружку Фарли. У него была копия ее дела, в котором числились мелкие кражи и хранение наркотиков, и он убедился, что имя Олив Рамсдейл она присвоила себе недавно. При аресте она назвалась Мэри Салливан, но кто мог гарантировать, что и это было ее настоящее имя?

Потом он позвонил домой жене Марии.

— Здравствуй, моя дорогая, — сказал он. — Это твой любящий муж.

— Какого черта! — буркнул Жалостливый Чарли и посмотрел на Виктора так, будто тот громко рыгнул. Чарли терпеть не мог телефонного сюсюканья.

— Я работаю над самым важным делом в своей карьере, моя, маленькая ласточка. Возможно, что сегодня мне придется ночевать в участке. Я еще не знаю точно.

Затем Виктор выслушал ответ с блаженно-глуповатой улыбкой на широком славянском лице, произнес: «Я тебя тоже», — и почмокал в микрофон, прежде чем повесить трубку.

— Это твой первый брак? — спросил его Чарли.

— Первый и последний, — ответил Виктор.

Чарли покачал головой:

— Должно быть, это национальная особенность русских.

— Я не русский, — снисходительно поправил Виктор. — Я украинец.

Жалостливый Чарли попросил:

— Принеси мне кровяной колбасы из «ГУЛАГа», если это приличное, чистое заведение.

— Это польское блюдо, а не русское, — ответил Виктор, направляясь к двери.

— Польское, русское, украинское… Виктор, не морочь мне голову! — простонал Жалостливый Чарли.

Козмо постучал в дверь кабинета Дмитрия и услышал:

— Войдите.

Войдя в кабинет, он увидел Дмитрия в кресле с высокой спинкой за письменным столом, но на сей раз тот не закинул ноги на стол и не смотрел экзотическое порно на экране компьютера. На кожаном диване у стены сидел пожилой человек в темном костюме и полосатом галстуке, его лысый череп обрамляла бахрома седых волос.

У окна, выходящего во внутренний дворик, на котором произошло убийство, стоял бармен-грузин в накрахмаленной белой рубашке, галстуке-бабочке и черных брюках. Его вьющиеся черные волосы были даже гуще, чем у Козмо, а темные следы щетины на квадратном подбородке не могла убрать ни одна бритва. Он кивнул Козмо.

Дмитрий улыбнулся своей таинственной улыбкой и сказал:

— А вот и наш фартовый парень! Познакомься с мистером Грушиным, Козмо. И покажи ему свой товар.

— У меня только образцы, — объяснил Козмо.

Улыбка с лица Дмитрия исчезла, а кожа в уголках рта побледнела, поэтому Козмо быстро добавил:

— Все остальные бриллианты внизу у Айлии. Не беспокойся, брат.

— Я не беспокоюсь. — Дмитрий снова улыбался. — Почему ты ранен?

— Объясню позже, — ответил Козмо, вынул из кармана куртки пластиковый пакет и высыпал на стол Дмитрия два кольца, три комплекта серег и пять бриллиантов без оправы.

Мистер Грушин встал и подошел к столу. Грузин пододвинул ему кресло для посетителей. Мистер Грушин вынул из кармана ювелирную лупу и изучил каждый предмет под светом настольной лампы, а когда закончил, кивнул Дмитрию, встал и вышел из кабинета.

— Могу я увидеть деньги, брат? — спросил Козмо.

Дмитрий открыл верхний ящик стола, вынул три толстые пачки денег и положил их перед собой на стол, не пригласив Козмо сесть.

— Хорошо, мой друг. Расскажи мне о банкомате. И когда я получу свою половину денег?

Козмо почувствовал, как по спине у него стекает пот. Его ладонь была влажной, когда он протянул раненую руку и показал на грузина:

— Он дал нам неисправную машину. Она заглохла, едва мы отъехали от банкомата!

Грузин что-то быстро сказал Дмитрию по-русски, потом повернулся и сердито крикнул:

— Врешь! Машина была хорошей. Я ее вел. Ты врешь.

Козмо почувствовал слабость в желудке и урчание в кишечнике.

— Нет, Дмитрий, врет этот грузин! Мы едва отъехали от банкомата, когда она заглохла, поэтому машину пришлось оставить в гараже моего знакомого. Нас чуть не поймала полиция!

— Врешь! — повторил грузин, делая угрожающий шаг к Козмо, но Дмитрий жестом остановил его.

— Хватит, — сказал он им обоим.

— Я говорю правду, брат, — не сдавался Козмо. — Клянусь.

— Ну, Козмо, и где же деньги из банкомата? — спросил Дмитрий.

— Женщина того человека, у которого мы оставили бесполезную машину, украла наши деньги и убежала от этого человека. Но не волнуйся. Мы найдем ее и вернем деньги.

— Этот человек, — спокойно сказал Дмитрий, — ничего не знает обо мне? Ничего не знает о «ГУЛАГе»?

— Нет, брат! — сказал Козмо. — Ничего!

— А что с этим человеком? Как его зовут?

— Фарли Рамсдейл, — ответил Козмо. — Он наркоман.

Дмитрий недоверчиво посмотрел на Козмо, потом на грузина и опять на Козмо.

— Ты оставил мои деньги у наркомана?

— У нас не было выбора, брат! — простонал Козмо. — Этот грузин дал нам машину не на ходу. Фарли не было дома, и мы спрятали машину у него в гараже, а деньги — под домом. Но проклятая наркоманка нашла их и сбежала!

Во рту у Козмо пересохло, губы слипались. Грузин свирепо и угрожающе таращился на него, но Козмо не мог оторвать взгляда от тридцати пяти тысяч долларов. Такую толстую пачку денег он не мог себе даже вообразить.

— Позови Айлию, — велел Дмитрий. — Приведи ее, и я угощу вас выпивкой. Мы закончим сделку с бриллиантами, а ты расскажешь, как надеешься поймать ту наркоманку и когда отдашь деньги из банкомата.

Этого момента он боялся больше всего. Айлия сказала, что он должен это сделать в любом случае. Козмо с трудом сглотнул и сказал:

— Нет, брат. Я возьму деньги сейчас, а потом твой грузин спустится со мной в бар, а Айлия пойдет в туалет, достанет бриллианты из надежного места и передаст их грузину. Внизу много людей. Это будет безопасней для всех.

Дмитрий громко рассмеялся и спросил:

— Козмо, сведения в газетах и по телевидению были правильными? Сколько ты нашел в контейнере?

— Девяносто три тысячи, — ответил Козмо.

— По телевизору передали, что там было сто тысяч, но ничего, я тебе верю. Это означает, что ты должен мне сорок шесть тысяч пятьсот долларов, а я должен тебе тридцать пять тысяч долларов. Вычитаем и получаем, что ты должен мне одиннадцать тысяч пятьсот долларов. И бриллианты тоже. Все очень просто, разве не так?

С Козмо ручьем стекал пот. Рубашка промокла насквозь, он вытирал ладони о брюки, стоя словно нерадивый ученик перед извращенцем русским и вором грузином. Ему захотелось коснуться «беретты», холодившей поясницу.

— Дай мне, пожалуйста, три минуты, — попросил он, — и я объясню, почему машина, которую для нас угнал грузин, стала причиной проблем.

Пророк очень удивился, увидев в красной зоне с восточной стороны ночного клуба припаркованную служебную машину детективов. Ему тоже пришлось поставить машину здесь, потому что на автостоянке свободных мест не было. Пророку стало интересно, кто из детективов приехал сюда и зачем. Когда он шел к двери, проезжавший мимо черно-белый патрульный автомобиль притормозил, и Фаусто коротко просигналил, чтобы привлечь его внимание. Пророк подошел к машине, наклонился к окну и сказал:

— Я недолго, Фаусто.

— Нуждаетесь в компании? — спросила Баджи. — Я никогда не была в этих роскошных русских дворцах.

— Пошли, но мы там до смерти всех напугаем, — сказал Пророк. — Там уже работает команда детективов.

— Зачем? — спросил Фаусто.

— Может, расследуют позавчерашнее убийство? — предположил Пророк. — Пять копов в одном заведении? Русские подумают, что вернулись времена СССР.

Войдя вместе с Фаусто и Баджи в ночной клуб, Пророк заметил Энди и Брента, стоящих у туалетов и беседующих с парнем во фраке, который, наверное, и был менеджером Андреем.

Уровень децибел потрясал, разноцветные прожекторы и стробоскопы разбрасывали огни по танцполу, где танцевали (или «общались», как говорил Дмитрий) пары, в основном молодые. Со своего места в конце бара Айлия заметила трех вошедших копов в форме, которые направились к узкому коридору у кухни. Пророк, Фаусто и Баджи привлекли внимание, но не слишком большое. Детективы, увидев их, удивились.

— Что вы здесь делаете? — Энди пришлось перекрикивать музыку. — Только не говорите, что во внутреннем дворике произошло еще одно убийство.

Пророк обратился к уныло стоящему парню в смокинге:

— Вы Андрей?

— Да, — ответил тот.

— Можете с ним поговорить, — разрешила Энди Пророку. — Мы уступаем очередь, поскольку ждем хозяина, Дмитрия.

Пророк сказал Андрею:

— Мне нужно с вами кое о чем поболтать и записать вашу фамилию и адрес. Я все объясню в более тихом месте, если такое здесь вообще имеется. — Потом, подмигнув Энди, он указал на Фаусто и Баджи: — Это мои телохранители. Они сопровождают меня всюду.

На лице Андрея в тот момент было такое выражение, словно хуже в его жизни ничего уже быть не может. Но он не знал, что скоро все станет гораздо, гораздо хуже.

Глаза Дмитрия были полузакрыты, пока Козмо, опуская упоминания о своих оплошностях, рассказывал об ограблении банкомата. Он ни словом не обмолвился о своей сегодняшней встрече с Фарли Рамсдейлом.

Когда Козмо закончил, Дмитрий сказал:

— Ты был прав, застрелив охранника.

— Да, Дмитрий, он не отдавал деньги, как ты обещал.

Дмитрий пожал плечами и сказал:

— Иногда поступает неверная информация о противнике. Спросите об этом президента Буша. — У Козмо проснулась надежда, а Дмитрий повернулся к грузину: — Может быть, в его рассказе есть немножко правды. Может быть, машина была не так хороша, как ты думал.

— Дмитрий! — начал было грузин, но, увидев выражение глаз хозяина, замолчал.

— Итак, Козмо, — продолжал Дмитрий, — ты собираешься получить деньги из банкомата завтра, когда поймаешь наркоманку, так?

— Совершенно верно.

— Тогда вот что я для тебя сделаю. Ты должен мне одиннадцать тысяч пятьсот долларов плюс бриллианты. Я прощаю тебе этот долг! Ты поднимаешься сюда с Айлией, отдаешь бриллианты, и мы в расчете. Завтра, когда поймаешь эту наркоманку, возьмешь себе девяносто три тысячи долларов. Свою долю и мою тоже. Я более чем великодушен со своим братом, Козмо.

Дмитрий вопросительно посмотрел на грузина, и тот кивнул, подтверждая, что Дмитрий очень рассудительный и очень великодушный человек.

Все оказалось напрасно. Козмо являл собой образец отчаяния. На его глазах Дмитрий открыл верхний ящик стола и кинул в него верхнюю пачку денег. Когда он потянулся за второй пачкой, Козмо, не помня себя и наблюдая как бы со стороны, откинул полу куртки и нащупал рукоятку «беретты».

— Дмитрий! — закричал грузин, поднимая взявшийся ниоткуда пистолет.

Дмитрий что-то крикнул на русском, рванул второй ящик и протянул руку к собственному пистолету.

Энди сказала остальным копам и менеджеру Андрею:

— Мы ждали достаточно долго. Сейчас поднимемся, и я постучусь в кабинет Дмитрия.

Ее слова прервал выстрел, потом еще два, за которыми последовало целых пять. Два детектива и три копа в форме побежали вверх по лестнице. Энди доставала из сумочки пистолет, когда Фаусто с Баджи, обогнав ее, припали на одно колено, держа в вытянутых руках пистолеты, нацеленные на дверь кабинета Дмитрия. Пророк подбежал с другой стороны двери со своим старым шестидюймовым револьвером и встал так, чтобы все оружие находилось на разной высоте и имело свой сектор обстрела.

В кабинете Козмо Бедросян корчился от боли в левой руке, которая превосходила все, что ему пришлось испытать этой ночью от Фарли Рамсдейла или собаки-убийцы. Он получил сквозное ранение в бицепс, и пуля задела кость.

Грузин лежал поперек стола, из раны на его шее струей била кровь. Но раны на его груди были куда более страшными.

Дмитрий сидел, привалившись к спинке кресла, с дыркой во лбу, которая на самом деле лишь добила его, когда он, уже умирая, ранил Козмо.

Оглушающий шум ночного клуба заглушил звуки выстрелов, прогремевших в кабинете Дмитрия, поэтому гости продолжали развлекаться. Время от времени Айлия поглядывала в сторону лестницы, удивляясь, почему не возвращается Козмо.

А тот надеялся, что не потеряет сознание до того, как спустится к Айлии с пачками денег под рубашкой. Прикосновение денег, трущихся о кожу, было очень приятным. Он хотел было засунуть пистолет за пояс, но подумал, что какой-нибудь служащий из кухни мог услышать выстрелы, и, держа оружие перед собой, открыл дверь.

Даже в замкнутом пространстве это напомнило Фаусто огонь из автоматического оружия, который он слышал во Вьетнаме. Баджи позже призналась, что для нее все прозвучало как сплошной громоподобный взрыв. Она не в состоянии была различить отдельные выстрелы.

Козмо Бедросян успел выпустить только одну пулю, которая прошла над головами полицейских. В него же выстрелили восемнадцать раз — и девять раз промахнулись, вероятно, когда он падал. Все пять копов выстрелили по крайней мере дважды, а Фаусто и Баджи оказались самыми меткими.

Поскольку это была ее первая перестрелка, Энди Маккрей позже сказала дознавателям, расследовавшим применение оружия, что все события происходили, как при замедленной съемке. Она видела (или думала, что видит), как из пистолетов вылетали горячие гильзы, часть из которых попала ей в лицо.

Пророк сознался, что за сорок шесть лет впервые стрелял из своего револьвера за пределами полицейского тира.

Но самое интересное признание сделала Баджи. Она сказала, что в тесном пространстве вспышки выстрелов и пороховой дым создали такой эффект, что жевательная резинка стала напоминать наждачную бумагу, поскольку она дышала открытым ртом.

Поднявшаяся затем паника была гораздо хуже, чем в ночь убийства во внутреннем дворике. Посетители услышали грохот множества выстрелов в верхнем коридоре. Баджи с Фаусто сбежали вниз, чтобы перехватить менеджера или любого другого человека, который мог знать, что послужило причиной первоначальной перестрелки в кабинете. Пророк срочно вызывал подмогу по рации.

К тому времени когда Виктор Черненко подъехал ко входу, из клуба валом валили люди и бежали к своим автомобилям. На стоянке царил такой хаос, что задние машины не могли выехать. Мигали фары, гудели клаксоны. Виктор пробился сквозь толпу истеричных посетителей и, прыгая через две ступеньки, взбежал наверх.

Увидев место кровавой бойни, он сказал Пророку:

— Один из русских может быть тем, кого я ищу! Скорее всего именно он застрелил Фарли Рамсдейла!

Бледный Пророк, испытывающий самую сильную изжогу в своей жизни, ответил:

— Помощник официанта сказал, что сидящий в кресле — это хозяин. Тот, кто лежит поперек стола, — бармен. А человека, которого мы застрелили… — он показал на окровавленное, бесформенное тело, лежащее в углу сразу за дверью, — никто не знает. Это он убил остальных двоих.

— У вас есть латексные перчатки? — спросил Виктор, а когда Пророк отрицательно покачал головой, сказал: — А, черт с ним! — И, вытащив бумажник из заднего кармана Козмо, сбежал вниз по лестнице, не обращая внимания на свои окровавленные руки.

Выйдя на тротуар перед входом, он услышал завывание сирен: со всех сторон к ночному клубу съезжались патрульные машины.

— Пойдем со мной! — крикнул Виктор Уэсли Драббу, только что выскочившему из машины, которую Нейт припарковал во втором ряду.

Уэсли последовал за детективом на стоянку клуба, где тот начал с фонариком заглядывать в каждый автомобиль, проезжающий через узкий, воронкообразный выезд. В большинстве машин сидели пары или одинокие мужчины. За рулем немногих сидели одинокие женщины, и фонарик Виктора внимательно ощупывал лицо каждой из них.

Когда начал выезжать последний ряд машин, он было подумал, что ошибся, но потом увидел блондинку с пышной грудью за рулем старого «кадиллака». Виктор повернулся к Уэсли и посветил фонариком на водительские права Козмо, показав Уэсли имя. Потом перевел луч фонарика на «кадиллак» и сказал:

— Проверь, пожалуйста, регистрацию на этот номерной знак. И побыстрее!

Виктор повесил полицейский жетон на кармашек пиджака, подошел к дверце водителя и постучал фонариком по стеклу. В другой руке он держал пистолет — достаточно низко, чтобы женщина его не видела. Он улыбался.

Женщина опустила окно, улыбнулась в ответ и спросила:

— В чем дело, офицер?

— Назовите, пожалуйста, ваше имя.

— Айлия Роскова. Есть проблемы? — Она посмотрела, продвигается ли очередь автомобилей, но та не двигалась.

— Может быть, — ответил Виктор. — Это ваша машина?

— Нет, я взяла ее у подруги. Она живет рядом. Я такая глупая, что даже не помню ее фамилию.

— Могу я посмотреть на регистрацию?

— Можно мне заглянуть в «бардачок»?

— Ради Бога, — разрешил Виктор, светя фонариком на ее правую руку и одновременно в «бардачок».

— Нет, — наконец произнесла она. — Здесь нет никаких бумаг.

— Значит, эта машина принадлежит женщине?

— Да, — сказала Айлия, — но не той, которая сидит перед вами. — Ее улыбка стала шире, кокетливее.

Подбежали Нейт Голливуд и Уэсли, который прошептал:

— Козмо Бедросян. То же имя, что и на правах.

— Стало быть, вы знаете владельца машины? — спросил Виктор у Айлии.

— Да, — осторожно произнесла Айлия. — Ее зовут Надя.

— Вам известен человек по имени Козмо Бедросян?

— Нет, я такого не знаю, — ответила Айлия.

Виктор поднял пистолет к ее лицу и сказал по-русски:

— Выйдите из машины и держите руки там, где мы можем их видеть, мадам Роскова.

Когда Уэсли надевал на Айлию наручники, она заявила:

— Я немедленно позвоню своему адвокату. Я возмущена до глубины души!

Когда ее везли в Голливудский участок, Нейт спросил у напарника:

— Ну, Уэсли, что ты теперь думаешь об участке, в котором часто случаются мелкие преступления?